Уже пятое посещение клуба, а Коннор всё ещё чувствовал себя неуверенно, до сих пор не мог поверить, что здесь, в интимной полутьме зала, можно не скрывать свои волнительные желания. Нужно не скрывать. Несмотря на это, Коннор всё ещё ходил с белым браслетом на руке, который давал окружающим понять, что он не ищет партнёра для секса или сессии. Что он просто пришёл расслабиться, выпить какой-нибудь слабоалкогольный коктейль и посмотреть шоу. Нет, Коннор до сих пор не опробовал преимущества членства в клубе не потому, что волнуется или боится, просто нужно время освоиться, привыкнуть — именно этим второй месяц оправдывал он себя.
А ведь в первый свой приход почти получилось перейти к решительным действиям. Партнёр со схожими интересами, готовый взять под контроль новичка, нашёлся на удивление быстро. Они общались почти час, выпивали, Коннор рассказывал о том, что привело его в клуб, а Николас внимательно слушал, не перебивал, изредка задавал вопросы. Но стоило ему предложить подняться в комнату и перейти к самому вкусному, Коннор замолчал.
Осознание происходящего ударило отрезвляющей пощёчиной. Кивни, и твои желания осуществятся — так просто. Кивни, и едва знакомый человек возьмёт контроль над всем — над страстью, над телом, над ситуацией — в свои руки. Так сложно.
«Ты ведь этого хотел», — мысль, озвученная в голове не собственным внутренним голосом, а голосом лейтенанта Андерсона, проехалась по больному.
Да, хотел. Ждал возможности, но сомнения и чувство неправильности занялись в голове маленьким костерком.
Коннор посмотрел на своё запястье, где набор браслетов говорил заинтересованным посетителям: мало опыта, минет, порка, бондаж, контроль оргазма, анал. Заходя в основной зал Коннор действительно был готов, а сейчас… Сейчас же слабость в коленях, прерывистое дыхание и растерянность подобно школьным хулиганам затолкали решительность в исписанную маркерами кабинку туалета и окунули в желтоватую воду головой, чтобы не высовывалась. Ощущения напоминали о прошлогодней поездке в Колорадо, когда Ричард предложил заехать на мост Ройал-Гордж, чтобы испытать себя в прыжке. Коннор никогда не планировал заниматься банджи-джампингом, но брат так горел идеей, что смог уговорить на прыжок. Стоило же приехать на место и посмотреть с высоты на зелёные кроны деревьев, которые сейчас казались низенькими кустиками, на отвесные скалы и тонкую нитку реки внизу, как парализующий страх сковал тело.
В тот день Ричард — адреналиновый наркоман — с довольным криком полетел вниз.
Коннор же так и не решился.
Сейчас он чувствовал себя так же, будто снова оказался на том мосту. Сделай шаг — и свободным полетишь в пропасть, от тебя больше ничего не будет зависеть.
На этот шаг Коннор тоже не решился.
По бегающему взгляду, по напряжённой позе, а может, по затянувшейся паузе Николас понял, что до приватных комнат они так и не дойдут.
— Я не могу.
Отрицательно мотнув головой, Коннор поднял взгляд на мужчину. Чужие губы, влажные от выпитой «Маргариты», едва заметно сжались, но в тёмных глазах отразилось понимание.
— Иногда мало разобраться, чего ты хочешь и как. Здесь, — он отвернулся от барной стойки и обвёл взглядом кресла и диванчики, занятые другими членами клуба, — не так, как дома. Больше внимания, больше людей, больше возможностей. Не торопись с этим, — Ник пересчитал пальцами браслеты на запястье и погладил нежную кожу. — Дай себе время, Коннор, освойся в клубе, привыкни к обстановке и происходящему вокруг, походи на субботние шоу, они больше всего подходят новичкам.
— Спасибо, — со слабой улыбкой ответил Коннор и сжал пальцами прохладный бокал. — И прости.
— Всё в порядке, я понимал риски, когда подсел к новичку. — Допив «Маргариту», Николас слез с высокого барного стула и прошептал перед уходом, — но когда ты будешь готов, я с удовольствием тебя накажу.
Чужой ноготь игриво царапнул поясницу, и Ник ушёл, оставив после себя тонкий шлейф алкогольных паров в воздухе и спокойствие внутри.
