Остаток вечера и ночь Ши Уду помнил плохо и связно пересказать не сумел бы даже под угрозой смерти.

      В памяти осталось разве что самое начало. Они подошли к зданию с сияющей всеми огнями вывеской, амбал на входе, окинув их взглядом, поинтересовался, есть ли им уже восемнадцать. Лин Вэнь обаятельно улыбнулась ему, вскинув руку, чтобы поправить прическу, и чуть слышно пробормотала: «Конфундус!» Собственно, самой Лин Вэнь, как и Ши Уду, восемнадцать уже было, но Пэй Мина пришлось прикрыть. Глуповато улыбнувшись, охранник пропустил их внутрь.

      А затем Ши Уду оглушила дикая какофония: он даже не сразу осознал, что это музыка. Тяжелая и одновременно пронзительная, она била не по слуху даже, а сразу по мозгам, и звучала столь громко, что не слышно было человека, стоящего рядом. Множество тел двигались в этом диком ритме, совершая откровенно неприличные телодвижения.

      Лин Вэнь положила им с Пэй Мином руки на плечи и, притянув совсем близко к себе, проорала им в уши:

      — Я танцевать!

      — А как… — попытался было спросить Пэй Мин, но Лин Вэнь крикнула лишь:

      — Слушай музыку! — и ринулась в толпу.

      В обычных обстоятельствах потерять ее было бы сложно, ибо Лин Вэнь была девушкой весьма высокой, однако в этом дымном полумраке, то и дело пронзаемом яркими вспышками, зрение становилось почти таким же бессильным, как и слух.

      Вдруг на них с Пэй Мином кто-то набросился. Ши Уду едва не применил защитный прием, пока не сообразил, что у него на шее висит фигуристая белобрысая девица. На Пэй Мине висела такая же — все здесь, полураздетые и ярко накрашенные, походили друг на друга, как сестры-близнецы, — только огненно-рыжая. Пэй Мин усмехнулся и позволил втянуть себя в движение под рваный ритм. В паре это движение подозрительно походило на вертикальный секс, и Ши Уду отвел глаза.

      Только для того, чтобы встретиться взглядами с той девицей, что все еще висела на нем.

      — Это мейк? — она бесцеремонно потерла уголок его левого глаза. — Для настоящего азиата ты слишком высокий! Но краси-и-ивый! Пойдем танцевать!

      Только сейчас до Ши Уду дошло, что девица безбожно пьяна. Он, как мог аккуратно, выпутался из ее объятий и отстранил от себя. Когда же она попыталась повиснуть на нем вновь, Ши Уду плавно отстранился сам, и девица очутилась на ком-то другом.

      Ши Уду, пользуясь обретенной свободой, скользнул по краю толпы к стене. Ему не нравилось здесь, но уйти он не мог: Ши Уду сомневался, что госпожа Лин пустит его, если он придет к ним домой поздно ночью и без ее дочери.

      Через некоторое время Лин Вэнь возникла перед ним и протянула небольшую узкую банку.

      — Это что? — спросил Ши Уду, но вряд ли его услышали.

      — Тебе надо расслабиться, — полуобняв его, прокричала Лин Вэнь и снова растворилась в толпе.

      Напиток в банке оказался явно алкогольным, но, вроде бы, не крепким. Раньше Ши Уду только пару раз пил вино, и то совсем понемногу, поэтому ему особо не с чем было сравнивать. Он машинально допил до дна и отставил банку куда-то в сторону. Напряжение, державшее его в тисках последние пару месяцев — или даже лет? — внезапно слегка отпустило, и Ши Уду пошел вдоль стены, вглядываясь в толпу.

      Вряд ли здесь был кто-либо старше двадцати пяти, но точно сказать было сложно. Яркие цвета одежды то приглушались полумраком, то выхватывались пятнами вспышек. Ши Уду наконец смог рассмотреть, что Лин Вэнь сменила цвет его рубашки с темно-серого на насыщенный ультрамарин. Такой оттенок всегда шел ему больше всего, однако Ши Уду, подсознательно стараясь выглядеть взрослее, выбирал для себя строгие монохромные цвета.

