I

Три года спустя.

      — А здесь и правда уютно! — заявил некий молодой господин, входя в небольшую таверну, расположенную на самом берегу моря, и с любопытством оглядываясь.

      — Благодарю! — просиял в ослепительной улыбке Ши Цинсюань, устремляясь навстречу новым гостям.

      Однако в паре шагов от них он запнулся.

      — Ваше Высочество? — уточнил он. — И господин градоначальник…

      Хуа Чэн, пребывая в облике Сань Лана, насмешливо сморщил нос и промолчал, зато Се Лянь посмотрел на Ши Цинсюаня с улыбкой.

      — Добрый вечер, Ваше Превосходительство! — поздоровался он, но Ши Цинсюань замахал руками.

      — Какое из меня теперь «Превосходительство»? — рассмеялся он благодушно. — Я всего лишь обычный трактирщик. Но я рад приветствовать вас в моем скромном заведении.

      — Оно выглядит очень приятным! — поспешил заявить Се Лянь. — У тебя всегда был превосходный вкус! Верно, Сань Лан?

      Хуа Чэн ухмыльнулся и протянул:

      — Ну, для провинциального городка вполне неплохо.

      Ши Цинсюань не обиделся. Он помнил роскошный дворец Собирателя Цветов под Кровавым Дождем и понимал, что Хуа Чэну есть с чем сравнивать. Вместо этого он спросил:

      — Вы хотите расположиться в зале, на террасе или на крыше? О, или у меня пока еще свободна одна из беседок!

      — Пожалуй, лучше в беседку, — смущенно попросил Се Лянь.

      Ши Цинсюань с готовностью кивнул и повел гостей в сад. За минувшие года тот разросся, и заросли его радовали своей густотой, скрывая посетителей, расположившихся в беседках, от нескромных взглядов даже днем. Сейчас, в столь ранний час, гостей было еще немного, и Се Лянь продолжал с интересом оглядываться по сторонам.

      Устроившись на подушках и сделав заказ, Хуа Чэн лениво спросил:

      — А Черновод тоже обслуживает клиентов?

      — Нет! — рассмеялся Ши Цинсюань. — Он не любит людей. Но он занимается нашими финансами.

      — Мда? — вскинул брови Хуа Чэн. — Тогда странно, что вы до сих пор не разорились. В финансах бедняга всегда был плох.

      — Вовсе нет! — горячо возразил Ши Цинсюань и демонстративно сложил руки на груди. — Просто у него много денег уходило на еду, которую ему продавали по грабительским ценам.

      Хуа Чэн насмешливо прищелкнул языком, однако Се Лянь положил свою ладонь на его руку, и он сдержал явно рвущуюся с языка остроту.

      — Ладно, ладно! — вместо этого сказал он. — Тогда составь-ка пока компанию гэгэ, а я схожу навещу этого отшельника.

      На лице Ши Цинсюаня мелькнула тревога. Он что-то быстро подсчитал в уме, а потом выпалил:

      — Господин градоначальник, если вы насчет долга, то, возможно, мы сумеем договориться. Мы могли бы выплачивать ежемесячно, скажем…

      — Вы могли бы? — перебивая его, с непередаваемой интонацией переспросил Хуа Чэн.

      — Мы женаты, — выпрямляясь, просто ответил Ши Цинсюань. — Разумеется, его долги — и мои тоже.

      — О, с долгами Черновода не расплатятся и ваши прапраправнуки! — расхохотался Хуа Чэн.

      Се Лянь тем временем крепко сжал его ладонь, которую продолжала накрывать его рука.

      — Сань Лан, — произнес он мягко. — Не дразни его. Ты ведь хотел просто поговорить с господином Хэ.

      Хуа Чэн поймал его тонкую кисть и поднес к губам. Нежно коснувшись почти невесомыми поцелуями его пальцев, он самую малость задержался на кончиках, посасывая их. Затем легко поднялся и как ни в чем не бывало спросил:

      — Ну и где искать эту снулую рыбину?

      — Рыбы у меня только в меню, — не моргнув глазом парировал Ши Цинсюань. — И то исключительно свежие! А супруга моя работает в кабинете.

