Луз гордится объявлением, которое она старательно выводит на слегка состаренном пергаменте — чтобы написанное казалось загадочнее и внушительнее. «Золотой Страж — поиски, магическая помощь, ликвидация. Быстро, недорого, надежно. Обращаться в Совиный дом в любое время дня и ночи».

— По-моему, «ликвидация» тут лишняя, — скептически фыркает Ида, любопытно заглядывая ей через плечо, когда Луз, едва не высунув язык от усердия, выводит последнюю строчку. — Пацан выглядит так, будто первым ликвидирует себя.

— Ты к нему несправедлива, — строго говорит Луз. — Хантер отлично справится.

— Конечно-конечно… Если позволишь, совет от той, кто уже давно в бизнесе, — приосанившись, заявляет Ида. — Не надо писать «недорого», иначе все подумают, что вы кучка отчаявшихся неудачников, которая надеется на то, что хоть кто-нибудь их наймет.

— Но если я напишу «дорого», никто к нам не пойдет! — восклицает Луз.

Одна бровь Иды артистично взлетает вверх, а золотой клык впивается в губу от едва сдерживаемого смеха. Луз сердито хмурится и рукой хочет отодвинуть пергамент.

— О, так ты это серьезно, детка? Ты правда хочешь стать охотником за головами? Просто повесь объявление и забудь про него, если тебе правда так важно приободрить этого несчастного!

— Нет, мы все сделаем правильно! — упирается Луз; воображение уже рисует ей картинки, где они с Хантером сражаются против демонов, и ей не так-то хочется расставаться с этими мечтами. — И мы с Кингом уже подрабатывали наемниками, ничего ужасного не случилось… — напоминает она.

— Ага, помню Гарлока. Наверное, это было смертельно опасно… В любом случае, помни, что тебе надо быть осторожной, Луз, — устало вздыхает Ида, которая уже давно выучила, что та может посоперничать с ней в упрямстве.

Луз лишь отмахивается («Конечно, все будет в порядке!») и делает оттиск в виде весьма зловещей совы внизу пергамента. Эта небольшая печатка, которую она несколькими неделями ранее откопала в недрах дома, дополняет объявление как нельзя лучше.

***

Хантер сначала смотрит на нее исподлобья — его любимый взгляд, слегка настороженный и обреченно занудный. В последние дни Хантер шатается по комнатам и коридорам, как потерянный — как заплутавший между мирами дух; хотя в Совином доме и правда можно заблудиться, его проблема куда глубже, и Луз каждый раз вздыхает чуть прерывисто, потому что сил ее больше нет за ним наблюдать. Спасение объявляется неожиданно — в виде странного приземистого существа с перепончатыми крыльями. Оно жмется к земле, как большая жаба, и зыркает пупырышками глаз. Луз вытаскивает к нему Хантера — недовольного лохматого Хантера, который выглядит так, будто сотню раз пожалел о том, что позволил втянуть себя в эту авантюру.

— В лесу завелась грибница, — стрекочет существо, все зыркая глазами. От него и правда пахнет подлеском и немного — чем-то гнилым, как старая кора, но, будь оно опасным, Совиный дом и на шаг не подпустил бы его к порогу.

Луз отвлекается от Хантера, который пока не пытается сбежать, и едва не пропускает слова мимо ушей. Грибница, грибы… Звучит не слишком-то угрожающе, но существо едва не отбивает поклоны, умоляя Золотого Стража избавиться от твари, а в тусклых вишневых глазах Хантера на мгновение мелькает искорка интереса.

— Хорошо, я разберусь, — сипло говорит он — и это едва ли не первые слова, которые Хантер говорит за день, и Луз счастливо выдыхает.

— Прекрасно, господин! Замечательно! И ваша… — существо смотрит на Луз с подозрением.

— Слуга, — небрежно бросает Хантер.

— Напарница! — спорит Луз, сердито впиваясь в него взглядом.

