«Ноет сердце от испуга,

Мысли тонут друг за другом.

Он тебя поставит в угол,

Он глядит глазами кукол.

Навсегда погаснет свет,

Нам кто-то шлет привет…»

  (The Strahi – Черные Руки)

– «Klopf-klopf, lass mich rein,

Lass mich dein Geheimnis sein

Klopf-klopf, klopf-klopf

Klopf-klopf, lass mich rein,

Lass mich dein Geheimnis sein

Klopf-klopf, lass mich rein,

Lass mich dein Geheimnis sein…»*, – казалось, что кто-то и впрямь стучится в двери, готовый войти в любую секунду.

Мужчина тот час подскочил с кровати и быстро провел пальцем по сенсорному экрану, чтобы отключить будильник. Все тело бил легкий озноб, рубашка прилипала к коже, насквозь мокрая от пота, а сердце колотилось, словно пойманная в клетку вольная птичка.

Как только все вновь стихло, он уткнулся лицом в подушку и прикусил губу, тихо всхлипывая от бессилия. «Да чтоб вас!». Ощущения прошлой ночи все никак не отступали, и казалось, что все реалии смешались воедино, и их уже невозможно распутать. Жуткий запах, что стоял в комнате буквально проникал под кожу, а на языке четко ощущался металлический привкус собственной крови, отчего внутри все выворачивало наизнанку. Он боялся подняться и вновь увидеть произошедшее, но уже со стороны. Казалось, созерцание случившегося может окончательно разрушить и без того расшатанную психику, а он сам станет похож на психопатов, заполонивших Маунт Мэссив.

«Надо успокоиться… подумать о чем-то отстраненном. Но о чем? Точно! Кто был тот человек, что говорил со мной, прячась в темноте детской комнаты? Если конечно это вообще был человек…». Майлз вновь нехотя постарался вспомнить детали прошлой ночи, но все было тщетно: собственная кровь, органы, что свисали из разорванного живота и голос аниматроника, буквально отпечатались в его сознании, беспощадно затмив остальное. «Он по-любому знает, что здесь происходит или даже замешен во всем этом! Но, чтобы понять происходящее, мне нужно узнать его личность, а вот как это сделать, я понятия не имею». Он, наконец, повернулся на бок, уставившись на телефон, что мирно лежал подле него. «Постойте, а причем здесь телефон? Зачем установлен будильник и почему именно эта мелодия? Хм… эта песня… она не повторяется, а продолжает играть с того места, на котором я ее перебил. Но, что это может значить?». Казалось, что мысли льющиеся бурным потоком готовы были унести мужчину еще дальше, но аромат крови резко вырвал его в реальность, так и не позволив довести свои мысли до логического завершения. «Нельзя здесь оставаться! Уж лучше быть придушенным долбаной курицей, чем выпотрошенным этими ублюдками». Сглотнув подкативший к горлу ком, он медленно поднялся с кровати, стараясь не смотреть в сторону шкафа.

– Фух… – первый шаг сделан, и он испытующе уставился на тумбу, где лежала бумажка и фонарик.

Репортер осветил листок, где был лишь один короткий вопрос: «Кто твой враг?». Это ввело мужчину в легкий ступор, ведь до сего момента друзей он здесь не замечал или же они так ловко маскировались под кровожадных убийц, что он пропустил момент, когда ему протянули руку помощи. Вспоминая былое, даже предложение Бонни не носило миролюбивого характера, ведь согласившись на него, Майлз попросту обрек себя на еще большие страдания, когда зверюга полезла под ребра, возжелав раздавить его сердце, пока оно билось. «Это что, шутка такая?», – иронично заметил он про себя, а после скомкал бумажку и отбросил в угол.

