Что мне делать с тобой?

Что нам делать теперь?

Ты войдёшь в этот дом

И останешься в нём.

У тебя больше нет никого,

Кроме того,

Кто придумал тебя. ©

Чтоб хоть как-то согреться, я куталась в пуховое одеяло, только всё равно знобило, а изветшавшая система отопления не спасала от холода. Разгулявшаяся на улице метель пробиралась сквозь ветхие рамы ледяным дыханием, стучала в окна миллионами снежинок. Я медленно читала книгу, то и дело отвлекаясь на тоскливую песню вьюги. Под порывом сурового ветра зазвенело стекло, и меня неожиданно осенила мысль, что нет причины мерзнуть, если в доме киборг, а лучше него грелки в мире не найти.

— Виктор? — я напрасно кричала по привычке, чувствительный слух киборга мог различить даже мой шепот из соседней комнаты.

Он появился на пороге спальни буквально через несколько секунд. Застыл у двери, словно через проем был натянут видимый ему одному канат. Я никогда не запрещала Виктору входить в спальню, но и разрешения не давала.

— Ты тоже валялся? — его отросшие рыжие кудри растрепались и торчали в разные стороны. Отпущенная в два пальца длиной, чтобы скрыть шрамы, щетина примялась с одной стороны, и теперь рубцы были отлично видны. От щеки шрамы шли вниз, соединяясь в один, и от линии челюсти вдоль шеи спускался один гладкий рубец, от ключицы расходясь снова несколькими тонкими царапинами, что скрывались под растянутый ворот измятой футболки, натянутой на широких плечах.

— Ты сама разрешила мне заниматься, чем захочу до нового приказа, — Виктор хотя бы перестал называть меня хозяйкой, это был уже прогресс. Но в его глубоком низком голосе мне слышались недоумение и легкая обида. Все то время, что Виктор жил в моем доме, я силилась различить хоть какие-то оттенки эмоций в монотонном говоре киборга.

— Вик, не оправдывайся! Я и не думала тебя ругать. Мне просто интересно, что ты делаешь.

— Я читаю мифы о полярном сиянии, — на днях увидев мои давние фото северного сияния, Виктор шерстил буквально всю имеющуюся в сети информацию об этом явлении.

— А почему ты в одной футболке? Тебе не холодно? — шрамы на перевитых мускулами предплечьях, обычно на тон бледнее и без того бледной покрытой веснушками кожи, сейчас отливали синевой, и глядя на них становилось совсем зябко.

— Нет, — помолчав пару секунд, и безошибочно решив, что я жду дальнейших объяснений, Виктор продолжил: — Я периодически повторяю комплекс согревающих упражнений. Это требует дополнительных энергозатрат.

— А ты ел? Может, сайфуд возьми?

— Сайфуд обладает большой энергетической ценностью. Сейчас в ней нет необходимости. Для пополнения энергозапаса достаточно порции горячего шоколада. Согласно образу, созданному массмедиа, помимо энергетической ценности и вкусовых качество горячий шоколад обладает способностью создавать уют.

— Ну, раз уют, тогда и мне сделай!

— Принято к исполнению.

А Виктор оказался тем ещё хитрюгой — предпочел не тепло одеться, а согреваться сам, чтобы был повод постоянно подкрепляться, и не сайфудом, а чем-нибудь повкуснее, вроде горячего шоколада. Марк, мой коллега-кибертехник, благодаря которому Виктор и появился в моем доме, не переставал меня журить за то, что даю Виктору обычную еду, пренебрегая специально разработанным для киборгов сайфудом.

Сделав жадный глоток принесенного Виктором густо-вкусного шоколада, я обожгла язык. В стылом воздухе комнаты было видно, как приятно греющая руки горячая чашка исходит паром.

Виктор устроился на самом краю кровати, сидя так прямо, словно к его спине привязали палку. Но вмиг ссутулился, когда я попросила его расслабиться, легонько толкнув его коленку своей.

