Как-то так совпало, что Дима и Сережа, изначально считающие всю шумиху вокруг своих коллег фанатской выдумкой, скоро начали что-то там замечать и подозревать. Ну или они просто прикалывались в надежде зацепить и не замечая даже, что только помогают.

Так совпало, что благодаря их подколам Антону и Арсу стало чуть легче дышать: шутки на тему них, озвученные товарищами, более чем заходили публике и, следовательно, им двоим оставалось меньше работы.

Если Дима открыто шипперил, как и Паша, то и дело бросался недвусмысленными шутками, при этом наверняка считая их беспочвенными, то Сергей явно считал, что в каждой шутке есть доля шутки, и то и дело вбрасывал что-нибудь на полном серьезе. Взять хоть бы его «Артон — канон» во время прямого эфира.

Ну и как-то совершенно случайно совпало, что и Дима, и Сергей и особенно Паша стали невольными соучастниками этого безумства.

Хотя Антон подозревал, что Паша на самом деле все знает.

Не делал имя скандалом,

я не хотел такой славы…

В какой-то момент Антон не выдержал — он пришел к Стасу в относительно свободный день (чтобы тот был не слишком усталый и злой, в таком состоянии он почти не способен вести серьезные переговоры) и прямо спросил:

— Стас, мы можем рассказать Диме и Сергею? — И, едва заметив зарождающееся на лице Шеминова охуевание, добавил: — Они уже хрен знает что подозревают, а так хоть помогать будут.

— Они и так нормально помогают, Тох.

Ну приплыли.

— Слушай, одно дело — на камеру, совсем другое — когда в реальной жизни. Серый, по-моему, всерьез считает нас педиками! Думаешь, приятно знать, что о тебе друзья такого мнения? Да еще и подыгрывать приходится.

— Ой, будто я не знаю, что вне камер вы халтурите, — отмахивается Стас, и злиться начинает уже Антон.

— Так, я не понял. Че за предъява сейчас?

Чертовы одновременные публикации в Инстаграме, чертовы совместные фотки, чертовы переглядки на мероприятиях, за которые становится стыдно.

А еще Ира.

Но это уже отдельная история.

Кто-то за чувства, а кто-то за деньги.

Кто-то по дружбе, а кто за проценты.

— Не кипятись, — сдулся Стас, явно осознав прокол. Правда, Стас не был бы Стасом, если бы признал свою ошибку.

— Не-не, давай, раз уж я все равно здесь. — «И впервые открыто бешусь, могу себе разок позволить». — Давай, скажи, что тебя не устраивает, мы будем исправляться!..

— Шаст, нормально все, завали. И с ребятами тоже все нормально, они и без плана все отлично делают. Чего стоит один только Димка.

— Ну да, импровизаторы же… А Паша в курсе? — Вот так, в лоб.

Стас чуть растерялся. Потом нехотя признал:

— Не прям в курсе, но у него есть свои инструкции.

Ясно все. Сказали, чтобы продолжал в духе первых «Меняй», да побольше. А Пашке плевать на причины — делает, как сказали. Своих проблем хватает, чтобы над чем-то задумываться.

— То есть, сказать нельзя, — заключил Антон, украдкой сжимая руки в кулаки.

— Нельзя. Прости, Шаст, но рисковать неохота. Серому я вообще не доверяю в этом плане…

— И зря.

— Он спьяну любую дичь может ляпнуть в своем Инстаграме, не знаешь, что ли? — Стас сердито откинул документы, за которыми до этого пытался спрятать нос, и посмотрел Антону прямо в глаза. — Ни слова им, ага? Секрет — значит секрет. В контракте на эту тему все прописано. Не заставляй меня говорить юридическими терминами, это будет слишком хуево.

— Понял я. Давай. — И он ушел, пока еще оставалась выдержка. Рассориться с продюсером и с хорошим (вроде бы) другом не хотелось.

Через неделю у них концерт во Владивостоке. Вечером они запланировали собраться у Сереги — в последний раз перед поездкой, потому что рано утром Арс вылетает в Питер, чтобы закончить там какие-то свои дела. Они оба так хотели наконец рассказать все друзьям и положить конец постоянным неудобным шуткам, но…

Антон уже почти набрал вызов, а потом передумал. Написал сообщение с лаконичным «Стас против». Ответа не поступило, что само по себе было красноречивым ответом. Да Антон и сам бы промолчал — еще не хватало сорваться на ком-то, кто этого не заслуживает.

