Осознание всей ситуации обрушилось на голову Хэнка, как взявшаяся из воздуха наковальня.

Во-первых, он выжил, каким-то необъяснимым образом, назло гаду Гэвину, но выжил. Во-вторых, он на необитаемом острове. Точнее, уже на обитаемом, если ему не показалось. Хэнк нахмурился. Ему ведь не могло показаться? Стоило проверить. Это в-третьих.

Моряк выбрался из шалаша и подошёл к тому месту, где недавно видел тёмные, почти чёрные глаза. Окинув участок земли взглядом, моряк хмыкнул.

На песке смазано, но различались следы человеческих ступней. Что ж, вопрос об обитаемости острова отпадал.

Хэнк устроился в тени высокой пальмы и стал доставать из карманов предметы, оставшиеся после шторма. Курительная трубка лежала в нагрудном, в других оказались: отсыревшие спички, но Хэнк решил их оставить, может, пригодятся, мало ли; один доллар монетой — Хэнк даже предположить не мог, откуда он взялся; револьвер, полностью заряженный — в день шторма у Хэнка было тревожно на душе, и он взял с собой оружие, с ним моряку было спокойнее.

Наличие револьвера не могло не радовать: Хэнк был уверен, что на этом острове обитают хищные звери. Припугнуть, ранить, в крайнем случае — убить, в целях самозащиты; с оружием в дикой природе больше шансов выжить.

Закончив ревизию и рассовав всё обратно по карманам, горюя об утраченном табаке, Хэнк вступил в джунгли. Раздвинув свисающие стебли, мужчина поражённо огляделся.

Это был словно другой мир. Могучие деревья-гиганты твёрдо стояли на земле, покрытые зелёной порослью лианы обвивали их ветви. Неба практически не было видно из-за растений, покрывающих верхушки деревьев как купол. В джунглях царил рассеянный свет, изредка попадались пучки ярких солнечных лучей, скрещивающихся на отдельных участках земли и образующих островки света. Тропический лес поражал яркостью красок, пестротой попадающихся под ногами цветов, ярким оперением и резкими криками птиц.

Иногда Хэнк видел маленьких зверьков, похожих то ли на тушканчиков, то ли на сусликов. Те моментально прятались от взгляда человека, робко выглядывая из зарослей своими острыми мордочками и поблёскивая чёрными глазками. Сначала их копошение привлекало внимание, но потом Хэнк привык не оглядываться на каждый шорох, доносившийся из кустов.

Он больше старался смотреть себе под ноги: на земле попадались толстые корни, норовившие поставить подножку; лианы цеплялись за одежду своими гибкими побегами, мешая идти; настырно гудели насекомые, увиваясь около самого лица и открытых участков тела.

Хэнк поблагодарил всех богов, что не снял рубаху. Однако такая преграда не слишком спасала. Отдельные участки кожи, подвергшиеся экзекуции, нестерпимо зудели. Так и хотелось их расцарапать, разодрать ногтями, но Хэнк терпел. И чесал, когда было невмоготу.

После нескольких, по подсчётам моряка, часов блужданий и коротких передышек он наткнулся на тропу. Это была полоска земли, едва заросшая зеленью и петляющая из стороны в сторону.

До боли знакомый шум раздавался где-то впереди неё, и Хэнк поспешил туда.

Выбравшись из моря тропической флоры и фауны, он окинул взглядом открывшееся пространство.

Прямо перед мужчиной струился, шумя и пенясь, водопад, переходящий из скалистого обрыва наверху в озеро. Яркое синее небо отражалось в его хрустальных водах, недвижимых и спокойных, как поверхность моря в штиль.

В горле тут же пересохло. Утолив жажду, Хэнк медленно зашёл в озеро прямо в одежде и нырнул.

Вода, сомкнувшаяся над головой, приятно ласкала кожу, расслабляла утомлённые мышцы, уменьшала боль от укусов — будто исцеляла тело.

Вынырнув, шумно дыша и отфыркиваясь, мужчина добрался до берега, скинул с себя одежду и вновь продолжил купание.

Когда он вылез, одежда немного подсохла и теперь не висела, как картон: соль в воде частично растворилась. Этого Хэнк и добивался.

Седой мужчина натянул одежду на ещё влажное тело. Оставлять такое место не хотелось. Моряк ещё раз окинул взглядом берег и заметил знакомые синие ягоды на кустарниках. Когда он был ещё ребенком, эти ягоды привозил ему отец из дальних плаваний. Такое считалось редкостью по тем временам, да и сейчас их трудно было достать. Хэнк помнил их кисло-сладкий вкус и как они оставляли синий след на языке.

А сейчас это добро варварски грабили птицы. Хэнк подошёл к кустам, спугнув летающих разбойников. После воспоминаний есть захотелось вдвойне. Андерсон проглотил несколько штук и, набив карманы этим экзотическим продуктом, отправился в путь.

Тропа сворачивала влево. Только ступив на неё, Хэнк озадаченно нахмурился. Он почувствовал — именно почувствовал, — как под ногами немного дрожала земля, как шелестела листва. Что-то стучало, пульсировало, отдавалось волнами в пространстве, пронизывая его насквозь. Моряк чувствовал это биение, этот стук сердца живого существа.

Это был… лес?

Где-то глубоко внутри Хэнк знал, что так оно и было. Джунгли жили своей жизнью, их листья дышали воздухом, их корни пили воду озера, моря и дождей, по их рукам и ногам двигались, прыгали звери, а тропический лес посылал импульсы наподобие человеческого сердцебиения.

Вот только эти волны шли от какого-то источника, из глубины джунглей. И этот источник… Звал его, что ли? Будто манил рукой, даже умолял: «Найди меня».

И Хэнк точно знал: он найдёт.

* * *

Смеркалось.

Место для ночлега нашлось относительно быстро. Разумеется, не без помощи «голоса джунглей», как его нарёк Андерсон. В голове просто появилось изображение пещеры и короткий маршрут до неё. И Хэнк её нашёл.

Теперь, сидя на покрывающем камни мягком мху, моряк размышлял, почему он чувствует это биение. Явление было само по себе необычным: джунгли не являются единым целостным организмом, такого просто не могло быть. Но было — именно на этом острове, именно здесь оно существовало, жило своей жизнью, отбивая внутренний ритм.

Андерсон пожевал губу. Можно было долго так размышлять, теряться в догадках, блуждать в этом вечном лабиринте разума, не находя нужных ответов.

В пещере воцарилась полная тьма, Хэнка начало клонить в сон. Он улёгся на мягкий мох и уснул.

Проснувшись рано утром, он обнаружил накрывающее его одеяло из сероватой ткани. Посередине на нём был изображен большой синий треугольник.