Питер чувствует себя так, словно его рот вычистили ватным тампоном со спиртом; пульс стучит в висках, когда на следующее утро он садится в самолет до Женевы. Он почти уверен, что в последний раз, когда у него было такое похмелье, ему было лет 18 и он выпил несколько бутылок из бара чьего-то отца на какой-то домашней вечеринке в пригороде. И весь следующий день он провел в постели, мечтая о смерти.

Он точно не может сравнить это с чьим-либо еще опытом, потому что его обостренные чувства не очень хорошо относятся к подобному обращению. На нем темные очки и старая бейсбольная кепка, и все же солнце, отражаясь от асфальта, посылает острую боль прямиком в его голову. Питер Паркер, ты настоящий идиот.

Внутри самолёта дует струя воздуха из кондиционера, и на данный момент она хотя бы стабильна. Боже, как он справится со взлетом? Он бросает портфель и сумку с одеждой в верхний отсек и падает на одно из ряда сидений, которые находятся по обе стороны борта. Затем он закрывает глаза и пытается заставить свой желудок успокоиться.

Утром он проснулся от дикой боли в шее; ноги он едва мог чувствовать под тяжестью веса Баки, который все еще крепко спал у него на коленях. Ванда тихо похрапывала рядом. Все трое уснули прошлой ночью, даже не попытавшись лечь нормально.

Кто-то пинает Питера в ногу, прерывая поток воспоминаний прошедшего утра.

— Подвинься, — бурчит ему Баки, и Питер подчиняется. Очень, очень осторожно. Баки выглядит так же, как и Питер. Его длинные волосы засалены, кожа имеет слабый желтоватый оттенок, а глаза опухли и покраснели. Они оба откидываются назад и закрывают глаза.

— Я больше никогда не буду пить с тобой, — бормочет Питер. — Просто. Никогда. В жизни.

— Вы оба такие пусики, — говорит Ванда, устраиваясь между ними.

— У тебя что, нет похмелья?! — спрашивает Питер. — Мне, вот, кажется, что мой мозг пропустили через сито.

— Ведьма, — говорит Баки. — Она использовала свои жуткие колдовские силы, чтобы вылечить головную боль, а теперь властвует над нами и издевается.

— Жуткие колдовские силы? — спрашивает Ванда. — Как насчет того, что я просто справляюсь с выпивкой гораздо лучше, чем любой из вас, легковесов.

— Жуткие колдовские силы, — настаивает Баки, указывая на нее, скрещивая руки на груди и проваливаясь в дремоту.

— Приветствую вас, соотечественники! — орёт Тор, присаживаясь где-то рядом. — Я с нетерпением жду нашего визита в страну швейцарского сыра, чтобы отпраздновать наши славные победы!

— Почему мы кричим? — шепчет Питер, массируя виски. Голова начинает болеть ещё сильнее, поэтому он прикрывает глаза.

— Ты выглядишь больным, юный Паркер! У тебя всё в порядке?

— Нет, — хмыкает Питер. — Нет, Тор. Все хорошо.

— Я думаю, Тор, что он пытается сказать, что не надо орать на весь самолёт.

Когда Питер открывает глаза, мистер Старк уже стоит рядом, прислонившись к багажной полке над ним и размахивая бумажным стаканчиком с кофе перед лицом парня. Он протягивает руки вверх, и Старк отдает ему чашку.

— Благослови Вас Господь, мистер Старк, — вздыхает Питер.

— Эй, а почему он заслужил кофе? — спрашивает Баки.

— Потому что, Барнс, он мне нравится больше, чем ты, — говорит мистер Старк.

Питер наклоняется и показывает язык Баки, но сразу же сожалеет о движении, поскольку в его животе возникает весьма реалистичная имитация езды на американских горках. Он чувствует, как вся кровь отливает от его лица.

— Если тебя вырвет прямо в моем самолете, Паркер, до Швейцарии ты пойдёшь пешком, — говорит Т’Чалла, проходя через пассажирский салон, чтобы добраться до кабины, генерал Окойе идет за ним по пятам. Питер показывает ему большой палец, поднимая лицо вверх, чтобы сосредоточиться на успокоении своего бурлящего желудка.

— Ты выглядишь довольно хреново, малыш, — говорит мистер Старк, протягивая руку, чтобы провести по волосам Питера, нежно сжимая и пользуясь этим, чтобы приподнять лицо парня вверх и встретиться с его взглядом. Прикосновение посылает электрический разряд по спине Паркера, а рука в его волосах словно заземляет его, чтобы не сожгло заживо. Мистер Старк странным образом помогает справиться с тошнотой. — Тяжелая ночка?

— Можно сказать и так, сэр.

— Хм-м-м, — растягивает мужчина в ответ. — Ну, этот кофе достаточно крепкий, но дай мне знать, если тебе понадобится Брюс, чтобы достать что-нибудь покрепче.

— Спасибо, сэр, — отвечает Питер. — Но я думаю, что справлюсь.

Мистер Старк рассеянно, но с нежностью кивает ему и убирает пальцы из волос Питера. Парень подавляет желание заскулить от потери этого ощущения. Когда мужчина уходит, чтобы сесть за один из маленьких столиков в задней части самолета, Баки поворачивается к Питеру и с энтузиазмом двигает бровями.

— Ты… просто заткнись, — говорит Паркер; его затуманенный мозг в данный момент не в состоянии придумать остроумное замечание.

В кофе действительно есть приличная порция бурбона, и Питер вздыхает, потягивая его и чувствуя, как он облегчает першение в горле. Медленно, но верно и остальные члены команды занимают свои места. Шури даёт Питеру щелбан, когда проходит мимо, чтобы добраться до своего места, и бодро говорит: «Выше нос, Паучок». Питер показывает ей средний палец.

Капитан Роджерс, как ни странно, входит на борт последним. Когда он ныряет в самолет, то оглядывается, как будто что-то или кого-то потерял.

— О, Бак, вот ты где, — говорит он, когда его взгляд останавливается на Баки. — Я искал тебя.

— Вовремя, — говорит Баки, рассеянно махнув рукой капитану. — Я прекрасно справляюсь без няни уже несколько десятилетий.

— Э-э, точно, — говорит капитан. — Ну, извини…

Питеру дико неловко, но, кажется, он смог преодолеть это чувство. Он натягивает свои огромные наушники и заглушает разговоры вокруг себя оживлённым поп-ритмом и громким вокалом.

О, я не могу дождаться, не могу дождаться, когда потеряю всех своих друзей за одну ночь. Я не могу ждать, я не могу ждать, когда разрушу свою оставшуюся жизнь…

Он концентрируется на этом ритме, пока самолет выруливает и взлетает. Его желудок переворачивается и сжимается, но ему удается сдержаться, и к тому времени, когда они достигают высоты, он уже дремлет в своем кресле.

***

Тони пожимает руку Пита так, словно она жжется, и уходит, чтобы сесть за стол и вернуться к работе. Он должен взять себя в руки. Это прикосновение… это нехорошо. Он надеется, что Питер приписал это общей натуре Тони.

