Детройт — город моторов, знаменитый если не на весь мир, так на всю страну точно. Если тебе нужна крутая тачка, ты заказываешь её в Детройте; если ищешь редкие запчасти, то обращаешься к поставщикам в Детройте; хочешь заполучить лучшего механика — Детройт ждёт тебя. Вся промышленность города крутилась вокруг автомобилей: производство, ремонт, поставки в другие города и страны. Автомобили были силой Детройта, они же были его слабостью.
Когда грянул кризис, и заводы начали закрываться один за другим, тысячи людей оказались на улицах без жилья и средств к существованию. Уровень безработицы подскочил до катастрофических масштабов, уровень преступности вырос в два раза, начался отток людей в другие города и соседнюю Канаду. Город погибал, как и его основа, его опора — автомобильная промышленность. Узкая специализация из преимущества превратилась в пробоину, и корабль под названием Детройт пошёл ко дну с пугающей скоростью.
После закрытия последнего завода городу пророчили участь призрака, но именно тогда на сцену вышел Абрам Фёрст. Будучи обычным клерком, он сделал в те годы невозможное: разработал план нового завода с широкой специализацией — не только машины и комплектующие, но и несколько цехов для сборки бытовой техники; нашёл инвесторов, таких же отчаянных и рисковых, которые согласились вложиться в проект.
Полтора года ушло на перестройку завода и запуск производства, ещё через пять проект должен был окупиться.
Люди не верили в чудо, что в умирающем городе можно возродить производство, и пророчили закрытие через год-другой.
Зато в чудо верил Абрам Фёрст.
В чудо и строгий расчёт, благодаря которому он шёл к достижению мечты и опережал собственные прогнозы. Благодаря грамотной стратегии развития и продуманным рекламным кампаниям в течение четырёх лет завод окупил себя, а Абрам Фёрст заключил выгодный контракт с Stellantis North America и начал выпускать автомобили под их маркой, одновременно развивая свою. Ко дню, когда Абрам отошёл от дел и передал бизнес своему сыну, автомобили под брендом First продавались уже по всему Мичигану.
Преемник Абрама смог расширить зону продаж на всю страну, а следующий владелец Джозеф Фёрст занялся развитием сборки и ремонта бытовой техники. Когда в наследство вступил отец Ричарда и Коннора Уолтер Фёрст, в стране работало пять заводов, три из которых располагались в самом Детройте. На двух собирали технику популярных брендов, на остальных — автомобили и комплектацию.
— Продажи стабильно растут, в прошлом году мы поставили машины First в Канаду и Мексику, а в ближайшие два года планируем выйти на европейский рынок. А в этом году начнём осваивать новое, революционное, направление, — рассказывал Уолтер за ужином. — Ричард, Коннор, вы слушаете? — Холодный взгляд голубых глаз впился в два сгорбленных силуэта.
— Конечно, пап, мы слушаем, — ответил Коннор и с унылым видом продолжил ковыряться в тарелке.
Мама открыла для себя какую-то новую диету, поэтому последнюю неделю на столе чаще появлялись брокколи, цветная капуста, спаржа и мясо на пару. Зачем невысокой хрупкой Мелиссе Фёрст нужны были диеты, не понимал никто в семье — её вес и так не превышал пятидесяти шести килограмм. Отца диеты матери, естественно, не касались, и запах запечённой свинины в кисло-сладком соусе дразнил нюх. Конечно, спустя неделю Мелисса потеряет интерес к зелёной гадости, а пока придётся терпеть полезную еду.
— Не вижу энтузиазма, Коннор, сейчас мне кажется, что граффити интересуют вас больше, чем семейный бизнес. Пятый раз за полгода пришлось доставать вас из полиции.
— Отец, не начинай, лучше расскажи, что за революционное направление, — вмешался Ричард, не захотев слушать очередную занудную лекцию.
— Искусственный интеллект, — ответил Уолтер и закинул в рот кусочек свинины. Ричи и Коннор проводили движение жадными взглядами и синхронно отодвинули свои тарелки.
— Пару месяцев назад мне поступило предложение от молодого учёного — младше вас, между прочим. Он горит идеей создания идеального помощника и первого разумного андроида.
— Бред, — фыркнул Ричард, — ты же видел современных роботов, им до идеальности, как пешком до Аляски.
— Если бы ты больше интересовался бизнесом, то видел бы проект. У него колоссальный потенциал, поэтому я согласился выступить спонсором и открыл дочерний филиал. Он не будет связан ни с автомобилями, ни с бытовой техникой, полная специализация на развитии искусственного интеллекта.
