Если нам сегодня с тобой не прожить,

То кто же завтра полюбит тебя? ©

— Виктор, закинь грязные тарелки в посудомоечную машину!

А ведь ежедневно работая бок о бок с киборгами, я знала, что формулировать нужно более однозначно! Однако с Виктором, способным на почти человеческое общение, выходящее далеко за рамки приказ-отзыв, не было необходимости в стандартных четко прописанных директивах, созданных ещё чуть ли ни самой бабушкой робопсихологии — доктором Сьюзен Кэлвин. Наверно именно это и сбивало меня с толку.

Посуду Виктор закинул. Такого броска не видели даже не чемпионате мира по баскетболу. Я обескураженно смотрела на в миг разлетевшиеся по всей кухне черепки и осколки. Недорогую посуду можно было купить и новую. А вот чашку, сделанную мне в подарок увлекавшейся керамикой бывшей коллегой, было жалко чуть ли не до слез.

— Ну, теперь убирай всё сам! — я еле сдерживала досаду и, чтоб окончательно не выйти из себя, торопливо ушла с кухни.

Но, будучи как на иголках, я не дождалась, пока Виктор устранит последствия погрома. Обойдя кругом всю квартиру, не высидев в спальне и пяти минут, я вернулась на кухню. Он сосредоточенно наклоняясь, поднимал с пола каждый черепок. Кожа киборгов толще человеческой, и ладони Виктора на ощупь такие, словно он всю жизнь занимался физическим ремеслом. Но, несмотря на это, его пальцы уже были изрезаны в кровь. Мне стало ещё гаже. Я не знала, стоит ли бросаться останавливать Виктора, но он сам решил дилемму за меня, подобрав последний, залетевший под стол, черепок.

— Задание выполнено, — отрапортовал он, как ни в чем не бывало.

— Дай посмотрю! — сказала я, протягивая Виктору руку, тем самым предлагая ему сделать то же самое. — Промоем!

— Нет необходимости в дополнительном вмешательстве. Процесс регенерации запущен спонтанно.

— Всё равно! — я сама ухватила Виктора за запястье, потащила к раковине.

Поочередно держа его руки в своих, я промывала неглубокие многочисленные порезы под проточной водой. Бледная кожа, усыпанная веснушками, делала его огромные ладони невыразимо трогательными, несмотря на длинные пальцы и крупные костяшки.

— Ну, так лучше? — спросила я, залив раны антисептиком и побрызгав жидким пластырем.

— Регенерация ускорена на 128%. — не дождавшись около полуминуты моего ответа, он закрыл вопрос в своей собственной манере. — Hasta la vista, baby!

Это я его научила, едва мы впервые посмотрели тот старый фильм. И хотя это казалось забавным ровно первые три дня, я не просила Виктора перестать — не хотелось выглядеть перед самой собой барином-самодуром. А ещё Виктор говорил «I“ll be back!» каждое утро, высадив меня у входа больницу. С его появлением я с радостью переложила на него вождение, которое сама не любила до жути. Поначалу отказавшись от предложенного больницей электромобиля, я все же согласилась его взять. Маршрутов общественного электробуса было пока всего три, и поездка на расстояние чуть более шести километров до работы занимала час. Только автопилот моей машинки, на рекламу которого я купилась, оказался бесполезен, из-за развернувшихся повсеместно строек пользоваться им было практически невозможно.

В отличие от Виктора я не спешила закрывать тему. На душе все ещё было скверно. Когда-то в детстве от злости я разобрала игрушку — наборного кота из деревянных бусин. И щемящее чувство вины, испытанное мной тогда, сейчас вернулось в полную силу.

— Виктор, я совершила ошибку. Даже две. Я дала тебе невнятный приказ, а когда ты выполнил его не так, как я ожидала, я разозлилась, отдав другой приказ, выполняя который ты поранился, — я старалась говорить точно и четко, на этот раз без обиняков. Виктор безошибочно считывал эмоции, видел мою досаду и даже признаки злости. И пока он не принял их на свой счет, необходимо было объяснить ему, что злюсь я больше на себя. Не отпускало сомнение, что признаваться в своих ошибках киборгу неправильно. Вдруг теперь он станет оспаривать все мои приказы, ожидая новой ошибки? Все-таки я рассчитывала, что проанализировав, Вик сделает вывод, что раз об ошибочном приказе ему сообщают, значит, остальные ошибкой не являются.

— Я понял, — только и сказал он, враз умерив мой пыл. А чего я ещё ожидала — проявления обиды? Или банального заявления, что он на меня не сердится? Но нужно было довести свою мысль до конца, чтоб уже не осталось недомолвок.

— И на будущее, если исполнение приказа может нанести ущерб или причинить вред тебе, сразу скажи мне об этом! — вряд ли сумела бы сходу поменять стиль разговора и перестать использовать идиомы и слэнг.

— Я понял.

— Хорошо! Иди, пожалуй, отдыхать!

«Hasta la vista, baby!» Виктор не повторил, просто молча ушел в свою комнату, раз я объявила отбой. Сон не был ему необходим, но ночью (а может быть даже и днем, пока меня не было дома) он включал спящий режим для экономии энергии. Сама я не рассчитывала быстро заснуть сегодня.