— Северус, мальчик мой, задержись, пожалуйста, — в конце педсовета попросил того Дамблдор.

Декан Слизерина сухо кивнул и, не поднимаясь с кресла, дождался ухода остальных преподавателей. Он догадывался о том, что понадобилось директору. Будто тот мог найти другую тему для разговора. Но Альбусу удалось его удивить.

— Северус, был бы тебе очень благодарен, если бы ты пронаблюдал за своими подопечными, — перешёл к делу директор.

— За всеми? — с подобием любезной улыбки осведомился Снейп.

— Я точно не знаю, кто именно меня интересует, — признал Дамблдор.

— Можно не настолько расплывчато давать указания? На что мне обращать внимание? — попытался добиться конкретики декан Слизерина.

— В общем, дело такое… в Хогвартсе объявился потомок основателя, скорей всего Салазара. Остальные рода пресеклись. Узнал я это благодаря тому, что нести на себе все охранные чары замка стало гораздо легче, а их очередной директор может разделить только с родственниками кого-то из основателей. Это не может быть Волдеморт, потому как сейчас сия ноша лежит на четверых. С ним нас только трое, — обрисовал ситуацию Альбус.

— Вы сказали: «на четверых». Позволите узнать, кто четвёртый?

— Мне это и самому не известно. Но этот человек ни разу не покидал замок с момента моего вступления в должность, — пожал плечами Дамблдор.

— А ещё такие случаи, когда охранные чары ложились не только на вас и того второго, непонятного человека, были? — осторожно поинтересовался Снейп.

— Были, когда ты учился. При том наследник основателей учился вместе с тобой. А у Волдеморта, насколько мне известно, детей нет, — директор лишь пожал плечами, тем самым как бы говоря, что объяснить сложившуюся ситуацию он не в силах.

— Сделаю, что смогу, — с этими словами Северус поспешил откланяться.

***

Если и был раздел магии, который ни в какую не давался Поттеру, то это была трансфигурация. Возможно, именно за странные случаи на своих уроках МакГонагалл его и невзлюбила.

— Мистер Поттер, почему ваш коробок спичек бегает по столу? Вы должны были его превратить в шкатулку, а не… скажем, оживить, — Минерва наблюдала за передвижением коробка, замечая, что к краю стола он на своих картонных лапках старается не приближаться.

Да, действительно, трансфигурация способна превратить живое в неживое, как и наоборот. Но создание новых образцов жизни! Это никаким заклинаниям не под силу. Ладно, забудем даже про бегающий коробок. Это при желании хоть кто-нибудь объяснить бы смог. Но коробок с чувством самосохранения — это слишком!

— Профессор МакГонагалл, у меня заклятие «charta fieri arbor» не выходит, как надо, ничего с этим поделать не могу. И произношу его вроде правильно, и палочкой взмахиваю так, как надо… Ничего не меняется. При том результат тоже не меняется. Для меня сомнительно даже то, что двадцать раз можно допустить одну и ту же ошибку, — слизеринец сокрушенно покачал головой.

— Мистер Поттер, — строго начала декан Гриффиндора, — вы про визуализацию предмета ничего не сказали. Что вы представляете?

— Шкатулку! Что же ещё? — оборонительно сказал мальчик. — И даже она не бегает!

Гарри терзали смутные сомнения. Он отмечал, что у него порой на периферии сознания бродят какие-то неуставные мысли. Но Поттер, как не бился, не мог понять, о чём они. Не это ли — причина его неудач на трансфигурации? Однако честно в таком признаться МакГонагалл он бы банально не смог. Побоялся бы. За полного психа примут и в дурдом упекут. Ему ж только этого для счастья не хватало!

— Хорошо, мистер Поттер, тогда не оставляйте свои попытки до тех пор, пока не получится, — кивнула ему Минерва и наконец-то обратила своё внимание на других студентов.

***

Поттер буквально обложился книгами. На столе их, раскрытых в разных местах, лежало штук двенадцать. Рядом с самым объёмным и большим томом покоилась стопка пожелтевших от времени газет. Он сверялся с каждым источником информации и что-то торопливо записывал на пергамент, то и дело пытающийся свернуться.

