— Роза, что это такое?

      — О небо, Гарольд! Ты что, ослеп? Ты что, сам не видишь, что это мои яйца? Гарольд, тебе нужно купить очки.

      — Не говори глупостей, Роза! Где ты видела драконов в очках?!

      Два дракона серой масти склонились над гнездом и разглядывали снесённые драконихой яйца. Они были одно к одному, все с серой скорлупой. Все, кроме последнего.

      — Откуда взялось это фиолетовое яйцо, Роза? — шумно сопя, вопрошал Гарольд.

      — Лиловое, — возразила дракониха.

      — Фиолетовое, — категорично сказал дракон.

      — Лиловое!

      — Фиолетовое!

      Последнее слово, впрочем, осталось за Розой: дракониха укусила супруга за хвост, а зубы у неё были крепкие и острые.

      — Ли-лиловое, — проскулил Гарольд, тут же принял свирепый вид и продолжил допрос: — Кто он, Роза?

      — Кто он — кто? — не поняла Роза, любовно поглядывая на кладку и в двадцатый раз уже перекладывая яйца, чтобы соблюсти симметрию. Теперь яйца лежали пирамидкой. Драконы педантичны, когда дело касается точных форм.

      — Не притворяйся, Роза! — прорычал дракон и когтем показал на яйцо преткновения. — Откуда взяться фио… лиловому яйцу в кладке серых драконов?

      — Что это ты хочешь сказать, Гарольд? — прищурилась дракониха.

      — Ты снесла яйцо от другого! — выпалил Гарольд и предусмотрительно поджал хвост.

      Роза рассвирепела и принялась ругаться, а ругаются драконы знатно!

      — Я тебе отдала лучшие годы моей жизни, — вопила дракониха, яростно мотая хвостом, и все чешуйки на её шкуре встали дыбом. — А ты, неблагодарный, во мне сомневаешься?!

      Гарольд спасовал:

      — Роза, посуди сама. Что я должен думать? Оно же фиол-лиловое.

      — С кем не бывает! Ну снесла яйцо другой масти, что это, конец света, что ли? — Дракониха уперла руки в бока и вытянула шею, чтобы казаться выше ростом — типичный драконий приём устрашения. — Книжки надо читать, Гарольд! Драконы могут снести яйцо редкой масти — одно на десять тысяч. Ты должен гордиться, Гарольд, что редкое яйцо снесла именно я!

      — Где ты видела читающих драконов! — возразил Гарольд. — И ничего я не слышал про редкие яйца. Роза, что драконы скажут, когда увидят это фиол-лиловое яйцо?

      Дракониха распустила крылья и полезла на кладку — высиживать яйца.

      — Помалкивай, Гарольд, — посоветовала она. — Плевать я огнём хотела на то, что скажут твои безмозглые приятели. Иди лучше набери дракопопки: у меня голова разболелась от твоей глупости. И чтобы непременно первоцветной!

      Гарольд состроил скучную морду и поплёлся из логова искать дракоцвет, который зачастую называли просто дракопопкой из-за специфической формы соцветий. Но для начала он оббегал всё Драконье в поисках дракона лиловой масти, чтобы устроить ему выволочку, если найдёт. Увы, лиловых драконов не нашлось: попадались сплошь серые или зелёные. «А может, на самом деле снесла редкое яйцо?» — неохотно подумал Гарольд.

      — Ты что делаешь, Гарольд? — подлетел и опустился на землю грузный зелёный дракон. — Лечу, гляжу: а ты кругами по Драконью носишься. Роза, что ли, яиц нанесла? Ты, приятель, не переживай: я тоже на себе чешую рвал, когда мы с Лилечкой первую кладку ждали.

      — Здравствуй, Освальд, — сказал Гарольд безрадостно. — А ты слышал что-нибудь про редкие яйца?

      — Редкие яйца? — переспросил Освальд и почесал когтем морду. — А! Я слышал, что василиски подбрасывают яйца в чужие кладки, прямо как кукушки.

      — А масти у них яйца какой? — упавшим голосом спросил Гарольд. Если окажется, что яйцо подбросил василиск, а вовсе это не мифическое редкое яйцо, как же расстроится Роза! А он уже знал, что когда Роза расстраивается, то ничем хорошим это не кончается, взять хотя бы прокушенный хвост.

      — Масти? — задумался Освальд. — Крапчатые.

      Гарольд выдохнул огненное облачко облегчения.

      — А что, Роза снесла редкое яйцо? — спохватился Освальд.

      — Мгм… — неопределённо отозвался Гарольд. — Мы так думаем.