      — «Супруга»! — тихонько фыркнул Хуа Чэн, но продолжать не стал.

      Он снова вернулся в дом, но не со стороны гостевого зала, сразу пройдя на хозяйскую часть. Он почти подошел к двери, когда из-за угла выбежал ребенок и налетел на него, не сбавляя скорости. Чтобы не упасть, мальчишка обеими руками плотно обхватил Хуа Чэна за ноги, заставив пошатнуться.

      — Прошу прощения! — выпалил он, задирая голову и сверкая отсутствием переднего зуба. И тут же перешел в наступление: — А вы что тут делаете?

      Хуа Чэн смерил его взглядом свысока. Действительно, небожитель, вновь ставший ребенком! А на закорках у него сидит совсем кроха, поразительно на него похожая. Если бы Хуа Чэн собственными глазами только что не видел вполне взрослого Ши Цинсюаня, он бы решил, что Черноводу пришла в голову прихоть сперва съесть, а потом выплюнуть и этого брата.

      — Я пришел к твоей маме, — ухмыльнулся Хуа Чэн.

      Ши Уду насупился и глянул на него исподлобья.

      — Мама занята! — произнес он многозначительно. — У нее папа есть!

      При мысли, что это мелкое недоразумение умудрилось вмиг сосватать ему Черновода, Хуа Чэн расхохотался.

      Почти тут же дверь распахнулась и на пороге появилась крайне недовольная женщина.

      — Что тут за вопли? — спросила она, бросая хмурый взгляд на Ши Уду.

      — Я спасал прекрасную принцессу от морского чудища! — ничуть не испугавшись, бодро отрапортовал тот.

      — А я — плинцесса! — радостно добавила шмакодявка за его спиной.

      Женщина перевела свой взор на Хуа Чэна и скривилась.

      — Это сухопутное чудище, — заявила она надменно, а потом, не глядя, бросила через плечо: — Играйте где-нибудь в другом месте, а с этим чудищем я сама поговорю.

      Ши Уду послушно унесся дальше, таща на себе радостно повизгивающую «принцессу», а Черновод, снова поморщившись, отошел в сторону, пропуская Хуа Чэна внутрь.

      Тот зашел и по-хозяйски развалился на кушетке у окна. Хэ Сюань ничего на это не сказал, лишь встал посреди комнаты, скрестив руки на груди.

      Хуа Чэн разглядывал его с интересом. Личина личиной, но все же они знали друг друга много лет, и нельзя было не заметить, что со старинного приятеля словно бы спали оковы. Он не стал милее и дружелюбнее, однако не отпускавшее его ранее напряжение исчезло. Черновод смотрел исподлобья, мрачно — но он больше не был похож на натянутую тетиву.

      — Значит, ты теперь трактирщик? — ехидно подколол его Хуа Чэн, небрежно закидывая ногу на ногу.

      Хэ Сюань едва заметно дернул губой.

      — Трактирщик — Ши Цинсюань, — сухо уронил он.

      — А ты, стало быть, жена трактирщика! — Хуа Чэн не выдержал и снова радостно расхохотался.

      — Ты, кажется, не собирался ближайшие лет двести вылезать из одной постели со своим бесценным высочеством, — не меняясь в лице, процедил сквозь зубы Хэ Сюань. — Что тебе заставило нарушить эти планы?

      Веселье с Хуа Чэна слетело как по мановению руки. Он вздохнул и потер пальцем переносицу.

      — Дурацкая цепочка событий, — признался он. — Генерал Мингуан все не оставляет надежды позаботиться о «младшем брате своего почившего друга». Признаться, я не ожидал от него подобной преданности. Но проблема в том, что сперва-то он доставал своим желанием облагодетельствовать самого бывшего Повелителя Ветров, но с тех пор, как тот сбежал из столицы, он надоедает гэгэ. Я даже предлагал гэгэ сменить пароль от духовной сети, но он не хочет. Дошло до того, что гэгэ сам начал волноваться за это недоразумение. Пришлось привести его к вам.