Собравшись духом, он обернулся к постели, чтобы убедиться в пропаже очередной игрушки, но и тут его ждал неожиданный сюрприз. Бонни, Чика и Фредди мирно лежали на привычном месте, а вот Фокси наоборот пропал. «Неужели, этой ночью они не будут нападать на меня? Ведь, эти железные твари появлялись лишь с исчезновением их маленьких копий, если я, конечно, все правильно истолковал…», – невесело подумал про себя Майлз, но все же вздохнул с явным облегчением. Перспектива слоняться по пустым помещениям неимоверно прельщала, хоть и была вероятность столкнуться с лисом, но тут хотя бы был шанс сбежать. «Думаю, лучше забрать игрушки с собой и при возможности их уничтожить!», – прикинув пару вариантов развития событий, решил журналист и сгреб в охапку ненавистных плюшевых падл. Он уже предвкушал, как будет медленно уничтожать их: сжигать или же разрывать на части, а может медленно кромсать ножницами или вспарывать ножом. Единственный, кто остался без внимания – Фредбер, что все еще являлся его лучшим другом детства.

– Будем надеяться, что я выберусь отсюда, и мне не придется убивать тебя, – сказал репортер с легкой иронией, глядя на маленького золотого медвежонка, а после направился к выходу.

Ступая осторожно словно кот, он приближался к выходу, крепко прижимая к груди игрушки и стараясь светить лишь на дверь. С каждым шагом запах становился все резче и в какой-то момент нервы не выдержали. Майлз бросился к двери, а как только оказался в коридоре резко захлопнул ее, прислонившись к ней спиной, чтобы немного отдышаться. Перед носом все еще витали нотки ароматов, что стояли в спальне, но уже не такие яркие, вызывающие рвоту, а лишь навевающие легкое отвращение. Тишина успокаивала, игрушки были при нем, а значит можно идти дальше. Туда где выход, туда, где свобода. Но стоило ему повернуться, как он наткнулся на еще одно собственное мертвое тело. Казалось оно застыло в пространстве и времени, словно бы этого человека убили пару минут, а не пару ночей назад. Не было постороннего запаха, не было следов разложения, лишь тот же пугающий взгляд и жуткий синяк на вывернутой, переломанной шее. «Блять!», – вихрем пронеслось в голове журналиста, и он быстро отвернулся от неприглядной картины. Казалось, что выберись Майлз отсюда, ему просто несказанно повезет, если будут лишь ночные кошмары, и он не слетит с катушек от всего, что он здесь повидал и натерпелся. «Нет! Не дождетесь! Меня этим не сломить!». Вспомнив о такой желанной и, казалось бы, близкой свободе, мужчина смело повернулся обратно и направился к лестнице, обойдя труп небольшой дугой. Все же страх пропал не полностью.

Коридоры были абсолютно пусты, как и темная узкая лестница, что вела на первый этаж. И вот перед ним предстали три двери, одна из которых вела в ванную, а другая, судя по былому грохоту, являлась кухней. Оставалась последняя, что была прямо перед ним и возможно выходила на улицу. На лице появилась вымученная улыбка, а руки слегка дрожали от волнения и предвкушения. И вот момент истины: он осторожно, словно ручка двери хрустальная, касается ее, и слегка провернув, отворяет дверь.

– Что за?! Но где же тогда… – тут его нагло прерывают.

Со второго этажа доносился странный грохот. Майлз настороженно прислушался. Поначалу не было слышно ровным счетом ничего, но после вновь раздался странный шум; резкий хлопок двери, после которого она, казалось, должна была разлететься в щепки, и следом тяжелые шаги. Они служили неким маячком, и сигнализировали о скором появлении врага, что быстро шел по направлению к лестнице, словно зная где жертва. Паника вновь охватила незадачливого журналиста. Перед ним был вход в темный подвал, позади к нему шел очередной аниматроник, а он так и не отыскал выход из этого дома. «Я надеюсь, что это Фокси на втором этаже буянит!», – с этой мыслью, мужчина бросился в подвал, плотно прикрыв за собой дверь.

