Жизнь не баловала Мэн Яо никогда, но, наверное, свой самый подлый удар она нанесла в ту пору, когда ему было тринадцать лет.

      В тот день Мэн Яо лихорадочно застирывал в тазу свое белье. Поглощенный своим занятием, он не заметил, как матушка подошла к нему. Мэн Ши окликнула сына, и тот, вздрогнув, поспешно подался в сторону. Матушкино здоровье, и без того не самое крепкое, в последнее время окончательно пошатнулось. Ей еще удавалось с помощью косметики и прочих женских ухищрений поддерживать красоту, и в рассеянном ночном освещении она по-прежнему выглядела весьма привлекательной, но днем места для самообмана не оставалось: Мэн Ши была уже немолодой и очень хрупкой женщиной.

      Впрочем, даже если бы это было и не так, Мэн Яо ни за что не захотел бы заразить свою мать тем, что сам подхватил неизвестно где. Болезнь, вроде, была не то чтобы особо страшной: по крайней мере, Мэн Яо не чувствовал ни жара, ни боли, ни даже слабости, разве что внизу живота слегка тянуло, — но кто знает, как ее перенесет матушка? Да и кровавые выделения не могли говорить ни о чем хорошем.

      — А-Яо? — голос Мэн Ши всегда звучал по-особенному нежно, когда она обращалась к своему сыну. — Что случилось?

      — Все в порядке, — как можно безмятежнее улыбнулся Мэн Яо. — Просто пока есть немного времени, я решил привести свои вещи в порядок.

      Он, разумеется, лукавил. Свободного времени у него не имелось, пожалуй, с тех самых пор, как он вышел из пеленок. Сперва, пока они жили в дорогом и элитном ивовом доме, у матушки хватало средств, чтобы платить за его учебу. Позже, когда они оказались в стесненных обстоятельствах, Мэн Яо стал чаще работать, нежели учиться. Не слишком высокий для своих лет и щупловатый, он хватался за любую работу, которая была ему хоть сколь-нибудь по силам. Теперь, когда за Мэн Ши платили уже совсем не так, как когда-то, и хозяйка забирала себе почти все, не переставая при этом ворчать, что держит мать и сына себе в убыток, Мэн Яо пытался наверстать разницу. В душе он подозревал, что покрывает ее своим неустанным трудом, но их проблемам все равно не было видно ни конца ни края. На себя у Мэн Яо оставалось совсем немного времени: обычно лишь в самые ранние утренние часы, когда обитатели ивового дома отсыпались после бурной ночи, он имел возможность посвятить себя учебе или тренировкам.

      И, разумеется, Мэн Ши прекрасно это знала. Сейчас, посреди дня, ее сын мог заниматься чем угодно, но только не собственными делами. Ее взгляд скользнул к тазу, в котором затеяли неурочную стирку. Мэн Яо запоздало сообразил, что вода выдает его своим порозовевшим цветом, но предпринять уже ничего не успел. Глаза Мэн Ши широко распахнулись.

      — А-Яо… — прошептала она непослушными губами. — Это… кровь?

      — Матушка, не волнуйтесь! — смущенно воскликнул Мэн Яо. — Ее совсем немного! Ваш… ваш недостойный сын подрался…

      — Ах, А-Яо, — вздохнула Мэн Ши. На лице ее вдруг мелькнула столь несвойственная ей горькая усмешка — промелькнула и пропала. — Какой же ты у меня врунишка…

      Мэн Яо едва заметно покраснел и потупился. Он и правда лгал чересчур часто — даже той, кого любил больше всех на свете. Наверное, ей — даже больше всех. Мэн Яо слишком хорошо знал, что многое из того, что он делает, отнюдь не порадует его матушку. Но если он не собирался прекращать — а он ведь не собирался! — то зачем же ей тревожиться понапрасну?

      — Пойдем со мной, — позвала тем временем Мэн Ши.

      Мэн Яо торопливо закончил со стиркой и слил воду. Он хотел было повесить свои штаны сушиться, но мать остановила его.

      — Возьми с собой, — велела она непривычно строго.

      После этого Мэн Ши замолчала в задумчивости. Они успели дойти до их комнаты, и Мэн Яо повесил наконец свои штаны в укромном уголке, давая себе зарок не забыть снять их перед наступлением вечера. Мэн Ши все о чем-то размышляла, и ее сын вынужден был переступить с ноги на ногу: у него сегодня еще имелось немало дел. Это привлекло внимание Мэн Ши, и она, встрепенувшись, выглянула в коридор. Убедившись, что там никого нет, она подошла к окну. Двор также был абсолютно пуст. Только после этого Мэн Ши снова села на свое место и, сделав сыну знак расположиться рядом с нею, наконец заговорила.

      Мэн Яо слушал ее рассказ и не мог поверить своим ушам. Он — девушка?! Это звучало как глупая дурная шутка… но разве могла матушка так шутить с ним? И тем не менее услышанное казалось диким и неестественным.