В свой следующий поход в клуб Коннор решил прислушаться к совету Николаса и выбрал браслет простого посетителя. Он собирался немного выпить, пообщаться, посмотреть мастер-класс по шибари. С техникой Коннор был знаком лишь в общих чертах, на практике ему хватало лент или ремней, чтобы ограничить движения, но шибари казалось чем-то слишком сложным. «На теле смотрелось бы красиво», — подумал Коннор, осмотрев своё отражение в зеркальной стене. Фантазия живо дорисовала алое плетение прочной, но мягкой верёвки, которое подчёркивало грудь и прилегало к плоскому животу. Шею вместо чокера тоже обхватывала бы верёвка, за которую Хэнк притянул бы к себе, чуть придушил, а на коже сиплым шёпотом отпечаталось бы интимное «оленёнок».
Коннор тряхнул головой, отгоняя наваждение, поправил неудачно лёгшую на лоб прядку и пошёл в глубину зала к одному из дальних кресел.
Из-за мастер-класса клуб немного преобразился: добавили мягких чёрных и красных кресел, перенастроили освещение так, что большая часть зала тонула во мраке, а основное внимание досталось небольшой сцене, подсвеченной яркими прожекторами. Бар сегодня не работал, подсветка выключена, на бутылках, что выстроились на стеклянных полках вдоль стены, играли отблески со сцены. На небольшом столике рядом со стойкой поставили воду для посетителей.
Сам Коннор пришёл с опозданием, когда зал уже наполнился людьми, а на сцене шёл завершающий этап приготовлений. Большинство гостей пришло парами — кто-то шёл за своим верхним на поводке, кто-то и без аксессуаров не отходил ни на шаг, — но Коннор заметил и таких же одиночек, как он сам.
Свободных мест осталось мало, и Фёрст занял ближайшее, стоящее у кирпичной стены, кресло и стал ждать начала.
Уже спустя десять минут на сцену вышли парень и девушка в одном нижнем белье, а следом поднялся коренастый мужчина лет сорока и начал мастер-класс.
Вводную часть, в которой мастер рассказывал о появлении техники и влиянии на БДСМ-культуру, Коннор почти не запомнил. Но когда короткие пальцы начали творить магию, подчиняя верёвку и обвязывая тела моделей, Фёрст, как загипнотизированный, отдался моменту. Верёвка сложным узором ложилась на худые тела моделей, обнимала и ласкала их, словно опытный любовник. Дыхание — собственное и чужое — учащалось, мышцы напрягались, выделялись, подчёркнутые чёрными изгибами линий. Напряжение статикой скапливалось в воздухе, оседало тонкой плёнкой испарины под носом, щекотало нервы, возбуждало, из-за чего волоски на руках и затылке вставали дыбом.
И чем больше узлов и переплетений впивалось в кожу, чем сильнее сковывались движения моделей, тем свободнее и воздушнее чувствовал себя Коннор. Он будто оторвался от земли, вышел из собственного тела, чтобы наблюдать за происходящим со стороны. Ни с чем не сравнимое чувство окрыления, свободы от всех запретов — общественных, семейных, своих собственных — никаких зажимов в теле, только полное доверие и подчинение лишь одному человеку. По времени, проведённому с Алексом, Коннор помнил, каково это.
Коннор хотел повторить.
Домой он вернулся за полночь, столкнулся в коридоре с Ричардом, проигнорировал его подозрительный взгляд и ушёл спать с чёткой уверенностью, что в следующий раз в клубе он согласится на большее.
К утру эйфория растаяла, заглушённая сомнениями и добитая мыслями об учёбе. В новое посещение клуба Коннор снова надел белый браслет.
***
Походы в клуб стали регулярными. Каждую неделю Коннор уходил в тот странный, не всем понятный уголок мира, смотрел за такими же людьми, как он сам, теми, кто скрывал свои пристрастия в обычной жизни и давал волю желаниям здесь. Он общался с другими гостями, пересекался с Ником, который иногда напоминал, что ждёт смены браслетов на руке Коннора.
