— Ты сделал что?
Цзинь Гуанъяо смерил Чун Фэй подозрительным взглядом, но та, судя по всему, в истерику впадать не спешила.
— Я обездвижил ее, — повторил он с достоинством. — Она кричала и плакала, чем могла привлечь ненужное внимание.
— Почему она кричала и плакала? — уточнила Чун Фэй. — Что вы умудрились не поделить?
— Фэй-цзе, — вместо ответа на ее вопрос вкрадчиво произнес Цзинь Гуанъяо, — Кто принес А-Су послание сегодня?
— Послание? — нахмурилась Чун Фэй. — К ней кто-то приходил, но меня отвлекли, и я не видела…
Цзинь Гуанъяо на мгновение прикрыл глаза. Кем бы ни был этот «кто-то», он ловко сумел обойти самую главную преграду. Цинь Су и Чун Фэй вот уже более десяти лет отлично играли свои роли, для всех оставаясь госпожой и пусть привилегированной, но все же служанкой. О том, как близки они на самом деле, и то, что, чтобы добраться до Цинь Су, надо сперва миновать Чун Фэй, знали очень и очень немногие.
— Что было в этом послании? — тем временем, продолжая хмуриться, спросила Чун Фэй.
Цзинь Гуанъяо хмыкнул.
— В нем сообщалось, что мы брат и сестра, — сухо сообщил он. — И что наш брак является отвратительным инцестом.
— Святые небожители, мерзость-то какая! — с самым что ни на есть чопорным видом покачала головой Чун Фэй. — Мало того, что у тебя между ног нет нефритового жезла и вы с А-Су так ни разу и не возлегли вместе, так вы еще и кровные родственники? Ну и позорище, господа Цзинь!
— Это не смешно, — одернул ее Цзинь Гуанъяо. — Под меня кто-то копает, разве это не очевидно? Он не добрался до самой опасной тайны, однако нашел кое-что из грязного белья. Думаешь, он на этом остановится?
Чун Фэй сразу посерьезнела.
— А-Су взъелась на тебя из-за А-Суна? — деловито уточнила она.
— Что? — Цзинь Гуанъяо впился в нее взглядом. — Как ты?..
— Я всегда это подозревала, — вздохнула Чун Фэй. — Лицо А-Суна совершенно не походило на твою смазливую мордашку, да и твое изящество ему не передалось. С твоей паранойей это был лишь вопрос времени, когда ты решишь избавиться от него. Ну а раз в том послании говорилось о вашем с А-Су родстве, то ничего удивительного, что в А-Суне заподозрили изуродованный плод инцеста.
Цзинь Гуанъяо смерил ее долгим взглядом.
— Ты не осуждаешь меня? — спросил он наконец. — А-Су наорала на меня и даже отвесила пощечину, а ты говоришь так спокойно?
Чун Фэй поджала губы.
— Ты жестокий человек, Цзинь Гуанъяо, — подумав, произнесла она. — И — очень несчастный. Знаешь, когда-то в юности мне пришлось нелегко. У меня было голодное детство, а потом мои родные меня продали — несколько монет за лишний рот. Тот день стал, наверное, первым радостным днем в моей жизни. Я впервые узнала, что такое лечь спать сытой и не избитой.
Помолчав, она продолжила:
— Мне тогда казалось, что я никогда этого не забуду. Ни вечно пьяного отца, ни старшую сестру, отбиравшую у меня последние крошки, ни братьев, которым можно было бить меня только потому, что они были мальчиками. Было тяжело. Долгие годы тяжело. Но однажды… Знаешь, однажды я поняла, что я счастлива. Я люблю и любима. У меня есть ремесло, которое мне по душе. Я просыпаюсь, не беспокоясь о том, что я буду есть, и засыпаю, не боясь грядущего дня. И тогда я… не то чтобы простила — но я отпустила. Я не знаю, где те люди, которые когда-то причиняли мне боль, — мне просто неинтересно это. Они могли умереть за эти годы, могли продолжать жить в своем убожестве, а могли и вырваться из него. Мне все равно.
— Но тебе, — она вскинула взгляд и встретилась им с настороженными глазами Цзинь Гуанъяо, — тебе не все равно. Ты копишь свою ненависть и свою боль. Даже к тем, кому ты уже отомстил. Твои мертвецы всегда с тобой, Цзинь Гуанъяо — по крайней мере, самые близкие из них. Ты столького добился, взлетел на самую вершину, заполучил ту самую безграничную власть, о которой мечтал… Но ты не счастлив.
— Тебе не кажется, что это чересчур философский вопрос? — вскинув подбородок, произнес Цзинь Гуанъяо. — При чем тут мое счастье?
Чун Фэй не отводила взгляда, и Цзинь Гуанъяо с трудом поборол желание сделать шаг, и а то и два назад.
— Ты привык устранять всех, кто тебе угрожает, — необычайно мягко произнесла Чун Фэй. — Чужих ты убивал быстро и не глядя, и больше не вспоминаешь о них. Тех, кого ты хотел бы любить, ты убивал с особой жестокостью, убивая что-то и в самом себе.