В конце концов, у пацана есть в этом опыт. Старк иногда двигал Питера, как фигуру на шахматной доске, в лаборатории комплекса Мстителей. Обычно он находился в своем собственном мире, проводя вычисления в голове или находя решение проблемы с проводкой, и тогда он брал Питера за бедра и отодвигал его в сторону, не говоря ни слова, чтобы дотянуться до того, что ему было нужно. А Питеру требовалось время, чтобы собраться с мыслями и работать дальше, как будто ничего не случилось.

Но эти прикосновения ничего не значили. Он не чувствовал того же, что сейчас. Тогда они не были слишком собственническими. Скорее дружелюбными. Все это произошло до того, как в мозгу у Тони щелкнул какой-то извращенный выключатель. Но он надеется, что Питер не заметит разницы. Он вспоминает свой большой палец на подбородке Питера, руку, зарывающуюся в его волосы, все эти маленькие интимные вещи, которые он делал, чтобы приблизить Питера или заставить его посмотреть себе в лицо. Это не то, что должен делать хороший наставник; это побочный эффект, возможно, близости, которая формируется между ними в постели.

Он может только представить себе то чувство предательства, которое испытал бы Питер, если бы узнал направление мыслей Тони в данный момент, не говоря уже о некоторых деталях, которые он называл «моменты слабости».

Всякий раз, когда ему нужно напомнить себе, почему всё это плохая идея, он представляет себе выражение лица Питера, если бы он узнал — полное уныние и чувство вины, потому что, так или иначе, Питер всегда думает, что это его вина. Наверное, ещё в больших карих глазах блеснут слёзы. Нет. Это путь к саморазрушению, и Тони старается отказаться от этого.

Вот только правда ли это? Конечно, нет. Прошлой ночью он напрасно ждал, когда Питер ляжет спать, ворочаясь с боку на бок и в конце концов отказавшись от сна в пользу новой итерации костюма Железного Человека и придумывая, чего бы еще добавить. А когда он встал рано утром и обнаружил Питера, свернувшегося калачиком на диване с Вандой и Баки, спящих друг на друге, как куча волчат, которые измучили себя тем, что кусаются и дерутся друг с другом, это заставило его сердце сжаться.

Тони слышит, как Клинт и Наташа ссорятся за карточной игрой, а Стив и Баки спорят Бог знает о чем. Сто лет вместе наверняка должны оставить свой отпечаток. Пеппер собирается встретиться с ними в Женеве на церемонии, и у него есть куча документов, которые она прислала ему и которые должны быть сделаны к концу полёта. Это чертовски скучно, но головная боль, которую наверняка вызовет Пеппер, если он не сделает этого, достаточно мотивирует, чтобы ни на что не отвлекаться.

Он уже наполовину просмотрел стопку, когда кто-то вдруг проскальзывает на сиденье напротив него. Он отрывает взгляд от юридического контракта и видит, что Питер ухмыляется ему; наушники висят на шее, волосы торчат во все стороны из-за сна.

— Хэй, мистер Старк, — говорит он, махнув Тони.

— В чем дело, Пит? Чувствуешь себя лучше?

— Да, — говорит он, слегка краснея. — Простите за то, что было… ну, до этого. Наверное, я не знаю своего предела, когда дело доходит до асгардской медовухи?

— О, поверь мне, мы все сделали эту ошибку, — говорит Тони с усмешкой.

— Ну, я хотел поговорить с Вами кое о чем. Я не помешал?

— Нет, малыш. Что случилось?

— Ну, вы знаете, что я работал над обновлением кода Джарвиса, пытаясь получить приблизительную версию Вижна до… ну, до Таноса. Я думаю, что даже когда я найду способ вернуть его, будут вещи, которые он не сможет вспомнить. Это как амнезия или вроде того. Я знаю, что это не идеально, но я не могу найти способ обойти это. Или, по крайней мере, я еще не искал его.

— Дело в том, что ты пытаешься воссоздать разум, Пит, — пытается успокоить его Тони. — Это немного сложнее, чем просто создать ИИ.

— Хорошо, — говорит Питер. — Верно. Это вызов. Я вообще-то… я добыл записи с камер наблюдения из объекта Мстителей: всё, что записывала ПЯТНИЦА, — те, которые связаны с Вижном. Затем перевел их в код, чтобы перенести воспоминания в ИИ.

— А как быть с иерархией воспоминаний? — спрашивает Тони. Идея действительно захватывающая. — Люди не помнят всё в совершенстве, а многие вещи вообще забывают. Например, ты же не хочешь, чтобы он застрял с воспоминаниями о каждом разе, когда он ходил в туалет, верно?

Питер смеется над этим.

— Ну да, — говорит он. — Значит, скорее я написал программу для имитации ухудшения памяти?

— Как своеобразный отбеливатель, только для памяти, не для одежды? — они улыбаются друг другу в ответ.

— Неплохая аналогия, — говорит Питер. — И я ввел систему ранжирования, чтобы дать всему надлежащий приоритет.

— Умно, — улыбается ему Тони. Господи, как же пацан умён. — Я бы хотел взглянуть на твой код. Посмотреть, что заставляет его работать.

— Я бы хотел, чтобы Вы сделали… кое-что большее, — говорит Питер. Если Тони воображает дразнящую хрипоту в его голосе, это еще больше доказывает, что он должен запереть это дерьмо в своей голове как можно глубже.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, наклоняясь над столом.

— Я… я застрял, — признается Питер. — Мне пришла в голову идея использовать некоторые воспоминания Ванды о них двоих, чтобы дополнить то, что у меня уже есть. Всегда будут пробелы, но я не хочу рисковать тем, что он не вспомнит всё… всё, чем они были друг для друга.

Тони кивает.

— Перевод воспоминаний в код, — говорит он. — Это было бы удивительно.

— Ну, я надеюсь, что Вы сможете мне в этом помочь, сэр. Любые идеи, которые Вы можете придумать. Мне кажется, что я топчусь на одном месте.

— Хм… — говорит Тони. По правде говоря, в его голове уже витают некоторые идеи. — Ну, конечно, есть… возможности.

— Я рад, что Вы так думаете.

Когда Тони выныривает из мыслей, Питер одаривает его мягкой улыбкой.

— Дай мне подумать, хорошо, малыш?

— Конечно, сэр, — говорит Питер. — Я… вам лучше вернуться к этим бумагам, верно?

— О, пожалуйста, — говорит Тони. — Не оставляй меня наедине с черной дырой бумажной волокиты. Разве ты не должен быть каким-то героем? Помогать людям, ну, знаешь.

— Ну да, так говорят, но… не верьте всему, что слышите, — хихикает он.

— Знаешь, когда Пеппер возглавила компанию, я подумал, что это будет означать, что она позаботилась обо всех бумагах.

— Я думаю, что вас обманули, мистер Старк.

— Думаю, ты прав, — говорит он. — Так что скажешь, малыш? Хочешь подделать мою подпись на некоторых документах? Я знаю, что ты умеешь.

— Подождите, как Вы узнали об этом? — спрашивает Питер, широко улыбаясь.

— Ты подделал целое письмо от меня, чтобы получить освобождение от старшеклассников в проекте по физике, — говорит Тони, размахивая руками. — Не совсем беспалевно, Пит.

— Ну, если честно, я мог бы преподавать в том классе.