Вечер проходил странно. И Антон, и Арс продолжали злиться на Стаса, на себя, на ситуацию в целом, и все явно почувствовали витающую вокруг них негативную ауру. Особенно Оксана, которая всегда все замечала первой и которой алкоголь развязывал язык. Собственно, потому-то именно она и завела разговор, который стал новой контрольной точкой их дикой истории.

— А-а-арс, — протянула она, лукаво переводя взгляд с одного на другого. — Анто-о-он. Вы какие-то напряженные сегодня. Чой-то?

Антон усилием воли заставил себя не поворачиваться к Арсу, чтобы это не выглядело испуганной переглядкой, но, кажется, сделал только хуже. Ведь все наверняка привыкли, что они каждые несколько секунд смотрят друг на друга… Как же безумно и жутко: теперь подозрительны уже не жесты, а их отсутствие. Просто прекрасно. Справились с задачей на «ура».

— Серьезно, посрались, что ли? — спросил Дима вроде бы серьезно, а потом пихнул локтем Сережу и заулыбался. — Проблемы в раю?

Серый гоготнул и отхлебнул пиво из банки.

— Голубки не поделили голубятню… Не, ну ладно, шутки шутками, а правда, Арс? Шаст?

Те сидели и… Ну, сидели. У Антона в голове было непривычно пусто, у Арса, видимо, тоже, хотя сам факт того, что Арсений Попов не мог подобрать слов, казался сюрреалистичным. Гораздо вероятнее — ему просто катастрофически не нравился этот диалог и то, что ему пришлось бы соврать, чтобы ответить.

Антон попытался разрулить ситуацию самым банальным способом:

— Да ладно вам, нормально все. Лично я устал, Арс тоже. Да же, Арс?

Тот кивнул, не глядя на него, и это снова выглядело по-детски тупо. Актер ведь, должен понимать, что сейчас его роли никто не верит. Господи, Арс, они же сейчас невесть что подумают!

Стоп, вдруг осенило Антона. А может, он решил таким образом…

Оксана хихикнула, парни, наоборот, нахмурились почти синхронно. Вот почему Стас не их решил продвигать, а? Великая вселенская несправедливость в чистом виде. Так бы они сейчас сидели и мучились, подбирая слова сквозь пелену в головах, а Антон с Арсом шутили бы и ржали, одновременно смущая и зля.

— Тох, вот даже спросить боюсь, — проговорил Димка; его губы дрожали от тщательно сдерживаемого смеха.

— Ой, отъебитесь вы. Напридумывали там…

— Это не мы ведем себя, как педики! — выдал Сергей и заржали все, кроме собственно «педиков». Да, Сереж, не вы, повезло вам.

Но мы лишь тратим все время и деньги

на то, что любим и верим.

— Да ладно, Серый, хорош, — осек внезапно посерьезневший Дима. Точнее, попытался.

— Не, ну, а чо они? Две королевы драмы, блин.

— Отстань от людей. Ну даже если они реально друг друга не удовлетворили, хуй они тебе об этом скажут.

Сергей заржал, Димка тоже, Оксана возмутилась, а потом вдруг выдохнула и на полном серьезе ошарашенно спросила:

— Погодите, что я пропустила? Реально, что ли?!

— Да ну тебя, — отмахнулся Позов.

— Вообще-то да! — ляпнул Матвиенко.

— Ну или да.

Видимо, просто все так совпало — усталость в целом и от проекта в частности, злость на Стаса, обида на несправедливую судьбу и недалеких друзей, легкое опьянение и осадок от бесконечных взаимодействий друг с другом, пусть и продиктованных сценарием.

Просто все совпало так, что Арс, наплевав на какие-то свои принципы, на попытки сохранить между ними хрупкое подобие дружбы, на возможное осуждение ребят и, в общем-то, на мнение Антона, решительно встал со своего кресла, в два шага оказался рядом с диваном, на котором тот сидел, схватил Шаста обеими руками за толстовку, одним резким движением поднял на ноги и рванул на себя, впиваясь в его губы.

Ты так не хочешь поверить в это

и скажешь, что так совпало…

Антон охуел с такой силой, что от неожиданности даже не стал сопротивляться. Еще и глаза закрыл на автомате. И даже по инерции стал отвечать.

Это было… странно. Просто до безумия странно.

И это был даже не совсем поцелуй. Арсений просто мял его губы своими (сухими, теплыми, тонкими) и едва касался языком его зубов. При этом действовал почти агрессивно, но без единого намека на страсть.

