Хэ Сюань проснулся на рассвете.

      В объятиях Ши Цинсюаня, которые обволакивали и согревали лучше самого мягкого одеяла, было уютно, но стоило слегка высунуть наружу нос, как сразу повеяло утренней прохладой, которую нес с моря ветер. Зато вид с крыши открывался сказочный: из розовато-золотых вод поднимался огромный сияющий шар, заставляющий волны мерцать, словно драгоценности в сокровищнице.

      Безумно красиво, но, тем не менее, холодно. Хэ Сюань, будучи демоном, в своем истинном обличии холода не ощущал, но в образе смертной чувствовал его очень хорошо. Он машинально поглубже занырнул в теплые объятия Ши Цинсюаня и немного поерзал там, устраиваясь, как в гнезде.

      — Хочешь, я заверну тебя в покрывало и отнесу вниз? — Горячее дыхание обожгло ушную раковину и запустило цепочку мурашек вдоль спины.

      Хэ Сюаня еще никогда в жизни не носили на руках. И он не был уверен, что переживет этот опыт. К тому же Ши Уду наверняка уже проснулся: этот мерзавец вечно вскакивал ни свет ни заря, — а попадаться ему на глаза в таком положении Хэ Сюаню не хотелось.

      Это было только для них: для него самого и Ши Цинсюаня.

      Поэтому Хэ Сюань покачал головой, елозя при этом носом по голой груди Ши Цинсюаня, и пробормотал:

      — Не хочу. Не надо меня никуда уносить! — а затем, не удержавшись, добавил: — Кстати, для девственника ты оказался вполне неплох.

      Ши Цинсюань негромко рассмеялся.

      — Благодарю, — произнес он торжественно, а потом все смазал, лизнув мочку уха Хэ Сюаня. — Знаешь, когда я пребывал в женском теле, мне было интересно: а как чувствуют и воспринимают они. Ты меня не хотел, и я, каюсь, пробовал играть сам с собой. С женским телом сложнее, чем с мужским, но разобраться, что там к чему, было приятно.

      Хэ Сюань, несмотря на обволакивающее его тепло, заледенел.

      Ши Цинсюань проговорился?

      Так размяк от любовных ласк, что открыто заговорил о тех временах, когда был богом? Не то чтобы Ши Цинсюань особо таился: нищим он травил байки о прежней жизни, не скрываясь. Но те никогда и не воспринимали его всерьез, слушая его рассказы просто как забавные истории. Им можно было поведать о чем угодно, а они только махнули бы рукой, мол, ну и выдумщик!

      А тут… Вот так сразу обрушить на любимую женщину всю правду о себе? Что именно любимую — в этом Хэ Сюань практически не сомневался. За все время их знакомства Ши Цинсюань мог быть сколь угодно легкомысленным, но при этом неизменно порядочным. И раз уж после стольких лет воздержания он все же возлег с кем-то, то не оставалось сомнений, что этот человек глубоко затронул его душу.

      Глубже, чем брат.

      И уж тем более глубже, чем некий демон Черновод.

      Хотя… Ему показалось, или Ши Цинсюань сказал: «Ты меня не хотел?»

      — Прости! — И чего Ши Цинсюань так привязался к его ушам? Скоро сгрызет до самого черепа. — Я должен был уважать твое желание быть неузнанным… какие бы причины для этого ни были.

      В сердце Хэ Сюаня словно лопнула туго натянутая струна.

      — Ты… узнал меня? — медленно, надтреснутым голосом спросил он.

      — Н-ну… да, — признался Ши Цинсюань. — Как тебя можно не узнать?

      — Но как?! — вопреки его словам почти возмутился Хэ Сюань. — Меня несколько веков никто не мог раскусить!

      — Но тебя же никто и не знал, — резонно возразил Ши Цинсюань. — А я тебя знаю. Мы столько времени провели вместе! Ты был моим лучшим другом. И я… я люблю тебя! Как можно тебя не узнать, какая бы личина тебя ни скрывала?

      — Ты не сразу меня узнал, — парировал Хэ Сюань, в душе поражаясь тому, как обиженно это прозвучало.

      — Практически сразу, — покачал головой Ши Цинсюань. — Можно даже сказать «совсем сразу» — но меня смутил ребенок, и я сперва подумал, что ошибся. Но потом я рассмотрел его и… Спасибо!