      — И чем оно от других отличается? — с любопытством спросил зелёный дракон.

      — Оно… фиол-лиловое, — пояснил Гарольд.

      — Фиол-лиловое? — переспросил Освальд. — То есть фиолетовое?

      — Тсс! — страшным шёпотом сказал Гарольд. — Если Роза услышит, она тебе хвост откусит. Она решила, что яйцо лиловое.

      — Так какая разница? — не понял Освальд. — Что фиолетовый, что лиловый — одно и то же ведь?

      Гарольд только страдальчески закатил глаза. Попробовал бы Освальд об этом Розе сказать! Освальд поскрёб затылок и озабоченно сказал:

      — Только бы Лилечка не узнала, что у вас редкое яйцо снеслось! Она же мне всю чешую проест: почему, мол, не у нас?

      Они оба всполошились и полетели домой, но, как выяснилось, опоздали: драконихи, в том числе и Лилечка, набились в логово Гарольда, как сельди в бочку, вперебой поздравляя Розу с первой кладкой. Редкое яйцо они, разумеется, увидели и сошлись во мнении, что оно лиловое, а не фиолетовое.

      — Вот же повезло тебе, Роза, — с досадой сказала Лилечка. — А мой крокодил сплошные зелёные из меня вытаптывает!

      Роза приняла важный вид и полезла обратно на кладку: яйца нельзя было оставлять надолго без присмотра и тепла.

      — Из него непременно вылупится что-то этакое, — сказала дракониха, подталкивая лиловое яйцо ближе к другим (оно так и норовило откатиться), и все драконихи с ней согласились.

      После они разошлись по домам, Освальд понуро тащился за Лилечкой, та пока молчала, только фыркала паром через нос — верный признак, что устроит ему дома скандал. «Чтоб его, этого Гарольда! — раздражённо подумал он. — Чтоб у него из этого фиолетового яйца василиск вылупился!»

      Гарольд в это время получал трёпку от Розы, потому что позабыл принести дракопопку, увлекшись разговором с приятелем.

      — Давно бы уже разбил сад, — пилила дракониха супруга.

      — Роза, где ты видела садовничающих драконов? — огрызнулся Гарольд и опять благоразумно поджал хвост.

      Успокоилась дракониха ещё нескоро, и Гарольду пришлось в потёмках лететь и искать дракоцвет, чтобы её умилостивить.

      Высиживали драконы яйца по очереди.

      Гарольд, когда наступал его черёд, каждый раз боролся с искушением разбить злополучное яйцо или вовсе съесть. Здравый смысл всегда побеждал, вернее, здравый страх перед Розой: уж она бы тогда ему устроила!

      А приятели его подначивали: мол, видели там-то лилового дракона. Гарольд нервничал и непременно летел искать подлеца, а выяснялось, что драконы выкрасили корову и прицепили ей еловые лапы вместо крыльев. Корову дракон, разумеется, съел.

      В общем, для Гарольда это гнездование было ох каким непростым! К тому же Роза пела, чтобы не скучать, пока сидит в гнезде. А кто слышал поющего дракона, тот знает, что это такое — драконье пение! Чтобы заставить дракониху умолкнуть, Гарольд таскал ей бесперебойно еду и даже притащил излюбленный драконий деликатес — человека.

      — Любишь ты меня побаловать, Гарольд! — сказала Роза, потрепав супруга по морде лапой, и проглотила «десерт».

      К концу второго месяца из яиц начали вылупляться драконыши, все как один серые и на одну морду с Гарольдом. Лиловое запаздывало, но Роза важно сказала, что редкие яйца всегда вылупляются последними. Восемь серых драконышей заполонили логово, и Гарольд носился за ними кругами, чтобы их утихомирить или, скажем, покормить. Они наперебой плевались огнём и дышали паром, и беспрестанно дрались.

      — Все в меня, — гордо сказал Гарольд.

      Роза любовно поглядывала на лиловое яйцо, которое лежало между её лапами, и не расслышала.

      Редкое яйцо вылупилось ещё через две недели. Скорлупа на нём треснула, раскололась пополам, и из неё вывалился в гнездо дракончик со шкуркой фиолетового цвета и лиловыми глазками.

      — Фиол-лиловый, — поразился Гарольд.

      — Фиолетовый, — строго сказала Роза. — Ты что, не видишь, что он фиолетовый, Гарольд?

      Дракон выпучил на неё глаза, но благоразумно промолчал.

      Фиолетовый драконыш умел плеваться огнём и дышать паром, как и остальные, но принимать участие в драках братьев не пожелал: когда его укусили за хвост, он пискнул и полез под Розу.