Домой Фёрст возвращался вдохновлённым и даже не пытался скрыть изменения от брата. Не было сомнений в том, что Ричард недолго будет делать вид, словно ничего не замечает — не в его стиле. Но разговор, что назревал больше месяца, прошёл подозрительно гладко: может, на Ричарда влияла его собственная влюблённость, а, может, брат проявил чуткость (или её подобие). Даже Коннор иногда забывал, что Ричи не такой язвительный кусок говна, каким старается казаться. Брат не стал давить и насильно вытягивать правду, вместо этого дал то, что действительно было нужно, — время.
Уверенность в том, что Ричи дождётся объяснений, стала финальным толчком к действиям. В следующее возвращение в клуб Коннор со спокойствием и уверенностью надел несколько тематических браслетов, спрятал лицо под венецианской маской и шагнул в зал в поисках партнёра.
Сегодня было шумно. Электронная музыка, как всегда, ненавязчиво играла на фоне, не мешая общению. Людей, как и в любой выходной, было много: давно устоявшиеся пары и тройки на диванчиках в стороне; опытные домы и сабы, выделявшиеся среди других своим поведением и какой-то особой аурой, искали партнёров; несколько растерянных новичков у барной стойки. Пёстрая толпа: кто-то почти без одежды, а кто-то полностью одет; одни в масках, другие не боятся показывать лицо; у части гостей почти невинный набор браслетов, а у других экзотические практики, которые Фёрст даже представить боялся.
Коннор посмотрел на собственные браслеты, что болтались на худом запястье. Сегодня их было меньше, чем в первую, почти отчаянную попытку: подчинение, бондаж, порка и никакого секса. Хотелось вспомнить ощущение тяжёлой ладони, ремня, паддла или стека на коже, то, как удары жалят и обжигают, растекаются по телу приятной болью. Хотелось слышать твёрдую уверенность чужого голоса и выполнять приказы.
— Ты наконец решился, — прозвучало над ухом, и Коннор, дёрнувшись от неожиданности, повернулся на голос.
— Да, теперь я готов.
— Хорошо, — Николас улыбнулся и погладил кожу под браслетами. — Помнишь, что я тебе обещал? — Он натянул один из браслетов, и через секунду тот со шлепком встретился с кожей.
— Наказать. — Коннор выдохнул, когда Ник прижался со спины, потёрся колючим подбородком о плечо, а пальцами потянул чокер.
— Я бы с наслаждением выпорол тебя прямо на сцене, чтобы весь клуб слушал твой милый голосок, но я слишком долго ждал, чтобы делиться.
— Я бы не пошёл на сцену, — с волнением в голосе ответил Коннор.
— Жаль. Возможно, ты ещё изменишь своё мнение, а пока возьми мне «Маргариту», и уединимся, — кивнув в сторону коридора с приватными комнатами, Ник всунул в руку хрустящую двадцатку. — И не разговаривай ни с кем, малыш, сегодня ты целиком мой. Согласен?
На несколько долгих мгновений Коннор задумался, принимая решение. Он был готов попробовать, но был ли Николас тем партнёром, с которым хотелось скрыться за дверью приватной комнаты? С ним было интересно говорить, но его напор посадил внутри зерно сомнений.
Фёрст снова осмотрел мужчину. Почти на полголовы ниже, с широкими плечами, но худощавый, с тонкими длинными руками и узкими ладонями, бородкой и тёмными глазами — он был полной противоположностью лейтенанту Андерсону.
Возможно, так даже лучше.
Разлепив пересохшие губы, Коннор хотел дать ответ, но под внимательным взглядом успел себя остановить и молча кивнул, соглашаясь на условия.
— Прекрасно. Иди.
Людей у бара было немного, Фёрст жестами подозвал бармена, ткнул в нужную позицию в меню и положил на стойку двадцатку. Всё молча, как и велел Ник.
— Ты один? — низкий голос, заглушённый маской, волнующим касанием коснулся загривка, и на соседний стул грузно опустился незнакомый мужчина. Высокий, крупный, в свободной чёрной рубашке с закатанными до локтей рукавами, что открывали вид на крепкие предплечья. Массивный, как гризли, он излучал спокойствие, уверенность и силу, такую, которой хотелось подчиниться здесь же, стечь к ногам и прижаться щекой к широкому бедру в ожидании команды.