— Я… на самом деле не сомневаюсь в этом, — признается Тони.

— Но как Вы узнали? Я думал, что я прикрыл все базы.

— Ты знаешь, что если ты проводишь независимое исследование, тебе все еще нужно получить оценку твоего старшего помощника? Я знаю это только потому, что мне позвонили из твоей школы.

— Вот блядь, — говорит он со смехом. — А я думал, что веду себя беспалевно. Почему Вы ничего не сказали? Или сказали тёте Мэй?

— Ну, я подумал об источнике и решил, что, скорее всего, ты используешь свободное время на благое дело, так что я не видел в этом смысла. Кстати, у тебя пятерка. Была бы ещё и с плюсом, но ты не впустил меня в аферу.

На этих словах Питер отводит взгляд от Тони, а потом закрывает лицо руками и смотрит на него сквозь пальцы.

— Вы всегда слишком доверяете мне, — говорит он приглушенным голосом.

— Подожди, — говорит Тони, протягивая руку, чтобы убрать руки Питера от лица. — Малыш, что ты делал в свободное время?

— Ну… ладно… — Питер прикусывает нижнюю губу и смотрит на Тони сквозь длинные-длинные ресницы. Он изо всех сил старается выглядеть невинным.

— Питер?

— Я вроде как встречался с одним парнем из Нью-Йоркского университета? Он вышел с пар примерно в 2, так что я болтался в его комнате в общежитии в течение нескольких часов, прежде чем Мэй уже ждала меня дома.

Тони чувствует, как всё его нутро замирает от шока, а глаза расширяются. Как бы ни были грязны его мысли насчёт того, что — как он думал — собирался сказать ему парень, это наверняка окажется не тем, о чем он думает прямо сейчас.

— Подожди, — наконец выдыхает Тони. — Погоди. Я сейчас послушаю историю о том, как Питер Паркер лишился девственности?!

— Я имею в виду… на самом деле этого типа как недостаточно, этого было мало, чтобы сделать целую историю.

Тони наклоняется вперед, опираясь на локти и подпирая подбородок одной рукой, чтобы быстро взглянуть на Питера, который теперь оттенком как красный помидор. Кто бы мог подумать, что у Питера есть бунтарский дух. Конечно же, нет.

— О, он был настолько хорош, не так ли?

— О Боже, мистер Старк!..

— Пропускать занятия, чтобы потрахаться, — цыкает на него Тони.

— Может быть, мы никогда больше не будем об этом говорить? — слабым голосом спрашивает Питер.

— Питер Паркер, ты маленький шалун!

***

Рона мерцающей голубой лентой впадает в Женевское озеро, обрамленное скалистыми заснеженными вершинами Альп. Питер буквально прижимается лицом к иллюминатору самолета и наблюдает, как город из туманного импрессионистского водоворота превращается в фотореализм масляной живописи.

Еще до того, как он стал путешествовать «межгалактическим автостопом» и всё пошло прахом, Питер, Нэд и ЭмДжей планировали отправиться в путешествие по Европе летом после окончания школы. Они собирались начать с Италии. Венеция, Флоренция и Рим, а затем поехать туда, куда лежала бы их душа. Иногда Питер жалеет, что не смог совершить это путешествие. Есть что-то в этом всплеске адреналина, который накрывает с приземлением в новом городе. Ваканда — захватывающее место, но всё время, что он там был, он постоянно был занят: работой, борьбой и немаленькой… травмой. А праздника и отдыха у него не было. Может быть теперь, думает он, когда над их головами не нависла туча обреченности, они действительно смогут отдохнуть.

За бортом уже стоит небольшой кортеж черных автомобилей, который ждёт их на взлетно-посадочной полосе. Они едут по извилистым улочкам Старого Города к отелю «Четыре Сезона» на берегу Женевского озера. Глаза Питера широко раскрываются при виде белого каменного здания, сверкающего на солнце. Конечно, не то чтобы он раньше не жил в модных местах, но главный корпус комплекса в Ваканде и комплекс Мстителей — это, в конечном счете, просто огромные пространства с различными функциональными комнатами и возможностями. А это… не то.

— Ну что, ребятки! — мистер Старк похлопывает его по плечу и зовет всю группу. — Мы отправляемся на церемонию ровно через три часа. Широкие улыбки и хорошее поведение, ладно?

Питер проводит ровно пять минут в отведенной ему комнате, вешая свой костюм, чтобы убедиться, что он не помялся, и мимолётно смотрит в окно. Из него открывается вид на озеро, а солнце блестит на волнах и бликует в парусах крошечных парусников, качающихся на воде.

Но у него есть и другие планы, помимо осмотра пейзажа. Надев толстовку и засунув лыжную маску и очки в карманы, он тихо выскальзывает за дверь, поворачивается, чтобы уйти, и сталкивается лицом к лицу с мистером Старком, который вопросительно поднимает бровь. Вот дерьмо.

— Куда-то спешишь, Пит?

— Эм-м…

— Ты же не собираешься в самоволку, правда?

— Нет, сэр, — говорит Питер. — Ну-у, как бы Брюс вроде как связал меня с парой парней из ЦЕРНа, и они пообещали мне экскурсию?

— Правда? — говорит мистер Старк, глядя на него поверх своих умных очков. — Ты прямо сейчас уходишь осматривать достопримечательности?

— Мистер Старк, это ЦЕРН. Типа, они буквально создают новые элементы и открывают строительные блоки для Вселенной. Я думаю, что это немного за пределами осмотра достопримечательностей.

— О, как будто создать новый элемент трудно, — усмехается мистер Старк. — Однажды я сделал это в своем гараже.

Питер пытается стереть улыбку с лица при этих словах. Он любит этого мужчину, но его эго действительно слишком огромно. Мэй это тоже не слишком впечатляет.

— Не у всех хватает ума и возможностей держать ускоритель частиц в гараже, как у Вас, — говорит Питер. — Увидимся позже.

Он идет по коридору, устланному голубым ковром, но мистер Старк зовет его.

— Пит! — кричит Тони. Питер оборачивается. — Малыш, ты действительно не можешь опоздать на эту вечеринку, ладно? Это очень, очень плохая перспектива.

— Ладно, давайте Вы на несколько делений понизите свой «голос папочки»? — говорит Питер, чувствуя, как напряжение нарастает в его теле. Он и так на взводе от предстоящей огласки, как бы это ни было необходимо. Но ему не нужно, чтобы мистер Старк обращался с ним, как будто ему сейчас 15. Такое чувство, что каждый раз, когда они начинают что-то подобное, они снова возвращаются к этой теме.

— «Голос папочки»? — Тони повышает голос.

— Поверьте мне. Мне от этого не особо весело, — казалось бы, заставив замолчать мистера Старка на необычно долгое время, Питер использует это как возможность уйти. — Увидимся позже, сэр. Я не опоздаю.

Он добирается до конца коридора и поднимается по лестнице на крышу. Там он надевает лыжную маску и очки и проверяет, надежно ли закреплены его веб-шутеры на запястьях. Затем он бросается назад с крыши отеля, в последний момент стреляя паутиной, чтобы зацепиться за какой-то желоб и дать ему возможность качнуться вперед.