      — Тьфу, — недовольно сказал Гарольд.

      Роза предупредительно щёлкнула зубами, дракон поспешно вильнул хвостом, пряча его за спину.

      — Он только вылупился, — категорично сказала дракониха, доставая фиолетового драконыша и разглядывая его. — Я назову его Цветик. Как тебе, Гарольд?

      — Настоящее драконье имя, — кивнул Гарольд. Спорить с Розой он бы ни за что не стал, даже если бы она назвала последыша Горшком, но имя действительно было хорошее. Ещё бы из драконыша вырос хороший дракон!

      Цветик, как выяснилось, обладал не только редкой шкуркой. Какой-то он был совсем не драконистый. В то время как братья переворачивали логово или близлежащие кусты вверх дном, Цветик сидел на одном месте с задумчивым видом и глядел то на небо, то на цветы, то на собственные лапы, которые то и дело подносил к морде, и иногда вздыхал.

      — Что это ты делаешь, Цветик? — не выдержал Гарольд однажды.

      — Кто решает, что мы должны рождаться драконами? — задал Цветик отцу не слишком понятный вопрос.

      — Гм… хм… — растерялся дракон.

      — Почему я не родился бабочкой? — уныло добавил Цветик, глядя на луг, где роились тучами насекомые. — У меня были бы красивые крылья и не было бы этих уродских лап.

      — Уро… — задохнулся Гарольд. — Ты что это выдумал? Что за глупости лезут тебе в голову?

      И дракон собирался хорошенько отмутузить отпрыска, но вмешалась Роза. Она придвинула Цветика к себе лапой и сварливо сказала супругу:

      — Не мешай ребёнку развиваться. Может, он станет философом и прославится научными трактатами?

      — Где ты видела драконов, пишущих книжки? — воскликнул Гарольд и хлопнул себя по морде лапой. — Надо вздуть его хорошенько, иначе из него не выйдет настоящий дракон.

      — Он ещё маленький, — возразила Роза. — Конечно же, из него выйдет настоящий дракон, когда он подрастёт. Ну-ка, Цветик, укуси его за хвост.

      — Зачем? — спросил Цветик, глядя на мать своими лиловыми глазками.

      — Чтобы знал.

      Гарольд с обречённым вздохом подставил хвост. Цветик посмотрел на него с сомнением.

      — Мне непременно нужно это сделать? — с отвращением спросил он.

      — Кусай, — велел уже сам Гарольд, — дракон ты или нет?

      — Одну минуточку, — сказал Цветик и ненадолго скрылся в логове. Вернулся он оттуда с тряпицей и хорошенько вытер то место отцовского хвоста, которое намеревался тяпнуть.

      — Ты что это делаешь? — изумился Гарольд.

      — Нельзя в рот всякую дрянь тащить, — глубокомысленно пояснил Цветик и полюбовался отцовским хвостом, который теперь блестел, как начищенный.

      — Дрянь? — задохнулся от гнева Гарольд. — Ты хвост родного отца дрянью назвал?!

      — Не хвост, а ту дрянь, что на него нацеплялась, — объяснил Цветик и, подышав на тряпку, ещё разок протёр хвост. — Вот теперь можно кусать. С твоего позволения, — добавил он очень вежливо и куснул Гарольда за хвост.

      Зубы у драконыша ещё были мелкие и прокусить толстенную шкуру, разумеется, не могли. Цветик недовольно потёр морду лапами и клацнул зубами, чтобы вправить вывихнутую челюсть.

      — Молодец, — похвалила Роза сына. — В следующий раз непременно прокусишь. Тебе просто нужно потренироваться. С завтрашнего дня будешь грызть кости. Гарольд, выбери для него парочку тех, что покрепче. Лучше мамонтовых.

      Цветик кости грызть не слишком-то хотел, но пришлось, потому что Гарольд бдел и следил, чтобы драконыш тренировался не меньше часа в день! Цветик вытащил кость из логова и прилежно грыз со страшным хрустом, а сам всё время поглядывал на луг, где летали бабочки. И ему представлялось, что он тоже бабочка. Вот бы попробовать цветочного нектара! Цветик уже знал, что цветы сладко пахнут, а значит, и на вкус они тоже должны быть сладкие.

      — Что ты делаешь? — изумился Гарольд. Он пришёл проверить сына и застал его сидящим с раскрытым ртом, из которого капала на землю слюна. Кость лежала не разгрызенная.