«Совсем как на допросах лейтенанта Андерсона», — Коннор едва сдержал стон.
Как же незнакомец походил на Хэнка Андерсона: голосом, движениями, фигурой. А пальцы — эти пальцы, что Коннор рисовал столько раз — ухоженные, с аккуратными маникюром, почти без мозолей, но кажущиеся такими знакомыми.
— Ваша «Маргарита», — слова бармена, который поставил на стойку запотевший стакан, вынудили вернуться в реальность.
Пальцы скользнули по мокрым стеклянным граням, и Фёрст едва не пролил коктейль на брюки. Отрицательно мотнув головой, Коннор проскользнул мимо привлекательного мужчины и поспешил к Нику, не давая себе возможности отказаться от решения.
Не сегодня.
Но вот в другой раз…
***
Когда Коннор вернулся домой, задница горела так, будто по ней прошлись раскалённым металлом. Но чувства удовлетворения не было. Коннор так надеялся, что время с Ником поможет взять себя в руки, преодолеть тягу к лейтенанту Андерсону или хотя бы отсрочить момент окончательного падения в бездну собственных желаний.
Не помогло.
Ни болезненная порка, от которой он впал в подобие транса, ни запрет кончать без команды, ни давление на горле, не дающее нормально вдохнуть, не помогли переключиться.
Всё не то. Обмануться не вышло.
Сознание, тело, душа требовали Хэнка Андерсона, а не подделки. Не получилось даже дофантазировать, расслабиться и представить вместо Николаса дорогого сердцу лейтенанта — слишком сильно они отличаются друг от друга.
Запершись в своей комнате, Коннор лёг на кровать и набрал сообщение Сёме: «Privet, spish?»
Часы показывали половину первого ночи, а Сёма не любил ложиться поздно, делал исключения только ради граффити. Но спустя минуту статус получателя сменился, и пришёл ответ: «Нет».
Коннор позвонил почти мгновенно.
— Prosti, chto tak pozdno, — начал Фёрст, когда Сёма ответил.
— Минуту, выйду из комнаты, — прошептал динамик.
— Зачем, маму же разбудишь. — Квартира у Беловых была маленькой: отдельная комната для него самого и гостиная, которую занимала мать. — Или ты не дома? — озвучил внезапную догадку Фёрст.
— Не дома, — словно нехотя подтвердил Семён. — У Маркуса.
— Неужели Маркус наконец тебя уложил? Поздравляю! — посмеялся Коннор и осторожно опустился на кровать.
— Не совсем, — со смущением в голосе ответил Белов. — Скорее, я его, но ты ведь не о наших с Маркусом отношениях хотел поговорить. Как твой поход в клуб, нашёл партнёра?
— Нашёл, но… — пока Фёрст подбирал слова, Сёма терпеливо ждал ответа. — Я хотел другого, Сём, замена не помогла. Мне нужен Хэнк Андерсон.
— Так скажи ему об этом, признайся в своих чувствах.
— Он не по парням, ты же знаешь. У него жена.
— Бывшая.
— Ребёнок. Я не к месту в его жизни.
— Твоего брата не останавливает чужая ориентация.
— Поэтому тот мудак скоро арестует его не за вандализм, а за домогательства. Зная методы Ричарда, странно, что он до сих пор порнуху со своим офицером не нарисовал, — хмыкнул Коннор и с болезненным шипением стянул с себя узкие брюки.
— Зато он не сдаётся и продолжает пробовать. Так попытайся тоже, ты ведь ничего не теряешь.
— Я подумаю, — нехотя согласился Коннор.
— Что будешь делать с клубом?
— Продолжу ходить. — Закусив губу, Фёрст посмотрел на темноту за окном и вспомнил короткую встречу у барной стойки. — Сегодня у бара ко мне подсел один из гостей. Никогда не видел его раньше, но на новичка он не похож. Лицо прячет под маской, но фигура, — Коннор мечтательно выдохнул, — почти копия лейтенанта, Сём. Он тот, кто мне нужен, по ощущениям и в целом. Надеюсь, мы ещё встретимся.
— Не обожгись, Коннор.
— Да, — кивнул невидимому собеседнику и закрыл глаза. — Spasibo, chto vislyshal, Semya. И активных выходных вам с Маркусом, наверстайте потерянное время.
