Суджин.

24 октября 2016 года

Отголосок имени Шухуа до сих пор на губах Суджин. Ожог на них до сих пор четко ощущается, это чувство преследует её так же, как и все невыполненные обещания, нераскрытые тайны. Она бы выпила целую чашку эспрессо залпом, просто чтобы приглушить жжение, что оставила Шухуа в ней. Однако, в конце концов, она вцепится себе в шею, потому что больше не может мусолить то, что делает её такой пустой.

Суджин переворачивается на свою сторону, пустое пространство напротив неё больше не орет ей в уши. Это пустое пространство — легкая боль, бледное напоминание, пустая аудитория, отдающая забытым эхом сердцебиения. Она поднимает телефон к лицу, пишет очередное сообщение, которое никогда не отправит.

«доброе утро детка, я знаю, ты занята, я знаю, ты про меня даже ничего не хочешь слышать, однако солнце выглядит прямо как румянец на твоих щеках когда ты смеешься, и я до сих пор слышу, как поднимается городской дым в моих ребрах там, где ты оставила свое имя».

Медленно, она садится, и поднимается с постели, позволяя холодному раннему воздуху пройтись по её обнаженным ногам. Она смотрит на шкаф, вспоминая, что они помогали друг другу одеваться. Как Шухуа смеялась, увидев домашнюю одежду Суджин: «Я не ожидала, что у тебя есть кигуруми!», и улыбалась с любовью. Как они- Суджин качает головой, будто смахивает нахлынувшие воспоминания. Слишком долго зацикливаться на этом — ужасно.

Она идёт прямиком в ванную, и даже спустя месяц она может уловить её запах. До сих пор ощущает присутствие того, что позади. Она поворачивает кран, вслушиваясь в воду, и глядит на своё отражение. И вместо себя видит ещё больше призраков.

Тонкие пальцы играются с её длинными волосами, пока Шухуа расчесывает и закручивает локоны так, как ей нравится. Они смеются, оставляя следы красной помады друг на друге, неохотно стирая её с кожи перед тем, как выйти.

«я рассказывала небу про тебя, пока завтракала.

оно ответило мне: она — твоё блаженство. она — солнце, что целует луну, пока все смотрят, она — стрела, сбивающаяся с пути, она — греческий бог эрос в людском обличии-».

Суджин тяжело дышит, смотрит на частицы Шухуа, которые она никогда не вернет.

27 сентября 2016 года

Первый порез всегда тяжелый. Суджин никогда бы не подумала, что упадет в эту кроличью нору. Она вонзила лезвие в свою мягкую кожу и наблюдала, как на руке расцветает гранатовый сад. Теперь она понимает извращенным рассудком, почему некоторые люди так зависимы от боли. Они желают почувствовать что-то, что-нибудь кроме оглушающей тупости внутри.

Она убеждает себя в том, что её запястье — это храм. Старый, но до сих пор красивый. Она уже не пытается внушить себе то, что её солнце у неё под боком. Она все ещё жива, но становится только холоднее.

Разве проливать свою кровь во имя любви Шухуа — недостаточно?

Она ожидает, что её лучшая подруга её поймет. Она рассказывает об этом ей за ужином, на котором курица остыла, а желудок заполнился воспоминаниями. Её руки трясутся, и она отсчитывает минуты, когда она наконец-то заговорит.

…

— Может, сходишь к психотерапевту?

Суджин качает головой «нет», её грудная клетка словно проваливается внутрь тела. Минни вздыхает, эхо раздается по комнате, из которой Суджин до сих пор не съехала.

— Вот в чём дело: чем больше ты мусолишь это, тем больше оно болит. Я не говорю тебе перестать думать, это было бы бесчеловечно. Я знаю, как ты её любишь. Но не зацикливайся. Ты должна двигаться дальше.

Красные линии на запястьях всё ещё свежие, но уже высохшие. Выделяющиеся на её мягкой коже.

