В истории с Горгонами не было – ну, по крайней мере, не было по меркам олимпийских кругов – абсолютно ничего особенного. Разве что «отличился» не лучшим образом, разнообразия ради, не Зевс, а Посейдон.

 Впервые услышал об острове Горгос Аид на каком-то из нудных заседаний «олимпийского совета». Афина к тому времени уже не первый век пыталась убедить старших богов в преимуществе демократического строя над тираническим, так что совет Зевс учредил в качестве уступки, когда старшая дочурка особенно его утомила аргументами о необходимости реформ. Технически это мало что изменило, поскольку бессменно возглавлял этот совет все равно Зевс, а прямо спорить с ним мало кто решался, зато обеспечило всех периодическими заседаниями и обсуждениями – как правило, всякой чепухи. Впрочем, Афину это не смущало – девушка была полна решимости еще пару каких-то веков спустя надоесть Зевсу своим занудством достаточно для объявления статуса верховного божества выборным – не исключено, что у нее даже могло получиться, Зевс, увы, имел некоторые основания считать, что проголосуют в подавляющем большинстве все равно за него.

 Афина все же и девочка, и из младшего поколения, а все остальные кандидаты – еще хуже действующего.

 Тем удивительнее было, что в скандальном срыве одного из таких заседаний именно Афина и была виновата, сперва опоздав – что уже было не слишком в ее характере – а после ворвавшись прямо посреди доклада Деметры об урожае репы, и без всяких пояснений неожиданно засветила Посейдону кулаком в челюсть. Миролюбивым нрав Фины было никак не назвать, да и с дядюшкой у нее присутствовала давняя неприязнь, но все же девушка считалась в семье наиболее благоразумной, так что, как правило, не затевала конфликты без предварительной аргументации, чем и почему кто-то ей ухитрился не угодить. Короче говоря, такая выходка удивила всех – да к тому же Афина, что особенно странно, и после наотрез отказалась что-либо объяснять, в том числе и растерявшемуся Зевсу. Порядок был восстановлен, Афина, успешно спрятав бешенство под маской суровой невозмутимости, заняла свое место, Посейдон, столь же не желающий что-то объяснять, прижимал к лицу край бирюзового гимантия, а доклад Деметры – к огромному всеобщему сожалению – продолжился.

 - Что это вдруг на нее нашло? – полюбопытствовал Аид, ни к кому особо не обращаясь, однако Селена, в апатичной полудреме сидевшая рядом – ее, недавно вернувшуюся с очередной ночной смены, утренние собрания особенно утомляли – лениво повернула голову.

 - Ночью жесткий шторм вокруг Горгоса смел с острова все – едва ли не до голых скал. Хотя такое живописное было местечко, с рощами и пляжем…

 - Афине-то какое до этого дело?

Завестись из-за рощи… ну, или побережья с гнездованием каких-нибудь там особенных птиц – было бы вполне в духе Артемиды, но никак не Афины. Сычики – за что-то любимые ее птицы – там вряд ли обитали.

 - Так там был ее храм. Небольшой, всего-то три жрицы там и живут. Жили.

 Селена украдкой зевнула в кулачок. Не то, чтобы история казалась интересной, но сейчас была точно интереснее отчета о том, почему в последнем урожае репа взошла, а капуста не взошла.

 - Я впервые слышу про остров Горгос и про шторм, – заметил Аид. – Танатос не упоминал в отчетах, что кто-то погиб на море или в храме на таком острове этой ночью.

 А только лишь из-за разрушенного здания Афина явно так не вспылила бы, даже при однозначной уверенности, что буря рядом с островом не случайность, а целенаправленное оскорбление от дядюшки, так до конца и не смирившегося с тем, что покровительство над одним из самых влиятельных греческих царств младшая – пусть даже и старшая среди младших – богиня получила в обход него.

 «Особенно когда мы все вынуждены принимать главенство ее папаши, который – технически – младший среди старших…»

 - Во время бури я почти не вижу ниже облаков, – пожала плечами Селена. – Понятия не имею, что именно там случилось.

