В соусе для пасты слишком много перца чили — Мэй постаралась от всего сердца — да и фрикадельки весьма странной текстуры — вкус мяса едва различим, а овощи порезаны слишком большими кусками. Но в конце концов, это съедобно, и Питер смотрит на всё это и кивает сам себе: на столе достаточно Кьянти, чтобы восполнить недостатки еды.

Мстителей так много, что они даже не помещаются вокруг большого обеденного стола в одной из общих зон, поэтому некоторые располагаются на низких диванах и стульях в соседней гостиной. Технически это часть королевских помещений, но, по-видимому, она предназначалась для посетителей королевской семьи, поэтому она расположена вдали от центра главного комплекса, с окном во всю стену и видом на горы.

После ужина все разбрелись по разным углам и сидели, тихо переговариваясь. Сердце Питера на мгновение сжимается, когда он оглядывает переполненную комнату.

Нат и Брюс сидят на полу у кофейного столика, склонив головы друг к другу. Ракета, Грут и Тор играют в какую-то сложную карточную игру за обеденным столом. Питер не совсем понимает правила, но, похоже, Ракета пытается заставить Тора кинуть свой глазной протез в стакан.

— Слушай, чувак, я хочу сказать, что если твои карты реально настолько хороши, как ты говоришь, то тебе не о чем беспокоиться, — настаивает енот.

— Я есть Грут, — соглашается Грут.

Питер честно пытался понять язык Грута, когда они были все вместе. Полностью основанный на тоне и интонации, неповторимый и такой забавный. Это просто очаровательно. Но, честно говоря, в его изучении он продвинулся не очень далеко.

Он по-дружески хлопает Куилла по спине, когда тот проходит мимо него, оживленно беседуя с Роуди, который только вернулся из довольно продолжительной командировки.

— Хорошо, хорошо, объясни еще раз, — Куилл толкает Роуди. — То есть, в этой игре всё связано с Кевином Бэконом?!

Его тон полон удивления. Питер рад, что сегодня мужчине удалось немного расслабиться: утром он и остальные Стражи направятся в Вормир, а Стивен Стрэндж согласился пойти с ними, чтобы дать им верный совет.

Паркер даже обменивается не-таким-уж-враждебным кивком с капитаном Роджерсом, который сидит на одной из длинных банкеток вдоль стены с Клинтом и — неожиданно — директором Коулсоном.

Питер прислоняется к стене, чтобы рассмотреть всю компанию, его глаза скользят по Накии и Т’Чалле, которые сидят в углу и мило флиртуют; Сэм и Дракс дружески спорят у камина и, наконец, приземляются около мистера Старка и Мэй, сидящих бок о бок на одном из диванов.

Ему кажется странным, что они вдруг поладили. До Титана Мэй злилась на мистера Старка за то, что он втянул Питера в эту бессмыслицу с «линчевателями» (ее слова, а не его) и сердилась всякий раз, когда Питер упоминал имя этого человека. Он изо всех сил старался помирить их, но когда Мэй принимала какое-то решение, изменить его было трудно.

Но, очевидно, что-то всё же изменилось, потому что она сидит рядом с ним, запрокинув голову и смеясь над чем-то, что он сказал, и нежно положив руку на его бицепс, и… О Боже. Нет, нет, нет, нет, нет. Мэй определенно не может флиртовать с его, его… с его Тони. Но Питер Паркер всегда был полным неудачником в любви, так что да, определенно, она может это делать. И, конечно же, Тони может отвечать, наклоняясь к ней с этими сверкающими темными глазами и озорной улыбкой на лице.

Питер вспоминает тот день, когда мистер Старк пришел к нему в комнату, и видит то, как они с Мэй прижимаются друг к другу. Он отворачивается и трет лицо обеими руками. Он не может думать об этом. Должно быть, из-за недосыпа у него кружится голова. Он не очень хорошо спит даже в самых идеальных обстоятельствах, а с Мэй, влезающей в его личное пространство, и подавно. Она настояла на том, что ей не нужна собственная комната, пока она гостит.

— Господи, Питер, эта комната почти такая же большая, как вся наша квартира, — сказала она. И это было похоже на удар в солнечное сплетение из-за того, как она говорила «наша квартира». Как будто она уверена, что его место там. Как будто это то, к чему он действительно может вернуться. Только вот его самого она не спросила.

Результатом этого шока стало то, что он не стал спорить, когда она бросила свои вещи на его кровать и опустилась на большой диван. Это, безусловно, очень удобно, но Питер не спал с тех пор, как она приехала сюда, потому что когда он спит, ему снятся кошмары, и он не может позволить себе подвергать ее такой опасности. Она заслуживает покоя после всего, через что он заставил ее пройти. Кроме того, ночные кошмары на самом деле больше похожи на ночные ужасы, и он не может контролировать свою силу, потому что его спящий ум убежден, что он борется за свою жизнь наяву. Он искренне боится, что может причинить ей боль, если она попытается разбудить его.

— Что, всё плохо, босс? — Баки толкается плечом, когда садится рядом с Питером.

— Ага, — отвечает Питер, еще сильнее потирая глаза.

— Уф, — говорит Баки. — Я думаю, что всё действительно очень, очень плохо, Пит.

Питер поднимает глаза и видит, что Мэй закинула свои ноги на колени мистера Старка, сняв одну туфлю, в то время как мужчина делает ей массаж ступней. Какого, собственно, хуя здесь происходит?

— Так ты тоже это видишь, да? — спрашивает он.

— Да, Босс. Эти двое прямо сжирают друг друга взглядами и смотрят на двери спальни. Что ж, мои соболезнования.

— Вот блядь спасибо.

Баки толкает его руку металлической фляжкой, и Питер берет ее.

— Украл немного водки из запасов Нат. Будь осторожен, она идет мягко, но ударит тебя по заднице будь здоров.

— По-моему, неплохое решение, — говорит Питер, беря фляжку и делая большой глоток. Его метаболизм означает, что ему требуется чертовски много алкоголя, чтобы напиться. И напитки, которые Наташа держит в своем шкафу, — одна из немногих вещей, которые когда-либо были в состоянии проделать подобный трюк. Он обнаружил ее тайник во время одного из своих выходных в комплексе Мстителей. После инцидента в Германии шкаф так и остался пустым, а те, кто был в бегах, как и Нат, никогда не узнают об этом.

— Ты же понимаешь, что теперь это мое? — спрашивает Питер Баки.

— От каждого по способности — каждому по необходимости, — с ухмылкой произносит тот.

— Разве советские эксперименты над твоим мозгом не должны были разрушить весь твой марксизм?

— Нет, моя мама вбила это мне в голову задолго до того, как русские добрались до меня. Она была профсоюзным организатором еще до войны.

— Ну, я ценю твою готовность помочь товарищу, — говорит Питер, делая еще один глоток.

— Малыш, лучше бы там был фруктовый сок! — голос мистера Старка прорезает комнату, и почти все головы поворачиваются в сторону Питера, заставляя его поперхнуться спиртным и сильно покраснеть.

— Ну почему, блядь, это происходит со мной?! — скулит он себе под нос. Баки в знак солидарности хлопает Питера по плечу.