      — Прости, пожалуйста, — вежливо сказал Цветик, — я замечтался немного и…

      — Ты… что?! — изумился Гарольд. — Да где ты видел мечтающих драконов?! Грызи кость немедленно!

      Цветик нахмурился и подтолкнул кость лапой отцу.

      — Сам грызи, — сказал он сварливо, — а я пойду поем нектара.

      Гарольд натурально обалдел. С одной стороны, надо было даже порадоваться, что в Цветике всё-таки взыграла сварливая драконья натура. А с другой… какой, к василиску, нектар?!

      Цветик воспользовался замешательством отца и ускользнул на луг, где принялся носиться и невысоко подпрыгивать — летать он пока ещё не умел, — представляя, что он тоже бабочка.

      — А вот сейчас и попробуем нектар, — объявил он и пастью подхватил целую охапку цветов и старательно принялся их жевать.

      На вкус было хуже старой кости! Цветик сморщился и выплюнул горькое травяное месиво.

      К нему подкрались братья, окружили его и начали щипать и толкать. Они его не слишком любили, потому что он был на них нисколько не похож.

      — Никчёмный дракон! Никчёмный дракон! — принялись они дразниться. — Ест траву, как корова! Ест траву, как корова!

      Цветик рассердился и, напыжившись, начал плеваться на братьев огнём. Это у него выходило нисколько не хуже, чем у них самих. Драконыши завопили и разбежались, держась за опалённые мягкие места: сзади драконы были уязвимее, чем спереди. Цветик со значением выпустил пар из ноздрей и продолжил пробовать цветы, надеясь, что отыщется цветок ему по вкусу. Но то ли бабочки знали какой-то секрет, то ли им просто нравилось есть всякую дрянь — все цветы были одинаково противны на вкус. Цветик высунул язык, хорошенько протёр его лапой и поплёлся в логово — догрызать кость.

      — Он траву ел! — наябедничали братья родителям.

      Роза и Гарольд переглянулись.

      — Да где это видано, чтобы дракон… — начал Гарольд.

      Дракониха хорошенько пихнула его лапой в бок и велела:

      — Притащи пучок дракопопки, Гарольд.

      — А он не маленький ещё для дракоцвета? — возразил Гарольд, которому вовсе не хотелось тащиться невесть куда, тем более что час уже был обеденный.

      Но Роза так на него глянула, что он прикусил язык и бегом побежал выполнять её поручение. Дракониха между тем усадила драконышей рядком и стала рассказывать им, какое замечательное растение дракопопка, вот только отыскать его нелегко, потому что растёт оно по проулкам да закоулкам, до которых не так-то просто добраться.

      — А почему бы тогда самим его не выращивать? — подумав, спросил Цветик.

      — Где ты видел садовничающих драконов? — мрачно спросил вернувшийся Гарольд и бухнул на землю охапку дракопопок.

      Цветик принюхался и тут же чихнул. Пахло это растение иначе, чем луговые цветы. Другие драконыши тоже принялись чихать и кашлять.

      — Ничего, принюхаетесь, — фыркнул Гарольд и стал показывать, как её правильно есть, а после раздал каждому из сыновей по цветку и велел съесть.

      К его удивлению, Цветик справился с заданием лучше всех. Он съел и даже не поморщился и принялся облизываться, как всякий дракон после вкусной трапезы.

      — Вот видишь, — назидательно сказала дракониха супругу.

      — Вижу, — вынужден был признать Гарольд и даже подумал, что из Цветика выйдет-таки хороший дракон.

      К сожалению, на этом успехи Цветика на драконьем поприще и закончились.

      Летать драконыш научился не хуже, чем братья, но вот топать лапами, когда идёт, не хотел принципиально. Он выучился ходить неслышно, у него отменно получалось подкрадываться. Конечно, для дракона этот навык полезен, не поспоришь, но драконам полагается сотрясать землю. Дракон идёт — земля дрожит, правописная истина. Морда у Гарольда вытянулась, когда он увидел, как Цветик носится по лугу кругами, даже не сбивая росу с травы и не будя дремлющих кузнечиков. Кажется, он ещё что-то пыхтел себе под нос. Гарольд прислушался и расслышал:

      — Я бабочка, я бабочка…

      Гарольд вспылил, схватил Цветика за шкирку и потащил в логово, где устроил ему хорошую взбучку. Братья-драконыши злорадствовали. Цветик насупился и, забившись в угол, принялся приглаживать лапами встрёпанную чешую на загривке. Нравоучения отца его нисколько не проняли. «В другой раз подальше от логова отлечу», — решил он.

