Пэй Мин был абсолютно прав, заявляя, что Ши Уду нельзя доверять воспитывать детей. Линвэнь с удовольствием прошлась бы на этот счет, если бы ее не останавливало осознание, что Ши Уду больше никогда и никого воспитывать не будет.
Однако с взращенным им маленьким чудовищем приходилось мириться. Унести Ши Цзин из Дворца Повелителя Воды не составило труда: девочка, ошарашенная видом тела своего дяди, притихла и перестала сопротивляться. Только оказавшись снова в своем павильоне, куда ее отвели, чтобы собрать вещи, с какой-то злостью посмотрела на заваленные игрушками стеллажи и заявила, что они ей больше не нужны.
— Бофу хотел, чтобы я с ними играла, но они мне давно надоели! — выпалила она и вновь расплакалась. — Я только тигра возьму, бофу говорил, что у папы тоже такой был!..
Ши Цзин подбежала к кровати в вцепилась в изрядно потрепанного белого тигра. Игрушке явно было множество лет, ее не раз чинили, но Ши Цзин прижимала его к груди с большой нежностью. Линвэнь тогда вздохнула — и все равно собрала все игрушки в зачарованные мешочки. Дворец Повелителя Вод не простоит долго без своего господина, очень скоро здесь все обрушится без его силы, погребя в том числе и детские сокровища. Терпеть истерику только из-за того, что ненужная ранее игрушка вдруг станет совершенно необходимой, Линвэнь не собиралась.
В мешочки полетели и наряды, и бесчисленные украшения. Одних шпилек у соплячки было на порядок больше, чем у самой Линвэнь, и все весьма изысканные. У Ши Уду был прекрасный вкус, и даже неуместные для маленькой девочки украшения он умудрился подобрать так, что они не казались на ней совсем уж нелепыми.
Но самый главный сюрприз поджидал их в еще одной комнате. Видимо, в какой-то момент осознав, что он рискует завалить игрушками весь свой дворец, Ши Уду сменил тактику. У многих детей состоятельных господ были игрушечные домики, но Повелитель Воды подарил своей племяннице целый город. Там было все: от императорского дворца и богатых вилл до городского рынка и речной пристани. Сделанные из золотых и серебряных лепестков, миниатюрные здания сияли, словно принадлежали Небесной столице, а крохотные фигурки людей и даже животных из нефрита и яшмы были выполнены с восхитительным мастерством. Деревья из малахита собирались в сады и парки или же освежали улицы, а на выложенной бирюзой реке красовались разноцветные лодки и даже кораблики.
По самым скромным прикидкам Линвэнь сказала бы, что по цене этот игрушечный городок был вполне сопоставим с небольшим королевством.
А-Нин рассказала ей позже, что Ши Уду дарил своей племяннице по зданию каждый праздник, и они вместе то и дело проводили в городе перепланировки. Теперь же оказалось, что это была единственная игрушка, которая все еще интересовала Ши Цзин: только подле нее она проводила долгие часы, расставляя все по местам в своих новых покоях.
Линвэнь считала своим долгом время от времени заглядывать к девочке. Работы, как всегда, было слишком много, и небожители буквально рвали ее на части своими запросами. К тому же после гибели Повелителя Воды и исчезновения Повелителя Ветра Небесная столица была взбудоражена, и сеть духовного общения звенела от непрекращающейся болтовни. Ши Цзин же, в свою очередь, казалось, вовсе не нуждалась в ее визитах. Отойдя от первого шока, она предпочла надменно игнорировать своих «обидчиков». Неподвижное тело, лишенное головы, сбило ее с толку, но, успокоившись, Ши Цзин вернулась к мнению, что ее обманывают. Своего дядю она считала бессмертным и непобедимым — что, в общем-то, до недавнего времени было истинной правдой, — и потому предпочитала изображать из себя похищенную, но не сломленную принцессу.
И все же Линвэнь было немного неловко просто позабыть о ней, как о щенке, приобретенном и заброшенным на псарню. Все-таки девочка до боли напоминала Ши Уду: не столько внешностью даже, хотя и на лицо они были весьма похожи, а характером, речью, жестами. Было одновременно забавно и горько видеть черты взрослого мужчины в маленькой девочке — сходства между дядей и племянницей было гораздо больше, нежели между братьями. Ши Уду вырастил это вздорное и капризное чудо по своему образу и подобию, и оставалось лишь верить, что его ум и деловую хватку Цзин-эр унаследовала в не меньшей степени.