Мистер Старк осторожно ставит ноги Мэй обратно на пол и подходит к Питеру, театрально указывая на фляжку, все еще находящуюся в руке парня. Мэй уже стоит на ногах, озабоченно сдвинув брови. Когда мистер Старк подходит к нему, то пытается схватить фляжку из сильной руки.

— Давай, — говорит он. — Сейчас же!

— Нет, — говорит Питер, подтягивая фляжку поближе к себе. — Какого черта, мистер Старк?

— Поверь мне, малыш, тебе не стоит идти по пути подросткового алкоголизма. Я говорю по собственному опыту. Помни, о чем мы говорили: не делай ничего такого, чего не сделал бы я…

— И я не делаю ничего такого, чего не сделали бы вы. Серая зона. Да, я помню.

На деле же всё, что он помнит, так это то, что все его подростковое тело едва не светилось, как гребаная Рождественская елка, когда мистер Старк наклонился, и Питер подумал, что он собирается обнять его. Он до сих пор помнит незнакомый, но сильный жар тела мужчины, сидящего так близко, пахнущего моторным маслом, чем-то металлическим и ещё дорогим лосьоном после бритья. И это было началом того, что Питер начал сомневаться в своей ориентации, если ему вообще нужно было это делать. Всё было довольно очевидно.

— Послушай, малыш, когда ты будешь совершеннолетним, я сам куплю тебе хорошей выпивки, но до тех пор, забудь об этом на пару лет.

И, ладно. Может быть, теперь в этом есть смысл, но Питер реально чувствует себя маленьким. Это удар по самооценке, потому что объект его любви сначала откровенно флиртует с женщиной, которая его вырастила, а затем по-прежнему ошибочно считает Питера подростком. Паркер даже не удивляется своей фортуне. Поэтому вместо того, чтобы спорить, Питер встречает взгляд мистера Старка и поднимает одну бровь.

— Деньги на ветер, — говорит он. Лицо мистера Старка полно замешательства, а затем оно переходит в осознание, и он проводит руками по волосам. Водка, похоже, начинает действовать, потому что когда он смотрит на Тони, он выглядит настолько очаровательным, что Питер не может не улыбаться, несмотря на то, что он все еще обижен. — И когда только вы запомните? — заканчивает Питер, делая еще один глоток водки. Жжение в пищеводе, по крайней мере, немного успокаивает.

— Буду честным, малыш, не имею ни малейшего понятия, как это сделать.

— Похоже, вы сами себя убедили в этом, сэр, но я думаю, что вы к этому привыкли.

— Неплохая мысль. Эй, народ! Занимайтесь своими делами! — говорит он, а затем обращает свое внимание на комнату в целом. После недовольных возгласов помещение снова наполняется тихим шепотом множества людей.

— Отличная работа, сэр, — говорит Питер.

— Спасибо, малыш. И это… извини, — говорит мистер Старк. — Просто… это ещё непривычно, придется долго привыкать. Новый и усовершенствованный Питер Паркер. На сто процентов точная реставрация.

— Вы знаете, мистер Старк, — говорит Питер, надеясь на удачу, потому что он никогда раньше не видел раскаивающегося Тони Старка, и внезапно открывающиеся возможности интересны. — Возможно, Вы будете помнить об этом, если перестанете называть меня малышом?

Мужчина задумчиво склоняет голову набок, и на мгновение Питер задумывается: неужели все так просто? Неужели ему действительно нужно было только спросить? Мистер Старк всё ещё смотрит на Питера из-под длинных темных ресниц.

— Я могу сделать это, Пит, — говорит он, понизив голос до такой степени, что по телу Питера пробегает дрожь. — Если ты забудешь это «мистер Старк».

Вот же дерьмо. Это же должно быть просто! Всё, что ему нужно сделать, это назвать мистера Старка по имени. Кому он врёт, это не так просто. Он слишком хорошо себя знает. Для человека с якобы-тайной-личностью Питер — ужасный лжец. Он уверен, что мистер Старк сможет услышать, как Паркер совершает ошибку всей своей жизни и называет его Тони. Нет уж, он называет его Тони только в фантазиях.

Они стоят там, глядя друг на друга, и это, должно быть, продолжается слишком долго. Питер уверен, что это действительно очень долго. Ему нужно отвести взгляд. Ему нужно что-то сказать.

— Давай, Пит, — говорит мистер Старк, сверкнув белыми зубами. — Ты можешь это сделать. Всего четыре буквы.

— Но вы все время говорите мне следить за своим языком, мистер Старк.

Старк смеется, откидывая голову назад в ответ. Тем не менее, что-то не так в его глазах, когда он делает шаг назад от Питера и говорит:

— Как хочешь, малыш.

Когда он уходит, Питер чувствует, что он позорно проиграл в какой-то игре, хотя даже не догадывался, что вовлечен в неё.

Вскоре вечеринка заканчивается, и Питер с Мэй возвращаются в свою комнату. Когда Питер включает свет, он находит немного примятый сверху и скрученный внизу коричневый бумажный пакет, который лежит в центре его кровати. «Ты заслуживаешь лучшего. ТС» — написано колючим почерком мистера Старка на одной стороне. Открыв упаковку, он находит большую бутылку виски «Гленфиддич», содержимое которой блестит на свету глубоким янтарным цветом. У Питера пересыхает в горле, когда он держит её в руках, прохладную на ощупь.

— Что это такое? — спрашивает Мэй, подходя к нему и заглядывая через плечо. Увидев, что Питер держит в руках, она не сдерживается. Изо рта вырывается тихий свист.

— Подарок от мистера Старка, — бормочет он.

— Ух ты, по-моему, эта штука довольно дорогая, Питер, — говорит она.

— У него действительно нет чувства меры, — отвечает Питер.

— Может быть, тогда нам стоит приберечь его для особого случая, — говорит она, проводя рукой по его лопаткам. — Например, для твоего выпускного.

Питер сразу напрягается. Ну конечно, он должен был это предвидеть. Она была слишком любезна последние пару дней. Мэй просто замечательная, но дружелюбие — это не самое лучшее её качество.

— Да, наверное, я пропустил выпускной, да? — говорит он легкомысленно. Возможно, он все еще может избежать конфронтации.

— Я разговаривала с Тони, и он сказал, что у него остались связи в MIT, — говорит Мэй. — Будь моя воля, я бы держала тебя поближе к дому, но до Бостона всего несколько часов езды на автобусе. Ты мог бы приезжать домой на выходные. И у них действительно хорошая научная программа, Питер. Ты бы там справился.

Питер качает головой. Он думал об этом, когда Нед поступал в Нью-Йоркский университет, а ЭмДжей — в Браун, но он не хочет этого, ему ненавистна мысль о еще четырех годах своей жизни, проведенных, подлизываясь к профессорам, которые, оказывается, знают не так много, как они думают, и зарываясь в книги, когда он мог бы работать над чем-то грандиозным

— Какой в этом смысл, Мэй? — он чувствует себя таким маленьким, когда говорит это. Она так сильно хочет, чтобы у него была нормальная жизнь, но она не понимает, что Питер не хочет этого, не сейчас, и, возможно, никогда даже не хотел.