      Его путь окончился, когда он уткнулся в барную стойку. Здесь было самую малость потише, но внезапно на Ши Уду снова налетела Лин Вэнь: то ли случайно, то ли разглядела его одинокое передвижение и решила осчастливить. Махнув бармену, она заказала пару коктейлей.

      — Я не… — начал было Ши Уду, но Лин Вэнь перебила его.

      — Я тебя сюда затащила, и я хочу, чтобы тебе здесь было весело! — заявила она. — И если трезвым ты веселиться не умеешь, то тогда пей!

      Коктейль оказался с горькой кислинкой, но Ши Уду неожиданно понравилось. Вкус совершенно не походил на чуть терпкую сладость вина и чуть пощипывал язык. Ши Уду все еще пытался понять, на что он был похож, когда Лин Вэнь подтолкнула к нему еще один коктейль.

      Третий он купил себе сам, когда Лин Вэнь вновь упорхнула танцевать, — а затем Ши Уду обнаружил себя на танцполе вместе какой-то девицей. Музыка перестала казаться бессвязным громыханием, и неожиданно выяснилось, что тело под нее движется само собой.

      Время остановилось — и одновременно понеслось вскачь.

      Вот Ши Уду с кем-то танцует — а вот его пытаются поцеловать, но не могут допрыгнуть, а ему и в голову не приходит слегка наклониться. Вот он пьет еще коктейль — два? три? Вот Пэй Мин крутит над головой девушку — не рыжую, уже какую-то другую, — а та что-то радостно вопит. Вот Ши Уду видит, как какой-то гориллообразный парень кладет руку на задницу Лин Вэнь, и она влепляет ему такую мощную пощечину, что парня сносит к стене. Под улюлюканье приятелей тот возвращается и пытается замахнуться, но Ши Уду — когда он успел оказаться рядом? — перехватывает его запястье.

      Какая-то дрянь бьет его в спину, но прежде, чем Ши Уду успевает обернуться, подлетает Пэй Мин. Завязывается безобразная драка, во время которой все, кто не машут кулаками, орут, и поверх всего стелется пронзительный девичий визг.

      У Лин Вэнь красивый удар ногой с разворота. У нее хорошая растяжка, и при длине ее ног это почти балетный пируэт. Вот только ее тяжелый ботинок — совсем не пуант, и кому-то сворачивает челюсть. Этот «кто-то» сплевывает выбитый зуб, а затем ревет:

      — Сука! — и снова лезет под удар.

      Который Лин Вэнь не успевает нанести, ибо Ши Уду с Пэй Мином буквально сминают нападавшего между собой.

      Они успели раздать еще тумаков, прежде чем их выгнали из клуба охранники. Долго шли по ночной улице, по-детски ловя на языки полетевшие внезапно с небес снежинки, и уже почти приняли благоразумное решение отправиться по домам, когда перед ними возник новый ночной клуб. Настоял ли кто-то один на том, чтобы продолжить веселье, или это было коллективное помешательство, однако курс они сменили.

      В этот ночной клуб их пускать не хотели, но Конфундус даже у слегка нетрезвой Лин Вэнь вышел безукоризненным. Они опять танцевали, опять пили и опять с кем-то подрались. Только на этот раз покусились на задницу самого Ши Уду, ибо клуб, в который они прорвались, оказался гейским. Пэй Мин, осознав это, дрался особенно самозабвенно, а услышав: «Да сказал бы сразу, что он с тобой!», озверел окончательно.

      Оттуда они, вроде бы, ушли сами, после чего добрались до ночного бара. Здесь уже не танцевали — просто пили. В тот момент, когда у них закончились деньги, Пэй Мин вздумал призвать новую бутылку палочкой, но Лин Вэнь, чудом сохранившая остатки разума, кинулась на него, уронив с барного стула на пол и придавив собой. Ши Уду, оставшийся сидеть, некоторое время флегматично взирал на них сверху вниз.

