Мэн Яо не знал, как протекает жизнь в орденах в мирное время. Однако очень скоро начал подозревать, что быт в ордене Цинхэ Не от военных тягот отличается не слишком. Мэн Яо привык считать, что, несмотря на небольшой уровень духовных сил, он пребывает в хорошей физической форме. Посвящая каждое утро тренировкам, Мэн Яо думал, что довел свое не слишком высокое для заклинателя, но все же гибкое и выносливое тело почти до идеала.

      Орден Не развеял это заблуждение. И командир, и рядовые сослуживцы не сомневались, что Мэн Яо не выкладывается даже на одну десятую. А он и не собирался возражать. Изо всех сил стараясь держаться наравне со всеми, Мэн Яо раз за разом с удивлением и тайным восторгом понимал, что может чуть больше, чем прежде. Годы спустя оглядываясь назад, он осознавал, что скорее всего в один далеко не прекрасный день просто надорвался бы, — но в те дни испытывал почти эйфорию. Эту радость немало подпитывало и то, что ни один из мужчин, окружавших Мэн Яо, так и не догадался, что служит вместе с девицей. Конечно, Мэн Яо был гораздо ниже и субтильнее любого из них, он то и дело становился объектом насмешек с их стороны, но тайну его так никто и не раскрыл.

      Даже сам глава Не, который сперва определил его в общий отряд, но потом повысил до своего помощника, так и не разглядел, с кем именно спит в одной палатке. Не Минцзюэ, не стесняясь, менял при Мэн Яо одежду, погружался в бочку для купания, позволял мыть свои волосы… Перебирая эту густую, жесткую, похожую на шерсть дикого зверя гриву, Мэн Яо невольно вспоминал гладкие, будто шелк, пряди Лань Сичэня. Те были мягкими и необычайно послушными, чистейшего иссиня-черного цвета. Мэн Яо нравилось вдыхать их аромат по ночам, когда сам Лань Сичэнь давно уже дисциплинированно спал.

      Волосы отличались так же, как и их хозяева. Мэн Яо ни на мгновение не сомневался в воинской доблести Лань Сичэня, однако все же в первую очередь тот являлся человеком искусства: музыкантом и художником. Его руки с крупными, но изящно очерченными кистями, с тонкими и длинными пальцами, которые так красиво держали кисть, извлекали такие нежные звуки из благородной сяо… Руки Не Минцзюэ были созданы исключительно для того, чтобы сражаться. Одной своей ладонью Не Минцзюэ мог бы без труда перехватить оба запястья Мэн Яо.

      Очень хорошо, думал, старательно намывая жесткие космы, Мэн Яо, что в этой бочке обнаженным перед ним сидит Не Минцзюэ, а не Лань Сичэнь. Глава Не был огромным, грозным, резким, суровым и требовательным, но… не опасным. Для оказавшегося внезапно столь хрупким сердца Мэн Яо — не опасным. Его глаза не смотрели прямо в душу, а улыбка — если, конечно, глава Не вообще улыбался — не сбивала дыхания.

      И, разумеется, главу Не совершенно не интересовал его хлипкий помощник. Никогда его взгляд не задерживался на нем дольше необходимого, а если Не Минцзюэ и смотрел на Мэн Яо, то только в глаза. Его не интересовали мальчики, даже столь юные и свежие. Глава Не предпочитал женщин, хотя первый же запретил своим людям насильничать в тех местах, где проходило их войско. Но, тем не менее, несколько раз, когда они останавливались на ночлег в деревнях, а не под открытым небом, Мэн Яо, встающий всегда раньше всех, заставал выскальзывающих из комнат Не Минцзюэ девиц. Те сыто улыбались и выглядели явно довольными проведенным временем.