      Он выдохнул это так страстно, так горячо, так крепко прижал Хэ Сюаня к своей груди, что тот едва не задохнулся. С огромным трудом ему удалось выдавить из себя:

      — За что… за что ты благодаришь?

      А в голове билась только одна мысль: неужели он ошибся? Черновод думал, что Ши Цинсюань ни за что не подпустит к себе убийцу старшего брата, — но вот он здесь, в его объятиях, не скрывающий ни своей любви, ни своей страсти.

      — За А-Дяня, — счастливо улыбнулся Ши Цинсюань. — Прости, я позволил себе думать о тебе плохо… Хотя я лучше всех должен был знать, какой ты добрый, справедливый и заботливый.

      — Стой, погоди! — Хэ Сюань окончательно запутался.

      Игнорируя утренний холод, он выпутался из горячих объятий и сел, уставившись на Ши Цинсюаня с подозрением.

      — Его ты тоже узнал? — спросил Хэ Сюань мрачно.

      — Его — не сразу, — признался Ши Цинсюань. — Я очень быстро к нему привязался, но сперва не понимал почему. А потом люди признали в нас родных людей, я присмотрелся повнимательнее… Понимаешь, я ведь никогда не видел гэ маленьким! Я и себя-то маленьким не помню, но А-Дянь…

      Он вдруг сел в подобающую позу и из нее низко поклонился, растекшись по сбитым циновкам. Черновод был так ошарашен его действиями, что и не подумал его поднять, просто смотрел широко распахнутыми глазами.

      — Ты так нас ненавидел! — выдохнул Ши Цинсюань. — Заслуженно! Да, заслуженно — я никогда этого не отрицал. Ты убил гэ, а меня оставил жить с памятью о том, как мы погубили твою жизнь. Ты лишился стольких близких людей, но нас с гэ было всего двое, и мы не могли возместить тебе кровью за кровь. Я тогда даже малодушно хватался за мысль, что у нас с гэ нет больше никого, кто пострадал бы из-за нас. Но ты… Ты в который раз доказал, что света в тебе больше, чем в любом из небожителей! Ты нашел А-Дяня — и не тронул его?

      — Нашел? — тупо переспросил Хэ Сюань и, пряча за раздражением растерянность, рявкнул: — Да сядь уже по-нормальному!

      Ши Цинсюань послушно выпрямился, но прежде, чем продолжить, накинул на голые плечи Хэ Сюаня свою рубашку. Та была тонкой, но отчего-то сразу стало теплее.

      — Я не знал, что у гэ есть ребенок, — произнес Ши Цинсюань тем временем мягко, и Черновод чуть не поперхнулся. — У гэ… никогда никого не было. До вознесения он только и занимался самосовершенствованием, у него и друзей-то не имелось, не то что девушки. И позже, на Небесах, он все свое время посвящал работе. По пальцам можно пересчитать разы, когда он позволял себе отдохнуть, — и это за столько лет!

      Ши Цинсюань покачал головой, вспоминая, сколько раз он позволял веселиться и развлекаться себе. Не то чтобы он плохо выполнял свои обязанности — нет! Достаточно хорошо, чтобы на протяжении многих лет стабильно занимать место в десятке лучших небожителей. Однако Водный Самодур и правда не знал удержу, и больше него работала разве что Линвэнь.

      — Где он встретил ее? — тем временем задумчиво спросил Ши Цинсюань не столько у Черновода, сколько у все еще золотисто-розоватых морских волн. — Она была одной из его верующих? Или это Пэй Мин подбил его на авантюру? Гэ всегда все держал под контролем, но тут неудивительно, что он слегка растерялся — он ведь тоже был совсем неопытным в таких вопросах… Но у него остался сын! И ты… ты бережешь его и заботишься о нем!

      — Нет! — прежде, чем успел подумать, буркнул Хэ Сюань.

      — Да! — радостно возразил Ши Цинсюань, хватая его за руки. — Ты меня не обманешь! У тебя доброе сердце!

      — Это не ребенок Ши Уду! — выплюнул Хэ Сюань, пытаясь высвободить свои ладони из его цепкой хватки.

      — Ну как же нет? — не унимался Ши Цинсюань. — Мы ведь с ним похожи так же, как были похожи с гэ! И характер у него один в один! А некоторые фразы, что он говорит — да я просто слышу голос гэ!

      — Да заткнешься ты или нет! — не выдержав, рявкнул Хэ Сюань. — Это мелкое отродье — не ребенок твоего брата! Это и есть Водный Самодур!