      Потом поднял Лин Вэнь — это заняло время. Потом они вдвоем поднимали Пэй Мина — времени на это ушло еще больше. Наконец они, спотыкаясь и пошатываясь, вышли из бара. Пэй Мина все еще тянуло на подвиги, и он предлагал найти «еще какое-нибудь прикольное местечко», но Ши Уду убедил его, что нет денег — нет веселья, а Лин Вэнь грустно подтвердила, что галеоны магглы не принимают.

      Они впихнули Пэй Мина в один из первых автобусов, взяв с него обещание, что он не будет аппарировать. Затем Ши Уду и Лин Вэнь отправились домой, подпирая друг друга на каждом шагу. Собственно, вот этой обратной дороги Ши Уду уже не помнил совсем.

      Проснулся он, ощущая дискомфорт каждой клеточкой своего тела. Он лежал на чем-то твердом и жестком, голова была одновременно очень тяжелой и совершенно пустой, а во рту словно кто-то нагадил.

      Память включаться отказывалась, лишь скупо выдавая какие-то не связанные друг с другом фрагменты. При попытке же вспомнить, дошли ли они хоть до дома, или он валяется где-то посреди улицы, голова взорвалась такой болью, что Ши Уду невольно застонал.

      — Гэ, гэ, тебе плохо? — встревоженный голос Сюань-эра ввинтился в колючую вату, которой, несомненно, был сейчас набит мозг Ши Уду.

      — Нет, блин, ему просто отлично! — добиваюшим аккордом ухнул еще один голос.

      Видимо, до дома они все же добрались — это хорошо. А вот паникующий Сюань-эр — это очень, очень, очень плохо!

      Ши Уду неимоверным усилием воли заставил себя приподнять веки. Солнечный свет тут же резанул по глазам, и с губ слетел новый стон.

      — Гэ! — Сюань-эр придвинулся ближе, к счастью, закрыв при этом собою оконный проем. — Что с тобой, ты заболел? Мы проснулись, а ты у самой двери на полу лежишь!..

      Его губы задрожали, а глаза покраснели от готовящихся вот-вот пролиться слез. Ши Уду и без того чувствовал себя отвратительно, а сейчас и вовсе ощутил себя последней мразью.

      — Да уймись ты! — не выдержал не попадающий в поле зрения Мин И. — Твой гэ просто пьяный вдрабадан!

      Его слова были правдой, однако Ши Уду возмутило, что Мин И разговаривает с его братом в таком тоне. Будучи в ярости, он даже сумел приподняться на локтях, мельком заметив, что его все же успели заботливо прикрыть одеялом, однако сказать ничего не успел. От резкого движения желудок скрутило спазмом, и Ши Уду сложился пополам, в ужасе понимая, что сейчас его вывернет прямо на пол.

      Ведро, с силой отфутболенное в него Мин И, стукнулось о грудь и замерло ровно под головой. Содержимое желудка Ши Уду изверглось прямо в него. После этого, сумев наконец толком вдохнуть и распрямиться, Ши Уду дрожащими пальцами извлек из рукава волшебную палочку и, пробормотав: «Эванеско!» — рухнул обратно на пол.

      Теплая ладошка младшего брата погладила его мокрый от липкого холодного пота лоб и отвела выбившиеся из прически пряди с лица.

      — Гэ, — жалобно попросил Сюань-эр, — скажи, что мне сделать, чтобы тебе помочь? Я стучался в комнату к Лин-цзе, но она не отвечает, а госпожа Лин ушла на работу… Я не знаю, что мне делать!

      Сердце разрывалось от этих слов. В здравом уме и трезвой памяти Ши Уду ни за что не позволил бы случиться такому, чтобы его младший брат оказался столь напуганным и растерянным. Он с трудом приподнял руку и, положив ее на плечи Сюань-эру, слегка притянул его к себе.