Он несется вперед, мимо фонтанов, садов и памятников, вдыхая свежий горный воздух и ликуя в спешке, которую он чувствует, пролетая через город.

***

Питер распахивает дверь меньше чем за 20 минут до того, как они должны быть в гребаном кортеже. Тони ждал его в комнате целых 30 минут. Он хотел взять с собой костюм, который купил для Питера лично: тройка, серебристый, с тонкой подкладкой из шерсти, одним словом, — Том Форд, который будет выглядеть на нем сногсшибательно. И теперь он наконец появился, чтобы надеть его.

Волосы Питера развеваются на ветру, щеки покраснели, а на лице — широкая улыбка. Он смущенно моргает и видит Тони, растянувшегося в кресле у окна. Однако его присутствие, похоже, совсем не беспокоит пацана.

— Мистер Старк, это было так круто. Я увидел настоящий Большой Адронный Коллайдер. Я дотронулся до него. У меня до сих пор мурашки по коже, — говорит он, протягивая руку с волосками, стоящими дыбом. — Я имею в виду, я знаю, я знаю. У нас в комплексе действительно классные научные штуки, но это просто, это что-то другое. Я имею в виду…

— Если ты хочешь быть фанатиком, то будь фанатиком, который переодевается, — перебивает его Тони, выделяя последнее слово. — Костюм лежит на кровати. Башмаки, — он бросает блестящие черные башмаки один за другим Питеру, который ловит их, а затем смотрит на кровать.

— Это не мой костюм, — говорит парень.

— Да, Шури рассказала мне о твоем маленьком приключении в магазине, — говорит Тони. — Я думаю, ты захочешь пойти в чем-то более… крутом.

На секунду, Тони думает, что пацан сейчас начнёт спорить с ним. У него такое упрямое выражение лица, что означает возможные неприятности. Но после напряженного молчаливого взгляда вниз он просто пожимает плечами и качает головой.

— Иногда Вы такой сноб, — бормочет он, снимая толстовку и щелкая пуговицей на джинсах. — Я вроде как забыл об этом случае.

— Я не сноб, я знаток, — говорит Тони. — Малыш, это Том Форд, сделанный по твоим меркам. Просто надень его.

— Хорошо, хорошо, — говорит Питер, и его последнее слово приглушено, потому что он снимает футболку. Тони резко садится в своем кресле, обводя взглядом все двери комнаты и зная, что теперь, когда Питер идет одеваться, он должен уйти. Но парень, кажется, совершенно не беспокоится, раздеваясь перед ним. Он вылезает из узких джинсов и продолжает их разговор. — Откуда Вы знаете, что этот костюм подойдет? — спрашивает он, с трепетом подходя к кровати, на которой лежит костюм.

— У меня есть твои мерки.

Питер вопросительно смотрит на него. Он стоит в луче золотого солнечного света в одних боксерах и веб-шутерах с отсутствием осознания ситуации. Тони пытается сглотнуть, но в горле у него невыносимо сухо.

— А… как? Почему? — осторожно спрашивает Питер.

— Я, кхм, возможно, я сделаю тебе новый костюм Паука. Решил, что его давно пора обновить.

— Серьезно?! — говорит Питер, и на его лице появляется широкая улыбка.

— Да, малыш. Это, в основном, на данный момент просто изготовление и тестирование. А теперь поторопись. Давай, давай.

Питер одевается быстро, как тот, кто привык переодеваться в Нью-Йоркских переулках, прежде чем отправиться на битву. Вскоре он застегивает пиджак, а на шее у него висит бледно-голубой галстук. Он наклоняется, чтобы завязать шнурки, и Тони отводит глаза. «Не пугайся этого…» — произносит его внутренний голос. Но когда пацан встает, Тони не может не восхититься тем, как Питер выглядит в костюме. Ткань достаточно тонкая, чтобы подчеркнуть его мышцы, а серебристый цвет делает его старше, контрастируя с его глазами и волосами таким образом, что они кажутся темнее.

— Ну и что? — говорит Питер, быстро поворачиваясь. — Сойдёт для приёма?

— Да, ты пройдешь, — сухо говорит Тони. На экране его умных очков появляется уведомление, и он встает, застегивая свою собственную двубортную синюю полоску. — Машины уже здесь, малыш, поехали.

Он выталкивает Питера из комнаты в лифт и нажимает кнопку вестибюля. Парень борется с галстуком, перекрещивая и распрямляя два конца, как будто он не может вспомнить, как это делается.

— Серьезно? — наконец фыркает Тони. — Перестань мучить шелк. Иди сюда.

— Ну что? — хнычет Питер. — Не то чтобы у меня было много поводов носить галстук.

— Это основной жизненный навык, Пит, — настаивает Тони. Он хватает Питера за бедра и ставит впереди себя, обнимая его руками, чтобы завязать галстук в отражении позолоченных стен лифта. Он немного пахнет потом, но в основном свежим воздухом от скачек по городу. Тони старается не прижиматься слишком близко, но тепло, исходящее от тела Питера, одновременно опьяняет и успокаивает. Он почти клянется, что слышит прерывистое дыхание пацана, но это просто его воображение заставляет его слышать то, что он хочет. Он затягивает галстук и небрежно проводит пальцем по линии воротника Питера. — Вот так. Идеально.

— С-спасибо, сэр, — заикается Питер, и Тони не может не смотреть на отражение его лица. Может быть, он все еще чувствует остатки похмелья этого утра?

Затем лифт звенит, и они отходят друг от друга, разбредаясь к членам команды у черных автомобилей, которые отправят их в штаб-квартиру Всемирного совета.

— Bozhe Moi, паучок, твои волосы! — восклицает Наташа, оттаскивая Питера от Тони и неодобрительно цокая на беспорядок на голове парня. — Ты пытался сделать на голове гнездо для птиц?!

— Они у меня сами по себе такие, — настаивает Питер.

Она достает из потайного кармана своего облегающего платья маленькую бутылочку и проводит пальцами, смазанными в её содержимом, по волосам Питера, приглаживая их. Возможно, это более приемлемо, но Тони ничего не может поделать: ему нравилось, как выглядел Паркер до этого, с немного диким взглядом и беспорядком на голове.

Штаб-квартира Всемирного совета состоит в основном из стекла и стали и широкой стены с атриумом, который выходит на озеро. У здания стоят шпили со множеством флагов со всего мира. Тони ободряюще смотрит на Питера, когда того выталкивают из машины. Он знает, что пацан не привык к публичности. Из того, что помнил Тони, Питер раскрыл свою личность остальным, когда кусок корабля Куилла упал обратно на Землю, и Паркер появился в своем костюме, но с разорванной маской.

Какая-то его часть хочет избавить Питера от этого, но теперь уже точно нет пути назад. Ему не уберечь пацана от этого, как бы он ни хотел.

Тони немедленно выступает вперед из строя Мстителей, когда они прибывают, на радость членам совета, президентам и премьер-министрам. Он натягивает свою лучшую фальшивую улыбку, говоря британскому премьер-министру, что, к сожалению, нет, он не может работать с ними над системой защиты и напоминает американскому генералу, что он определенно, определенно, вышел из игры с оружием. На самом деле, можно было бы подумать, что люди перестанут спрашивать к этому моменту.