В очередной раз заглянув к воспитаннице, Линвэнь обнаружила ее за длинным и широким столом, на котором теперь размещался игрушечный город. Ши Цзин почти закончила размещать здания: на полу остались валяться лишь два домика.
Линвэнь подошла ближе и заглянула Ши Цзин через плечо. Девочка настолько сосредоточилась на своих действиях, что даже не заметила ее появления. Она старательно, едва заметно высунув кончик языка, расставляла на центральной площади крохотных человечков. Створки одного из зданий были распахнуты, открывая взору «горожан» содержимое. Внутри виднелось богатое храмовое убранство, а за столиками для подношений можно было разглядеть две статуи: мужскую и женскую.
«Храм Повелителей Воды и Ветра», — догадалась Линвэнь. Судя по всему, в городе шел праздник чествования этих богов — в то время как в реальном мире их храмы рушились и горели.
Сглотнув колючий комок, вставший поперек горла, Линвэнь машинально подняла с пола небрежно отброшенные здания и попыталась пристроить их куда-нибудь.
— Нет! — встрепенувшись, воскликнула Ши Цзин, заметившая наконец ее присутствие. — Они больше не будут стоять в моем городе! Я их выкину!
Линвэнь недоуменно сморгнула и посмотрела на домики в своих руках. Судя по архитектуре, это тоже были какие-то храмы.
Догадка пришла спустя мгновение. И все же ради интереса Линвэнь раскрыла створки и, убедившись в своей правоте, вздохнула. Это были храмы Совершенного Владыки Линвэнь и Генерала Мингуана. Кажется, изначально все три храма стояли неподалеку друг от друга, а вот теперь Цзин-эр решила избавиться от неугодных ей богов.
Вообще девочка оказалась на диво изобретательной в своей мстительности. Так, она действительно исполнила свое обещание и снова нарисовала их с Пэй Мином. Вот только если на первых рисунках при отсутствии портретного сходства ощущалась симпатия к изображаемым персонажам, то теперь результат трудов Ши Цзин куда больше походил на злые карикатуры. Лица угадывались безошибочно, но Пэй Мин выходил до смешного надутым и самодовольным, а сама Линвэнь походила на умученный и чахлый кустик.
Эти рисунки Ши Цзин повесила на самом видном месте в своих покоях, и они были первым, что замечала Линвэнь, заглядывая к ней.
Ши Уду Цзин-эр тоже нарисовала. Она довольно неплохо придавала своим творениям нужные черты: видимо, сказывался поистине многолетний опыт. Ее рука все еще оставалась рукой восьмилетнего ребенка, ей немного не хватало законченности и твердости, но все же тренировки, наложившиеся на природный талант, дали свои плоды. Ши Уду в изображении племянницы выглядел гораздо мягче, чем его помнили даже друзья, и непривычная улыбка украшала губы, которые при жизни гораздо чаще презрительно кривились.
Этот портрет Ши Цзин разместила отдельно, соорудив перед ним нечто вроде алтаря. Каждый день она выкладывала свежие фрукты и сладости, а потом зажигала палочки благовоний. Линвэнь, пожалуй, посчитала бы это нормальным, если бы однажды не осознала, что это не выражение почтения к почившему родственнику, а поклонение божеству.
Цзин-эр никто никогда не учил поминать предков: братья Ши осиротели задолго до вознесения, да и в целом у небожителей подобное не было принято. Зато, живя в небесном дворце, девочка довольно хорошо понимала концепцию поклонения богам и твердо знала, кем является ее дядя.
— Это бесполезно, — не выдержав, все же заговорила на неприятную тему Линвэнь. — Мертвые боги не слышат молитв.
— Сами вы мертвые, — почти беззлобно огрызнулась Ши Цзин, жертвуя дяде одно из своих пирожных. Линвэнь пришлось забрать себе повара из Дворца Повелителя Вод — ее собственный имел о пирожных весьма смутное представление. — Бофу никогда меня не покинет. Он вернется — и обязательно вас накажет.