— Приспешница, — немного уступает он. — Да, Луз моя приспешница. Какие-то проблемы?

— О, ну она… человек, — сдавленно шепчет существо. — После того, что стало известно об императоре… я хочу сказать, о павшем императоре Белосе… Не знаю, насколько мы можем доверять людям.

— Все хорошо, — быстро говорит Луз, выступая вперед, пока Хантер не сказал что-то глупое и отчаянное — на его лице мелькает то самое полубезумное выражение. — Вы можете на нас рассчитывать. Я… дочь Совиной Леди, — немного запинаясь, говорит она. — А вы можете представить кого-то, кто больше нее ненавидит императорский ковен?

Это оказывается удивительно логичным, и существо с ворчанием уступает. Оно рассказывает, где таинственную грибницу найти, и Луз вовремя догадывается выхватить блокнот, который всегда с ней, и торопливо записать отрывистые указания: обагренные сосны, пористый камень на излучине реки, пробраться в овраг… Хантер только стоит, чуть подергивая ушами от нетерпения.

Существо очень медленно уползает в лес, откуда оно и пришло.

— Это квест, — с придыханием говорит Луз, рассматривая свои кривые торопливые записи.

— Это значит, что мы умрем? — с какой-то затаенной надеждой спрашивает Хантер, оборачиваясь к дому, чтобы быстро забрать посох и палисмана — тот привычно устраивается на плече, складывая алые крылышки.

Луз задерживается, чтобы взять запасной карандаш и повесить на пояс обоюдоострый клинок. Так ей становится спокойнее, что она точно собирается сдержать обещание Иде.

— Ладно, человек, если не боишься леса, то ступай за мной, — торжественно говорит Хантер, указывая куда-то на тропинку, вихляющую к Совиному дому.

Разумеется, он первым подпрыгивает, когда ему на плечо планирует крупный рыжий листок.

***

Дорога оказывается куда более монотонной, чем Луз рассчитывала — никаких приключений, только долгие поиски нужного камня, от которого нужно делать поворот. Ей думается, что лесной обитатель вполне мог бы проводить их, раз дал такие подробные указания, однако тот не отважился — настолько боялся… грибницу? Луз потирает лоб, глядя между стройных рядов деревьев, которые сливаются в одно рыжее полотно. Осень в самом разгаре — скоро начнет холодать.

— Почему ты пытался за меня заступиться? — спрашивает она у Хантера, потому что Луз не нравится шагать в тишине — это как-то… угнетает. — Ты сам постоянно называешь меня «человеком».

— Но это факт. Ты человек, — говорит он, непокорно мотая головой. — Я не думаю, что ты должна страдать из-за ошибок Белоса. Мы и так все слишком много от него намучились… — Хантер невольно касается глубокого шрама на щеке, но вздрагивает, отдергивается. — Ты лучше него, Луз.

Она немного теряется — кажется, это самое доброе и человечное, что когда-либо говорил ей Хантер. Хантер, воспитанный, чтобы служить императору, вдруг быстро, как будто воровато, все еще ожидая жестокого наказания, обранивающий, что кто-то лучше Белоса. Луз хочется удержать этот момент подольше, настолько он сладко-горький, как гречишный мед.

Ей кажется, что теперь разговор оборвется, словно серебристая нитка паутины на ветру, что Хантер быстро сдаст назад, как это всегда и бывало, закроется в себе и снова будет угрюмо молчать всю дорогу, лишь иногда внимательно наклоняя голову, чтобы вслушаться в щебет палисмана, но тот вместо этого говорит:

— Так что, теперь мы работаем вместе… — кашляет Хантер. Его голос кажется еще более скрипучим, насколько это возможно, а лицо странно бледнеет. — Я никогда не работал с кем-то. Всегда сражался в одиночку или соревновался с другими, что было еще лучше.

— О, ну мы же вместе спасали палисманы в прошлый раз, ты забыл? — улыбается Луз.

— Вообще-то я пытался их украсть… Тебе действительно это важно? — удивляется Хантер, даже забывая смущенно запинаться. — И ты помнишь?..