Чун Фэй вдруг сделала шаг к Цзинь Гуанъяо и осторожно провела ладонью по его щеке.
— Если ты и правда убил А-Суна, — закончила она очень тихим голосом, почти напевно, — то пожалеть следует тебя: ведь этим ты отсек часть своей души.
Цзинь Гуанъяо резким жестом отбросил ее руку от своего лица.
— А ты стала почти такой же сентиментальной, как А-Су, — насмешливо произнес он. — Надо же, не знал, что это чувство передается половым путем. В том, чтобы избавиться от отродья, не было никакой жертвы. Однако…
Он все же отошел от Чун Фэй на несколько шагов и, помедлив мгновение, вынул из рукава несколько документов и мешочек цянькунь.
— Однако в одном ты права, — продолжил он сухо. — Людей, которые мне дороги, я буду защищать до конца. Фэй-цзе, послание для А-Су — не единственный выпад против меня. Тучи над моей головой сгущаются, и я предчувствую, что скоро мне вновь придется сражаться за свое положение, а то и за саму жизнь. Ты старше и благоразумнее, поэтому прошу тебя: забирай А-Су и уезжайте. Я прикрою ваш отъезд, и если все сложится хорошо, то вы вернетесь. Если же нет… Начинайте новую жизнь на новом месте — там, где никто не попрекнет вас моим именем.
Он протянул вещи Чун Фэй, и та, поколебавшись, потянулась за ними. Стоило ей забрать бумаги и мешочек, как Цзинь Гуанъяо перехватил ее запястья и крепко сжал их.
— Но никогда, — прошипел он на грани слышимости, притягивая Чун Фэй к себе. — Никогда — слышишь?! — не смей меня жалеть!
Он разжал руки и слегка отпихнул ее от себя. Чун Фэй грациозно удержала равновесие и поклонилась со всем достоинством.
— Разумеется, глава ордена Цзинь, — произнесла она елейным голосом. — Как вам будет угодно.
Всю свою жизнь Цзинь Гуанъяо был уверен, что все его проблемы происходят от мужчин. Однако оказалось, что и женщины могут свести с ума. Мало того, что Чун Фэй напоследок вознамерилась перетряхнуть его душу, словно это был сундук для белья, требующий проветривания, так еще и Цинь Су отыгралась на нем по полной.
У Цзинь Гуанъяо едва не остановилось сердце, когда эта взбалмошная девица с силой вонзила в себя кинжал и алая кровь брызнула во все стороны. А потом Лань Сичэнь, пусть и отводя взгляд, почти прямым текстом заявил, что толпа заклинателей пришла в тайную комнату Цзинь Гуанъяо в поисках головы Не Минцзюэ.
После этого раскрытие Старейшины Илина, таившегося под личиной Мо Сюаньюя, которого, без сомнения, уже больше не было в живых, не стало чем-то чересчур впечатляющим. Вэй Усянь сбежал, но у Цзинь Гуанъяо уже не осталось сил, чтобы сожалеть об этом.
Возвращаясь в свои покои, он велел не беспокоить себя никому. Ему предстояло что-то решать с возвращением Старейшины Илина, обезопаситься от постепенно восстанавливающегося трупа Не Минцзюэ, разобраться с тайным недоброжелателем и как-то объясниться с Чун Фэй… Но в голове отчего-то крутились мысли исключительно о печальных глазах Лань Сичэня. Названый брат еще пока умудрялся сохранять свою святую веру, но Цзинь Гуанъяо чувствовал, как пол этого белоснежного храма уже содрогнулся, а по стенам пошли трещины.
— Тебе хотя бы иногда бывает хоть немножечко стыдно? — такой знакомый и родной голос заставил Цзинь Гуанъяо подскочить, едва он переступил порог собственной спальни. — В тебе вообще есть то, что отвечает за совесть?
— А-Су! — воскликнул Цзинь Гуанъяо, с удивлением впиваясь взглядом в свою жену, с независимым видом сидящую на его кровати.
Он поверил в ее смерть и пережил ее с неожиданной болью — а она сидит тут перед ним живая и почти невредимая! И ведь он сам не раз проделывал подобный трюк. Есть в человеческом теле такое место, куда можно без опасения для жизни вонзить клинок и обойтись воистину малой кровью. Даже обычный человек не сильно пострадает от подобного удара, а уж заклинателю и вовсе не составит труда залечить на себе подобную прореху. А-Су, ко всему прочему, использовала даже не меч, а кинжал, причем вовсе не кинжал Вэнь Жоханя, как решили легковерные посторонние зрители. Все, что Цзинь Гуанъяо привез когда-то из Знойного дворца, отчаянно резонировало с головой Не Минцзюэ, и настоящие реликвии пришлось заменить на копии.
— Это мне должно быть стыдно?! — обычно Цзинь Гуанъяо куда лучше умел держать себя в руках, но сейчас его буквально трясло от пережитого. — Я подумал, что ты умерла!