Он чувствует облегчение, когда церемония действительно начинается, и ему приходится извиниться, чтобы сесть на большой помост, который был установлен для этой цели. Облегчение длится недолго. Сама церемония долгая, с большим количеством перерывов для культурных показов, которые в основном переводятся в длинные перерывы для чрезмерно искренних песен и современных танцев. Может быть, если бы Тони не был таким циничным ублюдком, всё это значило бы для него чуть больше. Но это не так, и он видит это всё таким, какое оно есть — возможность для мировых лидеров поздравить себя с собственной непоколебимостью перед лицом инопланетных ужасов.

Было решено, что Стив будет выступать от имени всех Мстителей. Его образ был полностью реабилитирован с тех пор, как Танос пришел на Землю, и Тони не настолько глуп, чтобы думать, что кто-то хочет услышать речь от него, Старка. Нет, они все хотят, чтобы Капитан Америка почтил память погибших и заверил их, что все будет хорошо.

Сама речь приходится не совсем по вкусу Тони, но, похоже, она попадает во все правильные ноты для тех, кто сидит в зале, и он знает, что Стив искренен во всем, что он говорит. И когда он заканчивает, в зале почти не останется сухих глаз.

Остальная часть команды вызывается на пьедестал почета и награждается специальной медалью за внеочередную службу. Затем они отвечают на несколько вопросов из пресс-корпуса. Коулсон немного рассказывает о союзе со Стражами и корпусом Новы, чтобы показать, что они будут пытаться отразить любые инопланетные угрозы, а Роуди отвечает на вопросы о расширении инициативы Воителя. Тони соглашается предоставить военному и Всемирному совету новую линию оборонительных средств и систем мониторинга.

Они уже собираются закончить, когда кто-то кричит «Человек-Паук!» из задней части зала. Питер моргает при виде небольшой толпы журналистов и медленно идет к подиуму, засунув руки в карманы. Он поправляет микрофон и кивает репортеру, который его вызвал.

— Что вы скажете людям, которые утверждают, что вы и ваши товарищи-Мстители не были в этом мире в течение многих лет после взрыва? Что ваша решимость вернуть своих товарищей по команде способствовала глобальному хаосу? Как вы думаете, этот аргумент имеет смысл?

Питер прочищает горло, затем вынимает руки из карманов и обводит взглядом подиум. Прежде чем он успевает заговорить, Баки, Ванда, Сэм и Т’Чалла безмолвно идут в его сторону все вместе, образуя позади него небольшое скопление.

— Ну, — говорит Питер ровным голосом, так, чтобы его услышал весь зал. — Я думаю, что я бы попросил этих людей изучить результаты. Я знаю, что большинство думает, что мы просто сумасшедшие, потому что работали так долго, чтобы совершить обратный Щелчок. Может быть, даже… предатели. ЩИТ в том числе, — он бросает косой взгляд на Коулсона, который склонил голову в кривом признании. — Да, мы были полны решимости воссоединить Мстителей. Но я бы сказал, что такая преданность — это хорошо. Члены нашей команды всегда будут бороться друг за друга. Мы всегда будем рядом, стоя плечом к плечу и спиной к спине. И когда мы это делаем, это означает, что мы в ответе за вас. Мы сражаемся за вас. Это то, что мы всегда делали. То, что мы всегда будем делать.

Питер сжимает челюсть и смотрит на толпу с решимостью, написанной на его лице, и в этот момент шепот репортеров шелестит по всему залу, вспыхивают камеры, и Тони знает, без всякого сомнения знает, что всё то, что сказали Стив, или Роуди, или Коулсон, не будет иметь значения Завтра. Все эти искренние слова в дань памяти и планы по обеспечению безопасности не будут иметь значения. На первой странице каждой газеты в мире завтра утром Питер Паркер будет стоять на мировой арене и вести Мстителей к яркому и блестящему будущему.

***

Руки Питера дрожат, когда он спускается с помоста, но Баки и Ванда оказываются рядом с ним, и это помогает ему держать спину ровной, а лицо нейтральным. Камеры все еще щелкают и мигают в их направлении. У него по коже бегут мурашки. Он предпочел бы оказаться по ту сторону этого звука.

С чувством облегчения он опускает голову, чтобы забраться на заднее сиденье машины. К нему присоединяются Ванда, Баки и Сэм, все плотно прижатые друг к другу плечами и ногами. Сэм протягивает руку, чтобы сжать его колено.

— Ты хорошо произнёс свою речь, Пит.

Питер прерывисто вздыхает.

— Черт, я больше никогда не хочу делать это без маски, — говорит Питер. Потом он кладет голову на плечо Ванды и хихикает.

— Я не собиралась ничего говорить, но ты действительно больше не должен отвечать за связи с общественностью, — говорит ему Ванда, поглаживая его по голове и подавляя собственный смех.

Когда они возвращаются в отель, всё, что хочет сделать Питер, это рухнуть на кровать и заснуть, но вдруг раздается стук в дверь, и там оказываются Ванда и Шури, которые проходят в его комнату с сумками, которые набиты сомнительными бутылками и ещё чем-то.

— Что происходит? — спрашивает Питер.

— Мы не доверили тебе готовиться самому, Паучок, — говорит Шури.

— Иди прими душ, — говорит Ванда. — На голове опять гнездо какое-то.

Она толкает Питера в ванную, в то время как Шури достает свой телефон и крошечную колонку и включает музыку. Питер быстро принимает душ и выходит, чтобы увидеть, как Шури играет с волосами Ванды, в то время как Джанель Монэ поёт о том, как она себя чувствует.

— Я могу сделать прическу, — предлагает Шури. — Может быть, заплести косы?

— Никогда не знала, что с ними сделать, но я тебе доверяю, — признается Ванда.

Вдруг раздается тихий стук в дверь, и Питер сразу идет открывать, пока девушки о чем-то совещаются. Снаружи стоит один из швейцаров, который держит в руке сумку с одеждой.

— Посылка от мистера Старка, сэр, — говорит мужчина.

— Эм… спасибо? — растерянно говорит Питер. Он забирает у мужчины сумку и возвращается в комнату.

— В чем дело, Пьетро? — спрашивает Ванда.

— Опять что-то от мистера Старка, — говорит он, расстегивая молнию на сумке.

Это смокинг, потому что… конечно, это же Тони. Потому что мистер Старк не доверяет ему одеваться самому. Он знает, он знает, что это всё хорошо. Еще одно качество наставника, который хочет помочь своему протеже вписаться там, где он, очевидно, этого не делает, но это как-то унизительно, что он не думает, что Питер может справиться с чем-то настолько простым. Он бросает костюм на кровать с раздраженным вздохом.

— Я так устал от этого, — говорит он.

— Мне все равно больше нравится тот, который выбрал ты, — говорит Шури, подходя к нему сзади, чтобы посмотреть. — Этот скучный.

— Не могу не согласиться, — говорит Питер.

— Теперь нам действительно нужно что-то сделать с твоими волосами, Пьетро, — говорит Ванда. Шури сделала из её волос кудряшки, которые напоминают Питеру змей, но в хорошем смысле. Она выглядит как шикарная Медуза.

