Через три дня Юнги снова наведался к Намджуну, и на сей раз по голове ему прилетело бруском ступеньки верёвочной лестницы. Бормоча ругательства себе под нос, Юнги полез наверх, шмыгая носом, который снова закровил.

— Ты пришёл, — промурлыкал Намджун, ожидавший его наверху. — Я читал, что на западе есть легенда о принце, что забирался в башню к своей возлюбленной тайком, причём карабкался по косе, что она ему сбрасывала из окна, словно канат.

— У этой узницы наверняка мощный скальп, если она могла выдержать вес взрослого мужчины, — заметил Юнги, тыльной стороной ладони размазывая кровь по губе.

— Я опять попал тебе по голове?.. — расстроился омега. — Тебе нужно отходить, когда я сбрасываю вниз лестницу.

— Ничего, зато Минхо был уверен, что кардамон я добыл в драке с разбойниками, а не в спальне прелестного омеги, — буркнул альфа, садясь под окном, чтобы перевести дух.

— Ты считаешь меня прелестным? — Намджун склонил голову набок, улыбаясь. Юнги промолчал, чувствуя, что его уши — предатели — покрываются краской. Он не был искушён во флирте, и его всё ещё было легко подловить. Намджун, впрочем, воспринял его молчание иначе и поднялся с колен, чтобы снова зажечь благовония:

— Не волнуйся. Я знаю, что я не так притягателен, как мой кузен. Моё лицо не вылеплено с божественной точностью пропорций, и мои волосы не похожи на шёлк, а моё тело не так изящно, и уж каким, а грациозным меня точно не назовёшь.

— Я не…

— Меня перестали пускать в храм, потому что однажды я случайно разнёс алтарь в щепки и чуть не спалил фрески, — Намджун дёрнул бровью, ухмыляясь.

— Правда случайно? — не удержался от вопроса Юнги.

— Правда, — усмехнулся омега. — Я до ужаса неуклюж, у меня валится из рук всё, за что я ни возьмусь. Папа сказал мне, что если меня вообще когда-либо возьмут в супруги, это будет большой удачей, и храни небеса тот дом, в который я войду. Думаю, это своего рода компенсация за мою любовь к чтению и стратегическим играм.

— Сыграем ещё? — оживился Юнги.

— Ты подумал над моим предложением? Научишь меня говорить на пэкче? — спросил Намджун, усаживаясь за стол с доской.

— Нет, не думал. Но я могу научить молодого господина паре фраз. Чтобы самому не забыть, — Юнги сел напротив и положил первую шашку. — А вы — познакомите меня с императором?

— Мгм. Я поговорил с Чонгуком обо всём, о чём мы уже говорили, и он также пообещал пошуршать по своим источникам. К счастью, его сестра Чонха — генеральша, и регулярная армия всегда будет на стороне императора, а значит, кое-какие люди уже есть в резерве, — Намджун поставил фишку. — Я прочесал всех министров и их планы — каждый из них поддерживает ту или иную сторону, другие — почти не имеют влияния. Но есть трое человек, что с презрением относятся к Чон Гэм и остерегаются клана Ким, при этом удерживая немалую долю влияния. Министр морского дела старый друг отца Чонгука и уже в довольно преклонных годах, но тем не менее держит свою область в ежовых рукавицах. Второй — философ и отвергает стремление к материальным ценностям и власти, но занимает место при дворе, так как является советником и учителем. Также есть глава купеческой гильдии, с которым у Чон Гэм есть разногласия — они однажды не поделили между собой, смешно сказать, кардамон. Тётка Чон стремится подмять под себя всё, что видит, и стать монополисткой, но глава Мун убедил таможенную службу, что кардамон относится к лекарственным растениям и ограничивать его поставки нельзя. Она точит на него зуб и ни за что не пойдёт на поклон.

— Недурно. Но поддерживают ли они Его Величество?

— Скажем так, присматриваются к нему.

— Думаю, если император проявит силу духа, они склонятся к нему. Насколько мне известно, госпожа Чон Гэм не нравится никому, чьи интересы она непосредственно не поддерживает. Иначе говоря, она может только подкупить людей, но не склонить на свою сторону. Стоит императору показать, что смена власти будет более невыгодным решением, и она окажется не у дел.

— Я даю… семь дней на это.

