— Да застегнись ты уже! — рыкнул Хэнк и так резко дёрнул пуговицу, что чуть не оторвал. Он три недели ждал сегодняшнего дня, три недели чувствовал вину, что не может вырваться с работы из-за запутанного дела, в раскрытии которого участвовали несколько отделов. Он почти каждый день созванивался с Коулом и обещал, что ближайшие выходные точно проведёт с ним, а вечером пятницы отправлял позорное сообщение «увидеться не получится».
Выходной папа — отвратительный ярлык. А выходной папа, который не может уделить единственному сыну хотя бы час — ещё хуже. Хэнк ненавидел себя за перенос встреч; ненавидел Фаулера, который, зная, как дорога каждая возможность увидеться с Коулом, не давал уйти на законный выходной; ненавидел Роуз, которая цыканьем, громкими недовольными вздохами и едкими комментариями подливала масла в огонь — спасибо, хоть сына против не настраивала.
В соседней комнате зазвонил телефон, и Хэнк, плюнув на непослушную пуговицу, вышел из ванной.
— Да.
— Всё в силе, Хэнк? — без приветствия начала Роуз. — Надеюсь, у тебя не появилось срочного вызова. Потому что если Коул снова расстроится из-за тебя…
— Не расстроится, Роуз. Пусть хоть все преступники разом сбегут из тюрьмы, а на отдел упадёт сотня вызовов — ничто не помешает мне сегодня увидеть сына. Я скучаю по нему, ты же знаешь.
— Последние недели заставили меня усомниться. Годы идут, а работа у тебя всё ещё на первом месте, — Роуз даже не пыталась скрыть укор.
— Вот только не начинай, мы оба знаем, что ушла ты не только из-за моей работы, — огрызнулся Андерсон. — И давай не будем портить друг другу настроение, мы уже всё обсудили.
— Встретимся в полдень на Харт-Плаза. Постарайся не загонять Коула, он после репетиции, будет уставшим. Кстати, школьный спектакль уже в следующий понедельник.
— Я помню, обязательно приду.
— Ну-ну, — у Роуз были все основания сомневаться, но Хэнк не стал объяснять, что ради спектакля сына уже взял неоплачиваемый день отпуска.
— До встречи, — бросил Андерсон и прервал вызов.
Часы показывали половину двенадцатого — пора выдвигаться к площади.
Уже через пять минут Хэнк выехал из дома на своём старом «форде».
До Харт-Плаза Андерсон добрался первым, а через пару минут на телефон пришло короткое: «Опоздаем, пробки».
— Чудесно, — буркнул под нос Хэнк и сел на свободную скамейку.
Май баловал солнцем, площадь заполняла пёстрая толпа: студенты, в выходной прогуливающиеся по магазинам; семьи, спешащие в кино на какой-то детский мультфильм; парочки, занявшие почти все столики в ближайшем кафе; одиночки с музыкой в ушах или читающие книги на соседних скамьях.
Внезапно взгляд запнулся о знакомый силуэт.
— Чёрт, — шёпотом выругался Хэнк, когда от небольшой группы молодых людей отделился неугомонный пацан.
— Здравствуйте, лейтенант Андерсон! — Блестящие губы Коннора Фёрста растянулись в радостной улыбке. — Не ожидал вас увидеть. Вы один? — спросил и сел рядом.
— Как видишь, — уклончиво ответил Хэнк, изучая непривычный внешний вид юнца.
Пацан попадал в участок только из-за граффити и всегда был одет соответствующе: в чёрный спортивный костюм со следами краски и помятые кроссовки. Сегодня же Фёрст надел салатовую рубашку-поло и светло-голубые джинсы, которые облепили стройные длинные ноги как вторая кожа. Одежда выглядела просто, но Хэнк понимал, что когда дело касалось семьи Фёрстов, ни о каких простых вещах речи не шло. Надписи с названиями брендов это подтверждали.