— Вик, хочешь спать сегодня со мной? Помог бы мне согреться… — я не стала уточнять, что имею в виду именно совместный сон и только. Виктор, понимающий все буквально, не должен был заподозрить ничего другого.

— Приказ не понят, — но по всему выходило, я ошиблась.

— Вик, это не приказ! Я не приказываю тебе спать со мной бок о бок. И не приказываю тебе заниматься со мной сексом, если это то, что ты подумал. Сейчас сильно похолодало. И я предложила спать вместе, чтобы согреться. Если ты, конечно, хочешь.

Виктор помолчал несколько секунд, словно решая, можно ли ему уже отвечать, а затем произнес:

— Я не понимаю, в чем смысл хотеть спать с тобой. Иногда я хочу есть или опорожнить мочевой пузырь… Но я не хочу спать с тобой на твоей кровати.

— Ну, что ж… Хорошо, что мы это выяснили, — только хорошо мне вовсе не было — на душе стало невыразимо тоскливо. — Если ты не хочешь, то и говорить не о чем…

Я ещё думала, сказать ли мне, что я отзываю свою просьбу, или произнести что-то вроде «отмена приказа». А Виктор уже отвечал мне, медленно, словно рассуждая сам с собой, прислушиваясь к своим мыслям:

— Я не не хочу спать с тобой на твоей кровати. Я не хочу боли. Стараюсь её избежать. Если нет другого приказа. Я не стараюсь избежать спать с тобой на твоей кровати.

— Полегчало… Значит, я попрошу тебя спать со мной сегодня, и ты согласишься.

— Да, — ответил Виктор, и тут же продолжил безо всякого перехода. — Почему ты чувствовала стыд?

Мои эмоции не могли утаиться от его проницательного взгляда, и он безошибочно угадывал их. Правда, с причинно-следственными связями ещё совсем плохо разбирался. Пытаясь вывести коммуникацию со своим киборгом за рамки стандартных приказ-отзыв, я, ещё недавно считавшая себя предельно открытой, с удивлением поняла, насколько общение между людьми полно намеков, недомолвок, недопонимания…

— Мне было неловко, потому что мы не поняли друг друга. Я ошибочно решила, что ты ожидаешь от меня приказа заняться сексом.

— У меня инсталлировано программное обеспечение базовой модели для удовольствий. Я могу…

— Я знаю, что ты можешь, Вик! — перебила я его. — Но это не значит, что ты хочешь…

— Я должен хотеть? Так же, как хотеть есть?

— Да, это хороший пример.

— Так должно быть всегда?

— Давай попробуем разобраться. Есть вещи, которые не хочется делать, но все равно надо. Как уборка, например…

— Убирать — хорошо, — это занятие Виктор вроде полюбил. Запускал робот-пылесос, который я купила, едва переехав в эту квартиру, несмотря на прилагавшийся к ней обычный, а потом гонялся за ним с этим самым ручным, как хоккеист за шайбой. Говорил, отслеживает качество уборки и устраняет недоработки.

— Ладно, другой пример. Я не всегда хочу идти на работу. Но это необходимо! Чтобы получать зарплату, оплачивать все нужды, покупать необходимое, а иногда и желаемое… Поэтому приходится. Есть вещи более нейтральные, как спать в одной постели — о чем мы только что говорили. Но сексом занимаются только когда по-настоящему хочется. И когда хочется взаимно. Понимаешь?

— Да. Прошу разрешения задать вопрос!

— Конечно! Я ведь тебе уже говорила, что ты всегда можешь спрашивать.

— Если б я сказал своему бывшему хозяину из клуба «Фламма», что я не хочу секса, мне не пришлось заниматься сексом со всеми теми людьми? — это была зыбкая почва, грань между ответственностью и виной, беспомощностью и бессилием.

— Боюсь, что нет, Вик! Мне жаль, но твой бывший хозяин из клуба «Фламма» имел на этот счет другое мнение. Я с ним не знакома, да и мне бы не хотелось, но могу предположить, он не признавал за тобой права на какие-либо желания вообще. К тому же в том клубе ты не занимался сексом, тебя там насиловали. А изнасилование это не ради секса, а ради контроля.