— Семь? Я думаю, что даже три. Я уже распустил слухи, держу пари, что они уже достигли ушей нужных людей, — Юнги снова положил шашку.

— С тобой очень приятно работать, — заметил Намджун, тоже ставя фишку на поле. — Что я могу сделать для тебя?

Юнги посмотрел на омегу, затем окинул комнату. Резные дверцы шкафчиков, шкатулки, покрытые глазурью, содержащие украшения и драгоценные благовония, стоявшие на полу вазы, висевшие на стенах свитки с искусной каллиграфией, тонкие ткани и расписные панели — богатств тут было не счесть.

— Я… думаю, вам нечего мне предложить, — признался Юнги.

— Ты сильно рискуешь, помогая мне. Даже если ты отказываешься, я хочу вложить что-нибудь в твою руку.

Юнги ничего не ответил, и они продолжили игру молча. Намджун наблюдал за альфой, сосредоточившимся на доске. Фишек было использовано не так много, да и доска была большая, но Юнги всё ещё размышлял, куда сделать свой следующий ход — по сравнению с предыдущим разом он был гораздо вдумчивее.

— Как будет «играть в падук» на пэкче? — спросил Намджун. Юнги поднял взгляд на него и произнёс словосочетание, позволяя давно забытому наречию сорваться с губ.

— Падук будет так же на пэкче? — спросил омега, ставя свою фишку.

— Да. Вы проиграли, молодой господин.

— Что?

— Вы поставили свою шашку, не дождавшись, пока я поставлю свою. По правилам, это проигрыш, — сказал Юнги.

Намджун отстранился от доски.

— Я был слишком увлечён тобой, — сказал он. — Как сказать на пэкче «давай сыграем снова»?

Юнги продемонстрировал, а Намджун повторил, после чего альфа проговорил ещё одну фразу.

— Что это значит?

— «Я согласен».

Они начали партию заново, но атмосфера между ними несколько сменилась. Юнги чувствовал, что что-то происходит, и это выражалось в мелких деталях, настолько мелких, как температура комнаты, слегка изменившийся аромат благовоний, наклоне головы омеги и его рассыпающихся мелких косичек, в блеске его драконьих глаз, в едва изменившемся изгибе розовых полных губ, в смуглой коже запястий, под которой несколько иначе пульсировали жилки, в его дыхании, что звучало едва слышно и размеренно, словно у спящего, и в то же время глубокого, словно бы жадного.

— Разве ты не хочешь… занять должность повыше? — спросил Намджун, ставя свою шашку.

— Хочу, — честно признался Юнги.

— Я мог бы дать её тебе. Позже.

— Конечно, позже, сейчас я полезен на своём месте, — согласился альфа. — Да и не может молодой господин сейчас раздавать должности, как заколки. Лучше дайте мне другое.

— Что? — Намджун поднял бровь.

— Пообещайте, что не будете назначать на должность за заслуги, этой должности не соответствующие. Ни меня, ни кого-либо иного.

Намджун усмехнулся и подпер голову ладонью.

— Хорошо, мой милый Юнги. Я сделаю, как ты скажешь. Ты займёшь должность по заслугам, и получишь её не от меня. И без подсказок видно, что долго на положении слуги ты не задержишься, и моей помощи тебе не потребуется. Этими словами ты ещё больше склонил меня на свою сторону. Думаю, если бы ты попросил нечто иное, я бы, наверное, избавился от тебя, как только придёт время.

— Мхм, — хмыкнул Юнги. — Так я проходил проверку?.. хотя не так уж это важно.

— Давай сыграем на желание.

— На какое?..

— Выпей со мной.

— Если я приду во дворец пьяным, мне всыпят палок, да и спуститься я не смогу, — заметил Юнги.

— Тогда останься со мной до утра, — сказал Намджун.

— Молодой господин говорит одно желание, а выражает сразу три, — заметил Юнги. — Нечестно.

— Три? — Намджун усмехнулся. — Первое — выпить со мной, второе — остаться до утра, какое же третье?

— Лечь с молодым господином в постель, — выдохнул Юнги. — Не так ли?..

Намджун закрыл глаза, улыбаясь.

— Ты меня раскусил. Не думал, что ты действительно произнесешь это вслух, обнажая мои замыслы. Я тебе совсем не мил?

