Хантер несколько раз подступает к двери… и все же отходит снова, крутится на пороге, как бездомный кот, все не может позвонить. Когда он третий раз отваживается подойти, дверь в дом неожиданно распахивается, чуть не съездив его по носу, и его взгляду предстает невысокая пухлая женщина, очень похожая на Луз. Сначала Хантер не может ничего с собой поделать — он пялится на уши, округлые, неподвижные. Он привыкает к ушам Луз, потому что это же Луз, у нее все не слава Титану, но вид другого человека заставляет его испуганно застыть.

Она тоже смотрит на уши — Хантер готов спорить, что они сейчас тонко подрагивают, но не может себя контролировать. Он жалко ухмыляется и пытается заговорить, но женщина — Камилла, Луз говорила, что ее зовут Камилла! — вдруг мягко улыбается ему и шире распахивает дверь:

— Привет, ты к Луз? Ее пока нет, она поехала на экзамен… Это заочное обучение, такая морока! — она сердобольно качает головой. — Ты же Хантер?

Хантер осторожно кивает. Луз подскакивает к нему со своей светящейся плоской коробочкой, поворачивает к нему проблеском чего-то, что называется «камера» (Хантер сразу думает о промозглых тюрьмах императорского дворца), и бодро болтает что-то: «Мам, познакомься, это Хантер, он классный и очень добрый на самом деле, просто любит ворчать! Эй, Хантер, улыбнись!» Хантер скалится — ему некогда отбиваться от суетливого человека, у него на коленях учебник из Хексайда, и он тщетно пытается зачаровать кружку, чтобы та взлетела.

— Я просто… там кое-что случилось, Иде понадобится ее помощь, — бормочет Хантер, плетясь следом за Камиллой в дом. — А Луз давно не было, в общем… я волновался? — неловко предполагает он.

Они приходят на кухню, и Хантер несмело садится на табуретку. Дом какой-то неправильный, неживой, и после Совиного кажется полностью мертвым. Не мертвее, конечно, тяжелого мрамора императорского дворца, похожего на склеп, словно бы сложенного из могильных плит, но все равно Хантер чувствует себя как-то странно. Без палисмана, оставленного в том мире, и вовсе — как будто безоружно.

В доме Луз ему не нужно оружие, но Хантер принюхивается и улавливает что-то — склизкий змеиный запах; пораженно выдыхает:

— Василиск?..

Камилла настороженно смотрит на него в ответ, и Хантер сдавленно бормочет:

— Я когда-то охотился на василисков… Это было давно. Неприятное прошлое.

— Ви сейчас тоже нет, она в лагере, — объясняет Камилла. — Так что у тебя за дело к Луз? Надеюсь, ничего опасного?

— Да нет, просто Ида затеяла перестановку в доме… Полагаю, она хочет, чтобы Луз посмотрела и выбрала себе комнату. Там сейчас немного просторнее, чем было раньше, когда мы спали в чулане…

— В чулане? — укоризненно повторяет Камилла. — Бедняжка…

— Было неплохо, очень удобно, мы… — Хантер утыкается взглядом в пол. Он почти не замечает, как перед ним ставят кружку с чем-то очень ароматным и горячим, отпивает — и ненадолго теряется от того, насколько восхитительным кажется этот… шоколадный напиток.

Они с Луз ютятся в чулане, и по ночам Хантер просыпается от того, что Луз закутывает его в одеяло. Его трясет от ужаса, он снова видит расколотые золотые маски, десятки его предшественников, а потом из теней выступает Белос, сверкая тысячей безумных глаз. Луз ничего не говорит — даже не укоряет его в том, что он ей спать не дает своими воплями, но в груди у Хантера все равно ворочается что-то виноватое и неловкое.

— Как вы с Луз познакомились? — любопытно спрашивает Камилла. Она садится за стол напротив, подпирает щеку ладонью, рассматривая Хантера, и ему хочется сбежать от этого взгляда, вывернуться — потому что он непривычно мягок. Ей правда интересно, кто такой Хантер и откуда он взялся, но правда в том, что он и сам не нашел ответы на эти вопросы.

— Я, э-э, пытался ее арестовать, — честно говорит Хантер. — Это долгая история, вообще-то Луз не делала ничего ужасного, — быстро добавляет он, чтобы эта милая женщина не решила, что Луз убийца или вроде того, — просто я был весьма наивен и не видел, что мой дядя… что император пытается уничтожить все вокруг.

— Это и правда долгая история, не так ли? — вздыхает Камилла, понимающе кивая.

— Ага, — соглашается Хантер и снова отхлебывает шоколад.

Эта кухня кажется ему удивительно спокойным и безвредным местом — совсем не те ощущения, как на Кипящих островах, когда тебе нужно быть готовым к нападению постоянно. Пожалуй, Хантер не хотел бы жить в этой реальности — потому что, когда тебе не нужно думать об опасности извне, ты невольно начинаешь копаться внутри себя. Или это осторожные вопросы Камиллы на него так влияют?

— Луз спасла мне жизнь, — рассказывает он, замечая, как гордо горят глаза Камиллы, — и она старалась меня переубедить, но я до последнего верил Белосу, пока меня носом не ткнули в то, насколько он мерзкий человек… Наверное, мне стоило прислушаться к ней раньше.

А он притаскивал ему все, чтобы Белос уничтожил мир, как верный пес. И ждал, что его похвалят — как же жалко, жалко, он жалкий!