Виктор на глазах превращался из обычного парня, задумчивого и немного растерянного, каким только что казался, в застывший манекен.

— Это сложная тема, — тут же добавила я. — Мы ещё об этом поговорим. Я подумаю, как тебе все лучше объяснить. А ты можешь почитать и расспросить меня потом.

— Я понял, — хотя Виктор не сделал ни единого движения, к нему словно тут же вернулась ушедшая было расслабленность. — Ты грустная.

— Есть немного.

— Потому что у тебя не будет со мной секса?

— Нет! — я не смогла сдержать невеселого смеха. — Мне грустно думать, что плохие люди делали с тобой плохие вещи.

Пожалуй, я и сама была немногим лучше клиентов клуба «Фламма». До сих пор помнила то чувство, с которым разглядывала обнаженного Виктора в мастерской кибертехника Марка, воспользовавшись его безответной безропотностью. Высокое тело киборга перевитое мышцами пробуждало страстный интерес, сменившийся горькой жалость от увиденных многочисленных шрамов. Ещё долго я пыталась найти равновесие между желанием притвориться, будто ничего не видела, и желанием каким-то образом дать Виктору понять, что от меня он может не ждать нападения. Слова тут были бесполезны, наверняка каждый из тех, кто мучил его, оставляя те страшные шрамы, обещал, что ему понравится. Я искала способ дать ему понять, что мои прикосновения не несут опасности. Дотронуться до него украдкой никак не выходило — Виктор искусно и ненавязчиво избегал моих прикосновений. И тогда я буквально приказала: «Дай мне себя обнять!» Он развел руки в стороны с таким безучастным видом, что я боязливо опасалась, что он дернется от моего объятья. Но киборг слишком хорошо себя контролировал для подобного. Мне лишь показалось, что он едва ощутимо напрягся. Потом, отвечая на мои вопросы, Виктор бесцветным голосом проговорил, что никаких болевых или других неприятных ощущений при физическом контакте со мной обнаружено не было. С того дня я стала прикасаться к Виктору по надобности и без — велела сесть и клала руку на мускулистое плечо, легонько нажимая; велела сходить за чем-то и касалась ладонью широкой спины; передавала ему из рук в руки разные вещи и дотрагивалась до его пальцев.

— Может, фильм посмотрим? — спросила я после затянувшегося молчания. — Хочешь «Терминатор»?

Сама не знаю, почему чуть ли не в первые дни решила показать Виктору этот фильм, именно вторую часть. Может мне хотелось, чтоб он увидел, как Сара Коннор привязывается к терминатору и рассуждает о том, что он может быть в чем-то лучше человека. Только Саре Коннор Виктор тогда не поверил, он подмечал малейшие признаки фальши, не делая скидок на актерскую игру. А мне видимо поверил, когда я, расплакавшись в финале, как при самом первом просмотре этого фильма в детстве, пообещала Виктору, что с ним никогда ничего подобного не случится.

— Положительно.

— Вик, пожалуйста! А нормальным гражданским языком…

— Я хочу посмотреть фильм «Терминатор-2».

— Тогда неси планшет из гостиной. И захвати свое одеяло с подушкой.

Виктор тут же одним рывком поднялся с кровати, не выпуская чашки из рук. За разговором его шоколад уже наверняка остыл.

— Ну, куда ты вскочил? — опомнилась я. То и дело забывала, что Виктор понимает все буквально: — Потом принесешь. Сначала шоколад допей.

Виктор сделал большой шумный глоток.

— Да не залпом. Потихоньку пей, — кажется, я запутывала его все больше. — Как хочешь, так и пей! Просто не торопись.

Пока я устраивала принесенный Виктором планшет на тумбочке, разворачивая виртуальный экран, он положил подушку и одеяло на указанную ему правую сторону кровати, осторожно опустил на самый край. А сам принялся развязывать пояс на домашних спортивных штанах, чуть коротких для его высокого роста.

