Пережив целые сутки тайфуна, Чанбин принялся исследовать остров. Хёнджин действительно почти не выпускал его из виду, плавая за ним вдоль берега. Рыбак старался это игнорировать, но то и дело кидал в сторону воды уничижительный взгляд, словно ему на глаза попадались всплывшие помои, а не неземной красоты русал. Первое, что обнаружилось после беспокойной ночи – это выброшенное на берег рыбацкое судно. Сети с уловом практически не осталось, на нём висели лишь рваные лохмотья, тайфун здорово потрепал бедный корабль. Увидев его, Чанбин радостно вскрикнул и подбежал ближе, но затормозил у кормы. Грязно выругавшись, он уселся на песок и явно предался мрачным думам. 

Второй находкой стал заброшенный прибрежный домик. Стены его были гнилыми и прохудились во многих местах, но он хранил в себе несколько полезных инструментов и даже настоящий мачете. Этот домик был хорошо виден со стороны воды, из чего рыбак сделал вывод, что прошлый хозяин, скорее всего, сгинул в море. Чёртовы русалки наверняка его выслеживали и сцапали во время рыбалки! 

Именно поэтому первое время Чанбин старался добывать еду в глубине острова. Всё это время Хёнджину приходилось скучать у берега, но для существа, которое жило уже не одну сотню лет, эти дни ожиданий были сущим пустяком. В конце концов, Чанбин появился на берегу, он прихрамывал, а его нога была перебинтована самодельными бинтами – Со оторвал оба рукава своей рубашки и разделил их на лоскуты. Еды с собой он так и не принёс.

— Охота не удалась? — ехидно поинтересовался Хван, расслабленно лёжа на мели у берега.

— Не твоё дело, креветка, — выплюнул рыбак, перевязывая свою рану более свежими бинтами. Открывшаяся взору русала рана имела знакомые очертания – ловушка аборигенов, которые жили на этом острове. Чанбину повезло угодить в неё только одной ногой.

— О, ты уже познакомился с творчеством местных людоедов! — проигнорировав оскорбление, воскликнул Хван.

— Чего? — Чанбина такая новость заставила напрячься.

— На этом острове живут людоеды. Старое племя аборигенов, верующих в то, что человек, съев другого человека, может перенять его силы и непрожитые годы. Словно русалки, — пояснил Хёнджин и невольно прыснул в руку, когда на лице рыбака расцвело выражение абсолютного омерзения и тревоги. — Весело тебе тут будет. Ты главное им на глаза не попадайся.

Фальшивое участие в голосе Хвана здорово выбесило Чанбина. Выругавшись себе под нос, он рывком встал с песка и поковылял в сторону своего домика.

Следующие несколько дней Чанбин питался фруктами и яйцами каких-то птиц, найденными в кустах близ его дома. Ходить в глубь острова он больше не решался. Несмотря на откровенную неприязнь к русалу, он не мог проигнорировать его предостережение. Не хватало ещё спасаться от дикого племени помимо плавающей твари с человеческим лицом.

Контактировать, кстати, с этой тварью приходилось с потрясающей периодичностью. Найдя в глубине домика гарпун, Чанбин пытался ловить рыбу вдоль берега, но надоедливый русал, снова и снова распугивал добычу. Чтобы не мочить лишний раз раненную ногу, рыбак старался добираться до глубины по скалам, лежащим вдоль берега, но и этого ему не удавалось – Хёнджин не прекращал своих попыток схватить парня за ногу и утащить на дно. Спасал его лишь гарпун, которым он из раза в раз пытался проколоть врага, когда тот пытался подплыть достаточно близко.

— Давай, иди сюда, распугивай не распугивай рыбу, а ты и сам наполовину рыба, — рычал от негодования Со, очередной раз пытаясь достать гарпуном бирюзовый хвост.

— Может оставишь уже эти пустые попытки? Ты в ловушке, сколько ни напрягайся, а ты всё равно станешь чьей-то пищей. Ты можешь лишь выбрать своего убийцу. Не лучше ли отдаться в руки охотника, чья красота неоспорима? Это всяко лучше, чем стать похлёбкой для толпы дикарей, не знающих ни культуры, ни гигиены.