— Учиться, получить степень, — говорит она. — Питер, милый, у тебя такой большой потенциал. Ты можешь сделать всё, что угодно. Я просто хочу… чтобы у тебя было так много возможностей, которые ты мог бы осуществить. И ты этого заслуживаешь, Питер. Ты заслуживаешь шанс стать студентом колледжа, чтобы понять, кто ты.

— Я уже сделал это, — говорит он. — Я знаю, что тебе тяжело. Для тебя мне все еще 18, и я еще не знаю, кто я. Но это было много лет назад, Мэй. Хотел бы я быть тем безответственным ребенком, который расшибся бы лепешку, лишь бы поступить в MIT, учиться у всех этих профессоров и ходить на вечеринки по выходным. Но теперь это не я. Я достаточно взрослый, чтобы знать, что хочу чего-то большего.

— Милый, — говорит она, и ее глаза блестят от слез. — Ты всё ещё можешь иметь всё это. У тебя есть шанс.

— Никогда не надо возвращаться к этому, — шепчет он. Затем он прочищает горло и расправляет плечи. — Мне нужно кое-что завершить в лаборатории, а тебе надо идти спать. Спокойной ночи, Мэй.

Он целует ее в щеку, чтобы показать, что не злится. Он просто больше не хочет об этом говорить.

***

Позже, той же ночью, Тони вносит некоторые поправки для работы реактора наночастиц в лаборатории. Он без рубашки; у него в руках предмет, который он сам вытащил из отверстия в груди, и этот предмет все еще связан с ним несколькими болтающимися проводами. Он пытается установить новую программу, которая должна, если все пойдет по плану, заставить наниты двигаться более интуитивно. Он просто добавит немного ИИ к программе.

Его преследует странное чувство, которое он испытывает каждый раз, когда реактор находится вне его тела. В течение нескольких коротких месяцев между операцией на сердце, после которой исчезла необходимость в дуговом реакторе, и его изобретением реактора наночастиц, он чувствовал, словно целая часть его тела отсутствует. Он уже привык к знакомой тяжести на груди и каждый раз терял равновесие.

А когда он впервые испытал новый реактор и почувствовал, как он погружается в отверстие в его груди, то это чувствовалось странно правильно и даже приятно. Как замыкание цепи. Возможно, это просто еще одна ошибка в том, как работает его мозг. Всё слишком запутанно.

Прямо как сейчас, когда он постоянно попадает в петлю мыслей, где он снова и снова повторяет их последний разговор с Питером, где он, пусть и так очаровательно, но всё же отказался называть Тони по имени. Это было больно. Это все еще больно, потому что, конечно, он был наставником Питера, его покровителем, может быть. Но он всегда думал, что они были друзьями.

Ладно, они никогда не были друзьями, которые открываются друг другу. Ну, или Питер не был. Тони никогда не был тем, кто раскрывает свою душу кому бы то ни было, но для Питера он открылся настолько сильно, насколько вообще мог это делать.

Он рассказывал истории о своей матери, тёте Пегги и настоящем неподражаемом Джарвисе. Он впускал пацана в лабораторию даже в те мрачные дни, когда у него случался приступ депрессии и он едва мог выбраться из постели, не говоря уже о том, чтобы принять душ и побриться. Бога ради, у Питера был полный доступ к личному компьютерному серверу Тони, где он хранил все свои планы, все свои чертежи, все свои блестящие победы и сокрушительные неудачи.

Для другого человека это казалось бы пустяком, но для Тони это была ужасающая уязвимость. «Может быть, — думает Тони, — это доверие не было обоюдным». В конце концов, с какой стати Питеру думать о нем иначе, чем о странном старике, с которым он занимался наукой?

Возможно, он придавал слишком большое значение их отношениям. В конце концов, для Питера прошли годы с их последней встречи. Он понятия не имел, что Тони был готов разорвать мир на части, чтобы вернуть его. А если бы он знал? «Нет, — думает он. — Всё движется не туда, Тони. Лучше прекрати это».

Он прокручивает спираль всё глубже и глубже, пока возится с реактором в своей руке, но ничего не выходит.

Когда со стороны входа в лабораторию слышится жуткий грохот, Тони так сильно пугается, что почти роняет реактор на пол. Когда он приходит в себя, Питер стоит у двери с бутылкой виски в руке и смотрит на него широко раскрытыми глазами. Эти теплые карие глаза изучают Тони от кончиков его растрепанных волос до пальцев ног, обутых в кроссовки, прежде чем сфокусироваться на его груди. Или, что более вероятно, на пустом металлическом гнезде, где должен быть реактор.

Конечно, это смешно, но находиться под таким взглядом Питера определенно неловко, и он даже начинает нервничать. Тони втягивает нижнюю губу в рот и жует ее. Он знает, как выглядит. Конечно, у него есть мускулы, но его грудь покрыта созвездиями шрамов из-за похищения, несчастных случаев в лаборатории и миссий, и кажется, что грудная клетка немного просела, отягощенная годами ношения дугового реактора. И вряд ли всё это выглядит красиво.

Просидев в неловком молчании слишком долго, Тони наконец говорит Питеру:

— У тебя там все в порядке, малыш? Не схватил инсульт, а?

— Эм-м, э-э я… Н-нет, сэр, — рассеянно говорит Питер. Он отводит взгляд от корпуса реактора и засовывает руки в карманы джинсов, нервно теребя что-то. — Простите, сэр, я просто не ожидал…

— Решил немного обновить его, — говорит Тони, тряся рукой, которая держит реактор. Питер выглядит так, будто хочет откусить себе язык. — Эй, расслабься, Пит. По крайней мере, этот уже не спасает мне жизнь. Давай, помоги мне. Дай руку.

Питер осторожно подходит к скамейке, на которой сидит Тони, и Старк просто вынимает бутылку из его рук, протягивая реактор.

— Вот, зажми эту кнопку вот здесь, — говорит он, располагая руки Питера соответствующим образом. Руки у него холодные, но кожа гладкая, безупречная. Ах да, это же паучья регенерация.

Питер нажимает кнопку, как ему было велено, но его глаза все еще широко раскрыты от шока, и он дрожит, почти незаметно.

— Это немного сложно сделать без дополнительной пары рук, — говорит Тони. — Повезло, что ты пришел.

— Да, — бормочет Питер, внимательно наблюдая, как Тони с помощью крошечной отвертки открывает потайную панель в реакторе и вытаскивает компьютерный чип размером не больше ногтя. Он откладывает старый чип в сторону и шарит вокруг в поисках замены.

— Так что же привело тебя сюда так поздно, малыш?

— Я вроде как поссорился с Мэй. Я все равно не собирался спать, так что подумал, что могу немного поработать здесь, — пожимает плечами Питер. Тони начинает подозревать, о чем они спорили.

— Ты же знаешь, что я бисексуал, да? — спрашивает он, прежде чем успеет передумать. Он сосредоточен на сортировке своих инструментов на скамейке и старается не смотреть прямо на Питера. Тот выглядит действительно уставшим.