— Вы не против, если я составлю вам компанию? — с какими-то лукавыми и словно заигрывающими интонациями спросил Коннор. Солнечный луч отразился от витрины, и пацан сощурился, отчего стал выглядеть ещё хитрее.
«Интересно, он специально или не понимает, что манера общения похожа на незатейливый флирт?» — в который раз подумал Хэнк. В словах старшего Фёрста часто слышался подтекст, что в большинстве его фраз прячется намёк, недосказанность или двойное дно. Если его брат говорил прямо в лоб, причём даже там, где стоило бы промолчать, то Коннор смягчал углы или переходил на русский, стоило задать неудобный вопрос. Подозрения о причинах подобного поведения давно и плотно укрепились в голове, но Андерсон не торопился их озвучивать. Он плохо представлял, что будет делать, если догадки подтвердятся.
— Мне кажется, тебе пора вернуться к друзьям, — Хэнк кивнул в сторону разношёрстной компашки. — Заждались тебя уже.
— Они ждут не меня, а начала сеанса. Очередной боевик, что так любят Норт и Джош, мне такое не особо интересно. Лучше проведу время с вами, лейтенант. Кстати, недалеко открылся новый ресторан мексиканской кухни, буррито у них огненные. Сходим?
— Могу я узнать, почему друзьям ты предпочитаешь общество малознакомого полицейского? — признаться, Хэнк не рассчитывал на честный ответ.
— Сколько мы с вами общались, я не могу назвать вас малознакомым, — смутился Коннор, а бледные щёки слегка порозовели. — Но в прошлый раз я обещал вам, что скажу всё прямо, поэтому… — В заметном волнении Фёрст закусил губу. — Я…
— Папа! — звонкий крик перебил голос пацана.
— Привет, герой! — Подскочив со скамьи, Хэнк подхватил Коула в прыжке, несколько раз крутанулся и опустил сына на землю. — Ого, как ты вырос, скоро меня догонишь! — И потрепал вихрастую макушку.
— Блин, пап, ну зачем? — недовольно фыркнул Коул и начал поправлять волосы.
— Здравствуй, Хэнк. — Поцелуй в щёку, которым одарила Роуз, был холоднее айсберга. — Вечером мы едем к бабушке, так что заберу Коула в шесть.
— Я думал, он останется на ночь, — настроение мгновенно испортилось.
— Прости, Хэнк, не сегодня; зато на следующей неделе можешь забрать его на все выходные.
— Отлично. Как тебе, Коул, поедем в следующую субботу на природу? Два дня ты, я и речка, как тебе?
— А мы будем жарить маршмеллоу?
— Будем жарить всё, что захочешь, родной, — улыбка непроизвольно взяла в плен губы.
— Представишь своего друга, Хэнк? — спросила Роуз и кивнула в сторону скамьи. — Полагаю, он твой нынешний…
— Нет! — резко перебил Хэнк, не давая закончить вопрос. О присутствии Коннора он успел забыть. — Коннор просто знакомый, частый гость в моём участке.
— Интересными знакомыми ты обзавёлся, Хэнк, — кинула Роуз и перевела взгляд на Фёрста. — Вы ведь сын Уолтера Фёрста, если не ошибаюсь.
— Он самый, — от тёплых интонаций, с которыми недавно разговаривал Фёрст, не осталось и следа. — А вы, очевидно, жена лейтенанта. Простите, бывшая жена.
Резкая перемена в поведении парня не могла не остаться незамеченной. Впервые, не считая видеозаписей с допросами, Коннор вёл себя не как милый добрый мальчик, а предстал в истинном образе сына владельца крупного автоконцерна. Строгий взгляд свысока, дерзкий тон и вызов даже не в поведении, а в самой позе. Не послушный пёсик, каким он всегда казался, а дикий волчонок, знающий свою силу и готовый идти до конца.
— Horosho, chto vi razvelis`, takaya sterva…
— Прекрати, — не просьба — приказ, чтобы не допустить ругани на глазах у Коула.
