Цукки (12:10am)

Круто.

Правда круто.

Да.

Я тоже хочу с тобой встретиться.

Когда тебе удобно?

Яма (12:11am)

хм. в любое время после семи вечера?

ОЙ ПОДОЖДИ я же не знаю, где ты живёшь!!!! это может оказаться сложнее, чем я думал

но ничего, я живу в токио и могу доехать на поезде докуда угодно

Цукки (12:15am)

Стой что

Ты что

Яма (12:16am)

живу в токио? могу поехать на поезде?

ты имеешь что-то против поездов?

они гораздо меньше вредят природе, чем машины

Цукки (12:18am)

Нет, Яма, не в этом дело.

Плевать мне на поезда.

То есть, нет, не плевать, ты всё правильно сказал, но я тоже живу в Токио.

Яма (12:20am)

АААА ЧТО???

ЦУККИ???!!!!!

подожди, мне надо расчехлить запасы каомодзи

(ﾉ´ヮ´)ﾉ*:･ﾟ✧

(ﾉ^ヮ^)ﾉ*:・ﾟ✧

｡ﾟ✶.ヽ(*´∀`*)ﾉ.✶｡

я схожу с ума

ты ЧТО??????

и долго???

я тут родился

Цукки (12:25am)

Я переехал из Сендая после учёбы.

Мы столько времени переписывались и были максимум в часе езды друг от друга.

Не верится.

Яма (12:27am)

ааааааааааа у меня столько мыслей/вопросов, но они подождут!!!!

божечки, а вдруг мы пересекались на улице и даже не знали об этом???

Цукки (12:29am)

Ха, интересно.

Но маловероятно. Токио же огромный. Всё же вряд ли мы когда-то пересекались.

Зато ехать долго не придётся.

Яма (12:32am)

ору, реально

так. ты завтра сможешь?

я знаю хорошую кофейню/бистро в художественном районе

хотя, может быть, я слишком тороплюсь, и ещё технически это будет уже сегодня

Цукки (12:35am)

Да

Нет

То есть, да, я смогу. Давай встретимся там в завтра/уже сегодня в семь вечера. Скинешь адрес?

Яма (12:40am)

о! круто! конечно, сейчас отправлю геолокацию.

ой, чёрт, уже час ночи, пора спать!!!

я до сих пор в шоке. не верится, что мы это делаем.

мы это делаем?

Цукки (12:43am)

Грёбаная работа. Но ты прав.

Да, Яма, мы это делаем.

Ну… до встречи, наверное?

Вау, так странно это писать.

Яма (12:45am)

честно, читать ещё более странно

но да. до встречи.

я возьму с собой «гордость и предубеждение»!! НАКОНЕЦ-ТО заставлю тебя её прочитать.

Цукки (12:47am)

О, так вот зачем ты хочешь увидеться.

Яма (12:48am)

цыц.

ладно, я уже спать пойду.

доброй ночи, цукки. до встречи!!! 🧡

Цукки (12:50am)

Доброй ночи, Яма. 💚

До встречи.

***

Кей прекрасно понимал, что это важная встреча. Он всё-таки был ассистентом директора в японской ветви международной корпорации и должен был заниматься важными делами.

Но у него была запланирована встреча с Ямой через — он уже в третий раз посмотрел на часы — пять часов и двадцать четыре минуты. Он бы свалил от этих инвесторов хоть сейчас, если бы это быстрее привело его к Яме.

Кто-то рядом с ним кашлянул. Он оторвал взгляд от циферблата и краем глаза посмотрел на Куроо. Тот использовал свою ручку как указку, чтобы показать, какой сейчас обсуждали слайд. Кей понял, что отстал, и постарался как можно тише и незаметнее пролистнуть две страницы своей распечатанной копии презентации, надеясь, что Куроо не станет комментировать его сегодняшнюю рассеянность.

Да кого он обманывал? Станет, конечно. Кей надеялся только, что Куроо, обладая почти десятилетним опытом насмешек над ним, не будет слишком уж издеваться.