 Деметра опять прервала свое выступление и укоризненно покосилась на разболтавшихся слушателей. Зевс, хотя и сам уже готов был заснуть с открытыми глазами, предупреждающе кашлянул, а после завершения доклада история с островом напрочь уже вылетела из головы. Ну, потребовалось зачем-то Афине вышибить пару зубов Посейдону – с кем не бывает? Арес почти каждое собрание хоть перед кем-нибудь, да помашет кулаками, может же и девочка изредка выпустить пар.

 Судьба трех жриц довольно долго еще оставалась неизвестной. Вернее, совершенно неинтересной – примерно до тех пор, пока окрестности разгромленного бурей островка не начали почему-то бить все рекорды по количеству пропавших без вести рыбаков и мореплавателей. Не столь уж редкими были случаи, когда смертные оплакивали, будто погибших, своих близких и знакомых, которые на самом деле либо сбежали, либо скитались где-то без возможности послать весточку, но все же несколько странным показалось, когда в каком-то конкретном месте таких пропавших оказывается слишком уж много. Танатос уверял, что ни одной смерти на острове Горгос или в море поблизости не было – и все равно место вокруг разрушенного храма Афины с годами приобрело репутацию едва ли не проклятого. Остров восстановился, снова зазеленел рощицами и подлеском, находился совсем неподалеку от других островов, застроенных рыбацкими деревушками, однако смертные даже приближаться к нему опасались, зато – к воодушевлению Гекаты – щедро сочиняли страшные сказки.

 Однако герои – та разновидность смертных, которым всегда непременно нужно влезть именно туда, куда все остальные благоразумно не суются. Разумеется, не оказался исключением и Персей – до Геракла, пожалуй, бывший рекордсменом по части поиска приключений на чью-нибудь голову.

 Иногда, как оказалось, даже вполне буквально – «чью-нибудь голову»!

Сначала Гермес, привычно прибывший в Подземелье с очередной корреспонденцией и за отчетами, ухитрился приделать ноги волшебному плащу-невидимке – хотя Аид мог поклясться, что не оставлял этого проныру без присмотра, даже на свитки с отчетами дольше, чем на полминуты, не отвлекался, но пропажу заметил, когда вороватого вестника уже и след простыл. Не то, чтобы плащ был как-то особенно или, тем более, срочно нужен, однако учинив показательный разнос помощничкам за всеобъемлющий бардак, повелитель мертвых решил не откладывать такой повод для скандала в долгий ящик и поскорее высказать Зевсу все, что о курьерской клептомании думает. То, что в присутствии Гермеса со стола чудесным образом «испарялись» писчие тростниковые палочки и маленькие таблички с разными дурацкими пожеланиями, которые смертные зачем-то кидали в могилы к умершим, а Аиду приходилось учитывать в личном свитке каждой тени, уже давно стало привычным (от табличек так даже приятно было избавиться, случалось и намеренно побольше их «забывать» на столе перед визитами Гермеса), но уникальные артефакты утаскивать без разрешения – это уже чересчур! Зевс, однако, от разбирательства увильнул, заявив, что буквально только что отпустил Гермеса в небольшой отпуск, а выяснять, зачем олимпийскому гонцу мог вдруг понадобиться волшебный плащ, в отсутствие того – бесполезно. Вдруг была какая-то уважительная причина?

 Аид скрипнул зубами и мстительно решил к следующему собранию накатать максимально развернутую и нудную претензию.

 А потом, несколькими днями позже, одна смерть на острове Горгос все-таки произошла. Одна из трех уже бывших жриц Афины, о которых все уже успели напрочь забыть, по каким-то непонятным причинам так и оставшаяся до сей поры отшельничать на разрушенном бурей острове, все-таки умерла. Вернее, погибла… Еще раз перечитав свиток Танатоса, Аид недоуменно потряс головой.

 - Что за бред? Зачем этому Персею было нападать на какую-то отшельницу? Да еще так?..

 - Мир так низко пал, что даже мы за ним не успеваем! – философски поддакнул Пентос. Аид, поморщившись, запустил в предположительном направлении болтливого прихвостня арибаллом с сажевыми чернилами. С другой стороны…

 - Вы, двое! – все же оторвавшись от свитков, окликнул Аид. Паникус на всякий случай нервно затрясся, а художественно обтекающий чернилами Пентос с готовностью вскинул голову. – Отправляйтесь на остров Горгос и уточните, что там вообще происходит?

 Злые духи украдкой переглянулись.