      Приятели-драконы между тем начали поговаривать, что у Гарольда не редкий драконыш выродился, а драконыш-недоносок, и принялись стращать драконих, чтобы не вздумали нести редкие яйца, а в особенности лиловые. Цветик и вправду был мельче остальных. Гарольд совсем взбеленился. Роза тоже начала тревожиться: поведение Цветика вообще перестало вписываться в драконопринятые рамки.

      Настоящей катастрофой была первая кормёжка драконышей «деликатесом». Гарольд притащил связку людишек, раздал по экземпляру сыновьям и велел съесть. Они уже умели глотать баранов и разрывать коров, даже Цветик справлялся. Драконыши с людишками в два счёта расправились! А вот Цветик сидел и глядел на своего человека с непередаваемым отвращением на морде. Человек к тому же молил о пощаде и заливался слезами и соплями.

      — Фу! — сказал Цветик и повернулся к отцу: — А мне обязательно его есть?

      — Обязательно, — отрезал Гарольд. — Глотай целиком.

      — Фу… — опять сказал Цветик, — вонючий он какой-то… Может, его отмыть для начала?

      — Ешь! — рявкнул Гарольд, а братья подхватили: «Ешь! Ешь! Ешь! Ешь!»

      Цветик посмотрел на Розу. Дракониха его тоже не поддержала. Он вздохнул и, зажав ноздри лапой, сунул человека в пасть, с трудом проталкивая его в глотку. Его едва не вытошнило, но под свирепым взглядом Гарольда пришлось доедать. Цветик проглотил, рыгнул и скорчил недовольную мину.

      — Фу, гадость! — сказал он, высовывая язык и вытягивая изо рта прядь волос. — А может, его надо было побрить сначала?

      Коров и баранов он обдирал, к слову. Все считали это его прихотью, а он просто не мог глотать вместе с шерстью.

      — Это деликатес, — строго сказал Гарольд, — а не гадость. Людей нужно есть регулярно. Раз в год как минимум.

      — Зачем? — тут же спросил Цветик.

      — Для здоровья полезно. И чтобы застращать других, — сказал Гарольд. — А на той неделе будете учиться выжигать посевы и испепелять жилища.

      — Ура! — завопили братья и принялись опять толкать и щипать Цветика.

      Он был слишком раздражён, чтобы стерпеть: развернулся и отхватил одному из драконышей полхвоста. Зубы у него теперь были крепкие и острые, не подвели мамонтовые кости! Пострадавший драконыш взвыл благим матом. Гарольд засомневался, что ему делать: выругать Цветика или похвалить? С одной стороны, совсем по-драконьи. А с другой, не братьям же хвосты откусывать? Лучше бы на соседях тренировался.

      — Молодец, — похвалила Роза и пихнула Цветика лапой в знак одобрения. — Теперь справишься и с отцовским хвостом!

      Гарольд спешно спрятал хвост за спину, но Цветик справляться с отцовским хвостом желанием не горел. Он долго отплевывался и чистил язык от чешуи, а потом и вовсе прополоскал рот водичкой.

      Дальше было только хуже: Цветик выучился превращаться в человека! Никто из драконов не умел, видимо только редкие обладали такой способностью. Но после этого отношения с отцом и братьями у Цветика испортились окончательно. Друзей у Цветика тоже не было: кому захочется дружить с драконом, который воображает себя бабочкой?

      И Цветик решил уйти из дома, чтобы никто не мешал ему жить как хочется. «Вырою себе нору, разобью садик, — мечтательно подумал Цветик, собирая пожитки, — и заживу припеваючи! А они пусть кости грызут и людишек проглатывают!»

      Правда, суровая действительность не преминула ему напомнить, что драться за территорию и людишек жрать всё-таки придётся: драконы с драконами уживались плохо, слабых выживали на задворки Драконья и вообще всячески шпыняли. Когда новое логово Цветика, пытающегося жить мирно и со всеми ладить, разорили вот уже в третий раз, он призадумался, а на четвёртый такую трёпку задал непрошеному гостю, что тот не только полхвоста лишился, но и двух пальцев на задней лапе — спасибо мамонтовым костям!

      А до Розы с Гарольдом стали доходить слухи, что лиловый дракон — свирепее некуда: разогнал соседей и переел всех людей вокруг.

      — Говорила же тебе, — сказала дракониха супругу, — что из него тот ещё дракон получится! А ты не верил, Гарольд. Вот в другой раз, как у меня снесётся редкое яйцо, будешь знать!

      Гарольд ничего не сказал, но тихонько выбрался из логова и стал усердно плеваться через левое плечо.