— Что? — спрашивает Питер голосом, выдающим сильное замешательство.

— Не то чтобы я действительно стараюсь держать это в секрете, но это и не то, о чем я сильно распространяюсь. Оно как бы просто… известно, ну, ты понимаешь. В интернете есть парочка видео и все такое. Кстати, не гугли это. Я не знал, что меня снимают, и он не снял мою задницу в лучшем ракурсе. Есть некоторые вещи, которые нельзя развидеть.

Когда Тони рискует взглянуть на Питера, у него такой вид, будто он вот-вот упадёт в обморок. Возможно, ему стоит научиться закрывать свой проклятый рот в какой-то момент.

— М-мистер Старк, почему вы рассказываете мне о своем… сексе на видео?

— Я просто… я не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким, Пит, — говорит он. — Ты не единственный такой чудак, так что если Мэй беспокоится о том, что ты хочешь сделать каминг-аут и что будет шум, то я просто… ты не один, я имею в виду. И я буду рядом с тобой, если тебе что-нибудь понадобится. Я даже рад создать медиа-отвлечение, если это то, что будет нужно. Это, по крайней мере, вещь, в которой я уверен.

— Право, не стоит, сэр.

— Я в том состоянии, когда мне не нужно делать для этого что-то грандиозное, малыш. Вот что я хочу сказать. Если тебе это нужно, то просто попроси.

— Спасибо, мистер Старк, но вам не стоит об этом беспокоиться. Я не собираюсь делать каминг-аут. Я уже рассказал об… этом всем, кто мне дорог. Я ценю это, сэр, правда, но это не то, о чем мы с Мэй спорили.

— О, — говорит Тони, откидываясь назад и делая глубокий вдох. — Ну, тогда это довольно неловко.

Он отворачивается, забыв, что реактор всё ещё в руках Питера, подсоединенный проводами к груди. Он неожиданно дергается назад, и Питер тянет руку, чтобы поддержать его.

— Мистер Старк, Вы в порядке? — его голос высокий и панический. Тони немного потирает область вокруг порта реактора: теперь там всё болит от резкого движения.

— Да. Просто отлично, малыш. Не волнуйся. Так ты не хочешь рассказать мне о чем вы с Мэй спорили? Это не похоже на вас двоих.

— Она хочет, чтобы я поступил в колледж, — говорит Питер.

— Оу, — вздыхает он. Вот дерьмо.

— Жаль, что вы не поговорили со мной, прежде чем сказать ей, что можете устроить меня в Массачусетский Институт Технологий, сэр.

— Если честно, — говорит Тони. — Ты легко поступишь в MIT. Ты более чем «просто умный», чтобы заставить приемную комиссию истекать слюнями. Все, что я сделаю, это просто удалю часть бюрократии. Облегчу путь. Если ты решишься.

— Я не пойду, — говорит Питер, и его рот превращается в совершенно прямую линию. Он злится.

— Ладно. Ладно, — говорит Тони, пытаясь успокоить его. — Послушай, малыш. Она спросила об этом, и я сказал ей, что буду рад помочь тебе в любом случае.

— Да, Вы казались очень увлеченными за ужином, — огрызается Питер.

Тони сложно объяснить тот сарказм в голосе Питера, которым пронизано каждое слово. Это кажется… неуместным. Конечно, он пытается очаровать Мэй Паркер. Она единственный человек, который, как кажется Тони, имеет достаточное влияние на Питера, чтобы заставить того держаться подальше от Тони.

Когда-то он был тем, кто пытался держать дистанцию, вызывая Хэппи в качестве своего посредника, но он больше не будет этого делать. Он даже думать об этом не может. Он не может избавиться от ядовитой мысли, что теперь, когда Питер вернулся, он хочет его всего, без каких-либо барьеров прошлого. Неправильно, неправильно, неправильно. Его мозг насмехается над ним.

— Ну, прости меня за то, что я пытался быть любезным с твоей тётей, Пит, — говорит он. — Не так давно она желала только моей крови.

— Почему Вас это вообще волнует?

Это первый раз за долгое время, когда Тони слышит, что Питер говорит как типичный рассерженный подросток, и он явно не в восторге от этого.

— Какое мне дело? Серьезно, малыш?

— Да. Я серьезно спрашиваю.

— Потому что тебе не все равно, что она думает, — говорит Тони. Он снова ходит по лезвию ножа. — Она твой близкий человек. Так если она ненавидит меня до мозга костей, то как долго ты тут пробудешь?

Питер делает глубокий вдох, как будто Тони дал ему пощечину вместо того, чтобы просто говорить.

— Если Вы не хотите от меня избавиться, то почему пытаетесь отослать меня в Бостон?

— Это не то, чего я хочу!

Питер со злостью встречает его взгляд, его челюсть крепко сжата, а затем его плечи опускаются, и вся его внутренняя борьба, кажется, уходит из него.

— Простите, — говорит он. — Я просто так устал, и так много всего произошло. Слишком много всего…

Теперь, когда Тони присматривается, то видит, как под глазами Паркера расплываются темные синяки, а кожа на лице осунулась. Он ненавидит это. Питер никогда не должен выглядеть так, он обязан всегда быть здоровым и выспавшимся, черт возьми!

— Эй, Пит, все в порядке, — говорит он, накрывая плечо парня одной рукой. — Все в порядке. Позволь мне просто…

Тони, наконец, находит чип в куче запасных частей и инструментов на скамейке и вставляет его в соответствующий слот, затем вкручивает крышку на место. Он осторожно берет реактор из рук Питера и толкает его в камеру, поворачивая, чтобы закрепить его.

— Спасибо за помощь, малыш, — говорит Тони.

— Я не пойду, — говорит Питер, пока возится с крышкой, чтобы убедиться, что она стабильна. — Я не собираюсь терять еще четыре года. Это не то, что мне нужно, чтобы получить работу. Oscorp или Рид Ричардс наняли бы меня за секунду.

— Только через мой труп. Ты не будешь работать на этих ублюдков из Oscorp, — говорит Тони. — Если ты где и будешь работать, то только со мной в Stark Industries.

— Вы еще не предложили мне работу, сэр, — отвечает Питер. На его губах слабая улыбка и, ну, на самом деле это не так много, но это обнадёживает Тони.

— Ну ладно, ты маленькая умная задница. Можешь работать со мной.

— Может быть, — говорит Питер. — Но сначала мне нужно кое-что здесь закончить.

— Ради тебя, Питер Паркер, я подожду.

***

Питеру не нужно гуглить то самое видео с Тони Старком. Он уже делал это, а те образы врезались в его мозг, как клеймо. И поверьте ему, задница этого человека выглядела потрясающе.

Честно говоря, это было только однажды. Ну, а что? Ему было шестнадцать лет, он сомневался в своей ориентации, и ещё ходили все эти слухи о мистере Старке. Что, как оказалось, было правдой. Питер провел 30 минут, наблюдая за видео с широко раскрытыми глазами, остекленевшими и немигающими, а его руки бесцеремонно орудовали в штанах.

Сразу же после этого он почувствовал себя таким виноватым, что ему показалось, будто он вот-вот лопнет. Он был уверен, что Мэй узнает, хотя он потратил еще пятнадцать минут, неоднократно очищая историю своего браузера, как Леди Макбет — руки.