— Было весело, — ухмыляется Луз. — Опасно и весело, все как я люблю.

Тот Хантер издалека кажется ей чужим и незнакомым; наверное, когда ты живешь с кем-то бок о бок, то притираешься, начинаешь понимать — даже если Хантер неразговорчивый и мрачный, все равно эти детали просачиваются. Хантеру нравятся сладости, как ребенку, и он любит смотреть картинки с животными по телефону Луз, он спорит с Кингом из-за пустяковых вещей так, словно от этого зависит судьба мира, а еще он однажды уводит у Иды стакан яблочной крови и потом жалуется на что-то и мурлычет, как валерьянный кот, щуря глаза — в тот раз Луз укладывает его на своем матрасе и остается рядом, потому что Хантер начинает дрожать, как только ночная тьма смыкается вокруг.

И да, они определенно работают вместе.

— Уже рядом, — говорит Хантер, чуть вдыхая, как будто смакуя лесные запахи.

— Ты что-то чуешь? — хмурится Луз. Ее человеческое обоняние тоже улавливает нечто неразборчивое, землистое, но Луз кажется, что она надумывает это себе.

Неожиданно впереди мелькает что-то — маленький силуэт! Присматриваясь, Луз вполне может разглядеть остроухового ребенка, совсем тощего, бледного — девочка с будто бы выгоревшими на солнце волосами, она прячется у подножий деревьев. Рука Луз, сжавшаяся на рукояти клинка, расслабляется, она невольно подается вперед — здесь же опасно, куда вообще смотрят родители!

Нужно ее спасти.

— Стой, — шипит Хантер. — Это ложнодетка.

— Ложночто?

Луз не хватает десятка шагов, она останавливается, врываясь кроссовками в чуть влажную, слишком податливую землю, а силуэт девочки вдруг размывается, искажается на свету, оборачивается мешаниной бледной плоти, глаз, чего-то зазубренно-острого… Рядом вдруг оказывается Хантер, отталкивает ее плечом (Луз точно слышит короткое: «Блядь!» на выдохе), а сам выхватывает ее меч из ножен, и сияющий клинок очерчивает дугу. Он обрывает связь этой твари с землей, и она рассыпается седым пеплом…

А потом навстречу ему взметаются сразу три фигуры, тянутся призрачные руки. Хантер едва успевает отпрыгнуть. В одной руке у него посох, озаренный алым сиянием, а другой — меч Луз. Он упрямо рубит, безжалостно отсекает, швыряется жгучим красным сиянием, но, чем больше Хантер уничтожает, тем больше жутких призраков поднимается навстречу… Луз замирает — не потому что боится, а потому что напряженно думает, глядя, как Хантер исполняет этот бешеный танец.

Есть крохотное мгновение, прежде чем поднимается новая злобная тень взамен уничтоженной. И в эту самую секунду Луз отчаянно бросается вперед, припечатывает на то место листок с руной огня. Вспышкой жжет глаза… и земля вздрагивает, сотрясается, издает какой-то болезненный стон.

А потом начинает шевелиться.

— Давай еще раз! — слегка задыхаясь, орет Хантер и бросается на ужасающего ребенка справа.

Меч чиркает по воздуху, вспарывая псевдоплоть, как нож масло, и тут же вспыхивает жаркое элементальное пламя — истинный огонь, не магическое сияние посоха. Хантер улыбается — или это искаженный оскал безумия битвы.

Под их ногами раздвигается земля, и он оттаскивает Луз прочь, несмотря на то, что та, увлекшись, готова подпалить еще что-нибудь. Странное существо вырывается из земли — похоже на огромную сороконожку, но вместо сочленистых лап тянутся нити, крепко впивающиеся в землю…

— Надо оторвать ее от земли! — приказывает Хантер.