— Ты пишешь эссе по зельям? — рядом с ним уселся Теодор.

Гарри поднял на него свой задумчивый взгляд, в который раз отмечая, что Нотт крайне необычный человек. На плече друга сидел котёнок, даже не попытавшийся при резкой смене положения вцепиться в мантию когтями. Тедди и его животные… эта тема была достойна отдельной повести. Что котёнок, что сова были выдрессированы так, будто у Ноттов был свой домашний цирк.

— Нет. Я стараюсь разобраться в идеологии основных современных британских политических течений, — мальчик устало зажмурился, пытаясь снять напряжение глаз.

Теодор взял в руки ту самую стопку газет.

— Надо же! Ну, где ты нашёл коммунистические издания, я ещё догадываюсь. Но «Вестник анархизма», чтобы отыскать такое, нужно было потрудиться! — Тедди с интересом просмотрел также обложку каждой книги, лежавший на столе. — Подборка интересная. Один «Режим Гриндельвальда» чего стоит. Для чего тебе всё это?

— Сравниваю все «за» и «против» политических режимов.

— Поттер, ты удумал революцию или переворот? — настороженно поинтересовался Нотт.

— Ничего я пока не удумал. Но знать такое я просто обязан. В любом случае по выпуску в этом котле вариться. Чем раньше начну, тем подкованнее буду в итоге, — всё же соизволил объяснить своё поведение Гарри.

— А все направления ты собрал затем, чтобы… — намекая на то, что не прочь услышать окончание начатого им предложения от самого Поттера, сказал Тедди.

— Чтобы знать основную критику других движений.

Что Гарри взялся за дело серьёзно, Теодор осознал уже к вечеру, когда, помимо Ежедневного пророка Латона, сипуха Поттера принесла ещё пять газет. Две из них были очень тонкими и содержали в себе в лучшем случае страниц шесть. Ещё две были потолще. Последним журналом при желании можно было и убить.

— Они каждый день выходят? — смотря на такое количество корреспонденции, как бы невзначай спросил Драко.

— Большая часть раз в месяц. Либералы издаются каждую неделю, — не отрываясь от поглощения еды, ответствовал Гарри.

— А зачем тебе это?

— Теодор, объясни ему.

Тедди ничего не осталось, кроме как пуститься в пространные объяснения. Когда тот закончил, Поттер от себя прибавил лишь один аргумент:

— Не хочу, чтоб меня называли «врагом мысли».

Рон, по обыкновению сидевший в отдалении от троицы, смерил Гарри взглядом, наполненным подозрением.

— Это так Сами-Знаете-Кого называли? — всё же осмелился уточнить он.

— Нет, таких эпитетов он не удостоился, — покачал головой Поттер, пытаясь всё же найти на столе из напитков что-то помимо тыквенного сока.

С разнообразием предлагаемого питья в школе была явная напряжёнка. Нет, Гарри нормально относился к тыкве, но пить её каждый день наотрез отказывался. Наконец, обнаружив обычный чёрный чай, он вздохнул с облегчением. Не в каждый приём пищи отыскать требуемое являлось возможным.

— Тогда кто враг мысли? Гриндельвальд? — продолжал любопытствовать Уизли.

Рон после того случая, когда за него в принудительном порядке выбрали факультет, начал к нему относиться ну очень странно. С одной стороны, он жаждал внимания знаменитости, с другой — побаивался его возможностей. И потому Уизли делал слабые — едва заметные — попытки наладить контакт, однако как только ситуация выходила за пределы рождённых его воображением вопросов-ответов, мальчик тут же сворачивал удочки и смывался куда-то за пределы видимости. Теодор полагал, что тот где-то прятался с Трейси Дэвис — единственной слизеринкой, с которой он смог наладить отношения.

— Опять мимо. Но уже ближе, — подразнил его Поттер. — Гитлера нарекли врагом мысли.

— А это вообще кто? — как оказалось, фюрера Рон не знал.

Гарри прикрыл лицо руками и задышал так, что стало непонятно, плачет он или смеётся.