— Иногда, — Суджин смотрит на своё предплечье. — Я провожу большим пальцем по костяшкам, притворяясь, что это Шухуа. Иногда, я думаю, почему она бросила меня, но потом я вспоминаю.

— Суджин.

— Я оттолкнула её, потому что я знала, что она страдает. Но она обещала-

— Суджин, — в голосе Минни отчаянье, она просила — нет, умоляла Суджин остановиться и позволить себе помочь. — Пожалуйста, не делай этого снова.

Минни молит, слёзы щиплют уголки её глаз.

— Возможно, Шухуа здесь больше нет, но ты мне тоже нужна, мне не все равно. Пожалуйста…

— Я больше не буду.

И это правда.

24 октября 2016 года

У Суджин всё ещё есть ненависть к кофе, в том числе и к кофейням. Но редкие встречи с её друзьями заставляют её отставить своё отвращение на задний план. Она не уверена, что сильный и горький запах в её носу от кофе. В любом случае, хоть Суджин ненавидит кофе всем её — горьким — естеством, она совершенно не может отвергнуть приглашение Минни.

— Мы должны встречаться чаще, чем раз в месяц.

Эти слова с уст Суджин для Минни — приятное удивление. Это та же Суджин, которая не выходит на улицу без особой нужды, Суджин, которая предпочитает отлеживаться на дне, Суджин, которая не хочет сталкиваться с прохожими на улице? И теперь она инициативна.

— Мне кажется, было бы здорово.

Минни не может сдержать смех, и она принимает предложение, удовлетворенная тем, что её подруга пытается быть более социальной.

Оставшееся время встречи они проводят за болтовней, говоря про всё и вся. Несмотря на мрачную погоду за окном, атмосфера счастья витает вокруг них, будто укутывая их в комфорт и безмятежность.

«я люблю думать, что ты любишь звук моего голоса, и это помогает мне успокоить тебя, когда ты пытаешься не трястись от плохих мыслей».

14 февраля 2017 года

— Поправь меня, если я не права, но я думаю, что ты не хочешь меня видеть.

Суджин может только смотреть на другую девушку через стекло её бокала с вином. Красная жидкость в оттенок её платью — идеальное сочетание для соблазнительницы. Миён — четвертая её партнёрша для свидания. Эти свидания начались с тех пор, как Минни сказала Соён, её второй близкой подруге, про инициативу Суджин встречаться чаще. И Соён теперь играет роль надоедливой свахи.

Минни, скорее всего, тоже на это повлияла. Потому что она хотела, чтобы Суджин забыла, как считать удары сердца, которые шептали имя Шухуа. Однако Минни не понимает, что Шухуа всегда идеально вписывалась в сердце Суджин, словно демон, которого нельзя изгнать.

— Нет, — Суджин осторожно ставит бокал на стол, стараясь быть вежливой. — Я не очень заинтересована в свиданиях. Прости.

— Не заинтересована в свиданиях… — губы женщины изгибаются в насмешливой улыбке. — Или во мне?

— Миён… ты красивая, и ты это сама понимаешь. Но, боюсь, ты не можешь завладеть всем моим вниманием.

Женщина режет свой стейк на мелкие кусочки, нанизывая один кусок на вилку, поднося к губам.

— Говорить об этом так хладнокровно — жестоко, — бормочет она, поглощая еду. Она берет в руки бокал вина и его ободок касается её губ. — Ты всегда на свиданиях так себя ведешь?

— Может быть, я не была бы так груба, если бы пыталась произвести хорошее впечатление, — Суджин ловко хватает палочками суши, медленно прожевывая. — Однако, во мне пустота, которую, боюсь, ты не заполнишь.

— Тебе чего-то не хватает? Почему я не смогу заполнить её?

Вопрос почти заставляет её поперхнуться, еда, которую она проглотила, стремилась подняться по горлу наружу. Но за миг она смогла вернуть себе самообладание, однако воспоминания уже заполонили её: одна… девушка уже задавала ей такой вопрос, год назад.