Хёнджин старался отравлять сознание своей жертвы, заражать сомнением и убивать веру в благополучный исход. В его долгосрочных планах было замучить парня, довести его до полного изнеможения и морального падения. Для этого не много нужно было: сильный голод, бытовой дискомфорт и постоянное чувство опасности. Люди – очень нежны в этом плане. Но Чанбин такого впечатления не производил. На ядовитое предложение отдать свою душу, он лишь брезгливо фыркнул и прицелился поточнее.

— Ещё чего! Я свою душу не отдам какой-то тупой селёдке. Лучше сожру её рыбий хвост! — молниеносно ударив гарпуном в Хёнджина, парень почти пронзил его остриём, но тот успел увернуться. Отклонив от себя острый наконечник, Хван так же быстро вцепился в деревянную рукоять инструмента и дёрнул её к себе. Не удержавшись на скольком камне, Чанбин свалился в воду и тут же попытался проткнуть врага.

— Чёрт! — рыбак из всех сил старался удержать своё орудие – терять его было ни в коем случае нельзя. Снова и снова стараясь ударить русала, он пытался высвободиться из скользких холодных рук, что тянули его дальше от берега.

Сражение не на жизнь, а на смерть, закончилось так же быстро, как и началось. Получив очередной беспощадный удар по лицу, Хёнджин невольно выпустил жертву из рук и потерял его из виду, окружённый роем пузырьков от их активности. Едва он вынырнул на воздух, Чанбин уже выходил на берег, пошатываясь. Перебинтованная нога снова кровоточила, повязка слезла, а сам парень шипел от боли, которую доставляла океаническая соль, попавшая в рану.

— Тварь. Какая ж ты тварь, — больше устало, чем злобно, выдохнул Со, свалившись на песок. Отложив гарпун в сторону, он снял испорченную повязку с ноги и швырнул её в Хёнджина, почти попав тому в плечо.

— Нет смысла сопротивляться, ты лишь оттягиваешь неизбежное, Чанбини, — почти ласково отозвался Хван. — Твоя нога скоро воспалится и начнёт гнить, тебе придётся её ампутировать, если конечно тебя не сразит заражение крови. Голод будет подталкивать к океану снова и снова, и в какой-то момент, ты уже не сможешь спастись. Поверь, я подожду, я ещё увижу твоё отчаяние.

— А я ещё увижу содержимое твоего брюха и отделю твой рыбий позвонок от плоти. Ты бы знал, как чисто я умею разделывать рыбьи туши. Ни единой косточки не пропускаю, — похвастался рыбак.

Сражаясь друг с другом острыми как бритва взглядами, парни замолчали. В этом безмолвном противостоянии не было ничего, кроме чистой ненависти. Один желал поймать второго, но ни тому, ни другому не было это под силу.

Прошло ещё несколько долгих и голодных для Чанбина дней. Фруктов было недостаточно, а охота на мелких зверей всё ещё оставалась недоступной из-за риска наткнуться на дикое племя людоедов. Повезло лишь с одним – изменчивая погода то и дело приносила на остров дожди разной интенсивности, у Чанбина всегда имелся запас пресной воды. С её помощью он мог не только утолить жажду, но и промыть раны, полученные за время жизни на острове. Количество тех увеличилось – добыча фруктов и яиц птиц неизменно сопровождалась царапинами и ушибами.

Хёнджина это жутко радовало. Измождённый вид парня, снующего туда-сюда по песчаному берегу, давал надежду на скорое испитие души, за которой он так долго охотился. Человек искал путь спасения с живописного, но всё-таки очень опасного острова. Он то и дело осматривал свой корабль, пытался его подкапывать, но останавливался и долго смотрел в одну точку. Лишь однажды Хёнджин смог расслышать его бормотания: «Нужен ещё один». Эта новость порадовала Хвана ещё больше.

Рыбак не сможет управлять судном в одиночку. Какое удачное совпадение!

— Не клюёт? — с фальшивым любопытством, поинтересовался Хван, всплыв почти вплотную со скалой, на которой сидел Чанбин. Это была самая дальняя от берега точка, здесь парень пытался рыбачить с помощью самодельной удочки, найденной в доме, но рыбы совсем не наблюдалось. Увидев проклятого русала, Со досадливо цокнул и прекратил попытку добыть еды. Всю его добычу распугивают ещё на подходе, выхода словно и правда нет.