 - Говорят, там живут кошмарные монстры, – жалобно проблеял Паник.

 - Вот олух, да мы же сами «кошмарные монстры»! – как бы украдкой, но почти не понизив голоса, пихнул напарника локтем в бок Пент.

 - Да, но все равно… кроме этого Персея с острова ведь никто живым не возвращался.

 - Вы, идиоты не хуже меня знаете, что никто там и не умирал! – потеряв терпение, резко поднялся из-за стола Аид. – Ну, кроме этой Меды сегодня… Только не говорите мне, что верите в эти детские страшилки Гекаты!

 - Так в том и дело, – застенчиво объяснился Пентос. – Если бы умирали, так это значит, злым духам там бояться нечего, только смертным. А раз и не умирают и не возвращаются, кто знает, что там может быть…

 При всем разнообразии абсурдных россказней о разнообразной мистике, сейчас Аиду самым невероятным казалось то, что у кого-то в мире рабы не ноют и права не качают. Может, еще и собаки на кровати не спят, а кошки едят по часам?! С кошками, правда, самому дел иметь не приходилось, однако у сестрицы Гестии обитало этих наглых тварей изрядное количество, чтобы сформировать о них представление, а пес Керби на кровати помещаться перестал в совсем юном щенячестве, теперь укладывая туда разве что голову, максимум – две…

 А ведь с этих не менее наглых тварей, станется и увильнуть от задания. Напрямую возражать богу-покровителю они, может, и не могли, но зато могли под впечатлением от страшных сказок «заблудиться и искать нужный остров» хоть бесконечно.

 - Я что, ВСЕ должен делать сам?! – риторически вопросил Аид в пространство. Но не успели вредные духи воодушевиться, что вместо задания отделаются привычной взбучкой, схватил обоих за загривки и выволок прочь из кабинета в сторону пристани Ахерона.

 Денек выдался тошнотворно тихим и солнечным, не только небо без единого облачка резало глаза пронзительной яркостью, но и поверхность моря, вместо волн дрожащая мелкой рябью, бликовала, словно солнечные лучи при соприкосновении с водой оборачивались пленкой наподобие оливкового масла и покрывали все вокруг сжиженным светом. Харон, как и подавляющее большинство потомков Нюкты – за единственным исключением – недолюбливавший солнце, едва выглянув за пределы тенистого грота, образованного устьем Ахерона, недовольно заворчал и наотрез отказался везти до острова, заявив, что у него, в отличие от Повелителя, вся работа по минутам расписана и свободного времени для прогулок нет. Можно подумать, теням еще нужно куда-нибудь торопиться!

 Островок – совсем, как оказалось, крошечный – от солнечной погоды казался особенно живописным, словно нарисованная чересчур яркими красками картинка. Зелень восстановившихся за много лет поле бури рощ разрослась так густо, что сошла бы за полноценный лес, и пестрела разноцветными цветочками. Если от разрушенного храма Афины и остались хотя бы развалины, густые заросли плотно укрыли их в глубине, как и всякое свидетельство когда-либо присутствовавшей тут цивилизации.

 Морская вода, окаймляющая чистенькие пологие пляжи из светлого песка, тоже приобретала густой зеленый оттенок.

 - Не самые подходящие декорации для страшных сказок! – ворчливо заверил Аид, соскользнув на берег и раздраженным пинком отшвыривая Паникуса, попытавшегося по-детски уцепиться за край его хитона и чуть ли не лицом в ткань уткнувшегося. – Столь вульгарно жизнерадостное местечко, почти рощи Аркадии…

 Тщедушный злой дух, несколько раз кувыркнувшись по пляжу, отряхнулся от песка и упрямо помотал заостренной башкой.

 - Для жизнерадостности здесь явно не хватает хоть чего-нибудь живого, господин, – неожиданно серьезно, без неизменного своего дрожащего заискивания, возразил он. – Я не вижу и не слышу ни одной птицы. Даже насекомых нет, хотя цветы такие роскошные, должны были их привлечь.

 Аид раздраженно пожал плечами – он в принципе понятия не имел, как насекомые должны были заново попасть на остров после бури многолетней давности. Для птиц-то морские заливы, отделявшие островок от ближайших соседей, точно не преграда… В том, что касалось лесов и живой природы, Паникус разбирался значительно лучше своего господина, однако, как правило, не имел достаточно дерзости, чтобы это демонстрировать.

