Роксане долго пришлось привыкать к тому, что быть влюблённой в пришельца сопряжено с некоторыми сложностями. Он действительно был особенным, и она была уверена, что те ощущения, которые он заставлял её испытывать — результат чего-то инопланетного, и природу этого она понять не могла. Не то чтобы она когда-нибудь была против.

Её жизнь стала сплошной необходимостью постоянно держать лицо.

Оргазмы на планёрках, совещаниях, во время съёмок, на вечеринках и приёмах. Они становились менее частыми, но всё так же заставали её врасплох. Они давно перестали быть такими же интенсивными, как когда Мегамозг хохотал рядом с ней после её криков во время исполнения злодейских планов, поэтому это было не так сложно, как в первый год, когда она только училась дышать ровно, пока всё её тело трясло от удовольствия. Не меняться в лице. Позволить себе снисходительную улыбку в этот момент.

Но иногда оргазмы бывали часто. Слишком часто. Будто он находил сборник анекдотов.

А иногда прекращались слишком надолго. Как будто ему было слишком плохо, чтобы смеяться.

Но это не было неправильным. Она ни за что в жизни не отказалась бы от этого.

Сколько вообще земных мужчин могли похвастаться тем, что дарили как минимум один оргазм своей женщине в неделю? А сколько из них могли похвастаться тем, что это всегда были множественные оргазмы? Роксана никогда не чувствовала себя полностью удовлетворённой без серии множественных оргазмов, вызванных его смехом. И хотя бы одного бурного. Для неё похищение было не особо удачным, если она не могла заставить его долго и искренне смеяться. Если это были простые смешки, она возвращалась домой настолько перевозбуждённой и неудовлетворённой, что ей хотелось рыдать. Неважно, если она кончила пять раз, важно, насколько сильно она кончила, потому что если это было похоже на то, чего она могла добиться сама руками и игрушками, этого было недостаточно.

Чем больше проходило времени, тем сильнее она привыкала и тем больше ей требовалось. Сначала серии оргазмов ей хватало, чтобы избавиться от навязчивого желания минимум на три дня, но со временем ей стало этого мало. Она хотела не просто оргазм, она хотела Мегамозга.

Она чувствовала себя помешенной на сексе нимфоманкой.

Иногда она мечтала о том, чтобы Мегамозг её изнасиловал. Иногда она чувствовала, что заслуживала, чтобы он сделал это так грубо и жёстко, как только мог, но только сильнее истекала влагой от таких мыслей, потому что ей было плевать, насколько грубым он был бы, если бы только он был в ней. Она хотела почувствовать даже боль, даже это принесло бы немыслимое удовольствие. Любой нормальный злодей давно бы сделал это, не дожидаясь её просьб или разрешения. Насилие над женщинами буквально обязательный атрибут преступности. Но будь она проклята, если Мегамозгу это хоть раз пришло в голову! Она надевала самые откровенные платья, предчувствуя похищения, пользовалась духами с феромонами, но быстро поняла, что человеческие феромоны на него не действовали, а когда от обиды углубилась в тему, узнала, что и на людей они не сильно-то действовали, по крайней мере те, которые были разрешены законом.

Она играла с ним в игру, закидывая ногу на ногу, когда на ней были надеты лишь полупрозрачные тончайшие трусики и чулки, ажурную резинку которых было видно под линией платья, а Мегамозг ничего не делал, но только начинал крепко связывать её ноги несколько следующих раз. Она знала, что он наверняка касался её ног в чулках, когда делал это, и могла с удовольствием оценить, насколько качественные это были узлы.

Однажды она не надела чулки. Он не связал ей ноги, но почти не поворачивался в её сторону, а она так и не смогла заставить его рассмеяться по-настоящему за всё похищение. Это было обидно, и она больше не повторяла такую ошибку.

Когда платье было слишком коротким, она была привязана к чему-то стоя.

Когда она специально не надевала лифчик или выбирала самое глубокое декольте, он связывал её руки впереди или привязывал к подлокотникам кресла.

Он как будто пытался уберечь от себя её скромность, которой у неё никогда не было.

