время перевалило за семь вечера, в их спальне окно нараспашку, но тэтте так жарко, жарко, жарко.

его лицо горит, а бедра дрожат, дзено снова прижимается губами к внутренней стороне и оставляет новую отметину. ему так нравится изводить своего мальчика: слушать тихие постанывания и шумные вздохи, ощущать, как подрагивает тело под его пальцами и как красиво выгибается суэхиро на простынях. его бедра такие чувствительные. в такие моменты исполнитель жалеет, что не может видеть чужого лица. он далек от веры и не знает ни одной молитвы, но прямо сейчас готов поклясться, что тэтте выглядит как произведение искусства, а еще возвести в честь его личный храм.

— пожалуйста, — рука тэтте ложится на макушку мафиози и слегка массирует скальп, в то время как сам брюнет чуть ли не хнычет. 

— пожалуйста что? — на лице у дзено вновь ехидная улыбка, когда он отрывается от своего занятия. сердечный ритм тэтте такой оглушающе громкий, улыбка становится еще шире от осознания, что причина этому сам саигику. — ну же, прелесть, используй слова, ты же знаешь, я сделаю для тебя все, о чем только не попросишь.

и правда. дзено никогда не назвал бы себя цепным псом, но именно это прозвище дал ему мори после того, как исполнитель переложил обязанности дознавателя на своих подопечных, оставив за собой право лишь в крайних случаях проводить допросы самому. как только правда о его специфических методах вскрылась, тэтте очень долго не позволял дотронуться до себя.

«это неправильно, я так не могу. твои руки по локоть в крови, я готов мириться с твоей работой, но твои методы отвратительны.»

это была их единственная крупная ссора. они не разговаривали несколько недель, оба ушли в работу. дзено уехал в командировку, а тэтте все время проводил в цветочном, оба оказались упрямые и гордые, но любая гордость меркнет рядом с осознанием, что любой день для саигику с его специфичным родом занятия может быть последним.

ему прострелили плечо. крови было много, и первое время шевелить рукой он не мог, но серьезным дзено это не считал, на его памяти было и похуже. зато дзено очень серьезно отнесся к беспокойному тону и учащенному сердцебиению тэтте, когда тот увидел, как перебинтованный саигику появился на пороге дома. суэхиро тогда впервые заговорил с ним сам, расспрашивал, что случилось, а позже, ближе к ночи, тихо позвал незрячего обратно в их общую кровать.

— я не могу просить тебя оставить организацию, но могу ли я попросить тебя оставить подобные методы? — уже лежа в темноте, совсем тихо и немного робко спрашивал его цветочный мальчик. — пожалуйста? ради меня?

ради него дзено готов был на что угодно, поэтому уже несколько месяцев он никого не пытал, из-за чего снизошел до разрешения, наконец, прикоснуться к суэхиро. как же он изголодался.

тэтте чуть тянет его за волосы, и дзено подчиняется, теперь он нависает над смущенным и очень возбужденным брюнетом, чувствует, как теперь все те же руки обнимают его за шею и притягивают ближе.

— хочу тебя, — еле слышно выдыхает тэтте. он, в отличие от дзено, не обладает таким даром красноречия. — хочу тебя в себе.

— блять, детка. — исполнитель чуть ли не рычит и утягивает тэтте в глубокий поцелуй. руки дзено очерчивают изгибы тела под ним, сползаются ниже, чуть сжимают бока и в следующую секунду отпускают, а сам саигику отстраняется. — передашь смазку?

***

до их с дзено знакомства тэтте никогда не замечал за собой какой-либо реакции на любую похвалу. может быть, потому что обстоятельства были другими, а может дело было в семье военных, где не принято разбрасываться подобными словами. армейское воспитание, книги по стратегии и ни единого слова о том, что тобой гордятся или что тебя любят — вот на что была похожа жизнь тэтте до того, как он, в тайне от родителей, подал документы и поступил в университет йокогамы.

«ты никогда не подавал больших надежд, от тебя другого ожидать и не стоило.» — получил в один из дней он письмо.

чего его отцу точно ожидать не стоило, так это того, что сын будет спать с человеком, который выкрал разведывательные данные части, в которой суэхиро старший служил. 

с человеком, который, в отличие от его родителей, с тэтте разговаривал.

дзено на слова был не скуп. он не был скуп на комплименты и сквернословия, не был скуп на сладкие речи при вербовке новых агентов в мафию. особенно болтливым он был в постели и тэтте каждый раз был готов провалиться под землю, потому что как бы суэхиро не старался, то, как действовали на него речи мужчины, он контролировать не мог.

тэтте громко стонет, когда уже три пальца внутри него задевают комок нервов. он старается заглушить стоны, но дзено вновь начинает говорить, а суэхиро так слаб.

— как прекрасно звучишь, — словно дьявол шепчет ему на ухо, и тэтте взвизгивает от очередного движения пальцев. — ты же сможешь кончить только от одних моих пальцев? порадуешь меня? — тэтте очень хочет его порадовать.

брюнет только и может, что кивнуть, а дзено продолжает трахать его пальцами и в это же время спускается дорожкой поцелуев от уха до шеи. суэхиро подставляется, предоставляя больше пространства для действий светловосому.

— мой хороший мальчик.

ему трудно дышать, это слишком, слишком, слишком. 

а дзено все продолжает говорить:

— давай, принцесса, кончи для меня.

и тэтте кончает. волна удовольствия разносится по всему телу, а в уголках глаз скапливаются слезы. 

ему так хорошо, дзено всегда делает ему так хорошо.

чувство эйфории постепенно проходит, и брюнет притягивает исполнителя для поцелуя.

— мы еще не закончили, тэтте. — чуть позже отстранившись, произносит мужчина.

улыбка на его лице предвещает долгую ночь.