Как и ожидалось, через три секунды после того, как они вошли в кабинет Куроо, чтобы традиционно нажаловаться друг другу, как им надоело сидеть на подобных встречах, Куроо набросился на него:

— Что с тобой сегодня? Выглядишь уставшим. Ещё и не поправил этих инвесторов, когда они несколько раз ошиблись в цифрах, которые ты им присылал!

— Они что? — У Кея уже глаз дёргался от сочетания усталости, раздражения и количества кофеина в организме, а виски сводило от надвигающейся мигрени. Если ему ещё придётся задержаться, исправляя чью-то ошибку, и пропустить встречу с Ямой, то без тяжкого преступления не обойдётся.

— Всё хорошо, всё хорошо, я их исправил, — поспешно заверил Куроо, выглядел он при этом слегка встревоженно. Упс, кажется, у Кея не получилось сохранить нейтральное выражение лица. — Да что с тобой такое, Спэкс?

Кей нахмурился, отвёл взгляд и пробормотал:

— У меня вечером встреча с Ямой.

У Куроо от удивления отвисла челюсть.

— Что? Как?

— В смысле «как»? Я предложил. Мы друг другу предложили. Он, оказывается, тоже живёт в Токио.

— Охренеть, Спэкс! — воскликнул Куроо. — Мир тесен! Это потрясающе! — Он на пару секунд задумался и спросил: — Ты кого-нибудь с собой берёшь?

— Мне не нужен там третий лишний, Куроо, — огрызнулся Кей. Брови Куроо мгновенно взмыли вверх, он явно обрадовался, услышав это. Кей знал, что уже очень скоро не сможет его остановить, поэтому вздохнул, снова посмотрел на часы и сказал: — Ладно. Даю тебе пятнадцать секунд посмеяться надо мной.

— Я и не собирался смеяться! — запротестовал Куроо. — Знаю, друг, тебе нелегко живётся с эмоциональным запором и трудно принять, что я забочусь о тебе и рад за тебя, несмотря на все твои попытки добиться обратного. Ты сохнешь по этому парню где-то год. А ещё есть такая маленькая вещь, называется безопасность, и так уж получилось, что я ценю её, хоть мне тоже трудно поверить, что нашёлся человек, который хочет с тобой встретиться и которому ты нравишься не вопреки своему капризному и пессимистичному характеру, а благодаря ему. Я уложился во время?

— Опоздал на пять секунд, и я бы предпочёл, чтобы ты просто посмеялся.

— Прости, — сказал Куроо совершенно не выражающим сожаления голосом. Он облокотился на стол, пристально глядя на Кея, сидевшего напротив. — Итак. Ты кого-нибудь с собой берёшь?

— Нет, — ответил Кей. — Тебя после всего этого — тем более.

— Ну-у-у-у-у, — протянул Куроо. — Я даже оставаться не буду! Встречу тебя там, посмотрю, что твой загадочный парень не какой-нибудь серийный убийца, и сразу уйду! А ты пойдёшь его покорять. — Он сделал небольшую паузу. — Хотя это, наверное, легче сказать, чем сделать.

— Я пошёл, — объявил Кей. Он поднялся на ноги и был уже на полпути к двери, когда Куроо окликнул его.

— Ладно-ладно, больше не буду. — Ему даже хватило совести напустить немного смущённый вид. — Знаю, что достаю тебя, но я правда за тебя волнуюсь. У тебя давно никого не было. — Он заколебался, не уверенный, стоит ли ему продолжать, но всё же спросил: — Но это очень большой шаг. На что ты надеешься?

Кей застыл в дверном проёме. А чего ему хотелось? Он так давно не задавал себе этот вопрос, не говоря уже о том, чтобы дать себе возможность обдумать ответ.

Кей хотел увидеть Яму: его лицо, рост, волосы, улыбку, татуировки. Хотел узнать цвет его глаз и длину волос, услышать, как звучит его голос. Хотел понаблюдать за тем, как Яма вживую реагирует на его нежные поддразнивания, и узнать, на самом ли деле он такой же невероятно очаровательный, как в переписке. Он хотел взять всё, что они построили в интернете, и перенести это в реальный мир, хотел всего, что могло бы из этого получиться.