Скромность? Ей было не до скромности, когда он был рядом.

Как она хотела почувствовать его губы на своём перевозбуждённом клиторе, чтобы её разведённые ноги были прочно привязаны к ножкам стула, а не, как всегда, вместе... И его язык. Или хотя бы его пальцы. Или хотя бы его смех, пожалуйста, Мегамозг.

Она откровенно заигрывала, медленно облизывала губы, говоря с ним плавно, томно, с придыханием.

Чем более рискованно она себя с ним вела, тем более отстранённым и безупречно-вежливым он становился, и это только сильнее заводило и злило. Невероятно злило. Как он мог игнорировать её?

Он называл её соблазнительницей, но словно не понимал, что она делала это специально. Возможно, она никогда не была достаточно привлекательной для него, ведь она не была синей, у неё была крошечная голова, невыразительные глаза и тело с достаточно пышными формами, несколько больше его тела... Возможно, на его родной планете такие женщины считались слишком некрасивыми. Было немного больно от того, что он никогда не захочет её. Хотеть получить его любовь было немыслимой наглостью. Фантазировать об этом одинокими ночами...

Она не могла ему сказать, что она чувствовала, и столкнуться с его непониманием и отвращением. Её сердце не выдержало бы.

Но Мегамозг хотя бы смеялся. Он всегда смеялся с ней. Как же ей было хорошо, когда он смеялся... Он обожал, когда она кричала, она делала это для него. Стонать от оргазма после крика было почти безопасно, потому что он не мог знать, почему она стонала. Она убедила его, что у неё редкий побочный эффект от его усыпляющего спрея и он ничего не смог сделать с рецептурой, чтобы это изменить. Поэтому она могла позволить себе один или два стона. Если бы только он касался её в этот момент.

Было очень сложно шутить и острить с ним, слушать его шутки, и не смеяться, особенно после хорошего, расслабляющего оргазма. Она старалась делать скептическое лицо, даже когда он изо всех сил старался её развеселить. После этого равнодушно слушать анекдоты от коллег было плёвым делом. Про неё говорили, что у неё нет чувства юмора, другие вообще упрекали в том, что у неё нет эмоций.

Пусть. По крайней мере, она не рисковала дать понять Мегамозгу, что они крепко связаны неведомой силой и не рисковала тем, что потеряет его.

Но как же трудно было сдерживать рвущийся наружу счастливый смех, когда он был рядом, дурачился и болтал. Иногда, когда он похищал её после особо тяжёлой недели, она действительно хотела рассмеяться от облегчения.

Роксана любила его, она чувствовала себя в безопасности рядом с ним, она возвращалась домой после похищений как после бурного и особо успешного свидания, и когда не видела его слишком долго, ей начинало не хватать его до боли в сердце.

Боже, она чувствовала себя в отношениях с парнем, с которым она не то что не встречалась, они никогда не были друзьями. И она даже знала, что недостаточно привлекательна для него.

И этого становилось мало, слишком мало.

Она иногда ненавидела Мегамозга за то, что он не давал ей того, чего она хотела больше всего, за то, что не была в его вкусе и не могла привлечь его. Она ненавидела Мачомена за плоские небрежные и иногда пошловатые шуточки, в том числе в адрес её с Мегамозгом странных отношений, за фальшивый роман на публику, за то, что он всегда отнимал у неё Мегамозга и причинял ему боль. Она ненавидела себя за то, как сильно хотела Мегамозга несмотря на всё, что он делал.

Она радовалась тому, что он всегда связывал её, потому что иначе давно бы набросилась на него. Она радовалась, что всегда могла заставить его смеяться, чтобы почувствовать облегчение на пару дней и не быть после этого озабоченной фурией хотя бы немного.

У неё возникали навязчивые фантазии: найти его очередное логово, застать его врасплох, поцеловать его, прижимая к какому-нибудь злодейскому устройству. Или, когда они будут забавляться этими вечными суперзлодейскими играми и он, потеряв бдительность, приблизит лицо к её лицу, поцеловать его.

Потом она напоминала себе, что не привлекала его.