Он был глубоко обеспокоен тем, что мистер Старк узнает об этом. Если у того реально был протокол наблюдения за Питером, то он наверняка отслеживал историю поиска. Он чувствовал себя настолько виноватым и униженным, что в следующие выходные, вместо того чтобы приехать на базу, чтобы тренироваться и возиться в лаборатории с мистером Старком, он сказал Мэй, что болен, и вынужден был притворяться больным гриппом в течение 48 часов.

Несмотря на чувство вины, связанное с этой ситуацией, это воспоминание было одним из его любимых. Оно было тем, что он любил повторять в своей голове каждый раз, но уже настолько изношенным, что каждая деталь была до боли знакома. Однако его можно дополнить свежими образами Тони без рубашки, испачканного механической смазкой и предлагающего Питеру подержать свой проклятый реактор, как если бы это было его собственное сердце. Питеру пришлось потрогать реактор, который до сих пор тяжело оттягивает его карман, чтобы убедиться, что его не обнаружили.

Грудь Тони была густо покрыта темными волосками и испещрена тысячей шрамов, а мускулы на ней были напряжены, но не выпирали слишком сильно. Питеру пришла в голову нелепая мысль, что он хочет провести целый вечер, исследуя каждый из этих шрамов губами и языком, пока Тони рассказывает ему об их происхождении и истории. После этого ему потребовалось слишком много времени, чтобы суметь произнести хоть слово.

Противоречивые ужасающие эмоции «не смотри, не трогай», которые затопили его мозг, вероятно, не помогли поддержать тот странный разговор, который у них случился. Голова Питера все еще немного кружится от всего этого, когда он покидает лабораторию рано утром следующего дня. Мистер Старк ушел вскоре после того, как закончил свои настройки реактора, но Питер просто не собирается ложиться спать.

Он убегает прежде, чем кто-либо может войти и обнаружить, что он был там всю ночь, а затем возвращается в свою комнату, чтобы попытаться наладить отношения с Мэй. Он действительно ненавидит, когда они спорят и ссорятся.

Поэтому он заглядывает в комнату как раз в тот момент, когда она наносит последние штрихи макияжа, и приглашает ее на завтрак. В ресторане с террасой, откуда открывается вид на центральный горный перевал, подают яичницу с кокосовыми пончиками «мандази». Это еще один теплый, прекрасный день в Ваканде, и им удается улыбаться друг другу и вести себя, не позволяя ни одному из своих разочарований проскользнуть в голосе.

В течение следующих нескольких дней Питер и Мэй живут в спокойной обстановке. Они проводят время вместе и предаются воспоминаниям, но больше не говорят о его планах на будущее. Они не говорят ни о чем реальном. В пятницу она собирает вещи и готовится сесть на свой самолет обратно в Нью-Йорк.

— Знаешь, я оставила твою комнату такой, какой она была, — говорит она, когда они выходят на взлетную полосу, чтобы она могла сесть. — Я приготовлю её для тебя, когда ты захочешь приехать в гости.

— Спасибо, Мэй, — говорит он. — Я скоро вернусь. Я обещаю. Я просто… есть некоторые вещи…

— Все в порядке, милый, — говорит она, но ее тон печален. Затем она хватает его и заключает в объятия, держа за шею и соприкасаясь лбами. — Я люблю тебя, Питер.

— Я тоже люблю тебя, Мэй. Я тоже тебя люблю.

Он смотрит, как ее самолет исчезает за горизонтом, и чувствует себя виноватым от облегчения, которое он чувствует, как только она исчезает из виду.

Даже с уходом Мэй, даже будучи одним в комнате, Питер не может спать. Он пробует все, что может помочь уснуть. Никакого кофеина после полудня, отказ от электроники перед сном, прогулки по лесу до тех пор, пока его ноги и руки едва могут двигаться.

Он даже начинает ходить к терапевту, которого рекомендует ему доктор Беннер — к женщине, которая имеет опыт работы с мутантами и другими странными людьми. Питер чувствует руку мистера Старка в докторе Ойеми, которая внезапно имеет еженедельное место для Питера. Но даже она признает, что прогресс будет медленным и более трудным, потому что его метаболизм сжигает лекарства, которые могут помочь ему заснуть.

Поэтому вместо этого он работает в лаборатории до тех пор, пока его глаза сами не начинают слипаться, затем сворачивается калачиком на старом потрепанном диване в углу, прижимает реактор к груди и пытается позволить его нежной пульсации усыпить его. Поначалу это почти всегда работает. Но обычно проходит не более пары часов, прежде чем тот самый сон находит его снова — Тони рассыпается пеплом, а Питер хватается за воздух, чтобы попытаться удержать его. И как обычно просыпается с криком.

Проблема в том, что, похоже, реактор потерял свою способность успокаивать его после всех этих кошмаров. В глубокие ночные часы, когда вокруг никого не было, Питер ловил себя на том, что задается вопросом о себе и своих воспоминаниях.

Конечно, реактор вот он, у него в руке. Это говорит ему о том, что Тони, вероятно, не мертв, где бы он ни был. И разве тот факт, что он у него сейчас есть, не указывает на то, что все остальное — сон? Сделали ли они на самом деле обратный Щелчок? Или если он обыщет спальни в том крыле, которое заселили Мстители, то обнаружит, что все распылённые всё еще не вернулись, и что план Питера провалился?

Но он не может этого сделать, поэтому он варит кофе и пытается работать, сколько может, пока не встает солнце, и мистер Старк не зайдёт в лабораторию и не приветствует его. В этот момент Питер практически всегда хочет просто расплавиться от облегчения, что всё это не оказывалось сном.

Конечным результатом всего этого является то, что он может проспать, в лучшем случае, несколько часов в «хорошие ночи», как он их называл. Когда он не решает послать всё к черту и не спать всю ночь. Даже усталость лучше, чем сны, за которыми следует ползущее сомнение.

Но однажды происходит это. Он собирается немного полетать по городу, цепляясь паутиной за крыши зданий, и, хотя его паучье чутье предупреждает его вовремя, он чувствует, что отключается всего на долю секунды, и жестко врезается лицом в ствол дерева. Ему приходится ковылять обратно в главный комплекс.

К счастью, Клинт — единственный, кто видит его с окровавленным лицом, и он заставляет Питера сесть за барную стойку, пока очищает и латает рану над правым глазом и с болезненным, тошнотворным щелчком вправляет нос на место. Все это время он говорит об этом шоу «Собачий патруль», которое, по-видимому, очень популярно, но Питер даже не слышал о нём до этого.

— Серьезно? Ты никогда не видел?! — спрашивает Клинт, нанося йод на царапины на щеке Питера. Кора, как оказалось, была очень жесткой и колючей. — О, тебе это понравится. В последнем эпизоде лейтенант Флаффи и мистер Уискерс берут супер опасную банду. Я так завидую, что ты увидишь это в первый раз.