— А что взамен? — спросил Коннор и глотнул чай.
— Двадцать процентов от прибыли и наработки для создания первого беспилотного автомобиля. Больше не нужно будет учиться водить, достаточно задать маршрут, и автомобиль сам привезёт, сам увернется от идиотов на дорогах и сам припаркуется. Полностью автоматизированное управление, участие водителя не потребуется.
— И когда ты посвятишь нас в детали нового проекта? — с искренним интересом спросил Коннор.
— Скоро, как уладим все формальности с этим молодым гением, всё-таки запросы у него соответствующие.
Ричард и Коннор переглянулись, без слов понимая, что отца ждут большие траты. А расставаться с крупными суммами без каких-либо гарантий возврата Уолтер Фёрст не любил.
— Я наелся, пойду к себе. — Ричард аккуратно положил приборы в тарелку, в два глотка допил ананасовый сок и вышел из-за стола. — Познакомь нас потом с этим гением.
— Ричи, ты же совсем не поел, — с заботой в голосе сказала Мелисса.
— Я не голоден, мам, заболел, наверное, как Коннор, — соврал Ричард и пошёл к себе в комнату.
— Я тоже пойду, спасибо, мама. — Коннор поцеловал румяную щеку матери и вышел следом за братом.
Родители промолчали (как всегда, когда дело не касалось их работы и репутации), Коннор в тишине поднялся на второй этаж пентхауса и встал перед закрытой дверью в комнату брата. По некогда белому деревянному полотну змеей вился сложный узор из листьев, лепестков, полосок и геометрических форм. Все они сливались в один поток и образовывали огромный ловец снов, выкрашенный в голубой — любимый цвет Ричарда — и различные оттенки синего. У самого Коннора на двери был похожий рисунок, разве что вместо листьев висели бусы, которые Ричард называл анальными шариками, и цвет — оранжевый с вкраплениями жёлтого.
— Символичный выбор цветов, — сказал Коннор в тот день, когда увидел готовый рисунок.
— Тебе же нравится оранжевый, разве нет? — спросил Ричи и сделал несколько финальных мазков.
— Да, мой любимый цвет. Просто разве ты никогда не задумывался, что голубой и оранжевый — комплиментарные цвета.
— Синий и оранжевый, — уточнил Ричард и повернулся. — И нет, я не ищу в этом какой-то символизм. В чём-то наши вкусы совпадают, в чём-то, — брат поочерёдно махнул рукой на оба рисунка, — противоположны друг другу. Было бы странно, будь мы копиями друг друга не только внешне, но и внутренне.
Бросив ещё один взгляд на ловцы снов, Коннор без стука вошёл в комнату Ричарда и замер в проёме.
— Значит, влюбился? — С задержания прошли почти сутки, больше нельзя было откладывать разговор. — Ты, человек, что заводит отношения только из-за секса, и влюбился.
— Ты же сам пророчил мне великие чувства, братец, — с сарказмом ответил Ричи и одарил коротким раздражённым взглядом. — Ладно, может, не влюбился, а просто хочу затащить его в постель. Не знаю.
— На город упадёт метеорит, Ричард Фёрст признал, что чего-то не знает. — Коннор сел на край незаправленной кровати.
— Отметь сегодняшний день в календаре, братец, — буркнул младший и, выпустив на секунду джойстик, показал средний палец.
— Вы будете прекрасной парой, два мудака, совет да любовь.
— Ты сегодня просто в ударе, Кон, сарказм, пассивная агрессия и грязные словечки в одном предложении. Браво.
— Сложно находиться рядом с тобой почти двадцать четыре на семь и не перенять дурных манер. Может, выключишь уже игру, и поговорим нормально?
— О чём нам говорить, Коннор? — Поставив уровень на паузу, Ричи повернулся к брату.
— Я переживаю за тебя, Рич, если ты по-настоящему влюбился в того урода, то…
— То разберусь сам. Может, мы лучше поговорим о твоей проблемке? Такой высокой проблемке, которой сколько, лет сорок-сорок пять? Он нам в отцы годится, Коннор, помоложе кандидатов не нашлось? Отца и так удар хватит, когда он узнает, что ты по парням, а если ещё престарелого копа приведешь, то без скандала не обойтись.
— Во-первых, я не выбирал! Будто можно взять и переключить чувства по щелчку пальцев.
— Да какие чувства, ты его видел в первый и, возможно, в последний раз!
— Во-вторых, Ричи, я никого пока не привожу, мне кажется, Хэнк Андерсон вообще гетеро, — продолжал старший Фёрст. — А в-третьих, твой избранник вряд ли прячет в штанах вагину!