— Послушай, тебе ловить больше некого? В этом районе плавает полно кораблей, позвал бы уже своих подружек, и затопили бы ещё что-то. Там людей-то больше. Совершенно не понимаю, чего тебе сдалась моя заурядная душа.

Хёнджин тихо усмехнулся. На его глазах творились знакомые метаморфозы: жертва от этапа гнева перешла к торгу. Парень возжелал узнать причину своей неизбежной гибели. Обычно это происходило для того, чтобы предложить что-то взамен, для самовыкупа из рук смерти. Это происходило со всеми, за кем охотился Хван. Сначала они дерутся и сопротивляются, потом злятся, пытаются убить в ответ, а потом начинают спрашивать, узнавать причину, по которой они должны умереть. И обычно Хёнджин интригующе молчит, но глядя в тёмные словно бездна глаза, он впервые захотел поведать правду.

— Я заурядными не питаюсь.

Ответ Чанбина заметно удивил. Его глаза чуть округлились, перестав метать молнии, но в глубине их затаилось недоверие. Под внимательным прищуром, Хёнджин почувствовал себя почти беззащитным, но не нашёл ничего лучше, чем сковать своё лицо холодной улыбкой.

— Я по-твоему какой-то деликатес? — с сомнением уточнил Со.

— Заурядных выпивают сразу.

— Погоди. Мне конечно очень льстит, что меня посчитали достаточно интересным, чтобы забрать мою душу, но это ж какая-то херня. Получается, ты всегда ловишь кого-то и, прежде чем убить, хорошенько его маринуешь, издеваясь? Пытаешься таким образом скрасить свою бессмысленную бесконечную жизнь? — на последнем слове рыбак самодовольно усмехнулся.

Почувствовав болезненный укол, Хван помрачнел. Он уже давно не искал смысла своей жизни, прекратил ещё на первой сотне прожитых лет. Отгоняя от себя непрошеные мысли, он просто жил и старался делать это интересно. Анализировать что-либо было бессмысленно и вредно, анализ рождал неприятные ощущения где-то глубоко внутри, там, где у людей билось сердце.

— Я тебе что, пудель цирковой? — чуть пригнувшись к воде, с ноткой угрозы в голосе обратился к Хёнджину Чанбин. — Интересен потому что сопротивляюсь? Ты же себе приговор подписал. Желая отведать деликатес, сам станешь ухой. Я её так готовлю – пальчики оближешь!

Чанбин не врал. Он вообще был потрясающе искренним. Его ненависть была чистой и незатейливой, а раздражение проглядывалось даже в мимолётном взгляде, брошенном на врага. Он искренне верил в то, что сможет одолеть русала и покинуть остров, этой верой он даже смог на секунду задеть нутро Хёнджина, рождая в его душе азартный трепет.

Это чувство оказалось лучше самой сладкой победы. Чувство, которое вмещало в себе не только желание испить необычную душу, но и секундное опасение вперемешку с чистым удовольствием. Мало кто из людей умел так убедительно угрожать. До чего занятный парень!

Позволив рыбаку доковылять до берега, Хван продолжил наблюдать за ним, практически не выпуская из поля зрения. Чанбин просыпался рано, он всегда быстро умывался дождевой водой, пил кокосовое молоко вместо завтрака (более сытные продукты он оставлял на обед), бродил по зарослям вдоль берега в поисках сухопутной еды, а после принимался рыбачить.

Когда лицо Чанбина стало терять здоровый вид, Хёнджин решил вмешаться. Всё-таки его задачей была поимка рыбака, а не убийство. Найдя Чанбина на его любимой скале, Хван подплыл, не создавая шума, и демонстративно шлёпнул парой рыбин по поверхности камня.

— Поешь, несчастный. Сил нет уже смотреть на твои рыбацкие потуги, — нарочито недовольно протянул русал, плавно обогнув скалу, где находился Со. Данный жест был не более, чем издёвкой, поэтому человека такой подарок отнюдь не порадовал. Рассмотрев рыбу, которую ему предложили, он брезгливо глянул на Хёнджина и недовольно нахмурился.