Это была большая пустая комната, освещенная тусклым светом единственной лампочки, что свисала с потолка в самом центре. Пусть свет и не освещал темные углы комнатушки, репортер решил отключить фонарик за ненадобностью и потому как боялся, что он может разрядиться в самый неподходящий момент. Оставалось лишь подождать, когда зверь покинет первый этаж, и можно будет продолжить поиски. Он отошел в самый дальний угол и присел на корточки, опершись спиной о стену. Сейчас, казалось, темнота могла укрыть его от любой опасности. И мужчина сидел, вслушиваясь в треск пожелтевшей лампочки и отслеживая по грохоту передвижение монстра. «Жаль, я сразу не наткнулся на это место…, я уже позабыл, что значит покой», – подумал репортер и облегченно выдохнул, прикрыв глаза. В миг на него навалилась усталость. Захотелось просто лечь поспать, пока есть время, пока они не нашли его. Но и этого ему не дали сделать.

Из забытья его вырвал странный шорох, что донесся из-под лестницы. Майлз тут же собрался, напряженно вглядываясь в сумрак, и начал осторожно подниматься по стенке, готовый в любой миг дать деру. В углу загорелись два ярко-красных огонька, и монстр направился к репортеру. Майлз с удивлением заметил, что игрушки вмиг исчезли из его рук, словно их и вовсе не было. «Чика?», – с ужасом подумал журналист, но тут на свет вышел Фокси.

– Хах… значит, я сам того не понимая забрел в твое логово… – полный разочарования и отчаяния прошептал Апшер.

Ситуация казалась до безумия смешной. Сколько бы он не пытался сбежать, всегда его загоняли в тупик, жестоко пытали, убивали, и все начиналось по новой. Репортер молча наблюдал за лисом, что неторопливо приближался к нему. Казалось, этот аниматроник пострадал больше всех: повреждения на алом корпусе были куда серьезнее, чем у остальных. На ногах от колен и ниже, а также на области около носа вообще отсутствовал корпус – чистый эндоскелет без костюма. Привычные глазу коричневые льняные брюки, нарисованные краской и острый стальной крюк вместо кисти правой руки, такая схожесть с оригиналом поражала и даже немного восхищала. Но больше всего, внимание репортера привлекла пасть зверя, ряд острых подобно Чике зубов, второй был спрятан глубже и принадлежал эндоскелету, а так же странный постоянно извивающийся, словно змея, железный язык, покрытый какой-то дрянью, что отдавала бликами на свету. Пока Апшер любовался столь странным и непонятным механизмом, Фокси уже вплотную подошел к нему. Сердце замерло, когда он понял свою ошибку. Снова промедление и ловушка. Был загнан в угол, словно кошкой маленькая мышь. Или же подобно глупой рыбке, пойман на наживку удильщика, что куда больше походило на их ситуацию.

Он поднял правую лапу, коснувшись крюком подбородка, заставив журналиста вздрогнуть от неожиданности и отпрянуть назад, насколько позволяло пространство. Глаза неотрывно следили за реакцией жертвы, и хоть движения были плавны, лис был на стороже, что чувствовалось по витающему в воздухе напряжению. Как некстати в голове всплыл вопрос с листка, отчего в душе зародилась легкая надежда на спасение, и он с мольбой устремил свой взор на зверя. Но в глазах того не было сострадания. Все та же жажда крови, насилия, унижения и чего-то еще, но никак не сострадания. Майлз напряженно сглотнул и вновь отвел взгляд в сторону, выбросив глупые мысли о спасении из головы.

Зверь коснулся острием крюка его кожи, слегка оцарапав щеку. «Значит… лицо?!», – подумал, было, репортер, но тут хищник заскользил ниже, продолжая оставлять мелкие царапины на шее, у ключиц и вот остановился на груди, зацепившись за рубашку. «Неужели, он такой же потрошитель, как и та парочка?», – невесело подумал Майлз, замерев, когда Фокси начал бесцеремонно «расстегивать» рубашку при помощи своего крюка. Некоторые пуговицы были беспощадно вырваны с корнем и осыпались на пол, а какие-то все же уцелели, свисая на тоненьких ниточках. И вот с вещью было покончено и кажется, зрелище нравилось лису. Трясущийся от страха, зажатый в угол взрослый мужчина был полностью в его власти. Власть и унижение – это, пожалуй, то чего жаждали получить все они. Наблюдать за мучениями жертвы было чем-то совершенно естественным для аниматроников, но в то же время все это было похоже на некую игру. Игру, в которой нет правил, нет ограничений, есть лишь азарт и наслаждение от самой охоты. И журналист никак не мог поймать конечную цель сего развлечения.