— А я всё удивлялся, отчего это волшебники танцуют на маггловских граблях! Вот вам и ответ.

***

— Иди ко мне, моё чмо любимое, — ласково подзывал своего котёнка в гостиной Тедди. — Мой пушистый ублюдочек.

Гарри с Драко, развалившись на диване, только наблюдали за тем, как Теодор, крепко беря своего питомца за шею, по очерёдности целует его в прикрытые глазки, а потом и в носик, что заставляет котёнка облизнуться, чтобы перебить резкий неприятный запах хозяина. Любвеобильность Нотта к животным проявлялась как-то странно, тот даже свою сову Нону кусал за ушко, нежно поглаживая её по пёрышкам. Впрочем, никто из них не возражал, более того, они тянулись к нему, как мотыльки к свету. Не возражала даже сова, хотя ей, как и любой другой хищной птице, такое должно было прийтись не по вкусу. Порой казалось, что Теодор способен найти общий язык с любой живностью в замке. Его даже миссис Норрис любила. Та, встречая Тедди в коридоре, пыталась забраться по его ноге к нему на ручки. Умилённый слизеринец не мог ей отказать.

— Мне вот интересно, если он заведёт себе девушку, ну или там парня, он и тогда будет с ними вести себя таким же образом? — задался вопросом, нацеленным на будущее, Поттер.

— Когда заведёт — узнаем, — не стал и начинать строить предположения Драко.

Они немного помолчали, наслаждаясь разливающимся от камина теплом.

— Кстати, у тебя какие планы на Йоль?

— На что? — не понял Гарри.

— На Рождество! — Малфой при наименовании праздника немного скривился, но всё же перевёл с английского на английский то, что он имел ввиду, правда, замена одного названия на другое его не вдохновляла, традиции-то празднеств были невероятно различны.

— Мне у тётки надо кое-что спросить. Так как любопытство меня разрывает, я хочу это сделать на каникулах, — поделился своими планами Поттер.

— Ты что, теперь книги про режим непосредственно Гитлера найти хочешь?

— Нет, но идея неплохая, — признал мальчик. — У меня появились подозрения, что мать была полукровкой.

От такого откровения Драко аж подскочил.

— Ты можешь это как-то доказать?

— Как-то могу, но не стану, — с тяжёлым вздохом отозвался Гарри. — По крайней мере, не сейчас и не в ближайшем будущем.

— Но почему? — Драко был просто не в силах такого понять.

— Всё дело в том, кто мне, по моим подсчётам, должен приходиться троюродным дядей, — усмешка, исказившая лицо Поттера, вышла совсем уж кривой.

— Всё настолько ужасно?

— Хуже, чем ты думаешь, — Гарри потянулся и перетёк в сидячее положение. — Так что ты там говорил про Йоль?

Он приготовился слушать со всем вниманием, впитывая всю новую информацию, которую ему вот-вот должны были предоставить.

— Йоль — один из самых длительных праздников, ему отведено целых тринадцать дней. Чаще всего он приходится на ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря, так что, если захочешь отметить с нами его начало, успеешь. Вот только это противозаконно. Государственная религия у нас — христианство. А так… на Йоль власть над миром принадлежит духам. Само зимнее солнцестояние называют Днём Матери. Также важна двенадцатая ночь, хотя по факту она — тринадцатая. Это — Ночь Судьбы. Все слова, произнесённые в эту ночь, сбываются, а обещания, данные в неё, считают священными. Не то чтобы будет какая-либо кара за их невыполнение, но магия начнёт сама тебя подталкивать к воплощению таких обещаний в жизнь. А бороться против магических законов можно долго, нудно и при этом безрезультатно. Так что думай, что в неё скажешь. К самому празднику особой подготовки не требуется, разве что… ну, в этот день гостиную и спальни мы убираем сами, ибо мы тут живём, а не домовики, — Малфой виновато развёл руками. — Праздник длится всю ночь. В полночь гасится любой огонь и через определённое время возжигается вновь. Это пока из разрешённого. Запрещены ритуалы на привлечение достатка и избавление от негатива.

— Но это же даже не тёмная магия! — возмутился Поттер.