В конце концов, независимо от своей мотивации, он вёл себя как джентльмен с ней, насколько только по-джентльменски может себя вести серийный похититель. Ох, она не могла начать домогаться его, зная, что для него это будет неприятным открытием. Иногда только эта мысль и останавливала.

Но, господи, как же сильно она его хотела.

* * *

Однажды она чуть не засмеялась. А потом весь остаток похищения всматривалась Мегамозгу в лицо в попытках понять, почувствовал он что-то или нет. Уловив, что она не в настроении шутить, он больше не смеялся с ней.

Она убила бы Мачомена за то, что тот опять ввалился в самый неподходящий момент. Если бы она могла это контролировать, она бы вообще запретила себя спасать. Если бы Мегамозг когда-нибудь не захотел отдавать её.

Она думала о нём, думала, думала.

Работа на износ отвлекала ненадолго. Посиделки с друзьями допоздна отвлекали ненадолго. Танцы в клубе отвлекали ненадолго. К концу вечера она была готова убить любого, кто попробовал бы к ней подкатить, но только пронзала смельчака взглядом и уточняла «Ты же знаешь, кто мой парень, верно?», а потом с удовольствием наблюдала, как менялось его лицо, буквально видела, как он пытался понять, кто именно из этих двоих её парень и кто страшнее. Ох уж эти проклятые слухи, убила бы того, кто их пустил. Всё бы отдала, чтобы эти слухи были правдой.

А потом она не могла спать, пока не доводила себя до оргазма. Как это было тяжело без его смеха, без его глаз. Смазка с афродизиаком, самые мощные игрушки. Это едва работало, и она кричала его имя в подушку, надушенную его туалетной водой, трахая себя, чтобы кончить и получить, наконец, расслабление, чтобы уснуть. Маньячка. Извращенка.

Она считала дни до нового похищения. Наконец, он вошёл в ритм и делал это ровно раз в неделю. Невыносимо долго. Ждать ещё больше половины!

И Мачомен. Мачомен никогда не заставлял себя ждать.

Он был бы отличным другом, если бы Роксана не ненавидела его по расписанию раз в неделю, когда он появлялся там, где она не хотела его видеть.

* * *

– Рокси, ты идёшь со мной.

– Не иду.

Роксана закрыла ногой холодильник и вывалила на стол всё, что держала в руках.

– Гала-фестиваль бывает раз в год, ты идёшь.

– Нож, – Роксана протянула руку и в ней тут же появился нож, Мачомен чуть смазался и оказался левее, чем был.

Она яростно покромсала на куски банан, киви, дыню и абрикос, а потом подбросила нож в воздух, и он исчез. Не поднимая глаз, Роксана выложила куски фруктов на бисквит и начала укладывать сверху шарики мороженого.

– Рокси, – позвал Мачомен.

Она не откликнулась, подняла руку и в ней снова оказался нож, чтобы она могла нарезать клубнику.

– Рокси. Роксана!

– Что? – она отвлеклась от увлекательного занятия по потрошению фруктов и посмотрела на Мачомена.

– Роксана, мы должны быть там через час.

– Нет! – она бросила нож в Мачомена и, не глядя, снова вернулась к блюду, начав крошить шоколадную плитку на мелкие кусочки.

– Я не могу появиться на Гала-фестивале один!

– Я не могу появиться на Гала-фестивале в тот день месяца, когда я больше всего хочу убивать! – рявкнула в ответ Роксана и принялась фигурно выдавливать взбитые сливки.

– Рокси, я люблю, когда ты набрасываешься на мэра с неудобными вопросами, он бегает от тебя и прячется за кашпо с пальмами, а ты достаёшь его оттуда с королевской невозмутимостью.

– Я не люблю! – Роксана требовательно протянула руку, схватила из воздуха нож и снова начала кромсать банан и клубнику.

– Рокси, пожалуйста, ты нужна мне.