      Впрочем, Мэн Яо и самому многие строили глазки. Он не выделялся мощной статью — а по чести сказать, на фоне рослых заклинателей ордена Цинхэ Не и вовсе терялся, — однако обладал весьма красивым лицом, а фигура его была ладной и изящной. Естественно, ответить на томные вздохи и нежные взгляды Мэн Яо не мог, неизменно держась со своими почитательницами с целомудренной вежливостью. Даже если бы природа позволила ему иметь то, чем он мог доставить удовольствие этим девицам, сердце его все равно уже было занято, а потому Мэн Яо совершенно ни о чем не жалел. Единственным, что досаждало ему, были грязные слухи и язвительные сплетни. Воины Не, не простившие Мэн Яо ни происхождения, ни стремительного повышения по службе, полюбили зло шутить, что детство в борделе привело мелкого выскочку к импотенции. А люди не из ближнего круга, издевательски ухмыляясь, выдвигали версию, что глава Не так активно имеет своего смазливого подчиненного, что у того не остается сил смотреть на кого-либо еще. К счастью, за подобные слухи о своем главе заклинатели Не вполне могли заткнуть грязные рты кулаками, и потому подобная версия не получила слишком уж широкого распространения.

      Сам Не Минцзюэ с проснувшимся вдруг добродушием считал Мэн Яо чересчур юным, каждый раз поражаясь его хватке в делах. Глава Не сравнивал помощника со своим младшим братом — и сравнение это было не в пользу Не Хуайсана. Это заставляло Мэн Яо слегка тревожиться: людям свойственно любить своих близких, а чужаки, чем-либо превосходящие их, неизменно раздражают. Однако здесь Не Минцзюэ удалось удивить Мэн Яо. Его хвалили вполне искренне, одновременно покровительствуя все сильнее. Мэн Яо стал уже не просто рядовым адептом, принятым под защиту из чувства справедливости, и даже не просто мелким помощником — по сути, мальчиком на побегушках, — а по-настоящему доверенным лицом. Возможно, они могли бы стать и друзьями, вот только общих интересов у них не имелось. Зато глава Не с охотой позволял юному помощнику вгрызаться в дела своего ордена, а Мэн Яо с благодарностью постигал заклинательскую науку. Как преподаватель Не Минцзюэ сильно уступал Лань Сичэню, однако Мэн Яо был способным учеником и схватывал на лету как наглядные примеры, так и несколько косноязычные объяснения.

      Мэн Яо давно уже перестал тревожно вздрагивать, когда глава Не, глядя на его усердные тренировки, вздыхал и бормотал что-то вроде: «Ну почему Хуайсан не может быть таким же?» Со временем Мэн Яо даже стало интересно, как выглядит и каким человеком является этот самый загадочный Не Хуайсан, о котором глава Не говорил с такой тоской, а все прочие воины Не предпочитали не упоминать вовсе.

      Его интерес удовлетворился самым неожиданным образом. Не Минцзюэ потребовалось уладить дела в Цинхэ, но сам он покидать места ожесточенных боев был не намерен. Поэтому с поручением и рекомендательным письмом к Не Хуайсану в Нечистую Юдоль был отправлен Мэн Яо. Тот впервые ехал по делам своего господина в качестве полномочного представителя так далеко совершенно один. Его сопровождали несколько человек, находящихся под его непосредственным командованием, и это слегка опьяняло. Конечно, матушкина мечта не исполнилась, отец не признал его, и орден Ланьлин Цзинь не открыл ему свои двери — но все же в ордене Цинхэ Не Мэн Яо удалось занять определенное положение. Очень неплохое для его лет и выдающееся — для его происхождения. Мэн Яо поднаторел в делах, которые вел, и за их выполнение не беспокоился. Волновался он лишь немного о предстоящей встрече: каким именно окажется загадочный младший господин Не?