 - Еще раз посмеешь со мной спорить!..

 - Ого! – еще более непочтительно не дав договорить, воскликнул Пентос, подбегая к непроходимым зарослям зелени, и принялся стягивать переплетения густого плюща с какого-то большого камня… или небольшой полностью утонувшей в растительности скалы. Аид неторопливо скользнул за ним и, первым делом наградив распустившегося раба затрещиной, легонько коснулся побегов плюща, заставив лозы и листья в долю мгновения иссохнуть и рассыпаться золой. Камень оказался статуей, исполненной с необычайной точностью вплоть до волоска, но при этом без всякого следования канонам изобразительного искусства. Некогда, похоже, на изваянии была одежда, но остатки обветшалых лохмотьев почти полностью сгнили.

 - На острове никто не умирал, однако с острова никто не возвращался… – пряча короткую растерянность, пробормотал Аид и осмотрелся. Под сколькими еще коконами плюща и винограда можно было обнаружить подобные произведения, если испепелить всю растительность на острове? – Как интересно.

 А потом с легким порывом ветра сквозь шелест донесся… звук. Негромкий и мелодичный, довольно отдаленный, однако Пент и Паник стрелами рванулись к Аиду, словно рассчитывали влезть ему на руки, а когда не получилось, уже оба вцепились в клубящийся край неподшитого хитона. Отцепить их не помогли не тумаки, ни угроза поджарить, а после обреченного вздоха съежились до размера крыс и с крысиным же проворством взобрались Аиду на плечо.

 - Только и знаете, что сидеть у меня на шее, ленивые бесполезные бездари, зачем я вообще таких рабов содержу?!.

 Бездари, естественно, и ухом не повели. Пусть себе ругают, лишь бы тащили. Повелитель мертвых скрипнул зубами и, отбросив мелькнувшую было соблазнительную идею выжечь всю пышную островную зелень к Тартару, обогнул каскады буйной растительности по побережью. Остров, конечно, был небольшой – за полчаса весь вдоль и поперек обойти можно, но звук, кажется, доносился не из глубины рощи, да и продираться сквозь густые заросли совершенно не хотелось.

 Источник и впрямь обнаружился возле береговой линии – чуть ближе, чем на противоположной стороне островка. Светлый, почти белый песок потемнел от впитанной крови, уже начавшей запекаться под жарким солнцем, а над распростертым женским телом в грубой домотканой одежде склонились с приглушенным полупением-полуплачем без слов и уловимой мелодии, еще две. Одна тощая до угловатой костлявости со странным переливающимся узором черных и желтых крошечных платин на коже и объемной прической из шевелящихся щупальцами черно-желтых локонов, вторая, напротив, толстушка, пожалуй, не уступавшая габаритами Деметре, искрящаяся на жгучем солнце изумрудными переливами и не особенно роскошными золотыми прядями, тоже, впрочем, вызывающими мысли о щупальцах какого-нибудь морского монстра. Хотя ни одна из женщин не повернулась лицом, при появлении Аида их странные прически взвились в безветрии и уставились множеством мелких глаз на треугольных змеиных головах.

 Песня смолкла.

 Подойдя поближе, Аид смог рассмотреть, что лица обеих женщин были скрыты за масками наподобие театральных – белой из некрашеного гипса у одной и медной у другой. Без прорезей для глаз – впрочем, судя по тому, как поворачивались змеиные головы, венчающие их прически, следя за движением, совсем не факт, что глаза на человеческих лицах были им нужны.

 У распростертого на песке тела третьей женщины, отличавшейся более гармоничным и изящным телосложением, головы не было вовсе.

 - Кхм… это довольно странно, но даже после веков на моей-то должности, выражать уместное сочувствие я так и не научился, – подал голос Аид. Обычно, впрочем, с близкими усопших ему лично встречаться и не приходилось. – Но все же не расскажете ли, что здесь произошло?

 - Если ты повелеваешь тенями умерших, то почему бы не спросить об этом ее саму? – низким рокочущим голосом, совсем не напоминающим недавнее мелодичное пение скорби, гулко осведомились под маской.