С этими словами он потянул за ленту верхнего платья, развязывая узел и позволяя верхним одеждам разделиться надвое, демонстрируя белое бельё, плотно облегавшее его плечи, грудь и торс. Юнги отвёл взгляд.

— Оденьтесь обратно, пожалуйста…

— Как скажешь, — Намджун запахнул платье и завязал узел снова, как ни в чём не бывало. — Я не буду к тебе приставать.

— Я не говорил, что вы не милы. И я не хотел сказать, что вы не красивы. Я также не хотел сказать, что не согласен играть на желание, — ответил Юнги. — Но я тоже могу выиграть и что-то загадать.

— Что же ты хочешь? — Намджун дёрнул себя за косичку.

— Если я попаду в беду, сделайте всё, что угодно, чтобы меня спасти. Спасите меня, — попросил Юнги. — Я хочу вам помочь не из выгоды, а из своих собственных… идеалов. Но я также не хочу умирать, мой господин.

— Хорошо, — согласился омега. — Завершим эту партию, она на желание.

Юнги стал ещё более сосредоточенным. После следующих нескольких ходов Намджун заметил:

— Твоя тактика стала более осторожной и вдумчивой. Ты разгадал несколько моих стратегий.

— Когда игра идёт на жизнь, все мы начинаем играть лучше волей-неволей.

— Пока непосредственной угрозы у твоей шеи не видно, — возразил ему Намджун.

— А если б меня здесь не было, её бы не было вообще, а не «пока», — хмыкнул альфа.

— В следующие дни меня дома не будет, я останусь во дворце, — омега сменил тему. — Не ищи меня, я сам тебя найду.

— А что касаемо доказательств? — спросил Юнги. — Я уже начал распускать слухи, но если это беспочвенно, дело далеко не уйдёт.

— Я думаю, именно поэтому доказательства скоро будут. Один день, дай мне один день, и я уверен…

— Я поверю всему, что молодой господин скажет, но вы должны сказать мне правду ради нас всех, — сказал Юнги, видя, что Намджун занервничал.

— Хорошо, — омега опустил глаза, сделал ход, а затем добавил: — Если мы проиграем, я дам тебе денег, чтобы ты смог сбежать и устроить свою жизнь в другом месте.

— Господин…

Альфа поднял глаза на Намджуна, смотрящего на доску. Собранные в узел на затылке заколкой и из него рассыпающиеся по плечам косички двигались живым потоком от движения плеч. Затянутый на груди узел был завязан накрепко. Хочешь убежать со мной, Намджун?..

Этот вопрос разбил бы им сердце. Юнги знал, что Намджун не оставит своего императора. Он правда не хочет выходить замуж за своего повелителя? Их связывают близкие и тёплые отношения, понятно было бы, если бы они испытывали друг к другу неприязнь, но…

— Я не хочу детей, — вдруг проговорил омега, словно поняв, о чём думает Юнги, а может, почувствовав на себе тяжесть его взгляда. — А Чонгук мне как брат. Мы не можем представить друг друга супругами… и я не могу представить, что нам придётся вместе лечь в постель. Это было бы действительно неловко. И нелепо.

— Я могу понять, — сказал Юнги. — Молодому господину не нужно оправдываться.

— Знаешь, мне начинает нравится, что ты зовёшь меня господином, — ухмыльнулся Намджун. — Это даже как-то заводит.

— Пожалуйста, не говорите так, это неловко.

— Прости, прости. Я хочу, чтобы главная ветвь семьи Ким исчезла, — сказал Намджун. — Я единственный ребёнок главной семьи в этом поколении. Это значит, что если я не понесу, на мне всё это и закончится.

— Вы хотите уничтожить клан Ким?

— Нет, я хочу уничтожить главную ветвь, само понятие, — поправил его Намджун. — Мой кузен Сокджин может вести обычную жизнь, за ним не следят день и ночь, от него не требуют идеально выполнять целый перечень обязанностей и выполнять… политически весомые решения. Он волен выбирать себе род занятий и любимого человека, главное, чтобы это было на пользу и процветание семьи. Я не награждён таким количеством свобод. А я хочу власть хотя бы чтобы распоряжаться своей жизнью самостоятельно. И если моя семья заставит моего ребёнка проходить через это, я лучше упьюсь отваром по самые уши, пусть он бежит у меня по венам.

— Растить ребёнка… тяжело, — вздохнул Юнги. — Одного этого достаточно, чтобы принять решение.