— Простите, лейтенант Андерсон, — Коннор недовольно поджал губы, но послушался.
«Хороший мальчик», — мысленно усмехнулся Андерсон.
— Мне пора. — Беглый взгляд на часы, и Роуз поцеловала сына в макушку. — В шесть встретимся здесь же, и разберись со своим знакомым, — едко кинула напоследок и ушла, цокая каблуками.
— Обязательно разберусь, — адресовал Хэнк молчавшему Фёрсту, — тоже приходи к шести, Коннор, сходим в тот мексиканский ресторан. Поговорим, — звучало, как приглашение, но Андерсон не сомневался, что по интонациям парень поймёт — разговор будет серьёзный.
— Да, лейтенант. — Волнистая прядка на лбу качнулась вслед кивку, и Коннор ушёл, не прощаясь.
— Кажется, он расстроился, — сказал Коул и подергал штанину, привлекая к себе внимание. — Может, позовём его гулять?
— Не переживай, малыш, мы с ним погуляем позже. А пока расскажи, как у тебя дела? Мама сказала, что ты играешь в школьном спектакле, хочу знать все подробности. — Взяв сына за руку, Хэнк повёл его в сторону ближайшего кафе.
***
Кино, прогулка в парке, поездка за Сумо и часовая беготня с мячиком, а потом спокойные посиделки с мороженым и много, очень много разговоров в попытке наверстать упущенное время. Словно его вообще можно было наверстать, будто в один день вместе можно впихнуть всё, что хочешь, но не можешь дать сыну.
— Не хочу ехать к бабушке, хочу остаться с тобой, — с обидой сказал Коул, когда шли обратно к площади.
«Я тоже хочу, чтобы ты остался, малыш», — подумал Хэнк, но вслух сказал:
— Ты редко с ней видишься, разве не скучаешь?
— Скучаю, — кивнул Коул, — но по тебе я скучаю больше.
Хэнк остановился посреди улицы и наклонился, чтобы крепко обнять сына. Люди вокруг, Роуз, предстоящий разговор с Коннором — всё стало таким неважным, когда маленькие тёплые ручки зарылись в волосы, а в рубашку донеслось тихое «люблю тебя, пап».
— Я тоже люблю тебя, Коул, всегда помни об этом.
— Но остаться с тобой до завтра мне всё равно нельзя? — посмотрел исподлобья слезящимися глазами.
— Ты и сам знаешь ответ, — с сожалением ответил Хэнк и свернул к свободной скамейке. — Посиди здесь, я пока куплю мороженое. Шоколадное, я правильно помню?
— И с посыпкой из орехов!
— Как скажешь, герой. — Подмигнув сыну, Андерсон отошёл к фургончику, а когда вернулся, Коул уже был не один.
— Похоже, я рано. — Фёрст склонил голову набок, и отросшая волнистая прядка упала на лоб.
— Нет, — ответил Хэнк и бросил взгляд на часы. — Роуз снова опаздывает.
Отдав Коулу рожок, Хэнк сел на край скамьи. Коннор почти сразу придвинулся настолько близко, что через неплотную ткань брюк чувствовалось его тепло.
«Прилипала», — беззлобная мысль, почти ласковая.
Частое присутствие Коннора рядом должно было напрягать и раздражать. Молодой парень, который столь активно мельтешил перед глазами, выпытывал подробности жизни, ради них соглашался на общественные работы, вызывал вопросы своим поведением и решениями. В ботинках от Gucci, штанах от DSquared и худи от Moschino он дорогим бриллиантом выделялся среди кучки говна, собранной из таких же мелких нарушителей порядка. Коннор Фёрст не жалел ни люксовой одежды, которая пачкалась во время сбора мусора, оттирания заборов и покраски стен, ни аккуратного маникюра, ни собственного времени.