«Выбрось всё из головы и рискни».

— Ещё не знаю, — честно признался он. Он окинул взглядом открытый этаж за пределами кабинета Куроо, лабиринт серовато-фиолетовых офисных кабинок, безвкусно окрашенные стены, яркие лампы в потолке, стопки бумаг. Воздух был наполнен непрекращающимися разговорам, трелью телефонных звонков и гудением принтеров и факсов. — Просто надеюсь, что будет лучше, чем сейчас. — Куроо не ответил. Кей слегка пожал плечами. — Я скину тебе адрес. Встретимся без десяти семь.

***

Кею казалось, что у него в крови взрывная карамель или беспокойные пчёлы. Несмотря на зимний холод, под кожей пульсировала энергия, от которой у него потели ладони, а желудок нервно переворачивался с каждым шагом по направлению к выбранному Ямой месту. Вечерний ветер растрепал его волосы, и он пригладил их слегка дрожащими пальцами. Проходя мимо какого-то магазина, он заметил своё отражение в витрине: тёмные брюки, туфли, в которых ходил на работу, и вязаный свитер на пуговицах грязно-белого цвета. Он хотел выглядеть естественно и хорошо, но не слишком хорошо. Всё же это дружеская встреча, а не свидание.

(Или всё-таки не… не-свидание. Да? Или Кей это всё выдумал? Так сильно надеялся, гнал вперёд паровоза, предвкушал, как сложатся их дальнейшие отношения, пока они ещё даже не встретились? Кей заставил себя сделать глубокий вдох и успокоиться. Он прекрасно знал, какие ужасные вещи могут произойти, если он слишком распереживается.)

Куроо уже стоял перед бистро. Увидев Кея, он выгнул бровь и поприветствовал его словами:

— Выглядишь как завуч в школе.

— Иди ты, — беззлобно огрызнулся Кей.

Он заглянул через плечо Куроо, чтобы рассмотреть ресторан: это было милое маленькое заведение, стены были отделаны кирпичом и деревянными панелями, а к двери вела деревянная лестница. Над входом висели белые фонари, освещавшие аккуратно постриженный плющ. «Хоть оделся прилично», — чуть истерично подумал он.

— Нет. Ты выглядишь, как будто собрался на конференцию или упасть в обморок, — сказал Куроо. — Волосы хотя бы взъерошь. Не забывай дышать.

Кей смерил Куроо взглядом, но последовал его совету. Холодный воздух наполнил лёгкие, а на выдохе защекотал щёки. Как только он выдохнул, у него в кармане завибрировал телефон. Кей чуть не уронил его в снег, пока пытался разблокировать, а Куроо наклонился к нему и прочитал:

Яма (6:53pm)

я на месте!!! немного раньше пришёл, извини.

я сижу сзади справа, с чаем и книгой. и, эээ, в красной рубашке?

до скорой встречи!!!! 🧡

Куроо присвистнул.

— Чёрт, Спэкс. Он так же сильно рад тебя увидеть, как и ты его.

— Думаешь? — Кей ненавидел едва заметную дрожь в своём голосе, скрытые нотки тревоги и уязвимости. Он перевёл взгляд с экрана на дверь. Ещё раз осознал, что Яма там, внутри. Яма там, между ними спустя столько времени меньше десяти метров, наконец-то. Яма там, и он так рад встретиться с Кеем, что тоже пришёл пораньше.

«А если всё пойдёт плохо? — внезапно задумался Кей. Его в равной степени одолевали отчаяние и нетерпение зайти внутрь, но ноги словно приклеились к тротуару. — Если я ему всё-таки не понравлюсь? Если я его разочарую?»

— Да, Спэкс, я думаю, что семь восклицательных знаков и сердечко говорят сами за себя, — заверил Куроо, совсем немного поддразнивая. Но, заметив оцепеневшее выражение лица Кея, он сменил тактику и сказал гораздо более серьёзно: — Вот дерьмо. Ты реально сильно на это рассчитываешь, а?

Кей молча кивнул. Куроо вздохнул.

— Ладно. Я быстренько посмотрю, а ты пока возьми себя в руки, хорошо?