 - Я слышал, что горгоны – бывшие жрицы Афины, – уменьшенный Паникус метнулся туда-обратно по плечу Аида, разрываясь желанием потише пискнуть это прямо в ухо и нежеланием опалить мордочку аурой газового пламени. –  Проклятые в наказание за то, что какая-то из сестер нарушила… или собиралась? – обет…

 - Афина вовсе нас не проклинала! – возмутилась пухлая изумрудная горгона. – Напротив, ответила на наши молитвы.

 - У сестрички Меды был… проблемный поклонник, которого она панически боялась, – бережно удерживая в ладони уже окостеневшие пальцы обезглавленного тела, будто пыталась его ободрить, приглушенно объяснила сквозь гипсовую маску черно-желтая. – Мы втроем просили Афину о защите, поэтому она даровала нам чары, благодаря которым, как она сказала, ни один мужчина не осмелится больше даже взглянуть на нас. К сожалению, мы их не контролируем…

 Такое радикальное решение вопроса было вполне в духе Афины, которой, конечно, и в голову не пришло, что против какого-нибудь конкретного мужчины те же девицы могли быть уже не против, поэтому странный «дар» и не получил оговорки «иначе чем по взаимному желанию». Но три сестрички, похоже, не роптали, даже если рассчитывали не совсем на такой эффект, из-за которого взглянуть на них не мог не только мужчина, но и вообще кто угодно смертный. А если Аид правильно понял насчет «проблемного поклонника»…

 - На богов ваши чары очевидно не действуют. Чем это могло защитить ее от Посейдона?

 - Посейдону Меда просто перестала нравится в новом обличье, – прошелестела Эвриала, а Сфено с гулким смешком добавила:

 - Ну, и еще мы пообещали настучать на него царице Амфитрите.

 Не лучшая, очевидно, идея… Вряд ли Амфитрита сильно отличается в этом смысле от Геры, а значит, скорее ополчилась бы на саму девушку, чем попыталась вправить мозги мужу. Впрочем, судя по тому, что тогда горгон все же оставили в покое, Посейдона угроза впечатлила. Новое обличье бывших жриц, с точки зрения богов, было не более чем слегка экзотичным.

 - Если ваше превращение было «подарком» от Афины, то зачем ей было помогать теперь этому Персею нападать на вас? Только она могла рассказать, как обойти защитные чары, верно?

 - Мы уже много лет как перестали быть ее жрицами, господин, – развела руками Сфено. – А Персей – молодой и перспективный герой, как раз из тех, которым она традиционно покровительствует.

 Что ж, это тоже было правдой. Хоть Афина и не интересовалась мужчинами – как, впрочем, и женщинами тоже – в общепринятом смысле, но сочетала это с крайней романтичностью, так что слабость попокровительствовать молодым и перспективным героям всегда имела. Хоть, наверное, эти герои и бывали слегка разочарованы, то подразумевало это именно покровительство и именно в подвигах, а не что-нибудь там еще. Аид несколько сомневался, что подкрадываться и убивать спящую женщину – пусть она даже и монстр – может считаться достойным или храбрым поступком, ну, Афина во всем этом явно разбирается лучше него, ей виднее.

 - Мы даже не видели никого. Чтобы действовали чары, смотреть должны на нас, но он появился неслышно, будто с неба, а сразу после исчез...

 Исчез… «Ну, Гермес, я обязательно тебе припомню, как волшебные плащи разбазаривать! Ясно теперь, что это за внезапный «отпуск», свои-то сандалии-скороходы тоже одолжил этому смертному выскочке!»

 - Гм… соболезную вашей утрате, – прозвучало это до невыносимого нелепо, но когда в черном деле Персея вдруг оказался замешан собственный артефакт, тень смутной неловкости Аида на миг коснулась.

 - Сестренка Меда единственная отказалась от бессмертия, – поглаживая окоченевшую руку безголового тела, отрешенно сказала Эвриала. – Мы как будто понимали, что рано или поздно ее потеряем, но на самом деле даже не представляли… ведь только мы трое и были друг у друга. Даже малыша Хриса пришлось отправить к людям – мы не рискнули проверять, безопасно ли для него видеть нас. Уже так давно…

 - Если вас угнетает одиночество, быть может, вы обе согласитесь работать на меня? В подземном мире от теней и хтонических созданий вам не придется прятать лиц, но и опасности подвергаться – тоже.