— Звучит здорово, — говорит Питер, слегка морщась. — Эй, Вы же никому не расскажете об этом, правда? Я имею в виду, это заживет через пару часов, так что если бы Вы могли просто…

— Конечно, Джордж из джунглей. Я не стукач. Но что бы ни заставило тебя столкнуться с деревом, ты, скорее всего, должен с этим разобраться. Например, роботы Доктора Дума или что-то в этом роде. В отличие от деревьев, они хотя бы сопротивляются.

— Да, конечно, — говорит Питер. Клинт добавляет еще пару пластырей к царапинам на щеке. — Я над этим работаю.

Итак, Питер нелепо ранен и петляет от недостатка сна, и ему приходится прятаться от всех Мстителей большую часть вечера, поэтому ему не нужно объяснять, почему всё его лицо в царапинах и синяках. Он, возможно, не в лучшем расположении духа, чтобы думать ясно и вдумчиво о том, что он делает.

И это становится действительно единственным объяснением того, как он оказался около двери в комнату мистера Старка в час ночи, скомкав свою толстовку, чтобы использовать ее в качестве подушки, и лег перед дверью, чтобы мягко прижать ухо к дереву.

Он сосредотачивается на своих чувствах. В комнате он слышит тихое, ровное дыхание мистера Старка, пока тот спит, а за ним — тихий стук его сердца. Это уже намного лучше, чем фальшивая пульсация реактора. Он чувствует, как уплывает — глаза тяжелые, а тело теплое и умиротворенное.

Он считает, что в это время ночи никто не придет, а его паучье чутье разбудит его прежде, чем появится шанс, что мистер Старк выйдет из своей комнаты. Удовлетворенный этим знанием, Питер засыпает глубоким сном.

Он просыпается через семь часов, от того, как его голова падает на ковёр, когда мистер Старк открывает дверь. Дерьмо. Оказывается, паучье чутье Питера не работает, когда он знает, что кто-то не представляет опасности. Потому что, конечно, оно не понимает, что Питер может умереть от смущения.

Когда он поднимает глаза от беспорядка на полу, то видит, что мистер Старк смотрит на него сверху вниз, в замешательстве склонив голову набок, когда видит всю эту картину. Питер уверен, что его волосы растрепаны, и у него отпечаток складок его толстовки на щеке. Он в полном дерьме.

— Ты… малыш, ты спал здесь всю ночь? — голос Старка хриплый от сна и беспокойства.

— Что? — говорит Питер, отчаянно пытаясь смягчить свой тон с высокого, панического скрипа, до более-менее спокойного. — Не говорите чепухи, мистер Старк. Зачем… зачем мне спать здесь, сэр? Нет, у меня была кое-какая идея ночью, но когда я пришел спросить Вас об этом, Вы спали. Так что я просто подумал, что подожду и, ну, наверное, я задремал на несколько минут. Но, в любом случае. Угу. Я просто… просто хотел кое-что обсудить.

Мистер Старк прищуривается и смотрит на Питера. Он очень, очень плохо умеет лгать.

— А о чем ты хотел поговорить со мной, Пит?

— Ну-у-у, эм-м. Ну…

— Не торопись. Серьезно. Я не заставляю. Подумай ещё.

— День рождения тёти Мэй?

— Угу. А что с ним?

— Ну, я подумал, что Вы могли бы одолжить мне самолет, и я мог бы удивить ее в Нью-Йорке, может быть, устроить для нее вечеринку, что-то действительно необычное, понимаете?

— Звучит здорово, Пит. Мы определенно можем это сделать.

— Прекрасно, сэр. Это… фантастически! Спасибо.

— А день рождения Мэй… он, ну, когда?

— Эм-м, ну… В июне.

— Это прекрасно. Это действительно хорошо, что ты начал готовиться аж за восемь месяцев до него. Нельзя быть слишком подготовленным, да?

Конечно, мистер Старк знает, это всё вранье. Это даже отдаленно не хорошее прикрытие. Но он не говорит ничего, что могло бы ранить Питера. Просто улыбается ему с привычной ухмылкой, которая как бы говорит: «У меня есть твой номер, детка, но я пока не собираюсь звонить».

Он протягивает руку Питеру и поднимает его на ноги, прижимая к себе слишком близко, чтобы Паркер чувствовал себя комфортно. Мистер Старк всегда был очень щедрым на прикосновения с ним.

— Знаешь, если тебя что-то беспокоит, ты ведь можешь мне сказать, да, малыш? — говорит он, и его дыхание скользит по щеке Питера.

— Конечно, сэр, — отвечает Питер с замиранием сердца. — Но я в полном порядке. Просто хотел разобраться с этим. О, черт, время! Я обещал Баки, что скоро встречусь с ним на тренировке. Увидимся позже, сэр.

А затем он отступает так быстро, как только может, не в силах отвести взгляд от лица мистера Старка, но отчаянно пытаясь уйти.

Проблема, которая возникает из-за семи часов сна, заключается в том, что теперь, когда его тело понимает, что он может иметь такую роскошь как спокойная ночь без кошмаров, оно хочет большего. Питер прячется в своей комнате большую часть дня, пытаясь работать над новым дизайном костюма, но засыпает всякий раз, когда моргает, а затем резко просыпается в панике.

Наконец, он сдается около шести. Может быть, с восходом солнца, думает он, он действительно сможет немного отдохнуть. Он широко раскрывает занавески, чтобы впустить свет, и сворачивается на боку; реактор светится синим теплым светом в его открытой ладони. Он наблюдает за ним и пытается представить себя за дверью мистера Старка, прислушивающимся к его дыханию и сердцебиению. Он в порядке. Все в порядке. Теперь они все вместе, и Танос не победил. Он проваливается в сон.

А потом он просыпается с криком, молотя кулаками воздух. Вкус пепла во рту смешивается с солью от слез, струящихся по его лицу. Как он мог подумать, что они победили?! Конечно, всё это, должно быть, какой-то трюк? Какая реальность наиболее вероятна?! Та, где половина мира мертва, или та, где ему удалось вернуть всех обратно? Он должен… он должен быть уверен.

Когда он снова стоит перед дверью мистера Старка, он дрожит и боится постучать. Конечно, вероятность того, что мистер Старк находится по ту сторону, лучше, чем уверенность, что он не сможет открыть, если Питер решится постучать. Почему он продолжает делать это с собой? Вместо этого он ударяется головой о дверь в знак поражения, и через секунду она распахивается.

Питер почти падает в объятия мистера Старка, когда тот открывает дверь, безмерно благодарный, за то, что он здесь.

— Питер? Что происходит? Что случилось? — спрашивает мистер Старк. Парень тяжело дышит в руках мужчины.

— Я не могу, не могу!

— Притормози, Питер. Ты в порядке, — мистер Старк медленно проводит рукой вверх и вниз по позвоночнику, стараясь успокоить парня. Он продолжает делать это, пока Питер не переводит дыхание, и дрожь не прекращается. — А теперь расскажи мне, что происходит.

— М-мне приснился кошмар, и я не мог понять, где я нахожусь: в настоящем или… или это всё просто сон, — быстро говорит Питер прямо в футболку Старка. — Мне просто нужно было проверить. Чтобы убедиться, что Вы действительно здесь.