– Мне нужен мой бананово-клубнично-фруктово-мороженный бисквит со взбитыми сливками, шоколадной крошкой, суфле, безе, карамельным топингом и листиком мяты и самая слезливая глупая мелодрама в мире, которую я смогу найти, тёплый плед, одиночество и рыдать весь вечер над какой-нибудь Анной-Марией и Хулио, больше мне сегодня ничего не нужно.

– Господи, Рокси, просто заведи себе уже мужчину!

С огромным удовольствием и злым рычанием Роксана метнула в Мачомена нож, на этот раз посмотрев, где именно он находился.

– Рокси, проведёшь чудный вечер, расслабишься, – Мачомен поймал нож без видимой помощи суперспособностей.

– Я не расслаблюсь, пока не съём тонну мороженного и взбитых сливок, – огрызнулась Роксана.

– Эй, да что плохого может случиться? Мегамозг в тюрьме, он до тебя не доберётся.

– Дай нож, – Роксана снова подняла ладонь и в ней появился нож, который она тут же снова метнула в его улыбающуюся физиономию.

– Эй, Рокси, тебе действительно нужно сегодня расслабиться, выпить вина.

– Я не пью вино.

– Я знаю, что ты предпочитаешь пиво с байкерами в баре «Тухлый Эл» под AC\DC в поисках принца, который подойдёт под твои извращённые стандарты, но, может, сегодня шампанское и Тарья Турунен?

– Шпионишь за мной?

– Слежу, чтобы тебе ничего не угрожало.

– Нож.

Нож появился, и она снова его метнула.

– Ещё.

Она снова метнула нож.

– Ещё.

Ещё три раза, и последний она опустила на стол перед собой, устало выдохнув и засунула в рот ложку взбитых сливок с кусочком банана.

– Всё?

– Всё.

– Поехали?

– Мне нечего надеть.

Мачомен тут же протянул вешалку с платьем, шуршащим серебряными чешуйками.

– Боже, Диор? – взвизгнула Роксана.

– Да. И я достал твои любимые духи, которые кончились у тебя полгода назад.

– Я тебя убью.

– В очередь, детка.

– Что я тебе должна?

– Выпьешь со мной шампанского?

Роксана фыркнула.

– Я не пью.

– Да брось, Мегамозг похищал тебя три дня назад, он не сделает это сегодня. К тому же, я буду рядом, тебе ничего не угрожает.

– Лучше похищение Мегамозгом, чем открытие Гала-фестиваля, – искренне возразила Роксана. – Ты хоть представляешь, какие вопросы мне будут задавать на камеру? Всё бы отдала, чтоб он забрал меня оттуда.

– Пожалуйста, Рокси! Можешь метнуть в меня нож ещё три раза!

– Четыре.

– Хорошо.

– Не сегодня, я уже выпустила пар. Убери мой ужин в холодильник. Я убью тебя, если сливки осядут.

Роксана забрала платье и пошла одеваться.

Как хорошо иметь друга, в которого можно швырять ножи и разбивать об его голову что-нибудь тяжёлое! Как она понимала Мегамозга, который делал это в гораздо больших масштабах...

* * *

Роксана снова видела свой самый любимый сон о том, как Мегамозг ритмично и жёстко вдалбливал её в кровать, выгибая спину и крича её имя перед тем, как проснуться от долгого оргазма. Возможно, она простонала его имя, просыпаясь, но на этот раз после оргазма туман в её голове не отступил, и ей так же хотелось спать, словно она и не проснулась вовсе. Его смех утих.

– О нет, я не готова...

– Ко злу нельзя быть готовым, мисс Ричи, – его голос пробирал её до костей и дёргал за ниточки её пьяной души. О нет. У неё так же кружилась голова, во рту было сладко. Мегамозг... Роксана постаралась собраться.

– Ты похищал меня три дня назад, почему так рано?

– Потому что хочу.

Она чуть не застонала от этих слов и от прилива свежего прохладного воздуха, когда он сдёрнул мешок с её головы, и она, пьяно моргая, попыталась посмотреть на него. Он был слишком горяч, а она была слишком пьяна. Она ела что-нибудь или нет? Ела или нет? Даже если ела, вид Мегамозга в обтягивающей коже с шипами выбивал всякие остатки разума из её головы.