— Не надо, Вик! В одежде ложись! — Его руки замерли, выпуская поясок из длинных пальцев.

— «Когда ложишься спать, снимай одежду. Можно оставить белье или переодеться в пижаму» — это указания… твои, — и снова принялся теребить шнурок. Виктор почти мгновенно сам себя поправил, но было ясно, он снова хотел назвать меня хозяйкой. Я помнила, как говорила ему эти самые фразы, показывая его спальню в самый первый день. Менять правила лишний раз без особой причины означало лишь путаницу для Виктора, а в общении с киборгами необходима стабильность — об этом в один голос говорили все робопсихологи.

— Знаешь, что? Эти правила для твоей спальни. А тут другие. Так что ложись в одежде.

— Я понял, — Виктор одним плавным движением нырнул в постель, укладываясь на спину, и вытянув руки вдоль тела. Я тут же прильнула к нему, устраиваясь поудобнее рядом.

Повозившись, перевернулась на бок, прижимаясь спиной к его груди, и обнимая себя его руками.

На висевшем посреди комнаты виртуальном экране тем временем полыхали в огне детские качели, за кадром играла узнаваемая тема.

Электроника в теле Виктора делала его непривычно горячим. И он делился со мной своим жарким теплом, заставляя вздрагивать мелкими судорогами. Согреваясь, мое тело словно покалывало сотнями иголочек.

— Ты производишь генерацию тепла путем частого сокращения мышечных волокон, — отреагировал Виктор.

— До чего ж ты бываешь забавным!

— Это не шутка.

— Я знаю… — я легко улыбнулась, повернув к нему лицо. — Но все равно забавно…

— Ты смеешься без злобы. Хорошо, — Виктор с силой провел горячей рукой от моего плеча до локтя. — Если поступательно перемещать одно из контактирующих взаимодействующих тел относительно другого, — и обратно по предплечью, — то кинетическая энергия трения превращается во внутреннюю тепловую.

Он растирал меня широкой ладонью, и я чувствовала, как его сильные пальцы спускаются от плеча к лопатке и вниз, вдоль талии по животу, и обратно по спине поднимаются к подмышке, и снова вдоль бока ниже к бедру.

— Я вижу у тебя признаки сексуального возбуждения, — низ живота и правда уже тянуло тоскливо.

— Игнорируй… — я старалась, чтоб мой голос звучал как можно более равнодушно. Смущенно рассмеяться, обратив все в шутку, с Виктором не вышло бы.

— Понял, — рука Виктора замерла между плечом и ключицей.

— Но делать людям такие очевидные замечания невежливо.

— По моему опыту факты, очевидные для меня с высокой долей вероятности, бывают не известны людям, — я знала, о чем говорит Виктор: заложенная в нем способность подмечать малейшие мелочи в поведении человека и опознавать эмоции позволяла ему безошибочно угадывать и намерения.

— Только при людях так не делай. Когда мы одни — можно.

— Понял, — Виктор не пытался сменить тему, но закрыв для себя эту, тут же переключился на другую. Он определенно мог думать о нескольких вещах разом, равно как и производить одновременно несколько действий.

— Не могу понять причину необходимости солнцезащитных очков при отсутствии солнечного света, — герой Арнольда на экране мчал по ночной трассе угнанный байк.

— Ну, может для полноты образа… А может, что встречный ветер не раздражал глаза. Хотя у терминатора не должно быть таких проблем.

— У меня не хватает данных для анализа. Я никогда не ездил на мотоцикле, — мне почудилась едва уловимая грусть.

— О! Тебе байк был бы к лицу! — воображение уже услужливо рисовало, как Виктор на скорости наматывает разделительную полосу на переднее колесо своего байка, а его рыжие волосы развеваются по ветру. И кожаная куртка с косой молнией удивительно пошла бы ему.

— У меня не хватает данных для подобного прогноза.

— Поверь мне на слово!

— Поверю, — Виктор обжигающе выдохнул мне в шею.