Неожиданно враг ударил репортера в грудь, припечатывая того к стене и пронзая нежную кожу своими острыми когтями. Майлз стиснул зубы и изумленно уставился на Фокси, что вплотную придвинул свою наглую морду к его лицу, и тут же в нос ударил запах машинного масла. Пасть слегка приоткрылась, и показался кончик языка, что тут же скользнул по пересохшим губам журналиста и попытался проникнуть внутрь, но встретил преграду в виде плотно сжатых зубов. «Да, что блять он творит?», – буквально обезумев от странности происходящего и скривившись от привкуса масла во рту, подумал Апшер, ошарашено глядя в глаза зверя. А тот все молчал и продолжал смотреть на свою жертву, отпрянув, чтобы та могла немного расслабиться. Казалось, те секунды, что они стояли друг напротив друга, длились целую вечность. Репортер не мог оторвать завороженного взгляда и чувствовал, как тело начинает медленно сводить от постепенно нарастающего напряжения. Еще и отвратительный привкус на губах, от которого не было ни какой возможности избавиться, не привлекая при этом излишнего внимания.

Наконец, монстр вновь ожил, когда за спиной скрипнула дверь и раздались тяжелые шаги. Медленно, стараясь не оступиться, вниз спускался Фредди. Но на сей раз, завидев собрата аниматроника, второй монстр не стал приближаться, а лишь послушно остановился у лестницы. Лис оскалил пасть, словно насмехаясь над журналистом, и тут же отступил в сторону, издевательски указывая лапой на выход и позволяя тому уйти. «Что за подстава?! Он и правда меня хочет отпустить? А как же Фредди?», – он продолжал мяться на месте, не решаясь сделать первый шаг. Ехидная морда Фокси не внушала доверия, а Фредди, казалось, и вовсе было плевать на парня. Все то время, он настороженно наблюдал за лисом, словно не доверял ему или же боялся. Апшер сделал пару шагов, неотрывно глядя на Фокси, а после резко рванул вперед, но тут же напоролся плечом на острие крюка. В следующее мгновенье, его грубо толкнули в сторону. Обозленный лис, набросился на парня, не успел тот опомниться и подняться с пола. Он наступил на грудную клетку, с силой вдавливая мужчину в пол, пока не услышал хруста ребер и истеричного крика журналиста, что пытался вырваться. Несколько ребер проткнули легкие и мужчина начал захлебываться собственной кровью и лишь тогда, мучитель отстал. Пока Майлз пытался ухватить ртом воздух, Фокси уже принялся за своего собрата. Уже перед самой смертью, репортер с трудом повернул голову на жуткий грохот и скрежет металла и увидел, как лис с неимоверной жестокостью разрывает Фредди на куски. Он вырывал с корнем лапы, после чего остервенело, разрывал зубами обшивку, добираясь до сердцевины и наконец, повалив медведя на пол, буквально раздробил за пару ударов его голову. После он уже не видел буйства аниматроника, все перед глазами потемнело, но издали все еще доносились приятный слуху грохот.

Он медленно вышел на свет, созерцая последствия и с любопытством разглядывая бездыханное тело репортера. Склонившись к нему, незнакомец тихо произнес:

– Понял ли ты мое послание теперь? Хотя бы часть… – он на мгновенье замолчал, коснувшись пятна крови, – Ты будешь думать, что все в твоей власти. Я позволю почувствовать эту эйфорию от убийств, от мести. Почувствуй то же, что и я. Стань мной! И тогда… я открою тебе истину, но будет уже слишком поздно, – довольный собой, он ехидно улыбнулся и тут же растаял в воздухе.