Станислава совершенно отвыкла от сугробов по колено — столица и близлежащая местность к ней всегда тщательно очищаются ради удобства жителей. В деревнях некому подобным заниматься, потому приходится продираться сквозь толщи снега, которого знатно намело за ночную метель, и вздыхать от осознания, на что она самолично подписалась.

      Аякс бредёт чуть впереди — довольный донельзя, сиятельный с самого утра, абсолютно не обращающий внимание на все неудобства. По одному взгляду в спину можно сказать — сейчас нет человека счастливее него.

      Потому что он возвращается домой.

      Вместе с ней.

      За быстро пролетевший год она окончательно разучилась ему отказывать в подобных вещах — если в бытовых вещах Станислава остаётся непреклонной и стоящей на своём, то стоило ему в очередной раз заговорить про поездку с Морепесок, а после расстроиться, — абсолютно наигранно и показательно, но настолько эмоционально, что отказать ему было невозможно, — мгновенно пришла мысль, что с неё не убудет.

      Убудет, на самом деле, ещё как. Потому что если с самим Аяксом удалось ужиться, ведь он дурачина редкостная и уникальная, то его семья… Поверить в то, что они все такие, даже несмотря на знакомство с Антоном и Тевкром, не удаётся. Даже при большом желании.

      Они доходят до деревни с заснеженными крышами раньше, чем Станислава всё же делится своими мыслями по поводу провальности этой идеи. Поздно отступать — Аякс поправляет меховой ворот шубы, прежде чем толкнуть ворота. Но первой её не пускает — гордо выпрямляется, останавливаясь и произнося:

      — Помните, я вам про наших гусей рассказывал?

      — Помню, — она цыкает и закатывает глаза, уже сбившись со счёта, сколько раз он заводил рассказ о них, — я приехала только ради них, вообще-то. Так что пропусти уже и дай посмотреть на легенд, державших в страхе одного из Предвестников.

      Аякс колеблется, явно желавший до этого показать всю свою храбрость, пойдя первым. Нехотя он всё же пропускает её во двор вперёд себя. Производить плохое впечатление на Станиславу сразу по приезду не хочется, а знакомство с гусями обязательно всё испортит…

      Эти кровожадные твари, только заслышав отворяющиеся ворота, гогоча побежали навстречу, точно поджидая — Станислава, маловпечатлённая, складывае руки на груди, наблюдая за ними, останавливающимися чуть поодаль.

      Возможно, стоило сразу сказать Аяксу про чувствительность животных к элементальной энергии? Знала ведь с самого начала, что гуси, подойдя к ней достаточно близко, просто развернутся и убегут прочь, решив, что жизнь им всё же дорога.

      Нет, не стоило.

      Потому что Аякс очаровательно застывает в немом шоке, силясь хоть что-то сказать в своё оправдание, на что Станислава лишь усмехается, в полоборота разворачиваясь к нему.

      — И это те чудовища, что жестоко издевались над тобой всё твоё невинное и беззаботное детство? Каким же нежным и беззащитным ребёнком ты был.

      — Я не говорил этого! — восклицает Аякс, упираясь руками в бок. — Я говорил, что они просто пугали меня! И я без понятия, что с ними сегодня случилось!

      Насмешки не продолжились — из дома с радостными криками выбежали Антон и Тевкр, тщательно укутанные в шарфы, ушанки и кожухи. Матушка явно проследила за тем, чтобы они тепло оделись, прежде чем бросаться на улицу — Аякс мгновенно светлеет, словно забывая обо всём на свете, и подхватывает Антона, первого успевшего попасть в объятья. Тевкр, как маленькая, прилипчивая панда, вешается братцу на руки, требуя внимания. Все трое довольно хохочат, разделяя радость от встречи.

      Станислава мнётся на месте, дёрнув плечами от накатившего дискомфорта.

      И зачем приехала? Совсем им чужая же.

      — Марш в дом! Нечего на морозе торчать! — с порога зло окликает их женщина, перебрасывая через плечо шарф, прежде чем шагнуть во двор.

      Младшие, не желая ещё больше гневать матушку, быстро подхватывают все привезённые братцем сумки, бросив сбивчивое приветствие Станиславе, убегают обратно в дом. Аякс со смехом расставляет руки, явно желая получить от матери объятия, но получает лишь подзатыльник.

      — Опять без ушанки! Ну сколько можно тебе говорить, Аякс!