      — Со мною все хорошо, — пробормотал он тихонько брату на ухо. — Ничего не бойся!

      Сюань-эр всхлипнул и уткнулся носом ему в плечо. По полу громко протопотали чьи-то ноги. Ши Уду решил было, что Мин И стало совсем противно на них смотреть, и он спасся бегством, однако через некоторое время тот вернулся. Мин И оттащил Сюань-эра от старшего брата и вручил ему что-то.

      — На, дай ему! — велел он сердито. — А то он так и будет из себя тут дохлую рыбу изображать.

      Сюань-эр тут же протянул Ши Уду ладошку, на которой лежала таблетка. Во второй он держал стакан с водой.

      — Ты что притащил? — на всякий случай уточнил Ши Уду.

      — Это толфенамовая кислота, — свысока ответил ему Мин И. — Ма принимает ее от головной боли и дает па, когда тот перепьет.

      Название Ши Уду ничего не сказало, но хотя бы то, что лекарство было выбрано не наугад, его слегка успокоило. Он послушно принял таблетку и с жадностью осушил стакан с водой.

      — Гэ, может, тебе на кровать? — неуверенно предложил Сюань-эр, глядя на старшего брата несчастными глазами.

      На такой подвиг Ши Уду совершенно точно способен не был. У него только-только перестало звенеть в голове и желудок просто болезненно тянуло, а не прорезало болью. Новая попытка подняться могла слишком дорого ему обойтись.

      — Вы завтракали? — полуприкрыв глаза, вместо ответа поинтересовался Ши Уду.

      — Нет, конечно, вы же все в отключке после своей ночной пьянки! — раздраженно ответил Мин И. — А я, между прочим, голодный!

      — Ты всегда голодный, — не удержался от язвительного комментария Ши Уду. — Идите и приготовьте себе чего-нибудь!

      — Я не умею! — возмутился Мин И. — Вы обещали меня кормить! И не хуже, чем в Хогвартсе!

      — Я тебя покормлю! — подкинулся было с пола Сюань-эр, но тут же плюхнулся обратно. — Вот только гэ…

      — Иди, корми это чудовище! — окончательно смеживая веки, пробормотал Ши Уду. — Дайте мне уснуть…

      Второй раз он проснулся от того, что кто-то легонько попинывал его в бок. Сюань-эр так жестоко поступить не мог, и Ши Уду, не открывая глаз, уже собирался рявкнуть на Мин И, когда услышал задумчивый голос Лин Вэнь:

      — Слушайте, ну вроде, он живой… Но если он сейчас не очнется, я, пожалуй, вызову скорую…

      Ши Уду моментально распахнул глаза и посмотрел на подругу снизу вверх с укоризной.

      — Ну а чего ты хотел, ни на что не реагируя? — отозвалась та, разводя руками.

      Вид у Лин Вэнь тоже был достаточно помятый, но все же она стояла на своих двоих ногах и держалась вполне уверенно.

      — Ты как себя чувствуешь? — поинтересовалась она, присаживаясь на корточки.

      — Как будто по мне взрывопотам пронесся, — честно ответил Ши Уду. — Что мы пили?

      — Много всякого, — уклончиво ответила Лин Вэнь. — Я сама толком не помню… Но мешать коктейли с виски — это однозначно была плохая идея. И, извини, я забыла, что у тебя проблемы с желудком, тебе-то уж точно не стоило вливать в себя столько дряни.

      Ши Уду раздраженно скривился, а затем вдруг вспомнил об их третьем приятеле.

      — А Пэй Мин как? — поинтересовался он.

      Лин Вэнь скорчила непередаваемую физиономию.

      — Ну, я звонила ему… — начала она издалека. — Трубку взяла его мать. Знаешь, я никогда не думала, что эта милая женщина умеет так вдохновенно ругаться… Но, короче, она весьма нелицеприятно о нас высказалась. Собственно, из этого я сделала вывод, что Пэй-сюн до дома добрался.