— Ты что, решил, что я за пару рыбин тебе душу продам?

— Нет, всего лишь откармливаю. Из мёртвого души не получить, — пожал плечами русал.

— Получается, мне теперь можно не напрягаться и не тратить сутки на добычу жратвы? Будешь меня едой снабжать, — утвердительно кивнул Чанбин и взял рыб в руки, чтобы получше их рассмотреть. Это были небольшие лососи, их хватило бы всего на пару приёмов пищи, но и то было большой удачей.

Совсем оголодав, Со криво ухмыльнулся и поспешил на берег, даже не удостоив Хвана благодарностью. Сам Хёнджин этого и не ждал, но всё же удивился, как легко рыбак принял подачку. Ещё и завернул всё так, словно Хёнджин должен его кормить. Наглец!

Спешно разведя костёр, Чанбин разделал рыбу и насадил её кусочки на ветки вместо шампуров. Русалу оставалось лишь заплыть на мель и удобно расположиться близ берега. Как бы то ни было, а от цели попробовать на вкус эту занятную душу он не отказался. Рыбак нравился ему всё больше: дерзкий, жизнелюбивый, сильный, упорный, совсем не похож на обычных рыбаков-забулдыг, которыми кишело море. Словно почувствовав чужой интерес, Чанбин впился в русала мрачным взглядом. Давно такого не было, но Хван с трудом выносил его внимание. Глаза тёмные, словно дно океана, пронзали почти насквозь, резали вдоль и поперёк. Если бы он мог краснеть, он бы точно зарделся алым от ушей до груди, но кожа русалок с тонкими перламутровыми переливами не умела менять цвета. Всегда безупречные, чистые и без пигментации, русалки являлись воплощением мечты и объектом зависти всех человеческих красавиц, которые покрывали себя килограммами косметики.

Поддавшись желанию сделать хоть что-то, чтобы тёмные глаза не отрывались от него, Хёнджин сел поудобнее, облокотившись на руки, и постарался воспроизвести самый непринуждённый и в то же время соблазнительный образ. Он пару раз мазнул хвостом по дну, красиво, как ему казалось, изогнувшись в спине, и аккуратно распушил свои волосы, демонстрируя блестящий блонд. В красном свечении закатного солнца он должен был выглядеть по-настоящему завораживающе, но Чанбин этого словно не видел.

Скептически изогнув бровь, рыбак сунул в рот очередной кусок поджаренной на костре рыбы и тихо про себя хмыкнул. Такая реакция ударила по самолюбию Хвана точно молот по наковальне, но и он не демонстрировал своего разочарования. Подавив внутри себя зачаток сомнения по поводу успеха, русал уже набрал в грудь воздух, чтобы напеть свою любимую песню, как в нескольких десятках метров от Чанбина появился маленький смуглый ребёнок лет семи.

— Этого, блять, не хватало, — достаточно чётко буркнул себе под нос Чанбин и напрягся всем телом.

Ребёнок бездействовал, лишь смотрел на неизвестного человека перед собой и русала, что притаился на берегу. Его чумазое лицо не выражало даже капли страха, только чистое любопытство и что-то ещё, что ни Чанбину, ни Хёнджину разобрать было не дано.

— Эй, парень, — попытался обратиться к нему рыбак, отложив еду в сторону. Он уже хотел было подняться на ноги, но ребёнок так же быстро, как и появился, скрылся среди деревьев, убегая вглубь острова.

— Ну, вот и всё, — усмехнулся Хван беззлобно. — Теперь спать тебе только с открытыми глазами.

— Кильке слова не давали, — мрачно отозвался Со и вернулся к еде.

Больше в этот вечер он не произнёс ни слова.

***

Спустя три недели жизни на острове Чанбин почти обжился. Он мастерски брился лезвием мачете, научился хорошо рыбачить с помощью гарпуна и вовсю пытался откопать свой корабль. Лопаты для этого у него конечно же не имелось, поэтому создание траншеи было под большим вопросом. Руками много не откопаешь.