      Не Хуайсан одним своим появлением развеял все возможные опасения. Он вывалился навстречу Мэн Яо — именно вывалился, ибо по пути слегка запутался то ли в ногах, то ли в своем неуместно изысканном для столь воинственного ордена одеянии, — нервно улыбаясь и, несмотря на прохладу, обмахиваясь веером. Взгляд младшего господина Не скользил по визитерам, видимо, одно за другим отметая знакомые лица, и наконец уткнулся в Мэн Яо. И без того круглые глаза Не Хуайсана широко распахнулись, а приоткрывшийся в изумлении рот он едва успел прикрыть веером. Мэн Яо настороженно замер, а в следующий момент до него донеслись горестные причитания:

      — Да что же это такое! — возопил Не Хуайсан по-мальчишески звонким голосом. — Дагэ все-таки нашел человека еще меньше меня!

      На самом деле они были почти одного роста: то, что Не Хуайсан самую малость повыше, разглядеть было нелегко. Телосложение у них тоже оказалось сходным: Мэн Яо мог бы поручиться, что покатые плечи младшего господина Не лишь немногим шире его собственных. Зато его грудь выглядела даже чуть более впалой, ибо Мэн Яо уже некоторое время приходилось свой не слишком пышный, но все же отнюдь не мужской бюст плотно перетягивать широкими повязками, придающими ему толику весомости.

      — Скажи, что тебе четырнадцать! — с откровенной надеждой в голосе взмолился Не Хуайсан. — Или хотя бы пятнадцать!..

      Мэн Яо низко поклонился, старательно пряча улыбку, и с почти искренним сожалением возразил:

      — Мне семнадцать, молодой господин.

      Ответом ему стал горестный стон.

      — За что? За что?! — бормотал позже Не Хуайсан, ведя помощника своего брата к его кабинету. — Может, ты еще и саблей мастерски машешь?

      — Очень плохо, молодой господин, — вздохнул Мэн Яо. — Меня учили совсем немного и, как я теперь понимаю, совершенно неправильно. К тому же — только мечом. У сабли свой собственный стиль и… она тяжелая.

      — Ужасно тяжелая! — покивал Не Хуайсан. — Меня с нею заставляли скакать с детства!

      Мэн Яо старательно прикусил язык, сдерживая замечания, что если бы он «скакал с саблей» с детства, то сейчас его руки были бы достаточно сильными, чтобы владеть ею на достойном уровне. Пока же Не Минцзюэ пришлось смириться с тем, что с грозной саблей его хлипкому помощнику в бою не управиться, и он позволил Мэн Яо тренироваться с мечом. С саблей тот пытался научиться обращаться самостоятельно, но пока добивался лишь того, что руки тянуло от непривычной тяжести.

      Быть может, бросил Мэн Яо косой взгляд на своего собеседника, тот тоже принадлежит к другому полу? Кожа младшего господина Не была нежной и гладкой, а сам он выглядел тонким и хрупким. Он щебетал, не умолкая, перескакивая в разговоре с одного на другое, и то и дело прикрывался своим изящно расписанным веером. Пожалуй, в нем вполне можно было разглядеть девушку: несколько неуклюжую, чуть неудачно сложенную, но все же достаточно миленькую.

      Но, с другой стороны, зачем Не Хуайсану скрывать свой пол? Он — законный ребенок главы великого ордена, но при этом ребенок младший. У него есть сильный старший брат, успешно управляющий этим самым орденом, а на долю младшего остались лишь забавы да праздное времяпрепровождение. Свою саблю Не Хуайсан терпеть не мог, от тренировок бегал, как от чумы, и каждое мгновение давал понять, что возвышенное искусство почитает куда больше воинской доблести. Из него могла бы получиться очаровательная юная госпожа, которую не стыдно было бы выдать замуж в какой-нибудь другой орден и тем самым получить немалую выгоду. От Не Хуайсана-мужчины проку было куда меньше, чем от Не Хуайсана-женщины.

      При мысли о том, что, если бы молодой господин Не оказался молодой госпожой, его вполне могли бы выдать замуж за Лань Сичэня, у Мэн Яо все внутри скрутилось в колючий комок. Пожалуй, очень даже хорошо, что у главы Не, кажется, все-таки брат, а не сестра.