Ши Цзин упорствовала в своем заблуждении, причем делала это так уверенно, что Линвэнь подчас ловила себя на мысли, что почти разделяет ее убежденность. Но потом вспоминала обезглавленное тело — и сдавалась. Даже небожители знают, что не все чудеса им подвластны, и только ребенок мог верить в них безоглядно.
Впрочем, упрямой Ши Цзин была не только в своей вере. Она наотрез отказывалась расставаться с мнением, что любое ее желание должно исполняться. Стоило Линвэнь заикнуться о некоторой неуместности алтаря мертвому божеству, как Цзин-эр смерила ее надменным взглядом и заявила:
— Мне нужна статуя.
— Что? — после небольшой паузы сморгнула Линвэнь.
— Мне нужна статуя, — медленно, словно разговаривая с очень глупым ребенком, повторила Ши Цзин. — Статуя бофу. Просто портрет — это как-то несолидно.
— Цзин-эр, — стараясь говорить мягко, произнесла Линвэнь. — Это вообще-то мой дворец.
Обычно глаза Ши Цзин были широко распахнуты, придавая ее и без того нежному облику детского очарования. Однако в минуты споров она их сужала и умудрялась идеально копировать презрительный взгляд Ши Уду.
— Завидуете, да? — едва доходя макушкой до пояса Линвэнь, Ши Цзин сумела произнести эти слова свысока. — Или опасаетесь?
— Цзин-эр, так не принято! — почти простонала Линвэнь. — Слушай, давай я просто помогу тебе создать правильные поминальные покои…
— Мне нужна статуя! — Ши Цзин сердито топнула ногой. — Я хочу статую!
— Поищи ты ей эту статую, будь другом!.. — не выдержав ее напора, на следующий день попросила Линвэнь у Пэй Мина.
Тот воззрился на нее с изумлением и первым делом спросил:
— Почему я?
— Потому что мне совершенно не до этого! — устало отмахнулась Линвэнь. — У меня работа на завтрак, обед, ужин — и вместо сна. У меня совершенно нет времени мотаться по миру смертных и искать, сохранилась ли где-нибудь статуя Ши Уду в приемлемом виде и состоянии…
Теперь Пэй Мин посмотрел на нее с обидой.
— То есть только потому, что у меня больше свободного времени, ты хочешь, чтобы именно я спустился вниз и вблизи рассмотрел все разрушения в его храмах? — спросил он, недовольно хмурясь.
Линвэнь молча прикрыла глаза, и Пэй Мин тяжко вздохнул.
Обычно культы тех или иных богов угасают неторопливо. Все-таки даже боги не всесильны, молитвы иногда теряются, а подчас небожителям бывает и вовсе не до них. Смертные требовательны, но все же они умеют терпеть подолгу. Одна молитва не сбудется, зато другая — обязательно исполнится, верят они и продолжают поклоняться.
Другое дело, когда низвержению божества содействуют извне. Как Собиратель цветов под кровавым дождем крушил храмы тридцати трех побежденных им богов, так и, несомненно, Черновод помогал разрушаться храмам Повелителей Воды и Ветра. Даже самые терпеливые люди не могут верить в небожителей, которые не сумели защитить даже собственные храмы. Видя жалкие развалины там, где раньше сияла позолота, смертные спешили сменить покровителей.
Именно поэтому, хоть со смерти Ши Уду прошло не так много времени, уже большинство его храмов находилось в плачевном состоянии. И Пэй Мин, и Линвэнь прекрасно знали это. Знали они и то, что мертвому Ши Уду уже не было никакого дела до последователей, однако, будучи небожителями, не могли не думать привычными им мерками.
— Она плачет по ночам, — вдруг очень тихо произнесла Линвэнь. — А-Нин рассказала. Обнимет своего облезлого тигра — и плачет. Я пыталась объяснить Цзин-эр, что такое смерть, — но она не желает понимать. Ши Уду совершенно не разбирался в воспитании детей, но… но он все-таки умел любить. Именно его любви ей не хватает.
— Но статуя не может дать любви, — Пэй Мин нахмурился еще сильнее. — Она даже хуже облезлого тигра — тот хотя бы мягкий и теплый, а статуя твердая и холодная.