Они опаздывают на бал, потому что волосам Питера нужно явно больше внимания, чем они ожидали. Они пропускают свою машину и вынуждены взять Uber. Когда они оказываются у величественного дома с мраморными колоннами и горгульями, свисающими с желобов в неоновом зеленом цвете, где рядом стоит Fiat прямиком из прошлого столетия, это всё заставляет Питера чувствовать себя какой-то Золушкой. И они опаздывают более чем на час из-за пробок. Все трое вываливаются с заднего сиденья машины.

— О Боже, паучок, — говорит Шури. Она одета в длинное белое платье, которое спускается к земле. — Если я упустила время вкуснейших закусок, я буду очень недовольна.

Она торопливо поднимается по парадной лестнице к двери. Питер ждет, чтобы помочь Ванде выползти с заднего сиденья в ее винно-красном платье в стиле русалки.

— Ты готов к этому, Пьетро? — спрашивает она.

— В любое время, — говорит он, беря ее за руку, чтобы проводить вверх по лестнице.

И они приходят в буквально бальный зал, заполненный людьми, которые на самом деле танцуют под живой биг-бэнд. И вдруг Питер вспоминает, что последняя дискотека, на которой он бывал, была ещё в то время, когда там был 19-летний DJ, пунш с большим шаром малинового сорбета, плавающего в середине, и украшения из картона с чрезмерным количеством блеска. Кроме того, он выскочил примерно через пять минут, чтобы выследить Стервятника. Весь этот опыт вызвал у него некоторое отвращение к танцам.

— Ауч! — хнычет Ванда, когда он слишком сильно сжимает её руку, и шлепает его по пальцам.

— Ох, прости! — Питер берет бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта и крадется в угол, где он надеется постоять с Вандой, идущей за ним по пятам.

— Притормози, — шипит она на него. — Я на этих нелепых каблуках.

Но потом к нему пристает человек с очень большими усами и поясом, что, по мнению Питера, указывает на то, что он какой-то дипломат, поэтому он, вероятно, должен знать его. Но он не знает и просто вежливо улыбается, пока человек говорит с ним на английском языке с французским акцентом о какой-то инициативе ядерной деэскалации, что было бы, возможно, интересно, если бы он хотя бы предполагал, что Питер уже знает все детали.

Когда ему удается вежливо отвязаться от этого человека, к нему подходит маленькая женщина с китайской внешностью в серебряном ципао и с акульей ухмылкой, которая намекает на пропаганду Мстителей в других странах. Китай, естественно, в значительной степени подразумевается в качестве одной из отправных точек. И, хорошо, да, Питер хотел бы посетить и, возможно, встретиться с некоторыми из героев Пекина, но это, наверное, не лучшее время, чтобы обсуждать всё это…

А потом там возникает просто гигантская очередь дипломатов и… Ух ты, это президент Германии?! Питер и понятия не имеет, о чем они толкуют и почему вообще хотят с ним поговорить. Именно в такие моменты он действительно скучает по своей анонимности; прежде чем Бенатар потерпел крушение, и фотограф сфотографировал его в развалинах со снятой маской, пытаясь вытащить Грута из — плохого, плохого, очень плохого для деревьев — пожара.

Наконец ему удается вырваться, схватить новый бокал шампанского и найти Ванду, прислонившуюся к стене и просто наблюдающую за ним с тем слегка тревожным видом, который постоянно возникает у неё при взгляде на Питера. Он подходит к ней и опускается рядом.

— Срань Господня.

— Каково это — быть знаменитым, Пьетро? — она лениво улыбается ему.

— Это ужасно, — говорит он. — А после сегодняшнего дня я думал, что они все равно меня ненавидят. Это очень запутанно.

— Не так уж и запутанно, — говорит она. — Ты произнёс героическую речь «когда мы боремся друг за друга, мы боремся за вас». Это было хорошо. Дрянно, блядь, но хорошо.

— Фу, — стонет Питер, потирая лицо и едва сдерживая желание запустить пальцы в волосы, но отпугивает эту мысль, потому что уверен, что Ванда и Шури убьют его, если он снова всё испортит. — Я говорил совсем как Капитан. Ненавижу это. Я нервничал.

— Ну, что бы это ни было, все люди в том зале «съели» твою сладкую речь ложками. И теперь ты должен заплатить за последствия.

— Не знаю, смогу ли я оплатить счет, — говорит Питер.

Некоторое время они оба молчат, наблюдая за перемещающейся толпой, танцующей и кружащейся. Питер видит, как Баки ведет с танцпола высокую блондинку, которую он никогда раньше не видел, а Наташа танцует с капитаном Роджерсом, и, черт возьми, его спина безупречно прямая.

Затем толпа расступается, и он замечает мистера Старка в дальнем конце бального зала. Он одет во всё черное и кружит мисс Поттс по танцполу, и… О. Питер, на самом деле, не был готов к этому.

Они очень близко, и мистер Старк широко улыбается ей, а мисс Поттс откидывает голову назад, чтобы рассмеяться. Они хорошо смотрятся вместе, как будто подходят друг другу. Мисс Поттс в длинном синем платье, ее светлые волосы убраны с плеч. Она не похожа на человека, который нуждается в какой-либо помощи в одежде для подобного события. Она выглядит так, как будто может справиться с этим даже во сне, а затем провести весь вечер, красиво танцуя и проводя значимые, но уклончивые светские беседы с мировыми лидерами. Ничего похожего на настоящую ходячую катастрофу по имени «Питер Паркер».

Питер опрокидывает свой бокал шампанского.

— Здесь жарко, — говорит он Ванде. — Думаю, мне нужно подышать свежим воздухом.

— Хорошо, — говорит Ванда. — Я собираюсь заставить Т’Чаллу танцевать со мной.

Питер машет ей рукой и выходит из бального зала, прихватив еще один бокал шампанского, и бредёт в темный коридор. Он клянется, что где-то здесь видел балкон. Но прежде чем он находит его, он слышит повышенные голоса и отступает в альков, чтобы избежать конфронтации. Ему требуется секунда, чтобы узнать голос Баки, низкий и резкий.

— Я не знаю, почему ты так расстроен из-за того, что я провожу время с какой-то бабой, Стиви, — говорит он. 40-е всегда отражаются в его произношении, когда он сердится. И Питер может сказать, что он сейчас в ярости.

— Это… это неприлично! — кричит в ответ Капитан Роджерс. Ему гораздо труднее держать свою громкость под контролем.

— Неприлично, — сплевывает Баки. — Ну, это очень мощное слово. Ты уверен, что это то, из-за чего ты расстроен?

— А из-за чего еще мне расстраиваться?

— Ну, не знаю, Стиви. Думаю, ты просто ревнуешь?

— Ревную?! — его голос немного срывается на этом слове.

— О, не волнуйся, — говорит Баки. — Если ты хочешь, чтобы я свел тебя с бабой, то только скажи. Все будет как в старые времена, да? Я с дамой под руку, а ты… убегаешь от своей.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Бак.

— Конечно, не понимаешь, — усмехается Баки. — Ты никогда этого не делаешь. Незнание — блаженство, да, Стиви? Потому что мы никогда не можем признать, что мы на самом деле имеем в виду.