Зато пару дней назад рыбак заметил вдалеке торговое судно, поэтому решил строить сигнальную башню. Хёнджин смотрел на стройку с любопытством. Высотой постройка получалась не больше четырёх метров, конструкция её была хлипкой и неустойчивой, но наверху уже имелись трава и хворост, который можно было быстро зажечь в случае появления корабля на горизонте. Инструментов у Чанбина было немного, поэтому большую часть работы он выполнял мачете. Он притаскивал толстые пальмовые ветки и рубил их на примерно одинаковые куски древесины.

Как бы ни было стыдно это признавать, но Хван натурально заглядывался. Коротая время на берегу, он практически сушил свой хвост, забывая о необходимости находиться в воде. Чанбин был парнем очень складным. Несмотря на небольшой рост, пропорции его были действительно хорошими. Мощные плечи и грудь, крепкая спина, рельефный пресс и налитые ягодицы – его тело могло бы посоревноваться с греческими статуями в своей точённости. После долгого нахождения под солнцем, кожа рыбака приобрела ещё более загорелый оттенок, чем прежде, из-за чего тугие мышцы под его кожей смотрелись впечатляюще. Хёнджин не мог оторвать глаз. Впервые в жизни ему по-настоящему хотелось попробовать чью-то кожу на вкус.

Аппетитное тело подстать аппетитной душе.

Как бы то ни было, обнажённый по пояс рыбак (сняв рубашку, он повесил её на ветках возле своего «дома») не отвечал прекрасному русалу тем же. Он вообще мало обращал на него внимания, старательно игнорируя его присутствие у берега. Зато он нашёл тайник, оставленный прошлым хозяином, и радостный прибежал вечером на берег с тёмной бутылкой в руках.

— Слышь, мойва, ты больше не сможешь мне испортить настроение, у меня есть антидот! — бухнувшись на песок, объявил Со, и продемонстрировал находку. Судя по всему, это был ром, который обожали мореплаватели. Хван невольно поморщился, он терпеть не мог пьяных людей – они всегда мерзко воняли и захлебывались в воде, даже не получая смертельного поцелуя.

— По-твоему, это безопасно пить? — подперев голову руками, Хван расслабленно лежал на песке, оставив свой хвост в воде.

— Не знаю, вот и проверю. Пахнет неплохо, — деловито отозвался Чанбин и вытянул пробку с характерным звуком. Попробовав напиток на вкус, он одобрительно кивнул. — Не идеально, но сойдёт. Лучше, чем ничего.

— Сопьёшься, — фыркнул Хёнджин.

— Что, не хочется с бухим иметь дело? Я ж тебе нравлюсь, привыкнешь, — самодовольно улыбнулся Со и отпил из бутылки ещё немного рома.

В глазах его плясали черти. Совершенно уверенный в собственной важности, он без зазрения совести пользовался этим. Ощутив нечто среднее, между желанием оспорить самодовольную браваду и абсолютным бессилием, Хёнджин постарался сохранить своё лицо. Он сделал самый безразличный вид, на который был способен, и даже перевернулся на спину, обратившись в сторону закатного солнца. Сидеть спиной к человеку было не очень безопасно, но продемонстрировать независимость было важнее.

— Ты себя переоцениваешь, — мягко поведал он.

— Сложно себя переоценить, когда ты тратишь на меня столько времени, — довольно подметил Со.

— У меня его много.

— Значит всё-таки пудель цирковой, — скорее самому себе ответил Чанбин, и между противниками воцарилось молчание.

Они сидели в тишине, просто слушая умиротворяющий звук волн, бьющихся о скалы, и наблюдали за тем, как солнце постепенно гасло за горизонтом. По идее это был идеальный момент для охоты: Хёнджин с легкостью мог бы утащить Чанбина на дно, а тот мог бы огреть глупую русалку чем-нибудь по голове, но ни один из них не предпринимал ничего активного. Откровенно говоря, было ужасно лениво. А Хван ещё и плавал где-то в своих мыслях, совсем потеряв связь с реальностью. Непривычный покой рядом с человеком сыграл злую шутку – он почти вздрогнул, когда заметно захмелевший рыбак обратился к нему:

— Ну, долго вы нас выслеживали? Долго за нами шли? Я всегда плавал аккуратно.