      — Мне позволили оставить тебя, — теперь уже торопливо объясняла Мэн Ши. — В основном потому, что ребенка заклинателя все равно почти нет шансов вытравить. Но еще я все твердила, что однажды твой отец вернется за своим сыном, и хозяйка надеялась получить с этого хоть какую-нибудь выгоду.

      — Мужчины хотят сыновей, А-Яо, — тяжело вздохнула Мэн Ши.

      «За дочерью никто бы не вернулся», — додумал за нее Мэн Яо.

      — А потом… — продолжала его мать. — Потом стало слишком поздно. Ты родился и начал расти. Я врала всем, включая тебя. Ты был прелестным ребенком, таким красивым и очаровательным, что спасло тебя лишь то, что все считали тебя мальчиком. Ты ведь знаешь, что случается с девочками в ивовом доме…

      Мэн Яо знал.

      Там, где они жили раньше, все было очень чинно. Тот ивовый дом был элитным, с красивыми молодыми женщинами, способными угодить самым утонченным и взыскательным господам. Девушки здесь были жемчужинами, величайшими драгоценностями, и обхождение с ними было соответствующим. Потом, когда красота Мэн Ши начала тускнеть, а здоровье — ухудшаться, хозяйка перевела ее в другое свое заведение. Здесь уже не держалась столь высокая планка, а девицы оказались вполне расходным материалом. Здесь их можно было таскать за волосы и даже бить, можно было заказать одну на двоих. Можно было заполучить совсем молоденькую девчонку. Мэн Яо встречал здесь и десяти-, и семи-, и даже пятилетних. Самые маленькие долго не жили: хрупкие детские тела быстро ломались под грубым мужским напором.

      Однако обрезанных рукавов хозяйка терпеть не могла и мальчиками никогда не торговала ни в одном из своих заведений. Мэн Яо могли бранить и поколачивать, но никому бы и в голову не пришло покуситься на его невинность.

      И все-таки Мэн Ши прятала свое дитя. Мэн Яо казалось — с тех пор, как он вообще начал об этом задумываться, — что это из-за того, что он был единственным ребенком, которому позволили здесь родиться. Другие девицы пили отвары, оберегая себя от беременностей, а если им все же случалось понести, избавлялись от нежеланных плодов. Это было больно и страшно, а еще — позорно и почти преступно. Но вот он, Мэн Яо, мелькает у них перед глазами, живет и расцветает на радость своей матери. Его, как и Мэн Ши, не любили, и Мэн Яо прекрасно это знал. Не раз и не два то на одном, то на другом платье Мэн Ши внезапно находились пятна и дырки, в туфельках обнаруживались мельчайшие камушки, а косметика оказывалась испорченной. Ничего удивительного, что заботливая матушка водила своего сына купаться только тогда, когда никто не мог им помешать, и всегда настаивала, чтобы он не мозолил лишний раз глаза «сестрицам».

      Мэн Яо, разумеется, ее слушался. Что, впрочем, не помешало ему весьма рано узнать, чем мужчины отличаются от женщин. Мужчины были выше, шире в плечах и уже в бедрах, между которых болтался небольшой отросток, которым они, собственно, и проникали в женщин. Еще у мужчин бывали усы и борода, и даже у тех, у кого их не было, к утру на лице появлялась щетина. У маленьких мальчиков не имелось ни бород, ни щетины — так же, как и у женщин. Поэтому Мэн Яо, который раздетыми видел только взрослых людей, не сомневался, что в детстве мальчики от девочек не отличаются вовсе. Не то чтобы он хотел, чтобы у него вырос так называемый «нефритовый стебель», ведь Мэн Яо вовсе не собирался уподобляться похотливым животным, однако принимал это как неизбежное будущее.

      И вот теперь оказывалось, что, чтобы быть настоящим мужчиной, с нефритовым стеблем следовало родиться: именно так при рождении отличают мальчиков от девочек. Мэн Ши сделала все, чтобы никто из посторонних не увидел, что находится у ее ребенка ниже пояса, и тем самым изменила его судьбу. О том же, что пройдет чуть больше десятка лет, когда природа возьмет свое, она тогда не подумала.

      — Прости, — прикрыв глаза, прошептала Мэн Ши.

      — Вам… не за что извиняться, матушка, — медленно, но тем не менее уверенно произнес Мэн Яо. — Вы спасли мне жизнь… Сперва подарили — а потом еще и спасли. Ваш сын благодарен вам.

      Он низко поклонился своей матери. Та со слезами на глазах перехватила его руки.

      — А-Яо! — выдохнула она. — Но ты же...

      — Ваш сын, — с нажимом повторил Мэн Яо. — Матушка, я всегда был, есть и буду вашим преданным и покорным сыном.

      В то время Мэн Яо удалось достаточно быстро выкинуть свой маленький недостаток из головы. Его жизнь ни в чем кардинально не поменялась: он, как и прежде, раннее утро посвящал тренировкам и учебе, днем бегал по различным поручениям, а вечером прислуживал в общем зале. Разве что раз в месяц несколько дней выдавались чуть более хлопотными, однако Мэн Ши научила его скатывать аккуратные тампоны из корпии и чистых тряпиц, так что за чистоту белья больше не приходилось переживать.