— О боже, малыш, — говорит Тони, крепче прижимая его к себе. — Все в порядке. Я здесь.

— Я… я могу переночевать здесь сегодня? — спрашивает он, отступая после того, как, вероятно, слишком долго наслаждался тем, как Старк потирает ему спину. — Например, на диване? Просто это помогает, когда мне снится кошмар. Теперь-то я вижу, что это не реально. Что Вы не… что Вы здесь.

Мистер Старк смотрит на него мягким, печальным взглядом, и Питер на мгновение боится, что он скажет ему «нет».

— Ну же, малыш. Кровать — размера California king. Достаточно места для нас обоих.

Он обхватывает Питера за запястье и тянет к кровати. Паркер чувствует измученное облегчение, когда позволяет себя вести. Он стягивает футболку через голову, но остается в спортивных штанах. Они достаточно удобны. Когда он смотрит на мистера Старка, тот вопросительно приподнимает бровь.

— Мне по ночам жарко, — оправдывается Питер.

Он проскальзывает под одеяло с одной стороны кровати. Простыни прохладные; нитки египетского хлопка смехотворно длинные, и он чувствует себя как в раю от этого ощущения. Мистер Старк садится с другой стороны, выключает свет в спальне и устраивается на боку, чтобы посмотреть на Питера. Он прав насчет размера кровати. Между ними по меньшей мере четыре фута. Он протягивает руку и проводит большим пальцем под левым глазом Питера, где, он уверен, кожа окрашена в слабый фиолетовый цвет, подчеркнутый в мягком лунном свете.

— Тебе нужно немного поспать, — говорит он, осторожно убирая руку. — Спокойной ночи, малыш.

— Спокойной ночи, мистер Старк, — говорит Питер.

Он закутан в простыни и одеяла и чувствует легкую вибрацию матраса, когда мистер Старк вдыхает и выдыхает. Он сосредотачивается и думает, что сердцебиение мужчины, возможно, чуть быстрее, чем должно быть, но последовательное. Между одним ударом и следующим Питер засыпает.

***

Когда Тони просыпается, он чувствует, что ему очень жарко, а солнце, что светит из его окна, намного ниже, чем должно быть. Обычно, когда он вообще спит, Тони встает вместе с солнцем. И сейчас он чувствует себя более отдохнувшим, чем когда-либо за последние полгода. Он потягивается, но обнаруживает, что его движения ограничены другим телом, плотно прижатым к его спине.

Затем события прошлой ночи врываются в его затуманенный мозг. Это Питер, который пришел к нему в комнату прошлой ночью в истерике, Питер, которому он позволил спать в своей кровати, и Питер, который теперь прижимается к нему так сильно, что Тони чувствует, как его живот двигается вверх и вниз с каждым глубоким вдохом. Обе его руки обвились вокруг груди Тони, а одна нога перекинута через бедро и обвивается вокруг лодыжки, словно парень — очень милый кальмар.

Кожа Питера, согретая сном, мягкая на ощупь, а грудь, которую он прижимает к спине Тони, восхитительно твердая. Когда он вдыхает и выдыхает, легкие дуновения воздуха ерошат короткие волосы на шее Тони, и это даже похоже на ласку.

Мужчина молча благодарит небеса за то, что он оказался маленькой ложкой в этом сценарии, потому что, как бы унизительно это ни было, он уже полностью тверд и готов к действию только от невинных объятий. Но было бы бесконечно хуже, если бы он и Питер поменялись местами. Или… Нет. Его тело непроизвольно дергается, прежде чем Тони пытается прогнать это дерьмо из головы. «Только у одного из нас здесь есть мозг, — говорит он своим некоторым частям тела. — Привыкай к этому».

Он не хочет будить пацана. Питер действительно, кажется, отчаянно нуждается во сне. Тони видел, как тот боролся с этим последние пару недель, но он не понимал, насколько все плохо на самом деле. Всё очень, очень плохо. Но, может быть, хороший сон помог. А теперь Тони нужно принять очень долгий холодный душ и немного поболтать со своей совестью. Но он действительно не может делать ничего из этого, находясь в постели с Питером.

Он пытается осторожно высвободиться из объятий Питера только для того, чтобы обнаружить, что липкие подушечки пальцев рук и ног пацана прилипли к его коже и… Блядь. Вот же дерьмо. В этом не должно быть ничего горячего и сексуального, но всё же…

Тони снова пытается, может быть, даже слишком сильно, оттащить руку Питера от того места, где она прилипла к его груди, чуть ниже того места, где установлен реактор. Рука не шевелится, но Питер притягивает его еще ближе в знак протеста.

— Хм… Тони, — тихо бормочет он.

И, ладно, может быть, это хорошо, что у пацана нет привычки называть его по имени, потому что… дерьмо. Хорошо, ему действительно нужно разобраться со своим стояком. Он громко откашливается и снова пытается отстраниться от Питера. Он чувствует, как тот просыпается, потому что все его тело напрягается.

— Доброе утро, малыш, — говорит Тони, стараясь казаться беспечным. — Как ты спал?

— А? — говорит Питер хриплым от сна голосом. Он полностью отстраняется от Тони; пальцы рук и ног отрываются с легким щекочущим ощущением. — О Боже, боже-боже, мне… мне, мне очень жаль, простите, мистер Старк! Я, эм-м, думаю, что я просто наверное замёрз ночью. Извиняюсь.

— Не волнуйся об этом, малыш, — говорит Тони, выскальзывая из кровати, как только Питер полностью отпустил его. Он решительно не оглядывается, чтобы посмотреть, как выглядит Питер, когда он только что проснулся. Образы, которые создает его воображение, достаточно ужасны (в хорошем смысле слова). — Мне просто нужно… — говорит Тони, указывая на ванную комнату. — Почему бы тебе не одеться и не встретиться со мной на кухне? Я приготовлю тебе завтрак.

Затем он трусливо отступает в ванную, где принимает быстрый ледяной душ вместо того, который он планировал, и выскакивает через несколько минут, одетый и с его, э-э, ситуацией в-основном-под-контролем, чтобы найти Питера все еще без футболки, но, по крайней мере, уже пришедшим в себя и сидящим на краю кровати. На его голове беспорядочные кудряшки, и, черт возьми, это восхитительно.

— Завтрак? — с надеждой спрашивает его Питер.

— Конечно, малыш, — говорит Тони. — Завтрак.

На кухне Тони ставит турку с кофе на огонь, а затем начинает разделять яйца и взбивать яичные белки, чтобы сделать блины более пышными, в то время как Питер садится за барную стойку, чтобы наблюдать за ним.

— Я не знал, что Вы умеете готовить, — говорит он. — Так и думал, что Вы выживаете исключительно за счет ресторанов или еды на вынос.

— Блинчики и бекон — это буквально единственная еда, которую я когда-либо учился делать адекватно, — рассеянно отвечает Тони, пытаясь оценить, когда белки стали достаточно пышными. — Я подумал, что было бы хорошо иметь в запасе что-то впечатляющее, чтобы приготовить это на утро после жаркой…

Он останавливается как вкопанный, слишком поздно осознав, что сказал, и смотрит на Питера, который ухмыляется, но краснеет очень красивым розовым оттенком. Он до сих пор не надел футболку. И какого хрена это значит? У пацана вдруг развилась аллергия на одежду? Как будто он не понимает, что Тони — монстр, которому нельзя доверять вид его обнаженной груди. Нисколько.