— О, ты испугался, что Фэй-цзе тебя из-за этого отравит? — фыркнула Цинь Су. — Кажется, собственная смерть — единственное, что может тебя напугать!
Цзинь Гуанъяо открыл было рот, чтобы возразить, но Цинь Су перебила его.
— Ах, нет! — воскликнула она. — Ты же любишь кое-что еще: свой статус! А тут супруга Верховного Заклинателя кончает с собой у всех на виду — какой моветон! И, конечно же, прости, что я заляпала кровью твой потайной кабинет, в котором столь драматично развешаны пыточные инструменты!
Цзинь Гуанъяо поймал себя на мысли, что испытывает почти непреодолимое желание перекинуть эту девчонку через колено и от души отшлепать. Цинь Су говорила с таким самодовольным видом, что хотелось позабыть о том, что он не поднимает руку на женщин.
С огромным трудом Цзинь Гуанъяо удержался от рукоприкладства, однако смолчать все же не мог. Не переводя дыхания, он выпалил все, что думает о Цинь Су, о ее поступке, о ее поведении вообще и о ее мнении о нем в частности. Цинь Су не осталась в долгу и ответила ему тем же.
Они оба пытались отдышаться, когда им в руки впихнули по чашке умиротворяюще пахнущего чая.
— Успокойтесь, сестренки Цзинь, — произнесла Чун Фэй и самодовольно ухмыльнулась, когда два разъяренных взгляда устремились на нее. — А-Су, не скачи по комнате, твоя рана еще не полностью зажила. Глава Цзинь… пей свой чай и приводи свой хваленый ум в порядок.
Цзинь Гуанъяо, поколебавшись, послушался. Выпив первую чашку он, подумав, сел на кровать рядом с Цинь Су. Та демонстративно замахнулась на него подушкой, но он даже не попытался отстраниться. Если он сядет на циновку, то потом уже не встанет, а за сон на полу его спина утром спасибо не скажет.
Чун Фэй быстро сориентировалась и, отодвинув нависшую над головой Цзинь Гуанъяо подушку, протянула ему еще чая.
— Уезжайте, — попросил он, осушив и ее.
— Уезжать? — вскинулась Цинь Су. — Ну уж нет, я так просто…
Чун Фэй приобняла ее за плечи и покачала головой.
— Уезжайте, — не глядя на них, повторил Цзинь Гуанъяо. — Я ошибся: тучи не сгущаются — гроза уже началась. У меня не будет возможности защищать вас.
— Поедем с нами, — не давая Цинь Су сказать ни слова, мягко предложила Чун Фэй. — Я слышала, о чем говорят люди: ты не справишься.
Цзинь Гуанъяо ответил ей усталым, но твердым взглядом.
— Сбежать — это значит расписаться в проигрыше, — заявил он. — А я всегда только выигрывал. Неважно, сколько мне приходилось ждать, неважно, сколько я вынужден был заплатить за победу, — но я выигрывал. Я просто не хочу, чтобы подле меня оставались слабые фигуры, которые мои враги смогут использовать против меня.
— Слабые фигуры?! — не выдержала Цинь Су, но Чун Фэй притянула ее ближе к себе.
Цзинь Гуанъяо повернулся к осекшейся, но гневно сверкающей глазами жене. Весь его вид выражал решимость.
— Я буду биться за себя, — твердо заявил он. — Я не желаю вам зла, но если встанет выбор — я выберу себя. И свой пост. Я заслужил его! Это мое наследие, это то, что мой отец задолжал моей матери! Я не оставлю орден Ланьлин Цзинь так просто. Я уйду, только если останется выбор между ним и моей жизнью. Но пока у меня еще есть возможности для борьбы, я не покину Башню Золотого Карпа.
Цинь Су потупилась под его взглядом, и Цзинь Гуанъяо вновь посмотрел на Чун Фэй.
— Ты говорила, что отпустила свое прошлое, — напомнил он ей ее собственные слова. — Так отпусти и меня: я теперь тоже только прошлое.
Чун Фэй склонила голову, и Цзинь Гуанъяо едва заметно перевел дыхание. Хоть кто-то не стал с ним сегодня спорить.
— Если бы… — заставляя вздрогнуть, разжался за его плечом тихий голос Цинь Су. — Если бы ты не убил А-Суна, мы могли бы забрать его с собой.
— История не знает сослагательных наклонений, — сухо отрезал Цзинь Гуанъяо. — Вам придется уехать вдвоем.
Чун Фэй помогла Цинь Су подняться с кровати и смерила Цзинь Гуанъяо задумчивым взглядом.
— У тебя хорошая память, — напоследок бросила она. — Надеюсь, ты не забудешь адрес того дома в Дунъине, что подарил нам. Если однажды ты приедешь, мы будем тебе рады.
Цзинь Гуанъяо прикрыл глаза и едва заметно кивнул.
Он не уедет до последнего.
Но он не останется умирать.