Брат вздрогнул, отвёт взгляд и замер на картинке с Кратосом.
— Избранник, — повторил одними губами, — где ты только такие слова берёшь?
— В книге какой-то попалось, вот и вспомнил. Он ведь понравился тебе не только, как партнёр для секса, ты говорил с ним, провоцировал. Ты же в полиции всегда молчишь, игнорируешь всех до приезда Аманды, а сегодня что?
— А что сегодня? Офицер Рид выбесил меня, я выбесил его в ответ, подумаешь. — Отмахнувшись, Ричард подошёл к дубовому письменному столу, достал из верхнего ящика электронную сигарету и сделал глубокую затяжку.
В комнате мгновенно запахло приторной сладостью шоколада.
— Не притворяйся, что не понимаешь, к чему я веду. — Коннор поморщился и чихнул от новой порции запаха, который пробивался даже сквозь заложенность в носу. — Ты не цепляешь людей, которые тебе не интересны.
— Что ты хочешь от меня услышать, Коннор? — Выдохнув новую порцию сладкого пара, Ричард бросил сигарету в коробку с карандашами и спрыгнул со стола. — Переспал бы я с ним? Да, с удовольствием, может, не один раз, но чувства… Я не уверен, Кон, знаю наверняка только, что он меня бесит, раздражает, поэтому я хочу, чтобы на меня он реагировал также. В любом случае мне там ни хрена не светит, ты бы видел, как офицера Рида перекосило, когда я сказал, что парнями тоже не брезгую.
— Натурал, значит, — хмыкнул Коннор.
— Полнейший, — согласно кивнул Ричи и растянулся поперёк кровати. — А у тебя что произошло, внезапно забыл русский?
— Ne dojdeshsya, Sema horosho menya podtyanyl.
— Ясно, лейтенант настолько сразил тебя своей красотой, что ты двух слов связать не смог, — съязвил Ричи и толкнул пяткой в рёбра.
— Не красотой. — Язык скользнул по губам, пока Коннор вспоминал образ Хэнка Андерсона, его большие сухие ладони, широкую грудь…
— Эй, мечтать вали в свою комнату, передёрнешь заодно. — Взяв джойстик, Ричард выключил приставку, и комната погрузилась в темноту. В качестве единственного источника света осталась соседняя высотка, по контуру которой тянулись голубые (как же иначе) линии подсветки.
— Ты отвратителен, — с нежной улыбкой ответил Коннор.
— Стараюсь.
— Ричи, нам нужно решить, что будем делать.
— Не знаю, что планируешь ты, но я буду спать, завтра на учёбу. — Брат стянул домашние штаны и футболку, остался в одних чёрных хипсах.
— Ричи, не прикрывайся универом, ты уже полгода не появлялся на первой паре.
— Коннор, пожалуйста, не начинай, я в любом случае не готов обсуждать с тобой то, в чём не разобрался сам. Иди к себе, — усталым голосом буркнул Ричи, укрылся тонким одеялом и спрятал лицо в подушке.
— Мы ещё вернёмся к этому разговору, — сказал напоследок Коннор и закатил глаза к потолку, когда в ответ послышался притворный храп.
***
Университет Уэйна — лучший в Детройте и на сто каком-то месте в рейтинге университетов США. Не «Гарвард», конечно, но тоже неплохо, как сказал отец полтора года назад в слабой попытке скрыть разочарование. Да, ни Ричарда, ни Коннора не пригласили ни в один из университетов из первой десятки. Близнецы и сами не особо рвались в высшую лигу и единогласно выбрали из доступных вариантов «Уэйн», где их ждала скучная (по мнению Ричарда) высшая школа экономики.
— Бухучёт отстой, — подытожил Ричард, когда они вернулись домой после первого дня учёбы. — Я не хочу сидеть в офисе, разгребать документы и ковыряться в балансе, не хочу, как отец, нудеть о прибылях, убытках и проектах компании почти круглосуточно.
Он лежал на кровати в чёрной рубашке навыпуск, светло-голубых джинсах, новеньких «Нью Бэлэнс» и кидал в стенку теннисный мячик, забытый в комнате прошлой любовницей.
Тук, тук, тук — удар в стену, отскок от пола в раскрытую ладонь и снова в стену.
— Зато нам не нужно переезжать, — попытался поддержать Коннор и улыбнулся. Вышло натянуто, насквозь фальшиво, но Ричард промолчал, засчитав провальную попытку.