Стало понятно, что капитан рыбацкого судна до сих пор переживал из-за трагедии случившегося с его подчинёнными. Быть может, он даже варился в этих мыслях весь месяц на острове. Хван таких терзаний не понимал, ментальность русалок была немного другой, но он решил ничего не таить:

— Я следил за вами минут двадцать, но о вашем судне мне доложили сестрёнки. Не знаю, где они вас откопали.

— Сестрёнки? Вы родственники?

— Они между собой, да. Я с ними – нет.

— Получается, у тебя есть шанс крутить с ослепительными красотками, а ты их сестрёнками зовёшь? Ты что, ребёнок?! — пьяно усмехнулся Чанбин, и Хёнджину буквально пришлось снова к нему обернуться, чтобы окатить солёными брызгами. Прикрыв глаза, Чанбин над такой местью лишь посмеялся.

— Зачем мне? Я ж тобой занят, — хищно протянул Хван, но на рыбака это не произвело впечатления.

— Получается, моряки не зря боятся вас – русалов. Вы тоже по мужикам? Что вы делаете с ними, когда утягиваете на дно?

— То же, что и с женщинами – пьём души, — с холодной улыбкой поведал Хенджин.

Чанбин присвистнул.

— «То же, что и с женщинами», — задумчиво повторил рыбак, уловил только то, что ему было нужно. — Мне стоит быть осторожнее.

— Ты такой кретин, — устало выдохнул Хван, смерив парня сочувствующим взглядом.

Пожалуй, он не встречал никого более самодовольного даже среди русалов. Этот парень, уже пошатываясь от выпитого, прожигал тёмным въедливым взглядом, словно он видел саму суть, и почти пугал своим бесстрашием. Шутить над тем, кто хочет вытянуть твою душу – далеко не все люди на это способны. Казалось, в его голове метались опасные, мрачные мысли, возможно, планы по убийству врага, но Хёнджина обескуражил абсолютно искренний и до смешного беспардонный вопрос:

— Как вы размножаетесь?

— Чего? — нахмурился Хван.

— Ну, секс. Вы же как-то спариваетесь? О вас же ни черта не известно. Да и детей ваших никто никогда не видел. На дне океана их прячете? — без какого-либо стеснения пояснил Чанбин и расслабленно развалился на песке, ожидая раскрытия всех тайн подводного мира. Но Хёнджин всё ещё не мог поверить в то, что слышал. Не до конца осознавая свои слова, он неуверенно ответил:

— Русалки не рожают детей.

— Мечете икру? — озадаченно изогнув бровь, буркнул пьяно Со.

— Мы не размножаемся как люди. Русалки плод людских грехов, мы просто... появляемся, — выдохнул Хван так, словно говорил совершенно очевидные вещи. Предмет их разговора по-прежнему оставался для него немыслимым. Этот парень просто чокнутый!

— То есть ты и сам не знаешь, — утвердительно кивнул рыбак, отпив ещё немного рома и впечатав бутылку в песок, чтобы та не упала. — И что, вы даже не образуете семьи? Любовь, секс, все дела.

На этом моменте Хёнджин уже немного пришёл в себя. Чуть притормозился, не желая запросто отвечать любопытному пьянчуге, но после недолгих раздумий всё-таки поведал:

— Мы не нуждаемся в этом.

Чистая правда. Русалки – существа холодные, точно морское дно. Они не привязываются, не дружат, не влюбляются и даже не привыкают. Все русалки, которых знал Хёнджин, имели простой, если не сказать ветреный, нрав. Они не боялись кого-то потерять, не боялись кого-то найти, человеческие чувства были им недоступны. Ну почти.

— Какая печальная у вас жизнь, — Чанбин уже полностью лежал на песке, закинув руку за голову на манер подушки. Язык его сильно заплетался. Похоже, парень достиг своего алкогольного максимума. И всё-таки он не прекращал говорить. — Близость тел, тепло, ласки... чёрт, хоть иди ищи приключений у людоедов.