      Хуа Чэн смерил задумчивым взглядом столик, расположенный между его кушеткой и рабочим столом Хэ Сюаня. Тот был сплошь заставлен разнообразными блюдами — но в основном из тех, что можно есть, не отвлекаясь от других дел. Наполовину они были опустошены, но оставалось еще вдоволь.

      Хуа Чэн подхватил аккуратный шашлычок на зубочистке и, не обращая внимания на задохнувшегося от возмущения Черновода, отправил его себе в рот.

      — Неплохо! — заявил он, прожевав. — До гэгэ твоему избраннику, конечно, далеко, но вполне неплохо. Тем более, что он, как я посмотрю, берет количеством. Он так обильно тебя кормит, чтобы ты однажды ночью в порыве страсти не схомячил его самого?

      — Он просто заботливый, — процедил сквозь зубы Хэ Сюань. — Ты сюда надолго?

      — Ну, мы заказали ужин… — задумчиво протянул Хуа Чэн. — Гэгэ успел наслушаться рассказов о том, как прекрасна луна, всходящая над морем, и хочет полюбоваться ею отсюда. Но вообще я надеюсь, что твой муж не нажалуется на тебя, и после ужина мы сможем спокойно не видеть вас еще ближайшую тысячу лет.

      — Об этом тебе не стоит волноваться, — сухо отрезал Хэ Сюань. — У нас впереди не так много времени.

      Хуа Чэн посерьезнел. Чуть наклонившись вперед, он сцепил пальцы в замок и опустил на них подбородок. Он больше не зубоскалил.

      — Ши Цинсюань теперь человек, — произнес Хуа Чэн негромко. — А люди смертны. Я успел его рассмотреть: он больше не тот мальчишка, который был когда-то Повелителем Ветров. Это мужчина: пусть еще и молодой, но уже вполне зрелый. Он будет взрослеть и дальше, а потом начнет стариться. А потом он…

      — Умрет, — оборвал его Хэ Сюань. — Я знаю.

      — Ты мог бы поделиться с ним своей силой, — не обращая внимания на его неудовольствие, продолжал Хуа Чэн. — Но на обычного смертного человека демоническая ци влияет скверно. Это я могу делиться с гэгэ силой: он божество, и ему не повредит.

      Черновод поджал губы, но промолчал. Хуа Чэн тем временем рассуждал, будто бы сам с собой:

      — Когда гэгэ низвергли с Небес, — на этих словах его голос стал опасно низким, вибрирующим от до сих пор не отпустившего его гнева, — то он думал, что это Небесный Император по благосклонности своей оставил ему бессмертие. Однако Безликий Бай, будучи демоном, пусть и непревзойденным, этого сделать не мог. Однако не мог он и низвергнуть настоящего бога! Он обманом запечатал духовные силы гэгэ, и выдал никуда не девшееся бессмертие за свое благоволение. Но с твоим мужем ситуация иная.

      Хэ Сюань лишь неопределенно пожал плечами. Он и без Хуа Чэна прекрасно знал, что Ши Цинсюань так легко лишился своей силы потому, что являлся ненастоящим богом.

      — Если же ты попробуешь поддерживать его жизнь демонической ци, — размеренно и безжалостно звучал голос Хуа Чэна, — то ты искорежишь его тело и душу. В самом лучшем случае ты уподобишь его себе, создав нового демона. Но, насколько я знаю младшего Ши, он будет сопротивляться изо всех сил, и приличного демона из него не получится.

      — Ши Цинсюань хочет прожить человеческую жизнь. — Чтобы прервать его монолог, Хэ Сюань наконец сдался и заговорил. — Он не претендует на божественность — и уж точно не пожелает становиться демоном. Ему нравится вкладывать силы и душу в это место. Если он проживет здесь счастливую жизнь и мирно уйдет на круг перерождений, это будет совсем не плохо.

      — А ты? — бросил на него проницательный взгляд Хуа Чэн.

      Хэ Сюань ответил не сразу. Он долго молчал, в задумчивости теребя подвеску на своей шее, и Хуа Чэн следил за серебристым металлом, мелькающим в его пальцах, как кот за мышиной норкой.