— Да, не тёмная, тут важен не сам факт вредоносной магии, а исповедание другой, запрещённой в Великобритании религии. Так что, решишь сам, что будешь делать в этот день.

Гарри ему кивнул, откинулся на подушку и глубоко задумался. В таких запретах он не видел смысла. А если ещё ритуалы окажутся действенными, то… он однозначно, невзирая на закон, будет их проводить. Оба.

***

Из замка на каникулы уезжать не хотелось, за короткое время это место стало его родным домом. И покидать мир магии, до боли уютный, скрывающий многовековые тайны и полностью и каждой частицей признанный им самим неотъемлемой частью его души; не то что не хотелось, это воспринималось им как попытка причинить себе боль, если нечем заняться. Но вожделенная информация ему нужней.

И вот он стоял на пороге дома номер четыре, что находился на Тисовой улице.

Родственникам он не потрудился даже написать. Те, продолжая бояться его, конечно, не послали бы, но постарались бы любыми методами отговорить мальчика от этой затеи. А так… он устроит им рождественский сюрприз.

Позвонив в дверной звонок, Поттер принялся ждать. Вскоре дверь открылась и его взору предстал ещё больше располневший Дадли.

— Мама, тут этот!.. — вопль был буквально панический.

Ну да, именно на такой приём Гарри и рассчитывал. Он уже давно начал упиваться страхом этого семейства. И не видел в этом ничего плохого. Они точно так же поступали с ним.

Не дожидаясь тёти, Поттер вошёл в дом и направился на кухню, где, по его прикидкам, и должна была находиться Петуния.

— Добрый день, тётушка, — Гарри ласково улыбнулся ей, но эта его улыбка не предвещала ничего хорошего той, кому была адресована. — Может, хоть накормите племянника с дороги? Или вы хотите это сделать в принудительном порядке?

Поттер помнил, что Дамблдор просил его по минимуму применять свой дар, и он не был до конца уверен, что за героем магического мира не следят на каникулах, потому он был вынужден прибегнуть к одному лишь давлению.

Петунья смерила мальчика обречённым взглядом и достала из духовки пирог с патокой. Потом, предугадывая следующие его желания, полезла в один из шкафчиков за кружкой и наполнила ту кипятком. Поттер с ухмылкой заметил, что расщедрилась она только на чайный пакетик, но возражать не стал. В мире магглов, конечно, Дурсли не могли обеспечить ему грандиозных неприятностей, но кто знает, как там обернётся, если, загнанные в угол, они свяжутся с магическим.

— Я ненадолго и только поговорить.

— О чём? — сквозь зубы спросила тётя Петунья.

— У бабушки были интрижки на стороне?

Его тётушка от столь неожиданного вопроса уронила кружку с горячим чаем прямо себе на ноги и уставилась на Гарри дикими глазами, явно не замечая боли.

— Значит, были, — решил мальчик. — Рассказывайте. Кто отец Лили?

Петунья, опираясь на стол, присела.

— Я многого не помню. Мне было тогда лет пять. Отец изменил матери, и она решила ему отомстить. Где она нашла этого урода, понятия не имею. Урода как в физическом, так и в моральном смысле, у него даже ногтей на пальцах не было. Что только мать в нём нашла? Ходила, как привороженная. До сих пор помню имя этого мерзавца. Только в институте осознала, что у него отец был либо медиком, либо наркоманом. Второе вероятнее. Что мать в нём нашла, ума не приложу! Говорила, что он станет прототипом для одного из её персонажей. Она книги писала, фэнтези. Вот уж не удивительно, что персонаж был орком.

Встречались они где угодно, только не дома. Он звал её мисс Роули. Это её девичья фамилия. Длилось всё это не более двух месяцев. Перед уходом он долго на неё орал, что она его обманула и выдала себя не за ту, кем являлась. Под конец бросил, что она его недостойна. Через восемь месяцев после этой сцены и родилась твоя мать. И с таким отцом совсем не удивительно, кем она стала!

На этом рассказ Петуньи был окончен.

— Так как его звали? — вопрос был жизненной важности.

— Морфин.