— Ты бы хотел детей? — Намджун поставил шашку.

— Не знаю. Пока я не могу себе позволить детей, разве имеет значение то, хочу я их или нет? Жалованье слуги не такое уж большое, а свободного времени у меня почти нет. Всё трачу на молодого господина.

— Я польщён.

— Я выиграл, — сказал Юнги. — Снова.

Намджун посмотрел на доску — везде были области шашек Юнги. Омега посмотрел на него, замершего в нерешительной настороженности, словно ожидая, что Намджун опровергнет его победу или откажется от пари.

— Я бы выполнил твою просьбу в любом случае, — вздохнул Намджун. — Тебе следовало попросить что-нибудь другое. Прости меня.

— За что?

— Я обманул тебя.

Юнги замер, а затем бросился к окну — вода уже плескалась между колоннами, поднявшись как минимум на пять шагов. Путь назад был закрыт.

— Выведите меня из своего дома! — потребовал он, развернувшись к Намджуну, но тот прижал палец к губам.

— Не шуми. Я не смогу вывести тебя из своей комнаты.

— Я должен вернуться до комендантского часа!

— Тебе ничего не будет за то, что ты проведёшь ночь вне дворца, — ответил Намджун. — Что? Я тоже неплохо знаю дворцовые правила. Главное, чтобы ты вышел на работу завтра утром. Я разбужу тебя рано, чтобы ты вернулся, прошу — останься со мной сегодня.

Юнги недовольно поджал губы.

— Почему это так важно для вас? — спросил он, разжав кулаки.

— Мне очень одиноко. Я не хочу быть один, — ответил Намджун, сложив шашки обратно в шкатулку. — Прости меня. Я больше тебя не обману.

Юнги опустился на пол, всё ещё хмурясь.

— Ты голоден? — спросил Намджун, подползая к нему поближе, пытаясь задобрить. — Я могу вкусно накормить тебя, в конце концов, можем выпить вина.

— Я два раза выиграл у вас в падук, а всё равно выполню все ваши желания, — покачал головой Юнги. — Что ж, давайте своё вино.

— Я исполню в два раза больше твоих желаний, — пообещал Намджун. — Только не торопись. Подумай хорошенько, прежде чем их загадывать. Хорошо?

Юнги вздохнул, кивнул, и Намджун отправился приказать принести вина и еды.

— Нам придётся есть и пить из одной посуды, — заметил омега, усаживаясь за стол.

— Вас это не беспокоит, — хмыкнул Юнги.

— Это беспокоит тебя. Я хочу тебе понравиться. Я не буду тебя домогаться, обещаю, но я хочу тебе понравиться.

— Почему?

— Ты мне по душе, — Намджун заправил косички за ухо, снова подпёр рукой голову, смотря на Юнги и словно бы любуясь. — Ты хорош собой и не робкого десятка, порядочный и… умный. Я слышал, в Пэкче альфы не любят омег, которых уже лишили невинности, но я ни с кем не…

— Господин, — Юнги покачал головой и отвернулся в смятении. — Мне всё равно. Мне не хочется быть вашей экзотической игрушкой, не хочется быть утешением и не хочется быть временным развлечением. И не хочется, чтобы вы думали, что я что-то делаю за доступ к вашему телу. Это неправильно и неприятно, а иначе между нами и не может быть. Я слуга, а вы господин. Мы разные. Не смейтесь, но я жду любви.

Намджун поскользил рукой по столу и зацепил Юнги за пальцы.

— Романтично и трогательно, — сказал он. — Чем больше узнаю тебя, тем больше ты мне мил. Откуда ты такой правильный нашёлся?

— Меня таким воспитал мой папа, вот и всё.

— Кем был твой папа? Расскажешь?

Юнги отмолчался, Намджун не стал настаивать. Принесли еды и вина, альфа спрятался, пока слуги расставляли тарелки и кувшины на столе. Когда комната вновь опустела, Намджун подал знак Юнги выходить.

— Не думал, что буду когда-нибудь прятать в своей комнате альфу, который, к тому же, не будет моим любовником, — заметил он взволнованно. Всё же его приводила в восторг мысль о том, что он прячет в своей комнате альфу.