      Станислава не сдерживает насмешки — возможно, вся поездка только что окупилась. Наблюдать за тем, как Аякс со вздохом и улыбкой отводит пристыженный взгляд — бесценно.

      — Быстро в дом! — гонит его матушка, а после, заставляя вздрогнуть, оборачивается на Станиславу. — А ты тоже иди. Хоть посмотрим на тебя вживую наконец-то.

      Удалось забыть, сколько всего Аякс успел понаписать про неё домой. Немудрено, что её ждали чуть ли не больше, чем сына — интересно же увидеть собственными глазами героиню всех писем.

      Ей дают лишь разуться и раздеться нормально, — хотя выглядывающих Антона и Тевкра из кухни всё равно видно, как бы они не скрывались, — а после, стоит несмело пройти за Аяксом вглубь дома, начинается… начинается.

      — Тощая! Одни кожа да кости! — машет на неё бабушка, только мельком взглянуть, на что Станислава поджимает губы. — Специально выбирал такую, что ли? Вас обоих откармливать надо!

      — Не причитай, — перебивает её смехом дедушка, поглаживая густую бороду, под поддакивание отца, — чудо, что на него вообще кто-то глаз положил. Может, хоть правнуков дождёмся.

      Станислава не сдерживается и бросает скептичный взгляд на Аякса — тот смеётся, не вмешиваясь в разговор родственников, просто наслаждаясь ощущением, что он вернулся домой. И пусть до этого было неуютно от подобных обсуждений, в тот момент, когда он находит под столом её ладонь и переплетает их пальцы, становится… чуточку лучше.

      Возможно, она привыкнет.

      — Ну чего вы напали на девочку? — вмешивается матушка, ставя на стол большую кастрюлю с супом. — Она как приехала — так и сбежит скоро. Даже слова не дали ей вставить!

      На еду сбегаются Тевкр и Антон, ведущий за собой тяжело вздыхающую Тоню. После этого — на какое-то время её оставляют в покое, переключаясь на Аякса. Отец уже наказал ему готовиться к завтрашней рыбалке, но ему и говорить ничего не надо было — сам собирался пойти. Станислава слушает лишь мельком, — и про затопленную специально к их приезду баню, и про подготовленную комнату, — больше наслаждаясь едой. Ясно, в кого Аякс такой рукастый. Однако долго это не продлилось:

      — Ну, дочка, рассказывай, — начинает отец, как только они заканчивают с обедом и стол был убран, — как звать? Откуда родом?

      — Станислава, — спокойно отвечает она, хоть и знает, что всё это Аякс точно рассказал сам, — я из деревни Огнекрай. Из семьи охотников. Теперь вот… в столице живу.

      — Хорошо, что наша, деревенская, — одобрительно кивает ей мужчина, — значит, и работы не боишься.

      — Она очень трудолюбивая, вообще-то! — со смехом вмешивается Аякс, подсаживаясь ближе к ним, вырвавшись из плена матери с бабушкой, загнавших его носить посуду. — И очень любит работу! А ещё…

      — Умолкни, сорванец. Ты столько сказок понаписал про неё, что нет веры твоим словам, — шикает на него дед, разливая на две рюмку огненную воду. — Тебя послушай — и учёная она, и путешественница, и чего только она не умеет.

      — Я действительно учёная, это основной мой род деятельности, — произносит Станислава, складывая руки на столе, — и часто путешествую по поручениям в другие страны.

      — Сестрёнка очень умная! — поддакивает Тевкр, запрыгивая на стул рядом. — Она разбирается в одноглазиках! Может собрать их и разобрать! Я сам видел!

      Ребёнка впечатлить не сложно, и всё же старшие воспринимают его слова за весомый аргумент и одобрительно кивают уже вдвоём. Самой Станиславе отчаянно смешно с того, что у Аякса и Тевкра — разница в возрасте десять зим, а восхваляют они её с одинаковым ребяческим восторгом.

      Пусть стало чуть спокойнее, по сравнению с самым приездом, но всё ещё безумно суетно — матушка с бабушкой продолжает хлопотать по дому, вернув к делу отлынивающего Аякса, а отец с дедом, удовлетворив своё небольшое любопытство, ушел за дровами. За столом осталась лишь молчаливая Тоня и Антон.

      Впрочем, молчаливой Тоня оставалась недолго.