      Пауза затянулась надолго. Небо уже растеряло рассветную позолоту, и лишь тонкие прозрачно-розовые полоски еще оставались у самого горизонта, а небо затопила высокая и чистая синева. Ши Цинсюань продолжал молчать, словно Черновод наложил на него заклятье, и лишь смотрел, не отводя взгляда.

      — Ну что ты на меня так смотришь? — повел внезапно озябшими плечами Хэ Сюань.

      С чего он вообще решил, что Ши Цинсюань обрадуется? Брат, которого он так любил, был старшим: защита и опора. Ши Уду, по сути, стал Ши Цинсюаню практически отцом. Разве мог заменить его маленький ребенок, которому самому требовались забота и опека? К тому же Черновод до сих пор не был уверен, насколько справедливо считать «А-Дяня» именно Ши Уду. Ведь из его утробы обратно в мир вернулось далеко не все. Он исторг из себя душу — но душа многогранна, и кто знает, что в ней было связано с тем, что растворилось в Хэ Сюане, а что нет? Иногда А-Дянь до нервного тика походил на хорошо знакомого Водного Самодура, а иногда казалось, что между ними и вовсе нет ничего общего. И уже никогда не узнать: был ли Ши Уду и впрямь именно таким ребенком, или же новая личность получилась вполне самостоятельной.

      — Это и правда гэ? — После долгого молчания голос Ши Цинсюаня прозвучал оглушительно, хотя он и произнес эти слова очень тихо, на грани шепота. — Но как такое может быть?

      Хэ Сюань вздохнул и прикрыл глаза. Он не собирался рассказывать бывшему Повелителю Ветров эту дурацкую историю, но вскоре обнаружил, что говорит обо всем без утайки. И о том, как он пожадничал и заглотил духовную проекцию Ши Уду, и о том, как не смог переварить все, что сожрал, и о том, как по совету трижды проклятого Хуа Чэна выплюнул то, что посчитал самым для себя бесполезным…

      И о том, что, сам пережив первый шок, просто не знал, что делать дальше с этим маленьким отродьем.

      — Я не ем детей, — устало закончил Черновод. — Я хотел сбагрить его тебе, но ты уже ушел из столицы, и я не представлял, где тебя искать…

      — Ты… мог бросить его где-нибудь, — сглотнув, хрипло пробормотал Ши Цинсюань. И, когда Хэ Сюань, вскинувшись, уже хотел спросить: «А ты бы этого хотел?», чуть слышно добавил: — Но ты его сберег… Ты его не оставил! Спасибо тебе!

      Он схватил руки Хэ Сюаня и осыпал их поцелуями. Ладони, пальцы, запястья — каждой, даже самой крошечной точке досталось по прикосновению горячих губ. Между поцелуями Ши Цинсюань продолжал шептать, словно полоумный: «Спасибо! Спасибо!»

      А потом внезапно впился в рот, вовлекая его в страстный поцелуй. В первый момент Хэ Сюань хотел вырваться и оттолкнуть от себя этого сумасшедшего, но сразу не сумел — а потом растворился в чужом дыхании и объятиях.

      Лишь спустя целую вечность Хэ Сюаню удалось немного прийти в себя и слегка отстраниться. Ши Цинсюань не стал держать его силой, он отпустил, но глаза его остались шальными, а губы растянула счастливая улыбка.

      — Пойдем! — позвал он вдруг, вскакивая на ноги и пытаясь утянуть Хэ Сюаня за собой вниз.

      — Стой, сумасшедший! — в последний миг уперся тот. — Не в таком же виде!

      Сейчас, когда они встали, с Черновода слетела рубашка Ши Цинсюаня, и с них обоих — узорное покрывало. Они стояли обнаженными на крыше заброшенной гостиницы под лучами утреннего солнца, словно первые люди в момент сотворения.

      — Может, соизволишь одеться? — пряча смущение на напускным возмущением, пробурчал Хэ Сюань.

      Ши Цинсюань лишь улыбнулся шире, но все же поспешно влез в свое нехитрое одеяние. Хэ Сюаню времени потребовалось больше, и ему помогли, бережно облачая в слой за слоем, словно императрицу. Хэ Сюань путался в завязках, сам не зная, умышленно или же потому, что у него от волнения тряслись руки, однако Ши Цинсюань справлялся со всем спокойно и споро.

