Неа растет быстрее, чем ему, наверное, хотелось бы.

Вот он прячется за диванной подушкой, а вот уже Салазар не может поднять его на руки.

Его дом — это Тайная комната. Целый лабиринт труб, проходящих под и в стенах Хогвартса, огромный лес, в который он, к сожалению, может выходить лишь ночью… и Салазар.

— Ты никогда не посмеешь причинить вред людям. Только если эти люди будут угрожать детям в школе, — Салазар говорит мягко, как и всегда, но в его голосе Неа слышит непреклонность. Огромный змей не спорит. Его странный спутник — и Неа до сих пор не знает, как еще его можно назвать — редко что-то просит у него, еще реже бывает серьезен.

Неа давно может видеть. Его янтарный взгляд — смертелен, но совершенно ему не нужен, потому что рассмотреть Салазара он так и не может. К сожалению, у змей тепловое зрение*.

Больше всего он хочет увидеть своего знакомого, а еще почему-то… солнце. Увидеть так, как видят люди. Он узнает это «слово» раньше, чем слышит его впервые.

***

Все происходит неожиданно и случайно, когда Салазар в очередной раз варит свои зелья.

В такие моменты Неа часто составляет ему компанию. В детстве он устраивался прямо на диване в лаборатории, а когда вырос, то продолжил наблюдать с порога комнаты, уложив на него голову и не забывая вставлять свои ехидные комментарии. В ехидстве Салазар ему не уступает. Неа не может сказать, кто из них кого на самом деле научил этому.

Внезапный взрыв заставляет его подскочить и метнуться назад, с грохотом ударяясь о стену слишком тесного для таких маневров коридора, но густой дым все равно достает его. А когда рассеивается…

Неа видит, как содержимое котла расплескалось буквально по всей комнате, а самого котла уже и не видно — расплавился. И посреди хаоса — сам Салазар. Смотрит на все это с нечитаемым выражением лица, сложив руки на груди и кусая досадливо нижнюю губу. Его волосы больше не мешанина разноцветных пятен.

Неа замирает, забывая о любых сторонних мыслях, и даже приподнимает и вытягивает голову вперед.

Этот цвет…

— Солнце?

Салазар словно только вспоминает, что не один, отвлекаясь от листов пергамента, которые успел как-то выудить из творящегося вокруг бардака, и даже уже начал записывать на них какие-то свои расчеты, возможно, результаты эксперимента. Его длинные волосы такие яркие, переливаются в цвете лампы. Салазар касается их, глядя на Неа с вопросом в серых глазах.

— О?! — задумчиво крутит прядь между пальцев, подходит к зеркалу, очищая его одним беззвучным заклинаем, и разглядывает. — Нет, это скорее медный, а не рыжий. Солнце, знаешь, оно больше рыжее. Хотя если только на закате…

Неа наблюдает завороженно. Ему нравится. Он не знает почему, но ему нравится. Он никогда не видел солнце, но знает, каким оно должно выглядеть или скорее чувствоваться. Теплым. Как воспоминание о детстве… детстве когда-то «до».

Во рту — вкус лимонника и горечавки.

Чешую щекочут нагретые солнцем колосья пшеницы.

Даже если на самом деле солнце другого цвета, Неа все равно. Василиски ведь очень мало понимают в цветах.