      А Не Хуайсан, не подозревая о бурях и тревогах в душе Мэн Яо, все щебетал о веерах и птицах, а вечером, выпив больше, чем стоило, подсунул ему сборник с весенними картинками. Устойчивость к алкоголю у Мэн Яо оказалась выше, и он спокойно пролистал все страницы, поддакивая в нужных местах. Он умел извлекать уроки из любых, даже, казалось бы, самых неожиданных ситуаций — и сейчас сделал интересный для себя вывод.

      На самом деле Мэн Яо нравились красивые вещи и изысканные наряды. Нравились утонченность и изящество, музыка и живопись. Нравилось все, что делает жизнь удобной и приятной. Он готов был посвящать себя борьбе и искренне желал стать настоящим заклинателем, однако в глубине души мечтал иметь уютный дом, куда сможет раз за разом возвращаться и находить там отдых от подвигов. Аскетичный Лань Сичэнь и неприхотливые воины ордена Не почти убедили Мэн Яо, что жизнь заклинателя означает умеренность и отказ от мирских благ. И он был готов поступиться своей маленькой наивной мечтой, ибо быть настоящим заклинателем Мэн Яо хотелось гораздо больше.

      Однако образ жизни Не Хуайсана внес свои коррективы. Оказывается, и заклинатель может себе позволить комфорт и приятные излишества — если, конечно, он имеет весомое положение в достойном ордене. Пока у Мэн Яо подобного положения не имелось, однако он взял это себе на заметку.

      Повозка, несомненно, когда-то выглядела богато. Сейчас она была опрокинута на землю и местами покорежена. От занавесей остались лишь жалкие обрывки, а дверца оказалась сорвана с петель. Почему-то именно это бросилось Мэн Яо в глаза первым — а трупы он заметил лишь позже. Сердце на мгновение сжалось: недалеко пролегала граница с владениями Ланьлин Цзинь.

      Мэн Яо заставил себя глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Цзинь Гуаншань не торопился вступать в войну — местный конфликт, рожденный недопониманием, как он выразился в письме к главе Не. Но даже если бы его орден и воевал, то вряд ли глава отправился в путь с таким скромным количеством сопровождающих.

      — Вэньские псы! — процедил сквозь зубы кто-то и сплюнул на землю.

      Ответом ему неожиданно стал приглушенный стон. Мэн Яо сперва спрыгнул с лошади — и лишь потом осознал, что опустился на колени над, как выяснилось, еще живым пожилым мужчиной. Глаза того закатывались, а на губах выступила кровь, однако он упорно вглядывался в ханьфу на Мэн Яо, а затем, видимо, признав клановые цвета Цинхэ Не, вздохнул с облегчением.

      — Маленькая госпожа! — выдохнул он. — Помогите!..

      Краем сознания Мэн Яо помянул недобрым словом и взбалмошную девчонку, которую понесло куда-то по самой границе военных действий, и ее родителей, не обеспечивших ей достаточную охрану. Однако вслух он спросил лишь:

      — Вы заметили, куда ее повезли?

      Человек на земле уже не мог шевелиться. Он лишь указал подбородком направление, а потом вздрогнул и застыл — уже навсегда.

      — Очень надо по этим полям колесить, — мрачно выдал один из сопровождения. — Глава ждет нас назад как можно быстрее.

      Мэн Яо вновь вскочил в седло и окинул взглядом округу. Ланьлинские поля были густы, трава в них почти достигала человеческого роста. Небольшие, но частые рощицы превращали эти места почти в лабиринт. Завязнуть с поисками тут можно надолго, но…

      Но если человек, столь тяжело раненный, на момент их появления все еще был жив, значит, нападение произошло совсем недавно. Пленницу не могли увезти далеко — и, возможно, даже не успели нанести ей непоправимый вред. У Мэн Яо свело низ живота при мысли, что, возможно, где-то сейчас насилуют беззащитную девчонку.

      — Глава поймет, если мы придем на помощь тем, кто в ней нуждается, — холодно произнес Мэн Яо и пришпорил коня в указанном направлении.