      В конце концов они оба вернули себе более-менее пристойный вид и спустились вниз.

      Ши Уду сидел за столом в своей комнате и сосредоточенно водил пальцем по свитку. Он быстро учил — или вспоминал — иероглифы, но чтение больших текстов требовало от него внимательности. И все же, стоило им войти, как он поднял голову и посмотрел на Ши Цинсюаня с укоризной.

      — Ты не пришел сегодня ко мне спать! — заявил он обвиняюще, едва они переступили порог. — Ты удрал на крышу!

      Ши Цинсюань от этих слов только улыбнулся еще шире. Пока Хэ Сюань лихорадочно прикидывал, видел ли что-нибудь мелкий паршивец, — а если видел, то понял ли? — Ши Цинсюань опустился на колени перед сердито надувшимся братом и взял его лицо в свои ладони.

      Ши Уду недовольно запыхтел, но вырваться не попытался.

      — Тебе даже совсем не стыдно! — продолжал возмущаться он. — Ты почему ушел на крышу с мамой?

      У него явно имелось в запасе еще множество упреков, но тут из глаз Ши Цинсюаня потекли слезы. Он продолжал улыбаться, однако на щеках его засверкали мокрые дорожки.

      Ши Уду переполошился. Укоризненные слова испарились с его губ, а между сведенных тонких бровей залегла встревоженная складка. Он сам подался вперед, не обращая внимания на то, что его щеки расплющиваются о ладони Ши Цинсюаня.

      — Что такое? — обеспокоенно спросил он. — Тебя кто-то обидел? Скажи кто — я накажу!

      Вопреки его ожиданиям, слезы у Ши Цинсюаня потекли еще сильнее, и Ши Уду практически впечатался в него. Он обнял брата так крепко, насколько хватило его рук.

      — Не плачь! — зашептал он почти испуганно. — Не надо плакать! Что мне сделать?

      Он вдруг выскользнул из ладоней Ши Цинсюаня, и бросился к небольшому сундучку, где хранились его пожитки. Вынул оттуда гребешок с синими и золотыми ракушками, который Хэ Сюань купил ему, когда они только приехали в этот городок. Ши Уду оказался на удивление некапризным ребенком и без возражений носил все, что на него надевали, будучи абсолютно равнодушным к вещам. Но этим гребешком он отчего-то залюбовался, и Хэ Сюань машинально купил его. Потом уже обругал себя за это, напоминая, что вовсе не обязан выполнять желания Водного Самодура, но было уже поздно: не отнимать же!

      — Вот, возьми! — Ши Уду впихнул гребешок в руки брата. — Красивый, правда? Он тебе нравился, я видел! Бери!

      Ши Цинсюань немного истерично рассмеялся и вместо гребешка сграбастал в объятия Ши Уду. Он подхватил его на руки, поднимаясь с колен и выпрямляясь. Ши Уду оказался прижатым к его груди, немного испуганно посапывая.

      — Я так рад, что ты есть, — пробормотал Ши Цинсюань во взлохмаченную макушку. — Мне тебя так не хватало!

      Хэ Сюань развернулся и собрался уже стремительно покинуть комнату, когда Ши Уду неловко завозился и сумел высунуть свой нос из-за плеча своего брата.

      — Мама, он пьяный? — спросил он тихонько, но очень серьезно.

      — Нет, он просто идиот, — сухо ответил Хэ Сюань.

      — Он не идиот! — тут же вскинулся Ши Уду. — Он хороший!

      — Хороший идиот, — смиренно согласился Хэ Сюань. — Вы так и будете весь день обниматься? Я, между прочим, есть хочу.

      Бывший Повелитель Ветров наконец соизволил поставить Ши Уду на пол и протянул Хэ Сюаню гребешок.

      — Причеши его пока, а я приготовлю зав…

      Он запнулся на полуслове, и глаза его широко распахнулись. Ши Цинсюань уставился на гребешок в своей подрагивающей ладони. Черновод перехватил его руку за запястье и притянул к себе.

      — Боишься, что я снова оторву ему голову? — прошипел он почти беззвучно, одними губами.

      — Н-нет… — с трудом выдавил из себя Ши Цинсюань, но рука его предательски дрожала.

      — Мама, меня надо причесать! — нарушая момент, вклинился между ними Ши Уду и доверчиво повернулся к Черноводу спиной.