— Я думаю, — Суджин дышит, слова буквально крошатся в её голосе, — я думаю, во мне не осталось места.

Оставшееся время они проводят в спокойной атмосфере.

19 сентября 2017 года

Прошёл год, Суджин уже не выискивает призраков или теней в зеркале. Не ищет её под уличными фонарями или на тротуарах. Не пытается найти её имя в осколках своей грудной клетки, или по воскресеньям, по которым она всегда готовила завтрак ей. Потому что она понимает, где они теперь: спрятанные, убранные в маленький блокнот с кожаной обложкой, что Минни подарила на их годовщину давно.

«Тебе стоит писать о своих чувствах, чёркать свои высказывания, сочинять собственную историю, — сказала она, пихая блокнот в руки Суджин, — я помню, тебе нравится читать. Тебе стоит записывать свою поэзию».

Суджин давно не пишет сообщения, которые она не отсылает, зато пишет новеллы в свой тайный дневник. Её чувства были раскинуты по всему дому. Иногда, по ночам, она шепчет секреты в свою подушку, потому что навязчивые мысли поглощают всё — сны, ощущения, слёзы. Луна не смотрит на неё свысока, не смотрит, как Суджин медленно ломается — слишком хорошо эти чувства ей знакомы.

«солнце дышит твоим именем в мои полотна ведь оно знает идеально что ты принадлежишь мне»

«ты спрашиваешь, знаешь ли ты, что луна наблюдает, знает секреты твои, и сообщает их мне?»

Прошёл год, но рана открывается вновь. Боль возвращается тоже — жестоко. Волна поглощает её — жестче. Прошёл год.

Прошёл год.

- - -

— Разве не должно легчать со временем? — спрашивает Суджин, вертит ручку между своих пальцев. На них — следы от чернил. — Я думала, так и должно быть, понимаешь?

 «иногда я дивлюсь — горечь на твоих зубах на вкус такая же, как я?

надеюсь ты не избавишься и она будет у тебя всегда»

Страница, которую она заполняла, была вся черная, буквы написаны там и тут, они пересекались. Зарисовки сказок, которые никто не опубликует. Прочесть едва ли можно шесть слов: «нашей любви не хватало предложений».

— Так и должно быть, — Минни всегда приходит на помощь, приходит, стоит Суджин только её набрать. Не то, чтобы работа Минни требовала к себе слишком много внимания. Деловые встречи можно переложить на кого-нибудь другого, задания отдать какой-то бедной душе. — Зависит от того, что ты понимаешь под словом «легчать». Если ты ковыряешь свой шрам снова и снова, не расстраивайся, если он раскроется и будет болеть.

Суджин рассмеялась. Это то, чем она последнее время занимается.

— Почему ты так во мне сомневаешься?

— Потому что знаю тебя, Суджин. Пиши о чём-либо другом. Но не о ней.

— Нет, — Суджин качает головой, прыскает со смеху. — В этом и дело. Я начинаю про рассветное небо, а заканчиваю про то, как оно отображается красиво на дне её глаз. Я начинаю про поездки на автобусе, а его номером оказывается количество её улыбок. Я начинаю, — она давится всхлипом, похожим на болезненный стон. — Я пишу «о чём-либо» другом, но в итоге всё возвращается к ней, онни.

«ты холод в моих пятках,

синяки поцелуев на коже.

ты не яд мой, не яд.

просто не моё солнце,

поэтому я не твоя тень»

— Я знаю, что я говорила тебе несколько раз, что хочу быть с ней. И эти глупые стишки, видимо, не слишком хорошее доказательство. В принципе, похоже, и мои слова — моя любовь — недостойны.

— Суджин? — голос Минни дрожит, отрывисто всхлипывает. — Всё же стало лучше, тебе же стало лучше. Почему ты-?

— Прошёл год, онни. Прошёл год с того дня.