В этот момент Луз правда видит в нем Золотого Стража, смело кидающегося навстречу твари, но в голове бьется испуганная мысль обычной девчонки: если они не уничтожат это, оно заберет их, пожрет, превратит в одну из теней. Хантер проносится стрелой, и ненадолго грибница заваливается на один бок, только что обрезанные нити тянутся обратно к земле, и Луз даже зажмуривается ненадолго, вышвыривая сразу несколько огненных рун — пламя разворачивается плетью, выхлестывая тварь из равновесия еще больше.

У нее нет головы, только слепое белесое тело, и выбора особо нет — только бить по нему, кромсать, пока оно все заходится от воя. На теле распахивается несколько зубастых ртов, кричащих от боли, и Хантер загоняет меч прямо в пасть, выбивает зубы, а потом усилием дергает клинок, чудом уворачиваясь от хлынувшей белой жижи.

Луз швыряет в рану сгусток огня из последней руны.

И эта тварь чертовски хорошо горит.

Все-таки тревожно отряхиваясь, Хантер быстро отходит прочь. Грибница окончательно падает, извивается, но пламя внутри живет своей жизнью, выжигает. Со временем перестает дергаться, обмякает. Луз не может оторвать от нее взгляд, но в ней не остается жалости, когда она вспоминает от жадных пастях, которые хотели ее сожрать.

Когда она оборачивается, Хантер лежит на земле, устало глядя в рыжеющее небо.

— Ты не ранен? — тревожно спрашивает Луз.

Хантер поднимает руки, испачканные в земле, и пожимает плечами. Кажется, он в порядке.

— Как ты догадалась про огонь? — спрашивает Хантер, когда Луз садится рядом.

— Лернейская гидра, — говорит Луз.

— Никогда не слышал, — озадаченно хмурится он.

— Это легенда из моего мира. Один герой пошел драться с тварью, у которой было девять змеиных голов, но когда он отрубал одну, то на ее месте вырастало три новые. Так он дрался бы с ней до скончания веков, если бы его слуга не догадался прижечь отрубленную голову.

Хантер слушает внимательно, удовлетворенно кивая.

— Это и правда была работа для двоих, — вздыхает он.

Луз не ожидает, что этот хмурый мальчишка начнет рассыпаться в благодарностях — в конце концов, Хантер даже не бился ни обо что головой, — но это уже небольшой шажок вперед.

— Откуда здесь взялась эта тварь?

— Она и была этим местом, она же… грибница, — взмахивает рукой Хантер неопределенно, что Луз невольно смотрит себе под ноги снова. — Они просыпаются раз в десяток лет, сжирают кого-нибудь, а потом спокойно переваривают.

— То есть все эти призраки…

— Их кости где-то под нами. Лучше их не трогать, — спокойно говорит Хантер. — Вряд ли их еще кто-то ищет спустя столько лет.

Луз готова поспорить, но ее все же охватывает неприятная дрожь при мысли о том, что придется копаться в еще не остывшей земле, вытаскивать и очищать чьи-то объеденные косточки. Ей вдруг становится холоднее — она обнимает себя руками, ежится.

— Идем домой, — обреченно предлагает Луз.

— Домой, значит, — эхом повторяет Хантер, встает, отряхиваясь.

И больше не говорит ни слова, пока они пробираются через лес.

***

На следующее утро на пороге Совиного дома появляется мешочек с замызганными улитками; их точно выкапывали откуда-то из-под земли. Любопытный Хути не слишком-то хочет трогать эту плату — так что Луз, быстро перебирая деньги, думает, что тут замешана хитрая старая магия. В лесу много кладов, которыми можно расплатиться.

— Интересно, а с грибницей что случилось? — хмурится Луз, думая о том, как они уходили, оставив за собой это тело, напоминающее какую-то доисторическую тварь.

— Сожрали, что еще, — сонно фыркает Хантер. С утра у него всегда препаршивое настроение, но сейчас он, кажется, вполне искренен: — Это же лес. Бесконечный цикл.

Луз кривится и очень радуется тому, что еще не успела позавтракать.