      Тот выхватил из трясущихся пальцев Ши Цинсюаня ходящий ходуном гребешок и за плечо потянул Ши Уду к кровати. Сев, он в несколько взмахов привел его взъерошенную шевелюру в порядок, а затем быстро собрал аккуратный пучок.

      — Вали, читай дальше, — процедил он сквозь зубы, чуть подталкивая Ши Уду в спину.

      Тот, однако, не вернулся к своему свитку, а замер настороженно, словно к чему-то прислушиваясь. Хэ Сюань хотел было повторить свой приказ, однако Ши Уду вдруг повернулся к нему счастливо просиявшим лицом.

      — Мама! — радостно выпалил он. — Диди!

      И с этими словами, обхватив Хэ Сюаня за талию, уткнулся лицом ему в живот.

      Девять месяцев спустя.

      Ши Уду смотрел на новорожденного с огромным подозрением.

      — Вы его не доделали! — наконец заявил он возмущенно и обличительно ткнул пальцем в низ живота младенца.

      Ши Цинсюань хрюкнул и отвернулся, только плечи его подрагивали, выдавая смех.

      — Это девочка, — сухо заявил Хэ Сюань, обещая себе припомнить этому предателю все нынешней же ночью.

      Это ведь Ши Цинсюань поставил его, непревзойденного демона, в такое нелепейшее положение!

      Когда Ши Уду вновь завел свою, казалось бы, забытую песню про младшего брата, Хэ Сюань не слишком обеспокоился. В конце концов, это теперь проблема Ши Цинсюаня. Однако позже, когда ему однажды захотелось поговорить с бывшим Повелителем Ветров в мужском обличье, оказалось, что он не может сменить свой нынешний женский образ. Ши Цинсюань застал его раздраженным, а затем стоически пережил его панику, когда Черновод, прислушавшись к себе, обнаружил, что их весенние игры на крыше не остались без последствий. Как мелкий паршивец умудрился почуять это спустя буквально пару часов, оставалось загадкой, но теперь это было наименьшей проблемой.

      Впрочем, Ши Цинсюань никаких проблем не видел вовсе. Единственное, что он предложил, это совершить три поклона.

      — В глазах всего города мы и так женаты, — произнес он просто. — Так что это будет только для нас.

      — Ты что, собираешься оставить… это? — от удивления Хэ Сюань даже забыл презрительно скривиться. — Это же демоническое отродье!

      — Это твой ребенок, — мягко поправил его Ши Цинсюань. — Это наш ребенок. Разумеется, я хочу, чтобы он родился на свет.

      — Ты понимаешь, что я могу породить монстра? — осторожно уточнил у него Черновод, но Ши Цинсюань лишь безмятежно пожал плечами.

      — В этом доме нет святых, — заявил он безмятежно. — Даже если у тебя будет маленький демоненок, мы все будем любить его. Но я верю, что у тебя родится вполне обычный очаровательный малыш: ты же сейчас в человеческом облике.

      И он оказался прав. Сколько ни приглядывался Хэ Сюань к младенцу, он не мог разглядеть в нем ничего демонического. Не то чтобы он видел много новорожденных детей, однако демонов всех мастей нагляделся предостаточно. Хэ Сюань уже почти успокоился и уверился, что наконец-то все идет как надо, когда вылез Ши Уду со своими нелепыми претензиями.

      — Ну и что, что девочка? — задиристо возразил он. — Разве у них нет…

      — Нет, — поспешно ответил Хэ Сюань, не давая ему закончить вопрос.

      — А как… — с детской непосредственностью продолжал гнуть свою линию Ши Уду.

      Ши Цинсюань, уже больше не таясь, откровенно хохотал.

      — Через десять лет, — вновь решительно отрезал Хэ Сюань, и на непонимающий взгляд Ши Уду пояснил: — Лет через десять тебе это объяснят. А пока прими как данность.

      Ши Уду надулся и вновь уставился на младенца, которому не было никакого дела до обсуждения его физиологических деталей.

      — Но тогда, выходит, это не диди? — наконец сформулировал Ши Уду свое неудовольствие и сердито нахмурился.

      — Прости, — В Ши Цинсюане наконец проснулась совесть, и он присел в изножье кровати, чтобы оказаться на одном уровне с братом. — На этот раз у тебя будет мэй-мэй. Это ведь тоже неплохо, правда?

      Ши Уду посмотрел на них обоих глазами, полными укоризны, но в конце концов сунул свой палец тут же ухватившейся за него малышке и кивнул.