Тони решительно отводит взгляд и идет наливать кофе себе и Питеру. Он добавляет молоко в чашку пацана и ставит ее перед ним, получая в ответ тихую благодарность. Когда он добавляет шоколадную стружку в тесто, на кухню входит Наташа.

— Чего это ты, готовишь что ли? — недоверчиво спрашивает она.

— Блины, — говорит ей Питер. — И бекон.

— Если мы оказались в альтернативной реальности, скажи мне об этом только после того, как я позавтракаю, — говорит Нат, присоединяясь к Питеру у стойки и делая глоток его кофе.

— Эй, — рявкает на нее Тони. — Оставь пацана в покое. Я сделаю тебе кофе.

Он дает ей одну из крошечных и совершенно бесполезных кружек Тора в качестве наказания. На ней изображен плюшевый мишка, и на сердце, которое он держит в лапах, написано: «I Love you Beary Much». Увлечение Тора каламбурами перерастает во что-то ненормальное. Наташа фыркает, но все равно берет кружку.

Медленно, но верно ароматы кофе и бекона выманивают большую часть остальной команды из своих комнат, и Тони начинает переворачивать блины, между тем взбивая больше теста для второго раунда.

Немного вины и беспокойства, которые он чувствует, исчезают, когда он сталкивается бедром с Брюсом, который делает чай и смеется над одной из шуток Сэма. Ванда сонно упирается подбородком в плечо Питера и крадет кусочки блина с его тарелки, а Клинт и Фил виновато крадутся в кухню и пытаются притвориться, что они не из одной комнаты. Тони решает позволить им думать, что никто не знает об их отношениях.

Стоя у духовки и наблюдая, как готовятся блины, Тони думает, что прямо здесь, прямо сейчас, он бы ничего не хотел изменить.

— Ты в порядке, Тони? — спрашивает Брюс, толкая его плечом, и крадет кусок бекона прямо со сковородки.

— Лучше не бывает, Брюси, детка, — говорит Тони. — Лучше не бывает.

***

Ночь, которую Питер проводит рядом с мистером Старком, кажется ему самой мирной с тех пор, возможно, как он стал Человеком-Пауком. Он крепко спит и просыпается на следующее утро с расслабленным и довольным телом, полностью обернувшись вокруг мистера Старка. Это немного смущает, но Тони, кажется, просто пожимает плечами и даже делает Питеру и остальной части команды завтрак.

Остальная часть дня невероятно продуктивна. Питер чувствует, что даже его нейроны движутся быстрее. Он просит мистера Старка дать ему доступ к ранним планам программирования ИИ Джарвиса, думая, что это может быть полезно в его усилиях по возвращению Вижна. Мужчина напоминает Питеру, что у него уже есть доступ ко всему на частном сервере мистера Старка.

— Вперед, малыш, — говорит он. — Дай мне знать, если тебе понадобятся какие-то объяснения. Мои заметки не всегда понятны, на самом деле.

Такое доверие греет душу. Он исправляет некоторые пометки в классификации входных данных в программе Джарвиса — достаточно, чтобы всегда желать этого чувства лёгкости и остроты ума.

Он хочет вернуться в комнату мистера Старка той же ночью, но не осмеливается. Питер считает, что будет логично, что после нескольких таких раз Старк просто устанет от Питера и откажет ему, поэтому это должно быть последним средством, к которому он сможет прибегнуть. Он сдерживает себя так долго, как только может, выживая на дневном сне и кофеине.

Проходит больше недели, когда он снова стучится в дверь мистера Старка, и когда он это делает, мужчина даже не спрашивает его. Он просто отступает в сторону и приглашает Питера в комнату.

— Мне нужно кое-что закончить, — говорит он. — Ты думаешь, что можешь спать даже при включенной настольной лампе?

Питер уже завёрнут в одеяла на своей, как он решил, стороне кровати.

— Конечно, сэр, — говорит он, широко зевая. — Не проблема.

Через несколько минут он уже спит и не просыпается, даже когда мистер Старк выключает лампу и через пару часов забирается на свою половину кровати.

Питер все еще просыпается, обнаруживая себя обернутым вокруг мистера Старка.

На этот раз он не завтракает, и Тони бросается в ванную, как только Питер отпускает его от своего тела, крича Питеру через бурлящую воду душа, что у него встреча, но, возможно, они могут встретиться в лаборатории позже. Питер чувствует, как что-то холодное и тяжелое оседает у него в животе. Последнее, чего он хочет, — это оттолкнуть мистера Старка. И, эй, он молод. Кому вообще нужен сон?!

Проспав в общей сложности пять часов в течение недели, он случайно удаляет более трех дней работы над кодом Джарвиса, и, конечно же, он не делал резервные копии, потому что зачем ему делать что-то разумное? Он с такой силой ударяет кулаком по металлическому верстаку, что на нём образуется глубокая вмятина, и Старк в шоке смотрит на него.

— Какого черта, малыш? — спрашивает он.

Питер никак не может это объяснить. Он отмахивается от Тони и идет в спортзал, где долго тренируется, потому что деревья опаснее, чем вы думаете. Он пробежал несколько миль по беговой дорожке, а затем удалился в свою комнату, где включил музыку и разложил несколько механических инструментов и деталей, которые он нашел на рынке в последний раз. У него нет никаких планов на то, что он будет делать, просто он хочет, чтобы его руки были заняты хоть чем-то, а его разум максимально сосредоточен в надежде, что он может в конечном итоге упасть в обморок. Но этого не происходит, и Питер старается не кричать от разочарования.

Уже за полночь он слышит тихий стук в дверь. Может быть, это Ванда. Или Баки, который решил с ним поболтать. Но когда он открывает дверь, то видит мистера Старка в пижамных штанах и старой футболке, с подушкой под мышкой.

— Все в порядке, сэр? — спрашивает Питер. Он не уверен, что именно происходит.

Мистер Старк отвечает не сразу, просто толкает его плечом и входит в комнату, оценивающе оглядываясь. Он подходит к столу и демонстративно выключает паяльник.

— Хватит — значит хватит, — говорит он, наконец. Его голос звучит устало, и Питер думает, что синяки под его глазами более выражены, чем обычно. — Кровать. Сейчас же.

Затем он бросает подушку на кровать Питера и выключает свет. Мистер Старк дергает парня за запястье, пока тот не садится на край, а затем присоединяется к нему. Кровать Питера значительно меньше, чем у Старка, поэтому мужчина маневрирует ими обоими так, чтобы он свободно обернулся вокруг тела Питера, положив руку на бедро, а другой успокаивающе почесывая его волосы.

— Все в порядке, малыш, верно? — тихо спрашивает он, и слова вибрируют у Питера под лопатками.

— Да, сэр, — отвечает Питер, его голос срывается от эмоций, которые он никак не может сдержать. — Все в порядке. Всё хорошо.