— Чтобы это понять, надо повзрослеть, — пожала плечами Линвэнь. — Но она не повзрослеет, пока не подрастет, а значит, это время нужно просто пережить.
В конце концов, Пэй Мин позволил себя уговорить. Ему отчаянно не хотелось ходить по разрушенным храмам друга, но, пожалуй, сваливать на Линвэнь еще и это было бы совсем нечестно. Поэтому, стиснув зубы и напомнив себе о том, что он сильный и хладнокровный генерал, Пэй Мин спустился на землю и добросовестно обошел сотни некогда богатых храмов в поисках приемлемой статуи. На это ушло немало времени, но однажды его старания оказались вознаграждены. В одном уже опустевшем, давно не видевшем подношений, но пока все еще не разграбленном храме Пэй Мину удалось обнаружить подходящее изваяние. Не маленькое, но и не огромное — ровно в человеческий рост, — оно даже обладало весьма сходными с оригиналом чертами лица. Вдобавок, благодаря тому, что статуи в этом храме были парными, лицо Ши Уду тут выглядело не столь надменным, как на многих иных его изображениях. На стоящую рядом «супругу» Повелитель Воды смотрел мягко, с нежностью и даже любовью.
Статуя «Повелительницы Ветра», к слову, тоже сохранилась неплохо. Пэй Мин смотрел на нее некоторое время в задумчивости, размышляя, не прихватить ли и ее. Ши Цзин ни разу не упоминала о родителях: ни об отце, ни о матери. Пэй Мин и Линвэнь понятия не имели, что именно их друг наплел своей племяннице и было ли у той хоть какое-то представление о том, откуда вообще берутся дети. Пэй Мин лишь в самом начале, свято убежденный, что Линвэнь знает все, поинтересовался, почему Цзин-эр зовет Ши Уду «бофу». Линвэнь на это лишь пожала плечами.
— Ши Уду никогда не нравились выходки Цинсюаня со сменой пола, — предположила она. — Ну и тот, какую бы форму ни принимал, все равно являлся его братом.
Таким образом как бы выходило, что Ши Цинсюань приходился Цзин-эр одновременно и отцом, и матерью, но та, судя по всему, не знала его ни в одном из обликов. Имя Повелителя Ветра ни разу не слетело с ее уст, и ей даже в голову не пришло поинтересоваться, почему ею занялись чужие люди, а не родной отец. То есть родная мать.
Впрочем, Пэй Мин с Линвэнь тоже не подумали над таким вариантом. Даже если Ши Цинсюань был жив и — ну а вдруг — не в плену у Черновода, то его судьба все равно неустойчива и небезопасна. Братья Ши проиграли демону Черных Вод, будучи могущественными небожителями, одними из сильнейших. У Цинсюаня, ставшего вновь обычным смертным, не имелось ни малейшего шанса выстоять перед гневом непревзойденного демона.
Да и знал ли Ши Цинсюань о своем ребенке сам? Что сказал ему Ши Уду, забирая у брата новорожденное дитя?
Пэй Мин раздраженно тряхнул головой. Он не привык забивать себе голову философскими вопросами, и начинать сейчас не собирался. Приняв решение, он оставил статую Повелительницы Ветра одиноко стоять в позабытом людьми храме.
Статуя же Повелителя Воды была со всей возможной тщательностью упакована в мешочек цянькунь и доставлена на Небеса…
…где выяснилось, что не только боги стихий обладают склонностью к импульсивным поступкам и непредсказуемым выходкам. Узнавая новости о событиях, произошедших за время его отсутствия, Пэй Мин лишь качал головой: он бы скорее поверил в то, что Небесный Император окажется демоном, нежели в то, что их дражайшая Цзе наденет на себя проклятый доспех и сбежит на гору Тунлу. До сих пор Генерал Мингуан был уверен, что сбежать Линвэнь может только отсыпаться, но никак не на боевые подвиги.
«А может, ей просто все вот это настолько надоело, что даже на горе Тунлу лучше, чем посреди этого ее архива…» — немного растерянно думал Пэй Мин, идя по Дворцу Линвэнь, некогда многолюдному, а теперь опустевшему. Разве что свитков здесь стало так много, что они завалили собой не только комнаты, но и коридоры. Как они здесь появлялись, учитывая, что сами небожители теперь старались обходить Дворец Линвэнь стороной, оставалось загадкой… Но, возможно, все просто плохо представляли себе, куда еще можно деть всю эту писанину и кому направлять нескончаемый поток дел.