— Ничего, главное, что ты все понял, — успокаивает Камилла, касаясь его руки. У нее теплые ладони, как у Луз, и Хантер невольно улыбается. — Так значит, Белос был твоим дядей? А твои родители?

Удушливый шепот Белоса, струящийся в уши: дикие ведьмы уничтожили все, они выжгли наш дом, они смеялись, слыша, как наша семья горит, воет, и у нас ничего не осталось, кроме пепла и друг друга. Хантер верит — потому что дядя не станет лгать, потому что у него и правда никого больше нет. А потом появляется Луз, куча проблем, наглая улыбочка, фразочки, которые он не понимает. Луз выводит его из себя, у Хантера буквально глаз дергается — хотя, может, это все из-за недельного недосыпа.

А потом Луз спасает его от Белоса. Не дает его подсознанию сожрать Хантера. Наверное, поэтому, когда чудовищная фигура заносит над ней когтистую лапу, Хантер не колеблется ни мгновения.

— У меня никого нет… не было, — упрямо исправляется Хантер. — Теперь я вроде как часть всего этого безумия в Совином Доме. По крайней мере, Ида не собирается меня выселять, пока я приношу в дом улитки…

— О, я уверена, что она тебя ценит.

Он легко может поверить, что это мать Луз. Что-то есть в ее голосе, взгляде, улыбке. Такое, что Хантеру хочется просто быть рядом, свернуться клубком, как Кинг, погреться о тепло, как змея на освещенных солнцем камнях. Эти чувства оглушают, почти что выжигают его дотла. Он ничего не сделал, чтобы эта женщина была так добра к нему, он просто явился к ней на порог и нелепо топтался там, придумывая, как бы сказать Луз, что он скучает по ней («Да-да, человек, я знаю, что ты готовишься к своим тупым экзаменам, но тебе неплохо бы заглянуть к нам, знаешь, чтобы развеяться…»).

— Хочешь посмотреть на комнату Луз? — заговорщически спрашивает Камилла.

— Было бы неплохо… наверно.

Камилла провожает его и наблюдает издалека, как Хантер растерянно оглядывается, приближаясь к столу. Он видит тетрадки, изрисованные странными символами, которые похожи на самые проклятые глифы (Луз называет это «геометрия»), книги с яркими картинками (те самые истории про ведьму, которые Луз постоянно уговаривает его прочитать?), а потом… Хантер придвигает к себе рамку, где за стеклом угадываются знакомые лица. Они все стоят напротив Совиного Дома, Луз и Эмити держатся за руки, Кинг липнет к коленкам Луз, Ида корчит рожи, а Хантер… ну, он просто стоит сбоку.

Так вот почему его узнали.

— Я часто думала об обещании, которое когда-то взяла с Луз, — тихо говорит Камилла. — Я хотела, чтобы она была в безопасности, я пыталась уговорить ее, чтобы она не возвращалась в тот мир, даже несмотря на то, что теперь у нее есть портал… Но Луз была так счастлива, когда рассказывала о всех вас. Я подумала, что не могу отнимать у нее ее друзей. Иначе какая же я мать…

Хантер молчит, потому что совсем не знает, что и ответить.

— Луз изменила нас всех, — признается он. — Без нее ничего не было бы… И меня тоже. Хантера. Не Золотого Стража.

Издалека, у двери, слышится грохот, кто-то вваливается в дом, сметая все на своем пути, и Камилла первой идет навстречу весело болтающей Луз. Судя по тому, как громко и много она говорит, экзамен успешно побежден, и Хантер снова улыбается. Ему внезапно легче дышать.

— Детка, у нас гости! — объявляет Камилла.

— Приветики, Луз! — выглядывает из-за ее спины Хантер. Только сейчас он понимает, что забыл оставить в комнате фотографию — и нелепо прячет ее за спину. — Просто проходил мимо!

— О нет, — севшим голосом говорит Луз, хлопая себя по лицу ладонью. Потом все-таки смотрит на Хантера между растопыренных пальцев и обреченно ворчит: — Он хотя бы догадался надеть джинсы.

— Конечно! Маскировка! — довольно кивает Хантер. — Правда, какой-то парень с пятнистой собакой сказал, что у меня крутые уши…

— Он соблазнил нашего соседа своими… ушами, — слабо бубнит Луз. — Хантер, ты совсем дурак? А если тебя поймают и сдадут на опыты или типа того? Нельзя просто так шататься в этот мир! Тут очень опасно! Я же волнуюсь!

— Ты буквально самое опасное, что я видел в этом мире, — закатывает глаза Хантер. — И я все еще побеждаю тебя в спарринге…

Луз не дает ему договорить — вешается на шею. Он не хочет признаваться себе, насколько скучал, но Хантер торопливо запихивает фото в рамке на какой-то комод, а сам стискивает ей ребра, слабо вздыхает, наконец-то чувствуя, что тревога отступает. Луз опять что-то болтает, слишком много слов, которые Хантер толком не слышит. Зато чувствует — все хорошо, Луз справилась, а значит, скоро она вернется в Совиный Дом.

— Дети, кто хочет оладушки? — предлагает им Камилла. — В честь Луз.

— Я, я хочу, я лучшая ведьма на свете! — вскидывается ликующая Луз. — Эй, Хантер, ты вообще знаешь, как тебе повезло? У мамы самые вкусные оладьи в этом мире!

— Я знаю, — вздыхает Хантер, криво улыбаясь. — Мне очень-очень повезло.