До появления Керби у врат в подземелье приходилось гораздо внимательнее следить за тем, чтобы тени не разбредались по верхнему миру. Вопреки грозной репутации и не менее грозной внешности, песик был в большей степени пастухом, чем стражем, поэтому следил именно за тем, чтобы никто не выходил в мир живых, а вовсе не за тем, чтобы оттуда не проникали посторонние. Впрочем, визитерам знать этого было необязательно, так что большинству одного вида Керби хватало, чтобы засомневаться в намерении.

 Желающих вторгнуться в подземелье и так-то за столетия набралось немного. Паникус был одним из первых исключений еще до появления пса – не то, чтобы он преследовал такую цель, просто несся с дикими воплями, не разбирая пути, и сверзился в трещину в земле, оказавшуюся одной из пещер, ведущих прямо к вратам. В которые, кубарем скатившись по каменной норе, с заметным ускорением влетел, насквозь, будто туман, пронзив толпящиеся на берегу Леты тени и почти врезавшись в самого Аида.

 - Всем соблюдать очередь! – рявкнул бог подземного мира, с некоторым любопытством вглядываясь в трясущийся комок, при детальном рассмотрении оказавшийся смуглым тщедушным человечком с козьими рожками и наполовину покрытым шерстью туловищем. Тот уже охрип от воплей и только тихонечко поскуливал. – Ты кто такой?

 - П… Пан, – съежившись под недовольным взглядом, хрипло пролепетал человечек. Так вот они значит, какие, «панические атаки». Аид щелкнул пальцами, заставив появиться длинный раскрывшийся на весу свиток со списком имен.

 - Танатос пока занят! – нашарив глазами строку с нужным именем, сварливо сообщил Аид. – Вам назначено умереть только через семь минут, далее оформление в порядке очереди! Что это вообще за спешка? Не припомню, чтобы сюда хоть раз рвались с таким нетерпением. Танатос вызовет, когда…

 Пан заголосил и зарыдал с новой силой.

 - … Гнев Аполлона? – прочитав пометку рядом с именем и назначенным временем смерти, с крепнущим недоумением уточнил Аид. – Что ты такого сделал, чтобы золотому мальчику обращать внимание на мелочь вроде тебя?

 Вряд ли вообще трясущийся и причитающий козлорожик понял вопрос, не говоря уже о том, чтобы внятно ответить, но от него и не потребовалось: стоило договорить, густой туман и толпу теней в нескольких местах стрелами пронзили лучи, окрасив мерцание в золотистый. Обрамление из пурпурных одежд и сияющего золота заставляло фигуру самого Аполлона казаться темной почти до черноты.

 - Ох, да неужели кто-то решил меня навестить? – болезненно щурясь от неровного яркого света, картинно всплеснул Аид руками. – То столетиями не загляните сказать «привет», то вдруг такой спонтанный визит… без приглашения!

 С Аполлоном Аид был знаком довольно шапочно, разговаривать им было не о чем, да и статус у юного бога был, на взгляд Аида, спорный. Зачем Зевсу понадобилось назначать отпрыска солярным богом, когда вся работа так и осталась на Гелиосе, а этот юнец только получил соответствующие почести почти без обязанностей? Считалось, что Аполлон покровительствует человеческой культуре в противовес своей диковатой сестре-близняшке, ратовавшей за полное единство с природой, но его собственный вклад в науки и высокое искусство тоже был сомнительным.

 - Просто верни мне эту тварь – и я не собираюсь тебя беспокоить! – высокомерно потребовал Аполлон, даже не подумав поздороваться. Манеры у молодежи уже тогда с каждым поколением катились в Тартар…

 - Это еще зачем? – наигранно удивился Аид. Мелкое перепуганное ничтожество определенно не представляло никакой ценности, однако, если кто-то из новоявленной родни чего-то требует, не уступать же просто так. Аполлон в каких-то совсем уж неподходящих покровителю культуры выражениях витиевато высказался – зачем, причем скудность фантазии сполна искупилась экспрессией. – Вот теперь я действительно заинтригован. Не хотите рассказать, что такого между вами произошло? Если это драматическая ссора из-за прекрасной дамы…

 - Что ты несешь?!

 - … Ну, или юноши, это уже незначительные детали.

 Пан был крошечным, тощим и довольно-таки уродливым созданием, то есть, с везением-то Аполлона на романтическом поприще, вполне мог понравиться кому-то больше солнечного красавчика.

 - Хватит тратить мое время! – потребовал Аполлон, слегка взяв себя в руки.

 - Вечность впереди, юноша. Здесь уже никто никуда не торопится… как правило! – Аид покосился на дрожащего Пана. – Ну что? У тебя, судя по графику, еще есть пара минут до истечения времени жизни, знаешь, некоторым почему-то бывает легче принять свою участь, если они успевают излить кому-нибудь душу. Чем же ты насолил Аполлону? Говори!

 До Пана, кажется, смутно дошло, что, что бы Аполлон с ним ни сделал, мучения все равно не продляться долго, а недовольство божества вроде Аида может грозить неприятностями в самой отдаленной перспективе, так что истерика, если и не прекратилась, то стала заметно сдержанней.

 - Я не делал… не делал ему ничего плохого. Это он украл музыку!

 - Есть ли хоть какие-то пределы этой неслыханной дерзости?! – моментально завелся Аполлон. – Я оказал такую честь, сложив песню, достойную высочайших сфер, песню, услышанную на самом Олимпе, потому что мелодия была слишком хороша для исполнения козам на свирели – и вместо благодарности он смеет роптать. Сорвал мне концерт у Тмола!..