— Теперь ты называешь меня лжецом, умник?

— О, ты хочешь продолжить? Потому что ты теперь большой мальчик, Стиви. Я больше не буду тебя защищать. Если хочешь помахать кулаками, мы можем прямо сейчас пойти на улицу. Быть очень непорядочными.

Питер слышит, как один из них пихает другого, и решает, что с него хватит. Он выходит из тени и кашляет. Две пары сердитых голубых глаз поворачиваются к нему.

— Здесь все в порядке, парни? — спрашивает он, когда они с Баки обмениваются взглядами.

— Да, босс, — говорит Баки, и его рот сжимается в жесткую линию. — Все в порядке.

Он оглядывается на Капитана, затем протискивается мимо Питера, бормоча: «Я так устал от этого дерьма». Питер и Капитан обмениваются долгим, неловким взглядом, прежде чем мужчина топает в том же направлении за Баки.

Ну, это звучало… утомительно.

Питер, наконец, находит балкон, который он искал, и втягивает свежий ночной воздух глубоко в легкие. Здесь действительно чувствуется осень. Он клянется, что чувствует запах костра где-то вдалеке. Он потягивает шампанское, закрывает глаза и просто дышит.

И, конечно, в этот момент появляется Тони Старк.

***

Пацан опаздывает, и это заставляет Тони чрезмерно нервничать. Он задается вопросом, злится ли на него Пит, и если да, то он не может винить его за это. Можно было бы подумать, что к этому времени он уже научится думать, прежде чем делать такие вещи, как сегодня днем.

Он пытается выбросить всё это из головы. Нет смысла думать об этом. Может быть, он выпил слишком много виски и танцует с Наташей, а потом с Накией. А потом стоит у стойки, чтобы налить себе еще, когда к нему бочком подходит Пеппер и дарит ему свою улыбку. И… да, это всё еще заставляет его сердце биться быстрее. Он получил так мало эмоций от последних дней их отношений, что никогда ещё не чувствовал себя более эмоционально выжатым.

— Ты сегодня хорошо поработал, — говорит она ему.

— Я сегодня ничего не говорил, — напоминает он ей, наклонив бокал. — Я закрыл свой большой болтливый рот.

— И не думай, что я не знаю, как тебе было тяжело.

— Это было так тяжело, Пеп, — он улыбается ей в ответ.

— Я была впечатлена, — кивает она ему. — Поставь это и потанцуй со мной.

Они болтают в основном о делах, пока он ведет ее в вальсе по комнате. И странно думать о том, кем они сейчас являются. Партнёры. Друзья. Но это не такая уж неприятная мысль. Все, что он делал, когда они были вместе, причиняло ей боль, и, если быть честным, ему так легко не иметь этого бремени на своей шее. Им лучше держаться на расстоянии.

Но все эти маленькие воспоминания исчезают, когда он видит, как Питер входит в зал. На нем определенно нет смокинга, который прислал Тони. Вместо этого он одет в бордовый бархат с золотым галстуком-бабочкой, его волосы зачесаны назад искусной волной. Тони чувствует, как дыхание вмиг останавливается, и понимает, что Пеппер странно смотрит на него.

— Тони? — спрашивает она.

— Прости, что?

Он пытается сосредоточиться на ступеньках и разговоре, но краем глаза замечает, где находится Питер, и видит, как парень крадется через боковую дверь как раз в тот момент, когда Пеппер спрашивает его, не хочет ли он выпить.

— Эм, Пеп, мне кажется, я только что кое-кого видел. Я должен… увидимся позже?

— Ну, конечно, — говорит она, озадаченная, когда он пробирается сквозь толпу, проходя мимо Стива, выглядящего так, будто он на военной тропе. Он ненадолго задумывается, не расспросить ли его о том, что произошло, но решает, что он, вероятно, последний, кто успокоит дикого Стива.

Дальше по коридору он видит открытую дверь на балкон. «Попался парнишка», — думает он. Он выскакивает на прохладный воздух и видит Питера, прислонившегося к перилам и освещенного только Луной. Он словно привидение в красном и золотом, и это заставляет Тони чувствовать себя просто на грани. Он смотрит на длинную твердую линию его спины и вниз…

— Ну и вид у тебя, Пит.

Питер поворачивается к нему, и Тони чувствует, что его притягивает ближе, как будто к его животу привязана нить, а парень держит другой конец, наматывая его на руку.

— Вы не разочарованы? — спрашивает Питер. — Я не надел тот, что прислали Вы.

— Ты носишь мои цвета, малыш, — Тони чувствует, как слова грохочут у него в груди. — Ты выглядишь… ты великолепен.

У Питера отвисает челюсть, когда он смотрит на Тони. Наверное, ему не следовало пить в последний раз. Он не пьян, не совсем, но он находится в том лиминальном, подвыпившем состоянии, когда его контроль над порывами души не таков, каким должен быть. Он протягивает один палец и подталкивает нижнюю челюсть Питера, чтобы закрыть рот, даря пацану ухмылку.

Затем он подходит к перилам, Питер следует за ним. Это хорошая ночь: прохладно, но не неприятно. Перед ними — причудливый сад. Наверху Тони едва различает крошечные звездочки сквозь светофильтр городских огней. Можно даже услышать плавающие в воздухе мягкие струнные переливы.

— Мне жаль, что так вышло сегодня днем, — тихо говорит он, когда они становятся рядом, и рука Питера прижимается к его руке по линии плеча. — Я не хотел разговаривать с тобой голосом… эм… папочки. Я знаю, что ты можешь о себе позаботиться, Пит. Но это не значит, что мне не нравится иногда делать нечто подобное. Но мне правда жаль, если я зашел слишком далеко. Иногда я не очень хорошо справляюсь с рамками личного пространства.

— Все в порядке, мистер Старк, — отвечает он. — Я понял. Я на самом деле не злюсь. Ну, я был зол, но теперь уже нет. По какой-то причине мне трудно злиться на Вас.

— Это не та проблема, с которой борются многие другие люди, смею заметить, — смеется Тони.

— Думаю, тогда я должен быть особенным, — говорит Питер.

— В этом, малыш, нет никаких сомнений.

— Это точно, — Питер просто смеется и по-дружески толкает Тони в плечо.

— Хочешь потанцевать? — Старк слышит свой вопрос, и слова слетают с его губ почти непроизвольно. Часть его хочет затащить их обратно и крепко запереть это дерьмо снова. Его сердце словно заходится в приступе. Питер смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Если ты не хочешь, все в порядке. Я имею в виду, я понимаю, если ты не хочешь признаваться в чем-то или что-то в этом роде. Мы не должны этого делать…

— Дело не в этом, — перебивает его Питер. — Я не смущаюсь, ничего такого. Я просто… я на самом деле даже не знаю, как танцевать… как танцевали те люди. Вообще-то я не был на танцах со средней школы… Со времён… после выпускного? И это было в основном просто ритмичное размахивание руками.

— Ни слова больше, — говорит Тони. — Мне вроде как пришлось учиться. Важной частью жизни сына Говарда Старка было умение произвести впечатление на компанию.

Он отходит от перил на середину балкона, вопрошая к инстинкту, чтобы рассмотреть это безобразие. Просто показываю ребенку несколько движений. Все нормально. Начинается новая песня.