— Иногда ты невыносим, Коннор Фёрст, — Белов явно улыбался. — Мне пора, кажется, Маркус всё-таки проснулся. Спокойной ночи и подумай над тем, чтобы признаться Хэнку.
И Коннор думал, взвешивая «за» и «против», понимая, что единственная причина, по которой он до сих пор не открылся Хэнку, заключалась в страхе. Страхе потерять с ним связь, возможность видеться, разговаривать, по крупицам дополнять образ лейтенанта Андерсона новыми деталями: об увлечениях, о семье, привычках. Несмотря на разговоры в допросной каждую неделю, Фёрсту казалось, что он всё ещё знал непростительно мало. А самое главное — он не знал, как Хэнк отнесётся к проявлению чувств. Что, если он закроется, если посмотрит полным брезгливости и ненависти взглядом? Было больно даже думать об этом.
— Как вы относитесь к геям, лейтенант Андерсон? — в следующее задержание спросил Коннор.
— Никак, — неожиданный вопрос смутил Хэнка, но он быстро взял себя в руки. — Не в моих привычках совать нос в чужую постель, я сужу о людях по их поступкам. Если человек говно, то он будет говном независимо от своей ориентации.
— Vash ofitser yarkiy tomy primer, — сдержать ехидство у Коннора не получилось.
— Мы же договаривались, что ты не будешь говорить со мной на русском, — Хэнк говорил строго, но не как с провинившимся ребёнком, а как…
Коннор не хотел заканчивать мысль, чтобы не давать очередной толчок развязным фантазиям.
— Накажете меня за нарушение договорённости? — Он ходил по тонкому льду, ведь лейтенант Андерсон мог догадаться, уловить подтекст и понять, о каком наказании речь.
Но Хэнк промолчал, лишь на секунду оторвался от заполнения протокола задержания и посмотрел нечитаемым взглядом.
— Да, Коннор Фёрст, накажу, — голос лейтенанта Андерсона прозвучал тональностью ниже, эротичнее, будто с намёком.
А, может, Коннору только показалось.
— Ты ведь очень хочешь, чтобы я тебя наказал, да, оленёнок? Чтобы приказал снять брюки, трусы и лечь ко мне на колени, отставив свою милую маленькую попочку. Хочешь, чтобы я погладил её, а потом ударил так сильно, чтобы на твоей коже остался алый след от ладони. Хочешь стонать и скулить, пока я буду играть с твоей похотливой дыркой, и умолять, чтобы я трахнул тебя.
— Господи, только не снова, — простонал под нос Фёрст и тряхнул головой, прогоняя наваждение.
— Мне казалось, ты привык. Так часто попадаешься на вандализме, что отработки стали почти традицией.
«Общественные работы, ну конечно. Вот, о каком наказании он говорил».
— Подпиши, — лейтенант Андерсон протянул протокол.
Кивнув, Коннор взял ручку и поставил размашистую подпись.
— Лейтенант Андерсон, знаете, — начал Фёрст, отодвинув от себя протокол, — я давно хотел вам сказать, я… — В горле запершило.
— Я люблю вас.
— Я не могу без вас.
— Я постоянно думаю о вас.
Столько хотелось сказать, но единственное, что смог выдавить Коннор:
— Vi mne nravites.
Фёрст ненавидел себя за эту слабость, за то, что так и не смог признаться, теряясь под колючим, проникающим под кожу, взглядом. Взглядом, что, казалось, видел насквозь, знал о каждом желании, каждой мысли, но не замечал самого важного, того, что не получалось облечь в слова. Дерзость и уверенность, так необходимые рядом с Хэнком Андерсоном, прятались, словно маленькие стеснительные дети.
— Когда-нибудь я найду время, пересмотрю каждый наш разговор и переведу всё, что ты мне наговорил.
Коннор сглотнул.
— Сообщили, что за тобой приехал водитель, — продолжил Хэнк, отвлёкшись на телефон. — Иди.
— Рад был повидаться с вами, лейтенант Андерсон, — улыбнулся напоследок Коннор, но у двери обернулся. — Когда мы встретимся в следующий раз, переводчик вам не понадобится. Я скажу всё прямо. Обещаю.
Теперь отступать было некуда.