Ерунда какая-то, если честно. Как будто они пытались что-то доказать кому-то или самим себе. Кому-то — определенно получилось. Себе…

Антон не мог бы сказать, что ему нравилось. Но и противно не было. Это все равно, что поцеловать в губы свою, например, одноклассницу, с которой вне школы не контактируешь никогда, а в школе вы вроде как нормально общаетесь. И она вроде симпатичная, но вообще не в твоем вкусе.

С теми же эмоциями можно поцеловать пластмассовый манекен.

То есть странно. Непонятно, зачем вообще нужно. И повторять не хочется — просто потому, что глупость какая-то.

Возможно, стоило все-таки оттолкнуть Арса и устроить таким образом настоящий каминг-аут, а не постановочный, объяснить людям правду, а не показать ее противоположность. И все-таки Антон не сделал этого.

В конце концов, открыть ребятам глаза на реальность можно в любой момент. А пока — пусть так. Даже интересно, как они будут действовать теперь, когда их догадки якобы подтвердились. Быть может, немного успокоятся.

Арс отстранился и, даже не посмотрев Антону в глаза, повернулся к друзьям.

— Достаточно красноречиво?

Те сидели с отпавшими челюстями. Первой очнулась Оксана — она завизжала и кинулась Арсу на шею, громко причитая и сыпля то поздравлениями, то ругательствами. Ее энтузиазм потихоньку передался остальным, и вот Поз с Серегой отмерли и даже попытались улыбаться.

Потихоньку пришел в себя и Антон, и Арс тоже чуть расслабился; интересно, насколько он осознавал, что сделал? По шкале от «Что сейчас было?» до «План удался!» — где-то в первой трети, кажется.

Их успех с проектом определенно измерялся по той же шкале, и значение его, честно говоря, находилось где-то в том же районе.

— Ну вы, конечно, даете, — выдохнул Поз, когда все немного успокоились и вернулись на свои места. Правда Арс теперь опустился на диван рядом с Антоном.

Глаза Оксаны так и сверкали — удивительно мало нужно девушке для счастья.

— И давно вы?..

— Нет, мы… — начали они одновременно и синхронно повернули головы друг к другу, чем вызвали вздох Сергея и едва слышный писк Окси. — Сами еще осознаем, — закончил Шаст, не отводя глаз от Арсения. Тот понял намек, потому что кивнул, глядя в ответ так же пристально.

«Прости», — говорили его глаза.

— Давно хотели рассказать, но все как-то к слову не приходилось, — произнес он вслух и зачем-то взял Антона за руку. Так, словно в этом не было ничего необычного.

Правда, Антон так и не понял, то ли это была игра для ребят, то ли ему просто понадобилась поддержка. В любом случае, он сжал руку Арса в ответ.

А потом Арсений заявил, что Антон едет в Питер вместе с ним, и офигевших лиц стало на одно больше. Но Арс в этот момент с силой сдавил руку Антона и, снова заглядывая ему в лицо, добавил:

— Мы из-за этого и были сегодня такие «веселые». Он ехать со мной не хотел, представляете? Обиделся на какую-то ерунду. Но теперь-то прощаешь?

Антон уловил уже знакомые нотки, едва слышные. Так звучит многозначительность. Если эти ноты появляются в голосе Арса во время съемок, значит происходит какой-то важный момент, который поймут неправильно.

Еще эти нотки умеют слышать шипперы. Или интуитивно ловят, или у них встроены радары — Антон не знал точно.

— Прощаю, придурок, — буркнул он и сдержанно улыбнулся, а в глаза посмотрел, усиленно представляя огромный шоколадный торт. Нет, ну, а как еще показать огромную любовь одним взглядом? Он всегда так делает. Чередуя торт, короб любимых сигарет и ящик стальной бижутерии — чтобы скучно не было.

Это что же получается, теперь контролировать каждое свое телодвижение и даже большую часть мыслей придется не только перед камерами, но и в реальной жизни? Да к тому же не только намеками, но и вполне однозначными жестами влюбленной пары? Да еще и держать в голове, что нельзя запутаться, где что играть?

Пиздец, приехали.

…Антону пришлось поехать с Арсом. От такси в Москве и до такси в Санкт-Петербурге они молчали, перебросились разве что парой слов. Арс вежливо пригласил Антона к себе пожить эти несколько дней, но Антон (не очень вежливо) отказался, отдав предпочтение услугам гостиницы. Арс (вежливо, но не очень по-дружески) настаивать не стал.