– Пожалуйста, – попросила она как можно более смиренным голосом, – Мне нельзя здесь находиться, я правда не была готова к тому, что ты меня похитишь, я выпила два бокала шампанского на голодный желудок, чёрт возьми, а теперь ещё и ты...

Чёрт возьми, Мачомен сказал что он в тюрьме, что он не заберёт её, что она может выпить и чувствовать себя в безопасности! О господи, если бы она ждала похищения, она бы была готова. Где был чёртов супергерой в тот единственный раз, когда ей нужно было его спасение?

– Вам плохо, мисс Ричи? – мягко спросил Мегамозг.

– Мне хорошо-о-о, – тут же отозвалась Роксана, откинувшись в кресле, глядя на него и вытянув ноги. – Если бы кто-то ещё и туфли снял...

У него было такое растерянное и удивлённое лицо, такой милый, красивый, с лёгким румянцем на щеках и на кончиках ушей, а его взгляд... Ох, она была окончательно и бесповоротно пьяна, но он хотя бы, как всегда, был собран и в полном сознании. Что было бы, если бы они оба выпили? Роксана чуть не хихикнула, укусив свои губы в последний момент и застонала от возбуждения от мыслей, которые к ней пришли.

– Пожалуйста, Мегамозг! Отошли меня домой с Прислужником, пока я не наделала глупостей, за которые мне будет стыдно, и забери меня завтра трезвую, и послезавтра, и хоть каждый день бери меня, пожалуйста.

Она прикусила язык, чтобы не продолжить: «Бери меня, бери меня здесь, сейчас, каждый день, в кровати, на столе, на полу, бери когда хочешь и как хочешь». Ох, он был таким красивым...

– Ты не можешь натворить глупости. Ты связана, – строго сказал Мегамозг лекторским тоном, вышагивая вокруг в своей сексуально-злодейской манере. – Вдобавок. Ты не можешь диктовать мне условия.

Если бы... Какой наивный! Могла! Могла натворить! И прямо сейчас натворит!

– А если я сделаю всё, что ты захочешь, за это? – она сделала свой голос самым сексуальным, каким только когда-нибудь получалось.

Ей показалось, что на лице Мегамозга на мгновение появилась паника, а потом он нажал на какую-то кнопку, чтобы вызвать умботов. Роксана вскрикнула, как всегда, когда он делал что-то резкое, чтобы испугать её, но он, против обыкновения, не рассмеялся от удовольствия видеть её страх. Может быть, слишком наигранно?

– Почему ты не смеёшься? – Роксана надулась и нахмурила брови. – Я вообще-то кричала.

– Я думаю, – отмахнулся Мегамозг, строго глядя на неё, будто она провалила экзамен.

– Ты думаешь над моим зама-а-анчивым предложением? – Роксана снова попытала удачи, закинув ногу на ногу, как она любила делать и напомнила ему томно и с придыханием. – Всё что угодно, Мегамо-озг...

Любой нормальный мужчина давно бы понял это! Но Мегамозг снова скользил по ней словно невидящим взглядом, уйдя глубоко в своё планирование и полностью игнорируя её жалкие попытки достучаться до него. Его голос, задумчивый, небрежный, как будто ему действительно было всё равно, что она изгалялась тут перед ним, кажется, уже насквозь мокрая.

– Я думаю, если запрограммировать одного из моих умботов оставить пару небольших круглых синяков у тебя на шее в самом видном месте, достаточно ли это, в сочетании с тем, что ты сейчас пьяна, разозлит нашего общего друга в трико, чтобы он потерял голову от ревности и обезумел?

Вот! Наконец-то! Наконец-то его гениальные мысли пошли в правильном направлении! Осталось доказать ему, что он может сделать не только это. Всё что угодно, лишь бы добраться до заклятого врага. Он был злодей, все дороги открыты. Роксана призывно откинула голову, улыбаясь ему.

– Ты не можешь сам это сделать, чтобы проверить?

Мегамозг отскочил, врезался спиной в стол и поспешно обошёл его, как будто её шея превратилась в монстра, от которого нужно было спрятаться.