Мечтательно вздохнув, он прикрыл глаза, явно думая о чём-то приятном. О чём-то, чего Хёнджин не мог познать при всём желании. Он знал об этом из разговоров моряков, которых он выслеживал, из сказок, которые люди читали своим детям перед сном. Великое чувство, способное наделить людей почти божественной силой и лишить русалок самого важного. От этого разговора, Хвану уже стало не по себе. Хотелось уйти под воду, подальше от желанной добычи, только бы не слышать о человеческих чувствах и инстинктах. От них неприятно мутило.

— Надо отвлечься, — еле понятно выдал куда-то в тёмное небо рыбак, — Хотя, у тебя есть рот. Не хочешь душу из меня высосать? — даже просто по голосу было понятно, что он самодовольно улыбнулся. — Только не через губы...

Ощутив вполне настоящую тошноту, Хёнджин тяжело сглотнул и смерил Чанбина тяжёлым взглядом. Его предложение было отвратительным. Хёнджин прекрасно знал, чего тот хотел, и как это выглядит. Странные человеческие игрища, которыми те занимаются под действием того самого чувства. Зрелище крайне отвратительное, почти нелепое. Кто вообще может такого захотеть?!

Память тут же подбросила знакомый пример того, кто захотел.

В голове всё ещё крепко сидели воспоминания о его старом «друге», с которым он провёл, наверное, самое долгое время.

Его звали Ли Минхо. Русал исключительной красоты. Их отношения подходили под определение соперников, но и приятельского общения между ними было достаточно. Их тандем из трёх красавцев русалов люди вполне могли назвать дружбой, даже сам Хван признавал их отношения довольно тёплыми. И это при том, что между ним и Минхо было негласное соревнование. Хёнджин порой ощущал неприятную человеческую зависть красоте своего «друга», и это очень раздражало, ведь сам Минхо был совершенно в этом не заинтересован. Он просто был собой и заполучал свою добычу на охоте, даже не используя песни – та сама шла ему в руки. И это больно било по самолюбию Хёнджина.

Всё изменилось, когда Минхо загнал в угол одного торговца, который возвращался из соседней страны с товаром. Едва Минхо приближался к нему, чтобы выпить душу, тот заводил такую нескончаемую тираду, что русал просто терялся. Этот торговец был великолепным оратором, Минхо заслушивался его часами, а тот и рад был лить поток из историй. А уж когда этот парень решил запеть, русал окончательно потерялся.

Хёнджин больше никогда не видел того, чтобы человек поймал русалку песней. Они будто поменялись ролями.

Всё это закончилось откровением от Минхо, который долгое время пребывал в меланхоличной прострации после встреч с тем парнем. Он бесконечно оттягивал момент испития души, пока вовсе от него не отказался.

— Иногда мне хочется отбросить хвост, — тихо признался Ли одним тёмным вечером во время штиля.

Хёнджин тогда едва не потерял дар речи. Он и представить подобного не мог. Разве такое возможно, чтобы русалка захотела стать человеком?! Он постарался образумить товарища:

— Ты с ума сошёл?! Это безумие! Ты же видишь, что у них вместо хвоста. Уродливые ноги. Что такого есть на берегу?

— Его руки, — ответ последовал незамедлительно. — Тёплые настолько, что мне иногда кажется, что во мне начинает биться сердце.

Произнося страшные для русала слова, Минхо выглядел по-особенному красивым. Его глаза наполнялись сладкой мечтательностью и блестели ярче обычного, губы трогала едва заметная мягкая улыбка, он расцветал на глазах, словно его красоте вообще не было предела. И он отказался от этой красоты с потрясающей лёгкостью.

Минхо вышел на берег навстречу своему человеку, лишившись прекрасного лилового хвоста, фиолетового оттенка волос, идеальной кожи и, самое главное, вечной жизни, годы которой он копил столетиями. Он даже не обернулся, словно оставлял позади себя нечто совершенно незначительное, словно в руках того человека он мог найти нечто большее. Путаясь в слабых ногах, что едва его держали, он не видел перед собой ничего, кроме возлюбленного, и тот, вопреки пессимистичным ожиданиям Хёнджина, не отказался от него, поддавшись человеческой подлости, а наоборот с огромной радостью подхватил Минхо на руки, как драгоценную ношу, и унёс с собой.

Интересно, как он?