      Ну да, если бы сын семьи Пэй потерялся где-то по дороге, его мать сама бы обрывала телефон Лин Вэнь, стараясь узнать, где его искать. А раз она в ярости, то Пэй Мин наверняка тоже появился дома в весьма безобразном виде. Он был тяжелее, чем Ши Уду с Лин Вэнь, и опыт с алкоголем имел побогаче — однако и пил он прошлым вечером тоже больше.

      — Слушай, я собираюсь выползти из дома, — не очень уверенно заявила Лин Вэнь. — Мне нужен свежий воздух, да и мелочь покормить надо…

      — Они же уходили на кухню? — недоуменно нахмурился Ши Уду.

      Лин Вэнь посмотрела на него со снисхождением.

      — Это было четыре часа назад, — заявила она. — Они съели весь рис, что был в доме, и все овощи тоже. Консервы остались только потому, что они сломали консервный нож. Так что мы сперва зайдем в магазин за новыми запасами, а потом я отведу их куда-нибудь поесть. А то они тоже дома весь день сидят, нехорошо.

      — Ага… — рассеянно согласился Ши Уду. — Но я с вами не пойду, ладно?

      Лан Вэнь смерила его еще одним задумчивым взглядом.

      — Может, тебе и правда неотложку вызвать? — предложила она. — Смотришься похуже свеженького трупа… Уже таким, лежалым трупом, если честно.

      — Не надо ничего вызывать, — поморщился Ши Уду. — Только воды дай попить.

      Лин Вэнь покачала головой, однако за водой на кухню сходила. Вместе со стаканом она принесла еще одну таблетку.

      — Держи, — сказала она, протягивая ее Ши Уду. — Зельем я, к сожалению, не запаслась, но, надеюсь, поможет. Это — уже конкретно от желудка, должно стать полегче. И давай я, что ли, тебя на диван левитну?

      Пол был ужасно жестким, так что предложение прозвучало заманчиво.

      — Диван занят, давай на раскладушку, — поддался соблазну Ши Уду. — Только не выкини меня в окно.

      — Ну не настолько у меня руки дрожат! — усмехнулась Лин Вэнь и взмахнула палочкой.

      Ши Уду зажмурился, чтобы не видеть поплывших мимо себя предметов, — и вновь провалился в сон прежде, чем его голова коснулась подушки.

      В третий раз он проснулся, судя по темноте и тишине, уже где-то посреди ночи. Голова совсем прошла, тошнота исчезла, а желудок сводило только от голода. Еще Ши Уду, чуть пошевелившись, осознал, что весь будто покрыт корочкой подсохшего пота, и почувствовал прилив отвращения к себе. Медленно, прислушиваясь к ощущениям, он поднялся на ноги и, выпрямившись, сделал первый шаг. Голова не кружилась, и ноги не заплетались. Сделали свое дело таблетки или же это золотое ядро наконец сумело вывести из организма остатки алкоголя, но чувствовал себя Ши Уду уже вполне неплохо. Он бесшумно — в двух шагах на диване почти в обнимку посапывали Сюань-эр и Мин И — достал сменную одежду и направился в ванную комнату. С удовольствием встал под душ и тщательно вымылся, а затем прополоскал волосы, до этого свисавшие жалкими слипшимися сосульками.

      Запах чистоты успокаивал, и Ши Уду с облегчением перевел дыхание. Ему все еще было ужасно стыдно: перед Лин Вэнь за свою слабость и перед Сюань-эром вообще за все — однако он хотя бы вновь чувствовал себя человеком.

      Желудок вновь напомнил, что в нем уже больше суток ничего не было. Как бы ни был Ши Уду равнодушен к еде, а все же совсем без нее обходиться не мог. Он не собирался посреди ночи возиться на кухне, однако подумал, что, возможно, чашка чая поможет обмануть голод до утра.

      Чего Ши Уду совершенно не ожидал, так это того, что, включив свет на кухне, он увидит госпожу Лин, стоящую возле окна с сигаретой.