– Нет.

Господи, в голосе само спокойствие и невозмутимость, а сам только что шарахнулся от неё! 

– Ненавижу тебя! – Роксана дёрнулась в его сторону и попыталась вырваться из верёвок, чтобы добраться до него и придушить на месте. – Ненавижу тебя! Я недостаточно хороша для тебя, да? Я должна, чёрт возьми, летать и стрелять лазерами из глаз, чтоб ты хотя бы на меня посмотрел? Почему ты так зациклился на нём?

Не плакать! Не плакать! Не плакать! Можно кричать, нельзя плакать! Потом поплачет, дома...

– Потому что он... Потому что он мешает мне захватить мир.

– И что ты сделаешь с миром, когда захватишь его? – зашипела она.

Мегамозг чуть повёл бровью.

– Твой парень слишком идеальный, чтобы я отвлекался от планирования его уничтожить на более лёгкие решения.

Идеальный? Идеальный? Этот засранец напоил её, а потом бросил одну, а потом не удосужился обеспокоиться, где она, как она, в тот единственный раз, когда ей действительно было нужно, чтобы он защитил её, спас вовремя и не позволил опозориться. Идеальный? Эгоистичный, самовлюблённый, безответственный засранец! С какой стати он идеальный? Кто его вообще считает идеальным, кроме Мегамозга и всей этой безумной толпы фанатов?

– Ты уже соскучилась по нашему любимому Мистеру Идеальная Причёска? – глумливо протянул Мегамозг, не обращая на её потуги внимания. – Давай позовём его на помощь?

– Ненавижу его! Ненавижу! – рявкнула Роксана и начала передразнивать Мачомена, насмешливо растягивая слова. – Мегамозг надёжно упрятан в тюрьму и тебе ничего не угрожает, Рокси! Сегодня будет отличная вечеринка, идём со мной, Рокси! Выпей бокальчик, Рокси! Расслабься, Рокси! Почему ты никогда не смеёшься, Рокси? Я хочу, чтобы ты была счастлива, Рокси! Со мной тебе ничего не угрожает, Рокси! Ещё бокальчик, Рокси! Выслушай мою новую остроту, которую я придумал про Мегамозга, Рокси! А теперь сфотографируемся для таблоидов, Рокси! Я всегда рядом, Рокси! Ещё бокальчик, Рокси! Нет, ты не пьяна, Рокси! Не бойся, Рокси, я с тебя глаз не спущу! Он не посмеет тебя коснуться, Рокси! Ненавижу! Ненавижу, когда меня называют Рокси! Пошёл он к чёрту!

Мегамозг засмеялся и ей внезапно стало так хорошо, что она, замолчав, застонала, выгнувшись, но смех был слишком коротким, оргазм был слишком коротким.

– Да, пожалуйста, ещё!

Роксана открыла глаза и потянулась к Мегамозгу, который оказался рядом, буквально, в шаге от неё и выглядел так, будто его испугал её стон.

– Ещё раз, Мегамозг, – она облизнула губы, а он, вытаращившись на неё, снова отступил и ударился спиной об стол.

– Ещё раз что?

Он был таким испуганным, удивлённым и непорочным, будто никогда в жизни не слышал женских стонов, не видел женского оргазма и вообще, наверное, понятия не имел, что делают мужчина и женщина, которых тянет друг к другу. Огромные распахнутые глаза, румянец, приоткрытые губы и растерянная поза — и это суперзлодей?

– Боже, какой ты невинный! – с восхищением выдохнула она и рассмеялась от вида его наивности, не успев укусить себя и остановиться.

Она не хотела остановиться, потому что ей было хорошо. 

Его глаза расширились, он выгнулся, схватившись за стол, и застонал.

– Роксана! – закричал он, откинув голову.

Роксана потянулась к нему, наслаждаясь видом. Он был таким, каким она себе представляла его во время оргазма, боже, какой красивый.

Боже, смех действительно работал в обе стороны, а она думала, что всё это только глупая фантазия...

Он распахнул глаза и посмотрел на неё.

Как же она его любила...