      — Я уйду вслед за ним. — Ответ Хэ Сюаня прошелестел не громче ночного ветра. — Развеять прах — нетрудно, когда демон не сопротивляется.

      — Но тебе не светит круг перерождений, — с показной небрежностью отметил Хуа Чэн.

      — Я прожил достаточно, — пожал плечами Черновод. — У меня теперь нет врага, и когда не станет… друга, мне в этой жизни больше ничего не будет нужно. Ты останешься единственным непревзойденным, Собиратель Цветов под Кровавым Дождем.

II

Еще три года спустя.

      — Мальчик, подойди сюда!

      А-Дянь обернулся.

      Отец говорил, что ему нет никакой необходимости работать в трактире, но А-Дянь был с ним не согласен. Ему ведь исполнилось целых двенадцать лет, он совсем уже взрослый! Какой-то червячок, сидящий в глубине сердца А-Дяня, не позволял ему болтаться без дела.

      Стояла зима, и количество посетителей, как всегда, уменьшилось. Желающие посидеть на крыше или в беседках в компании жаровен все равно находились, но с моря дул холодный ветер, и таких было немного. Однако в зале под вечер собирался народ, и приходилось изворачиваться, чтобы всех устроить и всех обслужить. А-Дянь считал своим долгом помочь. Будучи смышленым и расторопным, он легко управлялся с заказами, хотя его чересчур серьезный вид и забавлял гостей.

      А-Дянь подошел к позвавшему его господину и поклонился ему и его юным спутникам. Судя по всему это был с заклинатель с учениками. Он специально прошел через весь город, чтобы, как он выразился, остановиться в "приличном заведении". В их таверне гостевых комнат имелось немного: гостиницей как таковой они не стали, в столь маленьком городке не было нужды в двух гостиницах, но иногда люди приезжали специально, чтобы полюбоваться красотами и понаслаждаться отличной кухней в течение нескольких дней. Господин заклинатель снял все имевшиеся у них комнаты для своих учеников, и А-Дянь был готов исполнить любой их заказ.

      — Что желает господин бессмертный? — вежливо поинтересовался А-Дянь.

      — Дайка-ка мне свою руку, — неожиданно попросил заклинатель.

      А-Дянь мельком осмотрел свои руки — чистые и опрятные — и спокойно протянул обе ладони. Заклинатель аккуратно взял его за запястья и застыл, словно к чему-то прислушиваясь.

      — Сколько тебе лет? — прозвучал вдруг вопрос.

      — Двенадцать… — немного растерянно ответил А-Дянь.

      Такое внимание к его скромной персоне слегка встревожило. А-Дянь слышал рассказы о торговцах детьми, но не знал, посмели бы они притворяться праведными заклинателями. Спокойный звучный голос прервал лихорадочный бег его мыслей:

      — У тебя самый подходящий возраст и очень хорошие меридианы. Ты никогда не думал о том, чтобы стать заклинателем?

      — Я… Мне это и в голову не приходило, — честно признался А-Дянь.

      Это было правдой. Как и многим мальчишкам, ему нравилось слушать байки о заклинателях, но он никогда не мечтал стать одним из них. А-Дянь не любил драться на бамбуковых палках с другими ребятами и не сомневался, что махать настоящим мечом ему понравится еще меньше.

      Однако, говорят, заклинательские школы обычно обладают богатыми библиотеками и обучают своих адептов различным искусствам, а не только боевому мастерству. Это интересовало А-Дяня гораздо больше. Ему повезло: его отец был талантливым человеком, умеющим ловко управляться со словами, виртуозно играющим на флейте и рисующим утонченные картины, а мама была так умна, что, если бы женщины могли становиться чиновниками, она давно бы поступила на государственную службу. Однако их семейный мирок был крайне мал, и отец сам неоднократно заявлял, что А-Дянь не использует свои способности даже наполовину.

      — Тебе стоит об этом подумать, — вторя его мыслям, серьезно заявил заклинатель. — Если упустишь время, то потом будет сложнее, а такой талант грех не использовать. У тебя отличные данные, чтобы стать хорошим заклинателем и даже достичь бессмертия.

