— Ривай, ты только глянь. Снег! — закричал Эрен восхищённо – и всё естество Ривая, вне его воли, тут же затрепетало от очарования. — Крупными белыми хлопьями… Ты же видишь, да? Оторвись наконец от своей работы и посмотри. Красотища какая!

Хрустел гнилой листвой поспешно уходящий ноябрь. Снег крошился с неба, плодя липнувшую к подошвам грязь. Ривая передёрнуло – далеко не из-за приближающихся заморозков. Он благоразумно решил промолчать, откладывая гудящий ноутбук подальше в сторону.

— Скоро новогоднее настроение из всех щелей попрёт, вот увидишь!

Эрен не смеялся, но его глаза смеялись. Блестели неоном праздничных гирлянд. Он светил белым жемчугом, растягивая красные – как ягоды морошки – губы. Ривай, конечно же, потянулся их поцеловать.

— А ты был хорошим?

— Я был очень хорошим, — Эрен извернулся в его объятиях до хрустящих позвонков, нежно клюнул в острую скулу, сладостно жмурясь.

— Тогда Санта-Клаус обязательно тебя отблагодарит, малыш. Жди подарка под новогодней ёлкой, — зашептал Ривай в оттопыренное ухо, смазано целуя нежный участок кожи.

— Не говори так. Я не ребёнок!

У Ривая заполошно забилось сердце, грозясь пробить грудную клетку. Эрен выглядел горячо. Он всегда выглядел привлекательно, но в минуты редкой шкодливости, пышущей ярости: его глаза горели ярче, губы казались слаще, голос глубже, а сам он – томился под прикосновениями Ривая, подобно мороженому под зимним Солнцем. Не таял, но млел.

— Так докажи мне, большой мальчик.

Эрен недовольно насупился. Его изумруды заискрились праведным гневом. И сам он – как маленький озлобленный зверёк, – вцепился в ворот риваевской футболки. Ещё бы чуть-чуть – и с треском порвалась. 

Кажется, дразнить десятый год подряд одной и той же шуткой – вошло уже в привычку.