Ради чего — по первости часто спрашивал себя Хэнк и списывал жажду общения на недостаток внимания от отца Коннора. Несколько месяцев даже успешно получалось заниматься самообманом, пока не решился посмотреть правде в глаза. Незачем сынку одного из богатейших людей города искать одобрения и поддержки у полицейского вдвое старше себя. Возникни у Коннора желание, он бы нанял целый штат заменителей отца, вместо этого же он с завидной регулярностью нарывался на задержания, чтобы вернуться в участок.
Боковым зрением Хэнк уловил какое-то движение и скосил взгляд в сторону Коннора.
— Ты что, фокусник?! — восхищенно воскликнул Коул и подскочил ближе.
Между длинных пальцев Фёрста плясала монетка, карабкалась по аккуратным холмикам костяшек, пряталась то в рукаве, то в ладони, крутилась на нежных с виду, без намёка на мозоли подушечках пальцев.
— Так круто! — Восторг на личике Коула расцвёл с новой силой, когда Коннор перебросил монетку из одной руки в другую, как-то хитро её закрутил и отправил в полёт к небу. Когда монетка так и не упала на землю, Фёрст игриво подмигнул Коулу и достал двадцать пять центов из-за маленького ушка.
— Офигеть!
— Не выражайся, — тут же осадил Андерсон.
— А меня так научишь? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — законючил, вцепившись в предплечье Коннора.
— Если твой папа разрешит. — Во взгляде карих глаз, что поймал на себе Хэнк, плескалась смесь надежды и растерянности.
— Посмотрим, — не хотелось давать надежду ни Коулу, ни Коннору.
Особенно Коннору.
— Прости, задержалась. — Роуз подошла (почти подбежала) откуда-то сбоку. — Хотя, похоже, что ты не успел заскучать. — И одарила прохладным, как поздняя осень, взглядом.
Выпад в свой адрес Андерсон проигнорировал и сел на корточки, чтобы обнять сына на прощание.
— Слушайся маму, Коул, и передавай привет бабушке. — Хэнк бы и сам передал, но после развода мать Роуз пропала с радаров так быстро, будто её вовсе не существовало. Андерсон не особо жалел, ведь отношения с тёщей и в лучшие времена складывались плохо.
— Пока, пап, люблю тебя. Буду ждать выходных.
— Я тоже, малыш.
И пока спина Коула медленно удалялась, тоска захватывала власть на душе — слишком мало времени они провели вместе.
— Если хотите, мы можем встретиться позже, — похоже, Фёрст ощутил перемену настроения.
— Нет уж. — Повернувшись, Хэнк навис над Фёрстом. — Веди давай.
Ресторан, в который привёл Коннор, оказался небольшим — всего пять столиков, каждый на четверых человек — и ярким. Черепа с росписью в духе Санта Муэрте, алые розы, статуэтки смерти в раскрашенных синих, красных и чёрных плащах. Создавалось впечатление, что перенёсся в Мексику, прямиком на праздник Святой Смерти.
— Необычный здесь интерьер, позитивненький, — за сарказмом Хэнк пытался скрыть недоумение. — Готовят хоть вкусно?
— Здесь лучшая мексиканская кухня, что я ел, а самое главное — невероятно острая. Надеюсь, не боитесь обжечься, лейтенант?
Ответить Андерсон не успел, подошла хостес и проводила к свободному столику.
— Я ел острое, когда тебя ещё на свете не было, пацан.
— Тогда вам должны понравиться их тако с соусом чили.
— Сам-то пробовал? — пробежавшись глазами по ценам, Хэнк мысленно присвистнул. Двадцать долларов за кесадилью, двадцать семь за тако — чего и стоило ожидать от ресторана, который выбрал Фёрст. Вот, кого цены волновали в последнюю очередь.
— Десятка за стакан воды, — сорвалось с языка раньше, чем Хэнк успел заткнуться. — Её напрямую с горных источников сюда доставляют, что ли?
— Я оплачу счёт, — кажется, Коннор осознал свой промах.