— Пусть моя связь с господином и не любовная, он всё равно мне мил и я не хочу, чтобы с ним случилось что-нибудь дурное, — ответил Юнги, усаживаясь за стол и хватая кувшин с вином.

— Подожди, ты мой гость, я налью тебе вина в чарку, а сам выпью из кувшина, — омега отобрал вино и наполнил чарку до краёв. Юнги не стал возражать. Вино было лёгкое и почти не пьянило, вопреки опасениям, поэтому после первой чарки Юнги выпил и вторую, уплетая еду за обе щеки. Хоть во дворце кормили хорошо, а с деликатесами, которые подавали молодому господину, паёк не шёл ни в какое сравнение.

— Не торопись, я не отберу у тебя еду, — рассмеялся Намджун, видя, как альфа с блаженным выражением лица запихивает в рот папоротник. Юнги пальцем стёр с губ масло и отстранился, хмуро глядя на тарелки перед собой.

— Что такое?

— Мои пищевые привычки. Нам на еду уделяется только пятнадцать минут, — пояснил Юнги. — Я не могу есть иначе.

— Это вредно для здоровья, — заметил Намджун. — Попробуй каждый кусочек прожёвывать не менее трёх раз. Если будешь глотать, не жуя, у тебя заболит живот.

— Не заболит, — отмахнулся Юнги. — Моё тело уже привыкло к этому. Я много лет питался чем попало, поэтому такие мелочи мне не страшны.

— Как же ты жил? Мне так интересно твоё прошлое. Что ты скрываешь и почему?

— Это просто личное. Когда я был слугой ещё в Пэкче, забота о пропитании ложилась на наши собственные плечи. Поэтому мы много шлялись по рынкам, по помойкам, много голодали, не раз травились, не раз воровали.

— Разве вам платили недостаточно, чтобы купить еду, раз у вас не было пайка?

— Откуда господам знать, каковы расходы бедняков? — фыркнул Юнги. — Есть такие места, где кормили. Кормят строителей, например, кормят солдат. Но я хилый и худой, в детстве я много болел, а на стройке и в армии нужны сильные и выносливые люди. Для меня там не было места. Чтобы выживать, нужно уметь вертеться. К тому же, мне приходилось содержать семью.

— Со скольки лет ты работаешь?..

— С восьми, — нехотя ответил Юнги, и Намджун спросил о другом:

— Как же ты получил образование? Ты умён, обучен грамоте, и язык твой не беден, знаешь счёт и явно читал учёные книги, раз цитируешь их, да ещё и к месту. У тебя хорошая память и развитая логика. Твоё место отнюдь не среди слуг.

— В службе нет ничего недостойного, — ответил Юнги.

— Обратного я и не говорил. Но если ты останешься на этом месте, то твои таланты пропадут впустую.

— Благодарю господина за похвалу. Если всё, как вы сказали, то и волноваться мне не о чем, и я сделаю карьеру при дворе, — Юнги опрокинул в себя ещё одну чарку. Намджун тоже выпил вина и уставился на альфу, с удовольствием разглядывая тёмные глаза и слегка порозовевшую от вина кожу.

— Если я стану канцлером, а ты станешь распорядителем, я позову тебя замуж, — шепнул он. — Юнги. Позову тебя замуж, согласишься?

Алкогольный румянец только чуть тронул бледные щёки альфы. Он протянул руку и вытянул заколку из переплетённых кос, позволяя им развязаться и упасть, после чего неторопливо пропустил сквозь пальцы тонкие косички.

— Если мой господин станет канцлером, а я стану распорядителем, я сам его позову замуж.

— Какой ты смелый под действием вина, — заметил Намджун, хватая его за руку и прижимая к своей щеке. Юнги спрятал заколку себе за пазуху.

— Если только немного. Потом всё будет как раньше, — сказал он и похлопал себя по груди. — Это плата за обман.

Намджун посмотрел на него с нежностью, переплетая свои пальцы с пальцами альфы.

— Я никогда не думал, что влюбиться можно так быстро, — проговорил он. — Съешь вот это. Тебе понравится.

Он взял имбирную конфету и поднёс к губам Юнги — альфа послушно съел предложенное, и Намджун поспешно положил пальцы на его губы, останавливая.

— Не торопись. Прожуй три раза, — напомнил он. Альфа кивнул, жуя, и проглотил:

— Сладко и жжётся.

— Совсем как ты, — рассмеялся Намджун.