      Все шло своим чередом, пока дело не дошло до того отвратительного скандала, когда один из раздраженных клиентов выволок Мэн Ши из ивового дома, а самого Мэн Яо спустил с лестницы. Сы-Сы тогда защитила их, как сумела, дала отпор и тому мужчине, и собравшимся зевакам, помогла Мэн Яо поднять матушку и довести ее до комнаты…

      А спустя несколько часов она вновь поспешно скользнула к ним, оглядываясь и едва ли не подпирая за собой дверь. Мэн Яо, менявший матери компресс, обеспокоенно повернулся к ней: в груди кольнуло нехорошее предчувствие.

      — А-Яо, — торопливо прошептала Сы-Сы, опускаясь на колени рядом с ним возле постели Мэн Ши, — тебе надо срочно бежать!

      — Бежать? — недоуменно сморгнул Мэн Яо. Он немного запнулся, но затем все же завершил свои действия с компрессом. — Зачем?

      Матушка его встревоженно завозилась, и ему пришлось немного придержать ее за плечи. Сы-Сы ожесточенно нахмурилась.

      — Хозяйка тобой очень недовольна, — произнесла она и поджала губы. — Ее сегодня не ждали, но она приехала с проверкой и застала ту безобразную сцену.

      — Но это я виновата!.. — слабо возразила Мэн Ши, однако Сы-Сы недовольно цыкнула на нее.

      — Про тебя разговор отдельный, — отмахнулась она. — Но хозяйку разозлил А-Яо. Я слышала, как она говорила с нашей управительницей: оказывается, господин Чу давно предлагал уступить А-Яо ему!

      Мать и сын выдохнули дружно. Господин Чу тоже был владельцем нескольких ивовых домов и вечно составлял конкуренцию. Мужской проституцией он не брезговал, за что был презираем их хозяйкой.

      — Она же его терпеть не может! — воскликнула Мэн Ши и снова закашлялась.

      Мэн Яо подал ей воды и помог придержать чашку.

      — Сейчас это не имеет для нее значения, — грустно глядя на эту картину, покачала головой Сы-Сы. — Она понимает, что с тебя уже больше ничего не выжать, а сама связываться с мальчишкой не желает. А тут — я сама слышала! — она так и сказала: с паршивой овцы хоть шерсти клок.

      Мать и сын испуганно переглянулись. Мэн Яо всегда знал, что меньше всего матушка желала бы ему повторения своей судьбы, а уж в свете правды, открывшейся несколько месяцев назад, все и вовсе представлялось совершенно ужасным. Век юношей в любовных утехах короток: если на зрелых женщин, особенно обладающих хоть какими-то умениями, помимо раздвигания ног, еще находились любители, то мальчики теряли свою привлекательность, едва становились мужчинами. Однако если господин Чу обнаружит, что попавшая к нему в руки добыча — девушка, Мэн Яо закончит так же, как и его мать.

      — Беги, А-Яо! — повторила Сы-Сы, и Мэн Ши с готовностью кивнула. — Ты молодой мальчишка, у тебя вся жизнь впереди! Нечего тебе делать в клетке.

      — Но матушка!.. — Мэн Яо понимал, что Сы-Сы права, однако бросить мать в подобном состоянии ему казалось предательством.

      Мэн Ши его поняла и печально улыбнулась. С трудом потянувшись вперед, она притянула голову Мэн Яо к своей груди.

      — Глупый, — прошептала она. — Неужели ты думаешь, что у меня будет хоть минута покоя, если ты попадешь им в лапы?

      Ее сердце колотилось быстро и неровно, а в легких отчетливо слышались хрипы. Мэн Яо почувствовал, как на глаза у него наворачиваются горькие слезы.

      — Не плачь, — ласково произнесла Мэн Ши, осторожно, кончиками ледяных пальцев стирая с разгоряченных щек соленую влагу. — Мужчины не плачут, сынок…

      — Плачут, — перебила ее Сы-Сы. — Только прячут свои слезы. Это девица может своим зареванным личиком пытаться кого-то разжалобить, а плачущего мужчину растопчут. Никому не показывай своих слез, А-Яо!

      Он кивнул, поспешно вытирая остатки слез самостоятельно. Матушка была права, и Сы-Сы, хоть и не знала их тайны, тоже все сказала верно.

      — Возьми жемчужину, — велела тем временем Мэн Ши. — Иди к отцу! Ты уже достаточно взрослый, он будет гордиться тобой!

      Сы-Сы отвернулась в сторону и словно бы прикусила язык, не желая сказать ничего лишнего. Вместо этого она вновь поторопила Мэн Яо:

      — Не задерживайся! Скоро все уже улягутся — и у тебя будет время уйти незамеченным. Не упусти его!

      И Мэн Яо послушался. Он собрал в небольшой узелок сменную одежду, запрятав в нее драгоценную жемчужину, подаренную его отцом матушке, и низко поклонился обеим женщинам. Мэн Ши благословила его в дорогу, а Сы-Сы, провожая до порога, сунула прихваченные с кухни вчерашние булочки.

      Мэн Яо ждала дорога в Ланьлин.