— Нет, я сам, — оборвал Андерсон и поднял взгляд. — И не спорь.
— Как скажете, лейтенант, — прозвучало едва слышно, но Хэнк всё-таки разобрал слова. Он не знал, радоваться такому послушанию или удивляться.
Через пару минут подошла официантка и приняла заказ, ещё через минуту Коннор внезапно спросил про Сумо, а дальше разговор потёк спокойной рекой. Никаких неловких пауз и сложностей с выбором тем — после стольких встреч в участке Коннор с завидной лёгкостью жонглировал словами, вовлекал в диалог и, не напрягаясь, вытягивал ответы. Он знал, на какие рычажки нажимать, а Хэнк, понимая это, не сопротивлялся.
С пацаном было легко, несмотря на разницу в возрасте, и даже излишняя дотошность и редкое занудство раздражали меньше, чем показывал Хэнк. Возможно, так просто было из-за совпадения в интересах: Коннор обожал собак и жалел, что отец запрещает ему иметь свою; любил слушать тяжёлый рок и металл; много читал, отдавая предпочтения детективам и триллерам; смотрел бейсбол, а в прошлый чемпионат заполучил автограф питчера; питал страсть к нездоровой пище, особенно к острой.
«Интересно, в чём ещё наши вкусы совпадают», — Хэнк успел доесть своё блюдо и следил, с каким искренним наслаждением Коннор уплетает буррито. — «Знал бы ты, пацан, уже бы сбежал…»
— Кажется, ты хотел мне что-то сказать, — напомнил Андерсон, когда Фёрст отодвинул к краю стола пустую тарелку.
— Хотел, только сначала могу я кое-что спросить?
— Снова твои вопросы, парень, — усталый вдох сорвался с губ. — Мне ты не особо охотно отвечаешь.
— Обмен? — Пушистая бровь красиво изогнулась. — Вы отвечаете на мои вопросы, а я честно на ваши.
— Идёт.
— Ваша жена, что она хотела сказать, когда увидела меня? Она ведь подумала, что я ваш любовник? У вас были любовники мужчины?
Вопросы Коннора загнали в тупик. Юнец полез на ту территорию, куда соваться не стоило, поднял запретную тему.
— Нет, — коротко ответил Хэнк и отвёл взгляд в сторону.
Он соврал, но пацану было не обязательно об этом знать.
— Почему я вам не верю? — Пухлые губы сжались в тонкую полоску, а между бровей залегла морщинка.
— Если ты ждал другого ответа, то прости, его не будет. Теперь твоя очередь.
— Нечестно играете, лейтенант Андерсон, — обиженно буркнул Коннор. — Я отвечу на ваши вопросы только потому, что и так решил сказать правду.
— Звучит так, будто ты знаешь, о чём я спрошу.
— Догадываюсь. Выйдем на улицу, лейтенант? Тут немного жарко.
— Хорошо.
На улице Коннор не остановился, а пошёл в сторону пустующей детской площадки.
— Не хочу, чтобы нас прерывали, — объяснил он. — Спрашивайте, лейтенант Андерсон, если не боитесь услышать ответ.
— Вряд ли ты меня напугаешь, — Андерсон нервно усмехнулся. — Зачем ты преследуешь меня, пацан? Твои рисунки, попытки общаться, послушание — к чему это?
— К тому, что вы мне нравитесь, лейтенант. Как мужчина. — Коннор неотрывно смотрел в глаза. — И я хочу быть с вами…
Шаг вперёд.
— Как любовник.
Ещё шаг.
— Как партнёр.
Замер почти вплотную.
— Как любимый.
Тёплая ладонь с нежностью коснулась щеки, повела ниже к шее и дальше, и остановилась на груди, прямо напротив гулко бьющегося от волнения сердца.
— Как вам такая правда, лейтенант Андерсон?
И пусть Хэнк предчувствовал нечто подобное, на последний вопрос ответа у него не было.