Ши Цзин предсказуемо проигнорировала визит Генерала Мингуана, не удостоив его даже взглядом. Она сосредоточенно «разгружала» филигранно выполненную баржу, после чего жители ее драгоценного городка «тащили» товары к Храму Воды и Ветра. Вся площадь перед ним уже была заставлена подношениями, но ни горожан, ни Ши Цзин это не останавливало.
Пэй Мин не собирался повторять сделанной однажды ошибки. Желание или нежелание Цзин-эр идти с ним не имело ни малейшего значения. Линвэнь, конечно, жива и здорова, но странно было бы предполагать, что подобную выходку ей спустят с рук. Пожалуй, низвержение — самое мягкое, что ее ожидало. А значит, как бы Пэй Мин ни жаждал избежать подобной ответственности, а позаботиться о девчонке Ши теперь предстояло ему.
— Собери ее вещи, — велел он А-Нин. — Вы переезжаете ко мне.
На эти слова Ши Цзин встрепенулась.
— Я никуда не переезжаю! — возмутилась она. — Я только-только восстановила свой город!
— У меня еще раз восстановишь, лучше прежнего, — отрезал Пэй Мин.
— Не хочу! Мне надоело! — надулась Ши Цзин.
— Ну тогда не восстанавливай, — отмахнулся генерал.
У него имелось не так много друзей: собственно, за все века на Небесах настоящих было только двое. И лишиться их вот так, одного за другим, оказалось неожиданно тяжело. А ведь когда-то он считал, что сражения закалили его и он отвык привязываться к людям так, чтобы их потеря отзывалась в груди тупой болью.
Пэй Мину было совершенно не до девичьих — тем более детских — капризов. Он уже собирался добавить что-то резкое, о чем, несомненно, пожалел бы позже, когда его рукав тронули в робком прикосновении.
— Господин Генерал… — А-Нин смущенно потупилась. — Позвольте…
Пэй Мин окинул ее взглядом свысока. А-Нин была довольно хорошенькой, но отнюдь не красавицей и выглядела простовато. На таких он никогда не обращал особого внимания, однако ее щеки слегка порозовели, когда она обратилась к нему.
— Что? — сухо, но все же вежливым тоном прервал ее колебания Пэй Мин. Даже если бы А-Нин была в его вкусе, ему сейчас было совершенно не до новых романов, но грубить хрупким женщинам ему всегда было неловко.
— Позвольте… посоветовать, — А-Нин поспешно убрала кончики своих пальцев с его рукава и спрятала в складках собственной одежды. — Маленькая госпожа очень упряма, однако его Превосходительство всегда умел с нею договориться. Возможно, если бы вы предложили ей что-нибудь… интересное…
Пэй Мин едва не поперхнулся воздухом и воззрился на женщину перед собой в изумлении.
— Ты что, предлагаешь мне дать восьмилетней девчонке взятку? — уточнил он недоверчиво.
— Приятный сюрприз, — мягко поправила его А-Нин. — Маленькой госпоже так тоскливо и одиноко…
Генерал Мингуан тяжело вздохнул и перевел взгляд на Ши Цзин, которая продолжала делать вид, что возится со своим городом.
На то, чтобы выбить из Ши Уду это… торгашество, ушли многие и многие годы. На заре их знакомства Пэй Мина до дрожи бесил даже не столько вопрос «А что будет мне, если я сделаю то-то и то-то?», а сколько вопрос «Что буду я должен тебе за это?» Пэй Мин положил немало сил на то, чтобы убедить приятеля: если он хочет что-то сделать — он это сделает, если же не хочет — то не сделает, сколько бы ему за это ни заплатили. В конце концов Ши Уду, казалось бы, уяснил для себя подобную концепцию… И с тех пор больше не задавал дурацких вопросов, а просто заявлялся с каким-нибудь подношением. Подарком. Не настолько драгоценным, чтобы тот считался взяткой или подкупом, но достаточно приятным и ненавязчивым, чтобы от него было сложно отказаться. Ши Уду никогда не приходил в гости с пустыми руками, но не брать у него, к примеру, какое-нибудь редкое вино, которое они в тот же вечер выпивали на пару, было как-то глупо.