Наш роман не закончится на печальной ноте, хотя к завтрашнему дню тебя уже не будет.

— Идём, — говорит он, жестом приглашая Питера двигаться дальше. — У тебя такие мощные рефлексы. Неужели это не помогает?

Питер смотрит на него с сомнением, но делает шаг в его сторону.

— Теперь, спина прямая. Правая рука на талии, левая — в правой.

Говоря это, он ставит Питера в позицию, чувствуя, как пацан мягко массирует своё бедро и крепко сжимает его руку в своей. Затем Тони повторяет его движения и притягивает его к себе так близко, что их носы почти соприкасаются, а тела разделяют всего несколько дюймов. Он чувствует, как Питер резко выдыхает. Нервничает?

Но даже если они заберут тебя у меня, я всё равно буду обладать тем, как ты носишь свою шляпу, тем, как ты пьешь свой чай…

— Дальше все просто, — говорит Тони, понизив голос, боясь как-то испортить момент. Воздух вокруг них кажется тяжелым от чего-то, что он не может точно определить. — Ты просто должен следовать туда, куда я тебя веду.

— Думаю, я справлюсь, — кивает Питер. Он ведет Питера простым бокс-степом. Парень сначала спотыкается о собственные ноги и пару раз наступает на ноги Тони.

— Ах ты… зас-сранец, — шипит Тони, когда парень делает это в первый раз.

— Извините, извините, — говорит Питер, смеясь. — Простите, сэр. Я, эм, я буду нежен.

И Тони тоже не может удержаться от смеха.

— Смотри, что ты делаешь, — говорит он, притягивая Питера всего на сантиметр ближе.

У него никогда не было единого стандарта как двигаться: слишком медленно и успокаивающе или ускоряться, когда Тони чувствует, что музыка должна вибрировать в костях. Он всегда любил эту песню. Её играли на нескольких вечеринках, которые устраивали его родители. Особенно ему нравится текст. Он напоминает о том, что любовь приходит не как молния, а как нечто растущее. Состоит из всех мелочей человека, из жизни, которую вы строите вместе. Или, во всяком случае, он всегда считал, что это правда.

То, как твоя улыбка сияет, то, как ты фальшиво поешь, то, как ты преследуешь мои сны…

Питер переводит взгляд с ног на лицо Тони, его шаги все еще запинаются, но это правда и… ох. О черт. Все части медленно встают на место, как тумблеры в замке. Странно, что он только сейчас понял, что влюблен в пацана, хотя довольно долго шел к этому. Это не увлечение. Это не теплые отцовские чувства. Это катастрофа.

— Ты готов покружиться, малыш? — спрашивает он хриплым от волнения голосом, которого, как он надеется, Питер не слышит.

— А почему бы и нет? — говорит Питер с улыбкой.

Поэтому он раскручивает парня, пока тот смеется, крутит его одной рукой, а затем меняет их позиции так, что он оказывается прижат к спине Питера, почти щека к щеке; подбородок Тони почти лежит на плече парня. По крайней мере, так он не видит лица Тони, которое в данный момент наверняка выдало бы все его секреты.

— Не так уж и плохо, правда?

— Нет, — говорит Питер. — Нет, я думаю, что смогу в этом разобраться.

Они покачиваются так некоторое время, глядя на залитый лунным светом сад.

— Мистер Старк… — начинает Питер.

Но тут скрипит балконная дверь, и Тони делает большой шаг в сторону от Питера, поворачивается и с небрежным видом засовывает руки в карманы. Пеппер стоит в дверях, с любопытством глядя между ними, и между ее бровей образуется небольшая морщинка.

— Тони, президент хочет тебя видеть. Думаю, хочет поговорить об очередном контракте. Не мог бы ты…

— Конечно, Пеп. Сейчас буду, — он поворачивается к Питеру, но пока не смотрит ему прямо в глаза. — Попроси Наташу потанцевать с тобой, малыш, — говорит он, быстро хлопая его по спине. — Она хорошо ведёт, и я думаю, что, возможно, научит тебя этому задом наперед.

— Кхм, конечно, сэр.

— Хорошего вечера, Пит, — говорит он и не ждет ответа Питера, прежде чем последовать за Пеппер обратно в дом.

***

Голова Питера все еще немного кружится. Может быть, от танцев, или от шампанского, или от чего-то совсем другого. Этот разговор с Тони, этот танец крутятся у него в голове, когда он возвращается и проходит через бальный зал, который все еще переполнен, хотя уже далеко за полночь.

Питер чувствует, как что-то мягко пронзает его разум, и поднимает глаза, чтобы увидеть, как Баки ведет Ванду по танцполу, но она смотрит на Питера, озабоченно выгнув брови. Она делает это иногда, когда она слишком далеко, чтобы спросить что-то или сказать ему. Но она всегда дает ему знать, что она забралась в его голову, по крайней мере, после первых нескольких неловких моментов.

«Я в порядке, в порядке», — напряженно думает в ее сторону Питер. — «Пойду прогуляюсь». Она кивает ему, и он чувствует, как умственное напряжение уходит.

Он делает несколько неверных поворотов, прежде чем, наконец, находит дверь и выходит обратно в ночную прохладу. На самом деле он предпочел бы пронестись над городом, чем просто прогуляться, но он так отвлекся, что не совсем доверяет себе, чтобы сделать это.

Вместо этого он выбирает направление наугад и взлетает, позволяя своим глазам сканировать окружение и воспринимать часть того, что он видит. Питер блуждает по Старому Городу, вниз по извилистым булыжным улицам, мимо зданий, окрашенных в бледные пастельные тона, и высоких железных шпилей церквей, состаренных до обломков зеленого цвета.

«Ты носишь мои цвета, малыш. Ты великолепен».

Голос Тони был похож на собственническое рычание, а зрачки расширились в выражении, которое — Питер почти уверен — было желанием. Почти. Но в глубине души у него все еще есть это смутное сомнение. Может быть, он обманывает себя. Он так сильно хочет, чтобы это было правдой, что, возможно, он видит вещи, которых нет.

Он пролетает через ухоженный парк, по мосту, с которого доносится ритмичный, успокаивающий плеск воды. Затем он взбирается все выше и выше по склону холма к величественному собору, гордо и одиноко стоящему на самой высокой точке города.

Конечно, было что-то такое в том, как Тони прижимал его к себе, когда они танцевали, как рука скользила от его бока к низкому, опьяняющему месту на спине. Баки и Ванда оба, кажется, верят в это. Это правдоподобно, не так ли?

Они были так близко, так близко, что Питер чувствовал на своей щеке легкие вздохи Тони, чувствовал слабый запах виски в его дыхании. И, может быть, это всё. Временная похоть, вызванная алкоголем и сменой обстановки. Но это больше, чем Питер когда-либо думал, что он найдет в глазах Тони Старка. По крайней мере, когда он пытался обучить его.

Растянувшись на ступенях собора, Питер смотрит на панораму сверкающего города, раскинувшегося под ним, и позволяет себе легкую, загадочную улыбку. В его груди что-то нежное и хрупкое трепещет птичкой колибри — очень быстро. Это похоже на надежду.