      — А, Ду-эр, — встрепенулась та, отводя задумчивый взгляд от темного стекла. — Как себя чувствуешь?

      Ши Уду окатило волной стыда.

      — Прошу прощения, госпожа Лин, — поклонился он. — Мое поведение…

      — Да бог с ним, с поведением, — отмахнулась она. — Чувствуешь себя как?

      — Лучше, — потупился Ши Уду. — Благодарю.

      Госпожа Лин затушила сигарету и поставила греться чайник. Ши Уду хотел было уйти, однако она жестом остановила его.

      — Оставайся, — предложила она. — Весь день голодный — тебе надо что-нибудь съесть.

      Он послушно сел за стол и позволил ей выдать ему чай и немного риса с яйцом.

      — Ешь, — велела госпожа Лин и села напротив, подперев подбородок рукой.

      Ши Уду осторожно попробовал еду и, не ощутив никакого отторжения, принялся потихоньку поглощать ее. Его трапеза проходила в тишине, однако под конец он не выдержал.

      — Госпожа Лин, — спросил он. — Вы… неужели вы совсем на нас не сердитесь?

      — На что сердиться? — вскинула та брови. — На то, что вы приползли под утро по уши бухие? Ну так и мне не так давно было восемнадцать лет…

      Она задумалась о чем-то. Ее взгляд подернулся поволокой, и Ши Уду вдруг осознал, что госпожа Лин сейчас тоже не совсем трезва.

      — Мне было даже меньше, — произнесла она наконец. — Когда я приехала из нашей деревни в Шанхай, мне было шестнадцать. Отец надеялся, что в университет поступит кто-то из моих братьев, но они не проявляли интереса к учебе. Мама умоляла, чтобы он отпустил меня, учитель приходил к нам в дом, упрашивал, говорил, что мне надо учиться… И вот меня все же отпустили, и я впервые приехала в большой город.

      Госпожа Лин помолчала немного, а затем продолжила.

      — Мне понравился Шанхай. Мне понравился университет, мои преподаватели, мои новые друзья… Мне понравился он. Знаешь, он был безумно красивым. Такой высокий, длинноногий… Глаза у него были необычные — серые, как предгрозовое небо. И умный! Я не знаю, от чего я больше млела: от его красоты или от его ума. И все это досталось мне, деревенской девочке, первокурснице. Когда он позвал меня к своим друзьям — я пошла. Когда оказалось, что друзья эти — студенческое антиправительственное подполье, я не испугалась. А когда выяснилось, что он сам вошел туда только для того, чтобы сдать это подполье властям…

      Голос госпожи Лин снова стих, и пауза теперь была дольше.

      — Только накануне мы были вместе. Я отдалась ему, потому что думала, что иначе между нами и быть не может. А на следующий день пошли аресты. Я не могла смотреть ему в глаза — и сбежала. Сунулась к остаткам подполья — меня едва не прибили, ведь меня к ним привел он… Я вернулась в студенческое общежитие — но соседка шепнула мне, что университет обыскивают на предмет неблагонадежных.

      — Я не знала, куда мне деваться, — вздохнула госпожа Лин. — Домой было нельзя: отец запорол бы до смерти. Я тыкалась во все щели, как слепой котенок, и сейчас, оглядываясь назад, сама не понимаю, каким чудом угодила на тот пароход. А уже в Англии, подавая прошение о политическом убежище, обнаружила, что жду ребенка…

      Она вдруг посмотрела Ши Уду прямо в глаза и произнесла твердо:

      — Я хочу, чтобы моя дочь знала: она может прийти домой пьяной, обдолбанной, беременной… Какой угодно — я ее приму. Пусть только приходит домой.

      Она резко поднялась с места и почти ушла с кухни, когда обернулась и, мило улыбнувшись, попросила:

      — Не говори Вэнь-Вэнь, что я курила, ладно? Она считает, что я давно бросила, — не будем ее расстраивать.