Анивия, рождённая во льдах – не такая благосклонная, как о ней расписывают сказки. Дикие силы природы в принципе не могут быть благосклонны – Виктор знает не понаслышке.
Будь ты грешник, запятнанный тысячей смертей, или невинный, только рожденный на свет – жестокость судьбы определит жребий без судей.
Анивия – ничего, кроме неумолимой бури на просторах Фрельорда, что готова уничтожить все на своем пути.
Ледяной ветер пронизывает худую фигуру до самых костей, но Виктор не чувствует холода.
Он не чувствует холода, не чувствует боли, но больше чувствует, чем слышит, как его зовут среди белой мглы.
- Помогите! Кто-нибудь, помогите!
Он всегда такой громкий.
Мальчишка. Мужчина. Кровь прошлого, сочащаяся сквозь пальцы.
Виктор оглядывается через плечо, ведет головой плавно, щурится из-за летящего в лицо снега.
“Ul fos lau”
- Пожалуйста! Кто-нибудь!
Все ноты, все оттенки, все хриплые мольбы, которые он слышит из уст Джейса Талиса, даже такого маленького – они в ушах, в сердце, в дыхании Виктора.
“Lalgwu ped”
Каждый раз, когда Джейс молит о помощи, руны говорят с Виктором лишь громче. Мешают, повторяют, сбивают, режут в висках причудливыми росписями, проливающимися новой кровью.
“Ul uld aul”
Виктор повторяет их потрескавшимися губами беззвучно, раз за разом, бродя в буре на ощупь остатков своей человечности – чтобы всегда, всегда найти мальчишку и его мать, занесенных снегом.
Найти, чтобы вернуть всё на свои места.
Он имеет право решать. Теперь он имеет право решать за них двоих, без страха, без эмоций.
Слеза Богини сияет в исписанной рунами ладони, пугая маленького Талиса – и его реакция каждый раз искренняя. Ему страшно, он в отчаянии и нужде, и Виктор видит эти эмоции так, будто всё еще способен что-то видеть.
У металла нет эмоций.
У прогресса нет чувств.
У магии нет сознания, пожирающего сотней шепотов в голове, что преследуют его круг за кругом, нашёптывая лишь громче, будто вот-вот начнут орать прямо внутрь, выворачивая наизнанку - в глубины того, что осталось от души.
Виктор все еще ненавидит Парадокс Тесея так сильно, что ему хочется кричать, но губы повторяют лишь рунический шепот.
Он никогда не задерживается перед Джейсом слишком долго - не нужно, чтобы тот видел это лицо. Оно человеческое, насколько возможно быть человеком после целой жизни металла и ещё раз после – крови. Талису не нужно видеть ничего из этого.
Талису нужен символ.
Этому маленькому, крохотному, уставшему и замерзшему мальчику. Этим глазам со светло-коричневой радужкой, с россыпью пятнышек вокруг темного, как само забвение зрачка.
Виктор видит вскинутую руку в теплой меховой рукавичке даже тогда, когда отворачивается.
Джейс же не увидит ничего, кроме ярко сияющих синим глаз и вспышек “Слезы Богини”.
Она танцует на ладони, когда Виктор взмахивает посохом, и он танцует вместе с ней – так, как никогда не сможет до, как никогда не сможет после, лишь причудливое мгновение, величиной в целую сотню жизней.
“Lei elw ath”
“Ret lae tys”
“Oth rei gui”
Ему все еще интересно, что Джейс видит, когда того подбрасывает в поток между временем и пространством – космическая гряда, разноцветная, как радужный мост, смена времен года через момент бесконечности, устроенной рунной магией в руках Виктора.
Будучи взрослым мужчиной, Талис не говорит о том, что именно так восхитило его в магии, лишь восклицает нетерпеливо, что та его спасла.
Виктор знает, что она его прокляла. Их обоих.
“Слеза Богини”, исчерпавшая свою энергию после колдовства – это подарок, который Виктор дарит Джейсу Талису здесь и там, по ту сторону моста, что будет между ними каждый раз, как путь начнется заново.
Цикл, которому нет конца.
Виктор исчезает до того, как мальчишка поднимает на него взгляд еще раз.