 - Ты присвоил себе создание музыки, которую просто подслушал?

 - Все произведения высокого искусства принадлежат в первую очередь мне, никто их не написал бы без света вдохновения! Фемида вне всяких сомнений встала бы на мою сторону, даже если бы ему и удалось осуществить свою дерзость и посметь ей пожаловаться!

 Фемидой звали бывшую невесту Зевса и хорошую подругу Геры, относившуюся к верховной чете тем лучше, чем яснее понимавшей, какого невероятного счастья благодаря Гере сама смогла избежать. И богиня справедливости была отнюдь не настолько непредвзята, как считалось.

 - Вынужден согласиться. Фемида не стала бы тебя защищать. Что за тщеславным дураком нужно быть, чтобы осмеливаться спорить с богами? Если окажешься при этом прав, подвергнешься лишь еще большему гневу. Не говоря уже о том, что музыка, которая была хороша для деревень, лугов и лесных нимфочек, вовсе не обязательно окажется хороша и для олимпийских сливок общества. Впрочем, этой возможности уже не будет… Может, сыграешь нам, пока у тебя еще осталось немного времени… на дыхание?

 Пан поднял в дрожащих пальцах отполированную деревянную свирель, но не смог извлечь ни звука из-за душащего плача. Сплошное разочарование.

 Аполлон негромко хмыкнул.

 - Пожалуй, ко мне свалилось самое бесполезное и жалкое создание, которое при этом что-то имеет против божественного самодурства! – закатив глаза, подвел итог Аид. – Я-то понадеялся узнать какой-нибудь компромат на солнечного мальчика, а эта история ничего не стоит. Что же… Пан, время твоей жизни вот-вот завершится. Изменить это не в моей компетенции, но если ты не хочешь умирать – это как раз я могу устроить.

 - Нет, не можешь! – возмутился Аполлон. – До наступления смерти у тебя нет никакой власти! А даже если бы и была, это только продлило бы его наказание.

 - Даже спорить не буду.

 Аид снова материализовал перед собой список и, создав крошечный инфернальный огонек на кончике ногтя, размашисто вычеркнул строку с именем Пана. Тот и пикнуть не успел, не то, чтобы на что-то согласиться.

 - Приятно было поболтать, Аполлон, выход как-нибудь сам найдешь, передавай привет своему папаше. Итак… Выбор, – не обращая внимания на шокированного Аполлона, Аид снова повернулся к мелкому козлорогу и ободряюще оскалился, демонстрируя три пальца. – Время вышло. Если захочешь, можешь еще сам выбрать смерть, разумеется…

 Пан торопливо замотал головой.

 - Если не хочешь… как я и сказал, о прежней судьбе в любом случае можешь забыть, – Аид загнул один палец. – Твое существование в мире живых завершено. Либо тебе придется стать неприкаянным и существовать, пока не надоест, без цели, без смысла, без всего… тогда тебя просто перестанут замечать и воспринимать – но зато и Аполлон никаких репрессий подстроить тебе не сможет.

 - А третье? – едва слышно пролепетал Пан.

 - Если готов не проявлять больше свою вредную привычку пререкаться с волей богов… думаю, вполне можешь продать себя мне в вечное рабство. Ты ведь был пастухом? За тенями приглядывать не сложнее, чем за баранами, хотя, конечно, пришлось бы слегка изменить твою природу, чтобы они тебя не рассматривали как источник живой крови. Полный социальный пакет, гибкий график, проживание и обеспечение всем необходимым могу гарантировать, плюс поощрительные выплаты, если вдруг по маловероятной случайности окажешься чем-нибудь полезен... Только держи в голове, что Аполлон мог спустить с тебя шкуру за дерзость всего лишь не больше одного раза… Вздумаешь пререкаться со мной, сотню раз пожалеешь, что он до тебя не добрался.

 - … спустить шкуру?..

 - Думаю, буквально ничего такого он делать бы не стал. С списках значилось, что Танатос должен тебя забрать после того, как сердце не выдержало страха и усталости, не от истязаний и даже не от стрел.

 Пан, шумно сглотнув, с отчаянием закивал:

 - Я… я согласен на работу в Подземелье.

 Иногда Аид пытался гадать, как много помнит сам Паникус о своем прошлом. Сплетни Гермеса насчет какого-то сатира Марсия, некогда осмелившегося вызвать Аполлона на музыкальное состязание и за это лишившегося шкуры – то ли благодаря самому Аполлону, то ли его оскорбленным поклонникам – во всяком случае, ни интереса, ни отторжения у прислужника не вызывали. Когда у не самых дисциплинированных подчиненных имеются какие-то терзающие сожаления, а под боком целая река с водой, вызывающей амнезию – воду неизбежно применят не по назначению.

 Не то, чтобы в голове у таких водилось что-то полезное, что смысл был бы беречь – даже им самим, а разбавленные воды Леты лишали лишь отдельных воспоминаний, правда, без возможности выбрать, от которых избавиться. Поэтому использоваться вполне могли не раз и не два. Немного странным казалось только одно. Судя по мотиву вызвать на себя гнев Аполлона, при жизни Пан был музыкантом. Он не сумел сыграть не ноты, когда трясся и рыдал от ужаса… однако и после, за все время своей службы в подземном мире, Паникус ни разу не проявлял интереса к музыке.