— Подожди, Куроо, не надо, — настаивал Кей, попытавшись схватить друга за руку и оттащить от двери.

— Дай посмотреть!

Куроо отталкивал Кея, вытягивая шею и пытаясь заглянуть в окно бистро. Ошеломлённые посетители наблюдали за выходками двух маячивших снаружи взрослых мужчин. Кею пришлось ненадолго отпустить Куроо и махнуть им рукой, чтобы те перестали пялиться и занялись своими делами.

— Хм, он сказал сзади справа? — спросил Куроо.

Кею хотелось отпихнуть его в сторону и ворваться в ресторан, но он по-прежнему не мог заставить себя пошевелиться. Сердце билось от сочетания нервозности и воодушевления, которого он не испытывал… никогда, на самом-то деле.

— Да, — ответил он, достав телефон из кармана, чтобы посмотреть, не пришло ли ещё какое-нибудь сообщение, но ничего нового не было. — Чёрт с тобой, давай быстрее, и я пойду уже.

— Ладно-ладно, успокойся. Так, посмотрим, сзади справа, сзади справа…

Кей сразу понял, в какой момент Куроо увидел Яму — он тут же затих и замер. Таким тихим и неподвижным Кей не видел его никогда, даже в тот раз, когда он впервые столкнулся с Кенмой в «Сюжетных линиях».

— Ох…

Это был совсем не радостный звук. У Кея сердце упало в пятки.

— Хах, — выдохнул Куроо, выпустив в воздух облачко пара. — Ничего себе.

— Что? — тут же спросил Кей. Он чувствовал, как резко подскочил пульс. Куроо с непроницаемым выражением лица всё ещё смотрел в окно. — Что там?

— Начать с хорошей новости или с плохой?

— Невозможно, — возразил Кей. — Когда дело касается Ямы, плохих новостей быть не может.

Куроо со свистом выдохнул сквозь зубы.

— Ну. Дело вот в чём. — Он оглянулся через плечо и посмотрел на Кея. — Хорошая новость: он правда восхитительный, как ты и боялся или надеялся.

— Об этом я переживал меньше всего, — язвительно выпалил Кей.

— Молодец, растёшь. — Куроо неловко переминался с ноги на ногу. — Плохая новость: ты его знаешь.

Должно быть, Кей ослышался. Он никак не мог знать Яму.

— Не может такого быть, — повторил он вслух, стараясь убедить самого себя. — Мы общаемся уже полтора года. Я бы его узнал.

«Я бы узнал. Конечно, узнал бы. Правда ведь?»

Куроо больше не смотрел на него.

— Кто? — спросил Кей. — Кто это?

Куроо не ответил. Кей схватил его за руку и развернул так, что они оказались лицом к лицу друг к другу. Куроо избегал его взгляда, а Кей очень старался не поддаться тревожности и не впасть в панику.

— Чёрт тебя побери, Куроо Тецуро, говори, кто это.

— Ну, — медленно начал Куроо, наконец виновато взглянув на Кея. — Тут такое дело. Помнишь, как мы с Бокуто предлагали тебе попросить Ямагучи тебя нагнуть?

— Это вообще здесь при чём? — возмутился Кей, и вдруг до него дошло. — Нет. Не может быть. Ты ошибся. Точно, это какая-то ошибка.

Куроо беспомощно указал на дверь.

— Сам посмотри, Спэкс.

— Хорошо, — рявкнул Кей. — Посмотрю.

Он протиснулся мимо Куроо и сам заглянул в окно. Внутри бистро было так же уютно, как и снаружи: стойка для заказа еды и напитков находилась прямо возле входа, а слева и сзади располагалось много столиков. Стены были отделаны теми же кирпичом и деревом, стулья и столы были сделаны из одинакового тёмного дерева, а сиденья на стульях и диваны были обиты красной бархатной тканью. На стенах висели картины местных художников, а на потолке крест-накрест тянулись гирлянды. На каждом столике в небольшой стеклянной вазе плавала мерцающая свеча и стоял цветок. Атмосфера была очаровательной, непринуждённой, по-домашнему интимной. Это было идеальное место для встречи с Ямой.