      — Братец Аякс много рассказывал о тебе, — спокойно, но с хитрым взглядом произносит она, — например то, что ты напоминаешь ему наших гусей.

      Станислава вопросительно выгибает бровь, чувствуя кольнувшее её раздражение. Она весь день стоически держалась, чтобы не ляпнуть чего дурного — не хотелось портить о себе мнение настолько быстро. И всё же тут она не сдерживается, наигранно-ласково улыбнувшись:

      — Учитывая их взаимоотношения… рада, что он знает своё место и понимает, что с ним будет в худшем случае.

      Тоня мало меняется в лице с её ответа — одни лишь приподнятые уголки губ и блеснувшие глаза выдали веселье с подобного ответа. Станислава допускает мысль, что они обязательно поладят, но больше подумать о Тоне не даёт Антон, перетягивающий на себя всё внимание.

      — А я говорил, сестрёнка! — он подсаживается к ней близко-близко, и смотрит на неё так лукаво, так довольно, что Станиславе, честное слово, хочется его треснуть, да ничуть не меньше чем Аякса временами, но нельзя. Подобное — точно нельзя. Ни в каком случае. — Говорил, что приедешь! Говори-ил!

      — Я просто согласилась приехать в гости, а не выйти за него замуж, — Станислава цыкает и закатывает глаза, а Антон лишь хохочет, явно уверенный в том, что это временно.

      Казалось, что ответ был достаточно тихим, чтобы не привлекать чужое внимание, и всё же бабушка с матушкой замирают, злобно оглянувшись на пристыженно отводящего взгляд Аякса.

      Станислава, заметив подобную реакцию, вздыхает.

      Они всё-таки приняли её за невесту. Было так наивно надеяться, что она приедет просто как… близкий человек Аякса? Действительно очень наивно. Он ведь наверняка растрепал в первом же письме, что они теперь… связаны. Являются возлюбленными. Видимо, для подобных семей, возлюбленные в любом случае приравниваются к женатой паре.

      Или он с самого начала называл её невестой? Нужно будет уточнить.

      Очень многое уточнить.

      — Ты, дочка, не давай этому дуралею себя обижать, — говорит матушка Аякса, ободряюще хлопнув её по плечу, — сама обижай. Ты с характером, это видно. А ему такая и нужна — чтоб не надумал себе чего. Как сейчас. Мы-то думали, что он наконец-то всё по-человечески сделал, а он как обычно.

      — С радостью последую вашему наставлению, — хмыкает Станислава, щурясь, глядя на Аякса, — и обязательно поговорю с ним по этому поводу.

      — Ну хватит издеваться надо мной, — страдальчески вздыхает Аякс, мотнув головой, — пойдём вещи разложим?

      Станислава соглашается, следуя за ним на второй этаж — лестница приятно скрипит, пока они поднимаются. А когда скрываются подальше от любопытных взглядов родственников — Аякс обнимает её за плечо, прижимаясь в поцелуе к макушке.

      — Всё хорошо?

      — Хорошо, — спокойно кивает Станислава, — но мне теперь интересно, что ты им наплёл про меня.

      Аякс смеётся, улыбаясь широко-широко, с самым довольным видом:

      — Только самое хорошее.

      Станислава усмехается, даже не сомневаясь в этом, но вслух уже ничего не произносит. Привезенных вещей немного, потому они быстро справляются с этим — параллельно Аякс рассказывает, что в детстве жил в одной комнате с Антоном, с которым был ближе всего — Тевкр был слишком маленьким в то время, а Тоня больше любила книжки и вышивку. Рассказывает про то, как учился строгать игрушки — страшненькие, кривые, но до сих пор с теплотой хранящиеся дома. После — Антон тоже загорелся желанием, но успехов у него не больше — Станислава видела это собственными глазами. Семейное, видимо.

      — А ещё мы часто с ним сидели на подоконнике, — делится Аякс, потянув её за руку за собой, — холодно было, от окна морозом тянуло, но всё равно сидели. Было в этом что-то особенное.

      Не выходит сдержать улыбку с его разыгравшегося ребячества. Подоконники в их доме широкие, места хватает, чтобы сесть вместе — полубоком друг к другу. Аякс, улыбаясь ярко-ярко, дышит на окно, затянутое снежными узорами, и рисует солнышко.

      Станислава смеётся, прислонившись к окну, и совершенно не чувствует холода, только безграничное тепло.

      Метель за окном успокаивается.