 - Твои слуги, кажется, вовсе в этом не уверены! – хмыкнула Сфено.

 Аид небрежно смахнул мелких духов с плеча, те, покувыркавшись в воздухе, плюхнулись на песок между ним и горгонами уже в обычном своем размере.

 - Смотрите. Это приказ.

 Изумрудная горгона сняла маску. Что Пент, что Паник скорчили до того дурацкие физиономии, словно из вредности окаменеть рассчитывали в максимально нелепом виде, однако взгляд отвести не посмел ни один. И, разумеется, ни одному это ничуть не повредило.

 - Мы сможем увидеть сестру в мире мертвых? – еще тише спросила Эвриала.

 - Можете, – неохотно подтвердил Аид. – Но это будет разочаровывающее. Тени – довольно зыбкое подобие прежних личностей. Некоторые, правда, отказываются от забвения…

 - Меда не откажется. Ей довольно многое хотелось забыть… Простите.

 - Это чертовски лестное предложение, – слегка разочарованно заявила Сфено. – Я так уж однозначно польщена. Однако совсем одну я Эву здесь точно не оставлю.

 - Вовсе ни к чему будет постоянно находиться в Подземелье, – сказал Аид. Он бы и сам не захотел, будь у него такой выбор. Соткав из дыма крошечную черную табличку визитки с выгравированными буквами, повелитель мертвых двумя пальцами протянул ее Сфено. – Свяжись со мной, если решишь обсудить детали. На мой взгляд у тебя отличные данные…

 - Для коллектива хтонических монстров? – хмыкнула горгона, протягивая пухлую руку с когтями вместо кончиков пальцев. – Это уж точно. Благодарю, господин.

 Довольно иронично, что примерно век спустя молоденькая горгона, которую к тому же тоже назвали Медузой в честь то ли бабки, то ли прабабки, воззвала к богам в отчаянии по прямо противоположному поводу. Если первая мечтала о защите от мужских взглядов, малышка Медуза страдала от одиночества заметно сильнее своих «теток», с которыми отчего-то не поладила, и жаждала влиться обратно в человеческое общество.

 И не сказать с ходу, какое из желаний было более наивным.

 Аиду почти удалось уговорить девчонку тоже стать одним из монстров-стражей, но все сорвалось буквально в последний момент.

 Дурная привычка терять голову из-за героев тоже оказалась наследственной, правда, малышке тут повезло чуть больше и голову она потеряла исключительно в переносном смысле, когда отчего-то вдруг увлеклась недавно начавшим свою героическую практику Гераклом, а этот простофиля оказался не из тех приключенцев, что тайком обезглавливают беззащитных женщин. Впрочем, разбежаться двум бестолковым подросткам это впоследствии не помешало – когда стало понятно, что сам-то Геракл, может, и без предубеждений, но вот его карьере и репутации монструозная подружка все же определенно вредит.

 Сфено, впрочем, тоже проработала в Подземелье неполный век: после того, как Гера, обозлившись, выбила глаз Ламии, совету Олимпа потребовалась новая секретарша – и Аид наполовину в шутку предложил среднюю горгону как самую неженственную и непривлекательную секретаршу, которая точно не должна была раздражать его сестрицу. Ну, а еще свободно говорила на двенадцати языках, а письменно знала еще семь – но первое ее обозначенное качество Геру точно впечатлило сильнее… Словами не описать, какие оскорбленные мины были что у Зевса, что у Посейдона на ближайшем заседании! Что касается Эвриалы, то от монстров, с которыми Сфено продолжала общаться, Аид с некоторым удивлением узнал, что старейшая из горгон собралась замуж. Ее избранник – великан по имени Полифем – незадолго до того лишился единственного глаза по вине какого-то еще бестолкового героя и таким образом получил иммунитет к горгоньим чарам. Как эти двое вообще могли познакомиться, вообразить было трудно, ведь Эва, в отличие от сестры и внучатой племянницы, остров вообще предпочитала не покидать. Что произошло с Медузой-младшей, никто точно не знал. Вроде бы, после расставания с Гераклом девушка отправилась попутешествовать и на греческие острова пока не возвращалась. Жаль, Аид после перевода Сфено немного надеялся, что став старше и благоразумнее, малышка все же передумает и согласится заменить тетку в качестве стража.