— Так себе плюс, мы же в Детройте живём, а не в Эл-Эй или Майами, здесь нехрен делать. — Отбросив мячик на подушку, Ричи достал из кармана сигарету, прикрыл глаза и сделал глубокую затяжку.
— Воняет, — поморщился брат.
— Изо рта у тебя воняет, а эта штучка, — Ричи помахал перед носом электронкой, — пахнет.
— Ванилью, — фыркнул в ответ старший, — весь такой крутой Ричард Фёрст, и курит женскую хрень.
— Не душни, — огрызнулся Ричи и выдохнул порцию пара в лицо брату. — Твоя нелюбовь к сладкому для меня не повод менять вкусы.
— Зачем ты вообще начал курить, запоздалый подростковый бунт? Думаешь, твоих побегов из дома в пятнадцать отцу было мало?
— Отцу и на побеги мои было плевать с высокой колокольни, — съязвил Ричард. — В конце концов, Кон, не всем же быть пай-мальчиками. Но ты продолжай гнуть свою линию, глядишь, лет через двести папочка заметит не только деньги и графики, но и вспомнит, что у него есть сыновья.
Ричард бил по больному и не пытался сдерживать гнев. Его бесило безразличие отца, который переживал только за работу и репутацию; бесило лицемерие Коннора, который старался быть хорошим, послушным мальчиком, изображал преданного щенка, лишь бы хозяин потрепал по головке; бесило собственное стремление привлечь внимание, бессмысленные попытки достучаться и показать, что ты не игрушка, не ещё один винтик в системе, а человек со своими стремлениями и желаниями.
Новая сладкая затяжка, и к горлу подкатила тошнота — не от сигарет, совсем нет, а от ощущения собственной никчёмности.
— Мы для него просто галочка в списке дел, как и сраный «Уэйн» с его сраным бухучётом.
— А куда бы ты пошёл учиться?
— Какая разница, Коннор? Я не думал, на кого хочу учиться, отец всё равно не дал выбора.
— И всё же. — Братец всегда был дотошным и любил докопаться до истины.
— Не знаю, — всё-таки признался, пусть и нехотя. — Геймдизайн или дизайн сайтов, со вкусом и фантазией ведь проблем нет. Или рисовал бы на заказ и ретушировал фотки, — протянул Ричард и продолжил перебирать варианты. — Мог бы расписывать стены в домах и квартирах или брал заказы от города на граффити и концепт-арты. А ещё тату! Точно, я мог пройти курс тату-мастера и украшал бы не стены, а людей.
Голубые глаза вспыхнули радостью, губы растянулись в довольной улыбке.
— Только представь, Кон, мои рисунки обрели бы новую жизнь! Мы вообще могли бы открыть свой тату-салон, делали бы пирсинг и лёгкие модификации тела, а люди стали бы нашими живыми полотнами.
— Было бы интересно, — неуверенно прозвучало в ответ. — Наверное.
— Наверное? — в непонимании переспросил Ричард. — Ты же любишь рисовать.
— Люблю, только это творчество, Ричи, просто хобби. Я рисую не из-за денег, а потому что хочу. Мне нравится видеть, как краска из баллончика ложится на шероховатости стен, как лишние капли прокладывают себе путь вниз и грозят испачкать другой слой рисунка, если их вовремя не поймаешь. Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты садишься за стол, берёшь в руки карандаш и с мечтательным взглядом наносишь первые штрихи, создаёшь рисунок для стены или придумываешь свою реальность. Но я никогда не хотел зарабатывать деньги на своём хобби.
— Чего же хочешь ты?
— Тоже не знаю, Ричи. — Коннор качнул головой, длинная волнистая прядь упала на лоб, пощекотала кончик носа. Старший Фёрст фыркнул и отбросил волосы в сторону. — Сложно помнить о том, что ты можешь что-то хотеть, когда вся жизнь спланирована с момента рождения и почти до самой старости. Единственное, что я точно знаю, не хочу продолжать дело семьи, и завод, деньги, акции мне даром не нужны.
В нежелании участвовать в делах Detroit Motorz Group мнения братьев совпадали. Только Коннор, несмотря на своё нежелание, по утрам надевал беленькую выглаженную рубашечку, заправлял её в классические чёрные брюки и ехал на учёбу, как ответственный прилежный пай-мальчик, гордость отца и главный кандидат на пост следующего владельца компании. А Ричард появлялся на учёбе лишь номинально, приезжал к третьей-четвёртой паре (естественно, на автобусе или такси, ведь из-за прогулов отец запретил вызывать водителя), играл в телефон, делал простенькие зарисовки в карманном скетчбуке и кидал преподавателям едкие комментарии.