В Питере они провели четыре дня. Не виделись и не созванивались. Собственно, не получилось бы — Арс был занят. Антон же безвылазно просидел в своем номере.

Потом они вернулись в Москву, чтобы уже оттуда вылететь во Владивосток. В самолете честно попытались договориться и более-менее вернуться в прежнюю модель общения. По крайней мере, шутить и улыбаться вместе они смогли. Это главное.

Только позже Антон увидел сторис, которую Позов опубликовал незадолго до их общей встречи в аэропорту.

— Через пятнадцать минут прилетают Антон и Арсений. — Дима постарался скрыть довольную улыбку, но не получилось, поэтому он вдобавок многозначительно приподнял брови. — Просто совпало, что они летят вместе.

Если бы совпало, Дим. Если бы только совпало.

*

Три года спустя

— Антон… Хотела поговорить, ты не против?

Оксана неуверенно кусает губы.

Прошло всего два дня после той судьбоносной встречи в кабинете Стаса. Антон надеется, что Окси не собирается опять возвращаться к теме, которую все негласно признали табу.

— Да?..

— Отойдем?

Они пересеклись в студии, где Антон был на очередных левых съемках. Окси здесь быть вроде как не должна. Неужто специально приехала к Антону?..

В коридоре прохладно и шумно. Антону плевать, а Окси явно чувствует себя неуютно — без конца оглядывается, плотнее кутается в кофту. Молчание длится долго, и когда Антон уже собирается первым подать голос, Оксана выпаливает:

— У вас правда не было вообще ничего?

Ну что б тебя.

— Окс…

— Я не про интим или что-то такое, — тут же вскидывается та, слегка покраснев. — Я про… Ну, чувства.

— Да какие чувства? Окс, мы играли прописанные роли, как обычные актеры, Стас ведь объяснял.

— Я слышала, но все равно…

— И при вас тоже. Одеждой этой нарочно обменивались — передавали ее, блин, с курьерами. И как делали вид, что прячем засосы, которых не существовало, и как типа вместе уезжали, а потом разъезжались по разным гостиницам, и как фотки одновременно выкладывали, потому что одна девчонка из креативной группы сказала, что фанам это понравится… Мне продолжать?

Оксана молча и почти жалобно смотрит на него — как будто действительно ждет еще каких-то слов.

— И прикосновения все эти, и фразочки — мы заранее все это обсуждали. И как он мне всегда давал кофту, когда было холодно, и как сладости покупал… И кольцо, кстати, тоже! Я сам эту идею ляпнул, а он сказал, что зайдет. Мы еще вместе решали, какое будет более двусмысленным, еще значения там всякие искали, ага…

Ослепнешь от эмоций,

как в черно-белых фильмах.

— А как же «художник»? — робко перебивает Оксана.

— Чего?

— «Художник, который раскрасил серый мир». Он ведь это в интервью сказал про тебя…

И Антона срывает окончательно. Просто — всё. Тушите свет.

— Что — «художник»? Что?! Ну фраза красивая — вот и все! Как ты не понимаешь?! Нет ничего, нет и не было! И «человек становится красивым, когда улыбается» — тоже, блин, просто фраза, которую он наверняка давно придумал и просто вовремя ляпнул!

— Антон…

— О, а помнишь вот это… Как же там было?.. «Какой ты у меня романтичный!», или как там?.. Арс тогда сам написал мне, чтобы я это сказал, пока у Сережи эфир! Типа случайно спалился. И… Блять, да, да, мы один раз переспали по пьяни, ты это хотела услышать? Один раз, который оба смутно помним и о котором жалеем, да мы и не говорили об этом никогда. Что еще? Про какой взгляд тебе рассказать, как мы его чуть ли не перед зеркалом репетировали? Про какую ситуацию прояснить, как мы на ходу импровизировали, чтобы только химия эта злосчастная никуда не делась? Мы, блин, даже когда вам типа признались, обсуждали потом, что поцелуи друг с другом — это пиздец мерзко и больше никогда!.. — Он давится почему-то именно этими словами. — Ничего, слышишь? Ничего, блять, не было!

Несколько секунд оба молчат. В коридоре почему-то слишком тихо, и слышно только громкое, хриплое дыхание Антона.

Когда оно чуть выравнивается, Оксана вполголоса спрашивает, не глядя ему в глаза:

— А ты хотел бы, чтобы было?

Внутри что-то ломается.

Антон не видит смысла врать. Да он вообще смысла в этом диалоге не видит. Поэтому с нарочитой небрежностью пожимает плечами; бесформенная толстовка подскакивает от резкого движения.