Линвэнь считала, что это все потому, что для Ши Уду никто ничего не делал просто так. Она сама относилась к людям с настороженностью и не очень-то верила в благородные порывы души — и в этом они с Шуйши-сюном были весьма схожи. Ей, как женщине, пришлось даже сложнее, и бескорыстие на ее пути встречалось нечасто.
Пэй Мин однажды смирился с ними обоими. Так почему бы сейчас ему не уступить и еще одному созданию? Тем более, что у него как раз есть то, что могло повлиять на капризную принцессу наилучшим образом. Правда, ему еще никогда не приходилось покупать женскую благосклонность… Но, наверное, всему суждено случиться однажды.
— Цзин-эр, — позвал он уже более ласково. — У меня кое-что есть для тебя.
— Не интересует, — фыркнула Ши Цзин, не оборачиваясь. — У меня всего достаточно.
— Да, но разве не ты просила у Линвэнь статую Повелителя Воды? — как можно более невинным тоном поинтересовался Пэй Мин. — Я достал ее для тебя.
— Покажите! — вихрь небесно-голубых шелков взвился с пола и подскочил к генералу.
Тот достал мешочек цянькунь и, не выпуская его из рук, осторожно приоткрыл. Ши Цзин привстала на цыпочки, чтобы заглянуть туда, и издала приглушенной писк.
— Спасибо! — выпалили она и тут же решительно добавила: — Давайте ее сюда… пожалуйста!
— Э-э-э, нет! — Пэй Мин для верности приподнял мешочек повыше. — Здесь ты больше не сможешь оставаться, и потому статуе тут тоже не место. Она будет стоять в моем дворце.
Сердитый взгляд окатил его с ног до головы, словно прибрежная волна в шторм. Ши Цзин была очаровательной девочкой и обещала вырасти в очень красивую женщину, вот только даже следов нежного обаяния женского облика Ши Цинсюаня в ней не наблюдалось. Ши Уду никогда не приходила в голову блажь примерить на себя женский облик, однако Пэй Мин не сомневался, что если бы он это сделал, то Цзин-эр оказалась бы его копией: такой же гордой, надменной, холодной и недосягаемой.
К счастью, женщины с подобным характером Генералу Мингуану никогда не нравились, и потому гневный взгляд пропал даром.
— Статуя моего друга будет стоять в моем дворце, — повторил Пэй Мин. — И ты тоже будешь находиться там. Пойдешь добровольно и спокойно — очень скоро вы воссоединитесь. Будешь вести себя как дикая кошка — запру в отдельных покоях, и о статуе можешь даже не мечтать.
— Это шантаж, — блеснула Ши Цзин познаниями. — Это низко, подло и… и я согласна.
Пэй Мин с облегчением перевел дыхание.
Наверное, у него было множество детей. До вознесения — точно. Может — и после. Пэй Мин никогда не интересовался своими возможными отпрысками: в его семье имелось, кому позаботиться о предках, а желание иметь собственную семью никогда его не мучило. Дети, считал он, это такой маленький женский недостаток, и мужчину они волновать не должны.
Поэтому Генерал Мингуан действительно не знал, что ему делать с ребенком, свалившимся ему на голову. Даже Линвэнь, при всей черствости ее характера, не считала для себя возможным совсем уж забросить Цзин-эр, и Пэй Мину не хотелось оказаться хуже. Девчонка много времени проводила со статуей, установленной в отдельной комнате при ее покоях: устроила подле нее самый настоящий алтарь, таскала туда подношения, но главное — часами сидела подле и что-то такое рассказывала каменному истукану.
Не то чтобы Пэй Мин разбирался в детях, однако даже он понимал, что это не нормально. У него постоянно крутилась в голове мысль, что если бы отпрыск Ши Цинсюаня оказался мальчишкой, то он бы без труда выбил всю эту дурь из его головы. Хорошие ежедневные тренировки укрепляют тело и дух, а главное — отлично занимают время.