— Почему ты не можешь учиться, как твой брат? — на пару пилили отец и мать после очередного разговора с деканом.
— Потому что я не хочу быть как брат, я хочу быть собой! — кричал Ричард, а потом запирался в своей комнате, полночи курил и играл в приставку.
— Если ты родился в семье Фёрстов, будь готов положить жизнь на алтарь завода. Вот она — цена богатства, — сказал Ричард и вышел из «мерседеса».
— Поэтому ты здесь, приехал к первой паре, — не упустил шанса уколоть Коннор.
— Я здесь, потому что ты мне все мозги с утра проел, а не потому что горю желанием грызть гранит науки.
— Вчера вечером тебя никто не тянул за язык, прикрылся учёбой, так отдувайся, — ответил брат и в приветствии махнул Маркусу, Саймону и Норт.
— Зануда, — буркнул сонный Ричи и пошёл следом за братом.
— Privet, Sema!
— Привет, Коннор, привет, Ричард, — ответил на английском.
— Куда вы двое пропали позавчера? Ещё все выходные на звонки не отвечаете. — Маркус себе не изменял, переходил сразу к делу.
— Нас копы повязали, — ответил Ричард и крепче сжал зубы, когда до ушей долетел паскудный смешок Норт. Как же его бесила рыжая стерва. — Я отделался потерянным временем, а Коннор ближайшие две недели будет пыхтеть на общественных работах.
— Отец тебя не прикрыл? — удивился Маркус.
— Я подписал протокол до приезда адвоката, — нехотя объяснил Коннор. — Потом расскажу подробности, когда не будет лишних ушей.
И хоть рядом сновали студенты, старший Фёрст прозрачно намекал только на одни лишние уши.
— Какая секретность на ровном месте, — съязвила обладательница тех самых лишних ушей.
— Твои грудь и жопа, вот, где ровные места, — начал Ричард и охнул от тычка под рёбра острым локтем.
— Прекрати, Рич. — Конечно же, Маркус не мог не вмешаться, защитник слабых и обездоленных. Будто Норт вообще могла нуждаться в защите. — Идём, через пять минут начнётся пара, а Уилсон не любит, когда опаздывают на его предмет. На обеде расскажете, что случилось в субботу.
— Вы в заднице, — сказал Маркус.
Друзья сидели в уютной кофейне через улицу от университета. Они успели занять удобный столик у окна и сделать заказ до того, как галдящая толпа студентов налетела за кофе и едой.
— Да ты сама краткость, Маркус. — Яд Ричарда был настолько осязаем, что друг подавился куском сэндвича.
— А что я могу сказать? Один запал на мужика, который нам всем в отцы годится, ты провоцируешь полицейского, а потом фантазируешь, как берёшь его в допросной. Что делать-то теперь будете?
— Ничего, мне пофиг, — отмахнулся Ричард и затянулся электронкой.
— Добиваться, — одновременно с ним ответил Коннор и выдержал шокированный взгляд брата. — Да, Ричи, ты не ослышался.
— Он же гетеро, ты сам сказал.
— Как и твой быдлан.
— Он не мой, Коннор, и за офицером Ридом я бегать не собираюсь, много чести!
— Мало того, что вы запали на копов, так они ещё и натуралы. И как планируете добиваться?
— Никак! — рявкнул Ричард, чем привлёк к себе добрую половину внимания посетителей кафе. — Если Коннор хочет бегать за старпёром…
— Он не старпёр, ему лет сорок.
— Ах, ну конечно, это всё меняет, всего-то в два раза старше тебя. — Сарказм бурным потоком лился изо рта. — Трать время впустую, строй ему глазки или как ты собрался его покорять, а мне плевать. Мне секса и без всяких Ридов хватает. — Расплатившись за свой чизкейк и глясе, Ричард вышел из кафе и быстрым шагом пошёл в сторону кампуса.
— Мне жаль его, — тихо сказал Семён, провожая друга взглядом. — Впервые влюбился и сразу так неудачно.
— Ты не представляешь, насколько неудачно, видел бы ты рожу того патрульного… — Коннор прервался, когда Маркус посмотрел с немым укором во взгляде. — Ладно, не мне судить об удаче, сам встрял не лучше.
— Так каков план? Как будешь соблазнять взрослого натурала?
— Честностью и рисунками, — загадочно улыбнулся Коннор, достал из сумки скетчбук и повернул к друзьям. — А начнём мы с того, что нарисуем это.