      От этих слов по спине А-Дяня пробежали мурашки. Словно что-то зацепилось за душевные струны — но он не понимал, что именно.

      — Ты ведь сын трактирщика? — тем временем уточнил заклинатель.

      — Да! — вскинулся А-Дянь, но тот лишь растянул в скупой улыбке свои жесткие губы.

      — Все в порядке, — успокоил он мальчика. — В нашей школе ценят только талант и прилежание. Я поговорю с твоим отцом о твоем будущем.

      Когда родители вошли в его комнату, А-Дянь уже собирал вещи.

      — Ты правда хочешь уехать? — прикусив губу, спросил отец.

      — Не знаю, — честно признался А-Дянь. — Но мне кажется, что вам так будет лучше.

      Отец хотел было что-то сказать, но мама успела первой.

      — Почему ты так думаешь? — она всегда говорила резко и сухо, посторонние даже иногда думали, что она ругается на сына, но тот знал, что это вовсе не так. Мама любила его.

      И все же этот вопрос заставил его задуматься. Он не знал, как объяснить словами то, что он чувствовал сердцем — и понимал, что, сказав напрямую, может обидеть дорогих ему людей.

      — Мое место не здесь, — все же попытался объяснить он обтекаемо.

      — Почему? — не отставала мама.

      Ее взгляд был пристальным и острым. Она словно видела А-Дяня насквозь — но тот не отводил своих глаз, ведь ему совершенно нечего было стыдиться.

      — Потому что я… лишний, — не справившись с собой, признался он наконец.

      — Ты не лишний! — воскликнул отец, опускаясь на одно колено и притягивая А-Дяня к себе. — Мы тебя любим!

      — Я знаю, — терпеливо произнес А-Дянь. — И я вас тоже очень люблю! Просто ты и мама… и мэй-мэй — вы все как бы вместе. И еще я.

      — Ты всегда будешь для меня самым родным! — прошептал отец, склоняя его голову к своему плечу.

      — Знаю, — пробормотал А-Дянь. — Но должна — мама. Потому что я уйду, а вы останетесь вместе. Так… правильно?

      Они помолчали немного. Мама не присоединилась к ним, но и разнять не пыталась. Она просто стояла рядом, глядя на них в странной задумчивости. Спина А-Дяня начала уже слегка затекать, и он тихонько попросил:

      — Отпусти меня, ладно?

      Отец, не разжимая объятий, помотал головой: совсем как маленькая мэй-мэй, которую от старшего брата порой было не оторвать.

      А-Дянь тяжело вздохнул.

      — Я сам никогда не смогу тебя отпустить. Поэтому, пожалуйста, отпусти меня ты! — повторил он свою просьбу.

      Отец неохотно поддался на уговоры, с трудом разжав свою хватку. Его лицо оказалось заплаканным, и А-Дянь очень серьезно вытер его щеки своим платком.

      — Я всегда буду любить тебя, — пообещал он от всего сердца. — И маму. И мэй-мэй.

      — Я знаю, — отец улыбнулся ему сквозь слезы. — Ты всегда умел любить.

      Он выпрямился и встал рядом с мамой. Та прикрыла на мгновение глаза, а потом положила свою ладонь на руку отца и почти беззвучно произнесла:

      — Ладно. Хорошо. Скажи ему.

      Улыбка отца дрогнула на кончиках губ, но все же удержалась.

      — Мы с мамой посоветовались, — произнес он звенящим голосом, — и решили… Кто знает, когда мы теперь увидимся вновь? Мы хотели бы дать тебе взрослое имя, если вдруг оно тебе понадобится в новой жизни.

      А-Дянь воодушевился. Для взрослого имени было еще рановато, но родители правы: вдруг в заклинательской школе оно ему потребуется? Было бы неприятно просить о нем посторонних людей.

      — Как меня будут звать? — спросил он, с интересом подаваясь вперед.

      — Уду, — сглотнув, ответил отец. — Ши Уду.