Но стоит ли — и можно ли вообще? — гонять по плацу худенькую девчушку, которая ничего тяжелее своих игрушек сроду не держала? Ни Ши Уду, ни, тем более, Ши Цинсюань не испытывали особого интереса к боевым искусствам. Они учили что-то вроде цигуна в своей заклинательской школе, но совершенствованию души в тех занятиях было отведено куда большая роль, нежели совершенствованию тела. Стройные и подтянутые, умеющие двигаться стремительно и грациозно, братья Ши не обладали ни впечатляющей мускулатурой, ни выдающимися способностями к фехтованию.
Странно было бы ожидать от девочки из подобной семьи, что она проявит интерес к тяжелым физическим тренировкам — а заставить ее, как смог бы заставить мальчишку, Пэй Мин не сумеет.
Поэтому он решил проявить свою заботу как-нибудь по-другому. Днем и вечером его часто отвлекали дела, и посвятить Ши Цзин оставалось лишь утренние часы. Совместные завтраки, предположил Пэй Мин, неплохая основа для хотя бы дружеских отношений.
Оказалось, что у маленького чудовища на завтраки имеется собственная точка зрения.
— Я не буду кашу, — заявила Цзин-эр, едва разглядев содержимое своей пиалы. — Я хочу пельменей. И пирожных.
Пэй Мин окинул ее мрачным взглядом, но, мысленно досчитав до десяти, как учила когда-то Линвэнь, произнес почти спокойным голосом:
— Это очень вкусная каша. А пирожные на завтрак не едят.
— Я — ем, — отрезала Цзин-эр. — А кашу я не хочу!
Она стояла, скрестив руки на груди и капризно кривя губы. В изумрудно-зеленом платье из тончайшего шелка и с драгоценной шпилькой в волосах, она выглядела почти как взрослая девушка, вот только личико было еще по-детски округлым.
На этот раз Пэй Мину пришлось досчитать до двадцати.
— Миллионы детей мечтают о такой каше. Садись и ешь!
— Вот этим миллионам и отдайте, — Ши Цзин совсем по-взрослому передернула острыми плечиками. — А я хочу пельменей. И пирожных!
— Ты сейчас сядешь, возьмешь ложку и начнешь есть! — закипая, сквозь зубы процедил Пэй Мин.
Он даже чуть привстал со своего места. Где-то краем сознания он понимал, что с помощью силы сумеет и усадить соплячку на циновку, и впихнуть ей в тоненькую руку ложку. При особом желании можно даже затолкать ей ложку с кашей в рот. Вот только заставить ее глотать получится вряд ли.
Однако привычка действовать, полагаясь на физическую мощь, все-таки оказалась сильнее. Ши Цзин слегка попятилась, когда внушительная фигура генерала приподнялась над столом, и, поколебавшись мгновение, она все-таки села напротив.
— Каша правда вкусная, — со вздохом подбодрил ее Пэй Мин и первым отправил ложку в рот.
И что этой капризуле не нравится? Отличная рисовая каша, нежная, воздушная, с очень приятным вкусом. При желании можно добавить к ней фрукты, также в изобилии находящиеся на столе. Для самого генерала немного сладковатый завтрак, но для маленькой избалованной девочки должно быть в самый раз.
Ши Цзин, не притрагиваясь к ложке, задумчиво смотрела на свою кашу и не делала никаких попыток начать завтрак. А потом вдруг подхватила пиалу и вместе с нею грациозно поднялась на ноги.
— Ты куда? — встрепенулся Пэй Мин.
— Цзин-эр стесняется завтракать с посторонним мужчиной, — неожиданно улыбнулась ему Ши Цзин. — Она лучше поест у себя…
С этими словами она, проходя мимо генерала, запнулась и шлепнулась на пол. Пиала, описав плавную дугу в воздухе, упала Пэй Мину на колени, осыпав их, грудь и даже часть лица рисовой кашей, к счастью, уже слегка подостывшей.
— Ох, какая неловкость! — немного картинно взмахнула рукавами Ши Цзин. — Цзин-эр была неуклюжа и упала. Бедная голодная девочка, она останется без вкусной каши! Но, быть может, пельмени и пирожные немного утешат ее?
Пэй Мин едва не взвыл и спрятал лицо в ладонях. Пальцы наткнулись на теплые капли каши, и генерал с раздражением стряхнул их с себя.
Эта девчонка невыносима. Невыносима!