— Может, и хотел бы. Ну и что дальше? Для Арса это уж точно просто очередная роль.

— Но для тебя — нет?

— Окс… — Антон прячет лицо в ладонях. — Хватит, ладно? Всё… всё уже. Проехали, да?

Бабки сыплю с банкомата…

Но они нас не меняют,

ведь все, что нам реально надо — это…

Маленькая теплая ладошка касается его окольцованных пальцев. А потом тоненькая рука обвивает его плечи, тянет вниз — и Оксана заключает его в свои объятия, хрупкие, но такие сейчас нужные. Антон сдается: прячет лицо, слепо тычась куда-то ей в шею, руки опускает на ее талию. Стоит, согнувшись так, будто вот-вот переломился пополам, — а Оксана держит. Крепко держит две почти сломанные части, не дает рассыпаться.

Она поглаживает затылок Антона и молчит, но ощущение такое, словно его тело медленно заполняют искорки жизни. А ведь Окс еще ни слова не сказала.

Какое же она все-таки солнце. Действительно солнце, яркое и согревающее. Только еще лучше настоящего, потому что небесное светило — далеко, в миллиардах километров от их маленькой планеты, а Окси — вот она, совсем рядом.

— Тише, Тош, — шепчет она ему на ухо, и только сейчас Антон понимает, что по его щекам стекает вода, и тяжелые капли падают Оксане на воротник. Хочет отстраниться, чтобы не мочить ее кофту, но она держит неожиданно крепко. Ну или у него просто иссякли последние силы.

Знаю все твои секреты, если даже промолчишь.

Можешь прятаться, но от судьбы не убежишь.

— Все будет хорошо, понял? — продолжает Окси, и Антон мелко кивает, а потом шмыгает носом. Как пятиклассник, ей-богу. Но можно и ему хоть один разок поплакать?

Оксана обнимает еще крепче; он почти чувствует, как бьется ее сердце, делясь энергией с его. Как его душа в этот момент прижимается к ее в отчаянной мольбе о помощи. Израненная — к живой.

— Ты должен его вернуть, — говорит Оксана все так же ласково, и вместе с тем — твердо, сжимая в этот момент так, словно хочет сломать кости. Но нет, не ломает, а наоборот — стремится соединить обломки.

— Как? — жалобно всхлипывает Антон, отказываясь продолжать брыкаться.

— Просто поговори с ним. Езжай к нему и объясни этому глупому ребенку, где игра, а где жизнь, он куда хуже тебя это понимает. А внешне такой взрослый дядя. — Окси улыбается, это слышно по голосу. И Антон тоже невольно приподнимает уголки губ.

— Зачем? — Он продолжает прятать лицо, поэтому вопрос звучит приглушенно и оттого — совсем по-детски. — Ему это не нужно.

— Шаст, ну прекращай! — притворно возмущается Оксана, легонько отстраняя Антона и заглядывая ему в покрасневшие глаза. — Откуда ты знаешь, что ему нужно, если вы это ни разу не обсуждали? И с чего ты взял, что его слова про художника не были искренними?

Остаться собой.

Мне нужно остаться собой!..

Антон изумляется, да так сильно, что даже уныние куда-то пропадает. Он уже и забыл первую часть их странного диалога.

— А это-то тут причем?

Оксана улыбается еще шире и смотрит с умиленным снисхождением, как на ребенка, который не понимает очевидных вещей.

— Ну ты же фразу про волшебника не придумывал заранее. — Антон непонимающе хмурится. — А сейчас, рассказывая мне все это, раз десять повторил одно слово. Знаешь, какое? «Вместе».

Что тут скажешь? Остается только тупо моргнуть.

— Ты действительно раскрасил его мир, Антон, — продолжает Оксана, крепко сжимая его пальцы. — Поверь, это видно. Есть вещи, которые невозможно сыграть… Что бы вы оба себе ни напридумывали, вы друг друга жить научили по-настоящему. Вы вместе через все это проходили, вместе справлялись с такими проблемами, какие поодиночке не решили бы никогда… Не отпускай его, не толкай обратно в серость.

…Остаться собой.

Все это звучит так прекрасно, что хочется заскулить. Если бы только это было правдой!.. Но, по сути, любая бредовая идея может оказаться стоящей — вопрос лишь в том, решишься ли ты совершить глупость, чтобы проверить.

Как бы то ни было, Антон пока уверен в единственном: он никогда не сможет расплатиться с Оксаной за все то, что она сделала для него. Для них.