Ещё в бистро было очень много людей: за каждым столиком сидели компании друзей, семьи, парочки, наслаждавшиеся выпивкой или ужином. Они шутили и смеялись, даже не подозревая, какая буря сейчас клубилась над головой Кея. Отчего-то в толпе было легче заметить столик, за которым сидел всего один человек.

Кей почувствовал, как из лёгких выбило весь воздух, когда понял, что этим человеком, вне всяких сомнений, был Ямагучи Тадаши.

Только вот такого Ямагучи Тадаши Кей никогда не видел: немного взволнованного, немного неуверенного, нервно подёргивающего коленом и перебирающего пальцами кольца, чёрные серьги-гвоздики, лежавшую перед ним книгу, манжеты закатанных рукавов, волосы. Пока Кей наблюдал за ним, он распустил свой низкий хвост, прочесал рассыпавшиеся по плечам волосы пальцами, а уже через пять секунд собрал их в свободный, слегка неряшливый пучок. Гирлянды освещали его смуглую кожу, багровую рубашку (две верхние пуговицы были расстёгнуты, Кей пошатнулся при виде чернильных линий у него на груди), галактики веснушек и созвездия татуировок, тёмные глаза. А ещё он накрасился? Подвёл свои миндалевидные глаза, чтобы привлечь к ним внимание? Кей понял, что ему конец.

Ямагучи посмотрел в окно, и Кей едва успел отойти, чтобы тот его не заметил. Сердце грохотало в груди так сильно, будто он только что пробежал спринт или сыграл полный волейбольный матч из пяти сетов. Он не мог туда войти. Не мог. Не мог встретиться с Ямой, когда при этом на них обрушатся жестокая реальность и те отношения, которые они выстроили друг с другом в этой реальности. Он навалился всем весом на кованый заборчик, ограждавший уличную зону бистро. Металл был настолько холодным, что пронзил голую ладонь Кея болью, которая вывела его из задумчивости.

— Спэкс, — словно издалека услышал он голос Куроо. Кей осознал, что как идиот стоит посреди тротуара и едва дышит, а мысли в голове движутся одновременно очень медленно, как патока, и молниеносно, как маленькие рыбки в пруду.

Сперва Кей подумал, что здесь должна быть какая-то ошибка. Ямагучи Тадаши просто случайно там оказался, а его Яма сидел за каким-то другим столиком, подальше. Ямагучи просто случайно оказался именно в этом бистро именно в это время и выглядел сногсшибательно, очаровательно и взволнованно, как будто его хотя бы вполсилы одолевали трепещущие внутри у Кея нервы, пылающая надежда и воодушевление. Ямагучи просто случайно поглядывал то на дверь, то на телефон, как будто ждал кого-то и с каждой минутой, проходившей после семи часов, беспокоился всё сильнее.

Ямагучи, у которого буквально был иероглиф Яма в фамилии. Ямагучи, который управлял идущим ко дну бизнесом. Ямагучи, у которого один друг только-только нашёл новую работу, а другой вступил в новые, приторно-сладкие отношения. Ямагучи, который хранил в своём магазине фотографию покойной мамы. Ямагучи, у которого была очевидная слабость к романтической литературе и к детям и животным, оказавшимся в радиусе полутора километров от него. Ямагучи, у которого в подсобке стоял шкаф, полный листового чая, и которого Кей ни разу не заставал за распитием кофе. Ямагучи, у которого на столике, прямо посередине между ним и пустующим местом напротив, лежала слегка потрёпанная, много раз перечитанная книга в мягкой обложке.

У Кея подогнулись колени, и он оцепенело опустился за стол на улице.

Яме не давал покоя кто-то, с кем он постоянно пересекался на работе, кто-то, кто дружил с новым парнем его друга. Яма постоянно чувствовал, что на него давят, и расстраивался из-за бездумных, пренебрежительных слов, в ответ на которые вынужден был каждый раз улыбаться при встрече.

Яма — это Ямагучи, и он говорил про Кея.

«Каждый раз после разговора с ним я чувствую себя маленьким, злым и растерянным. Каждый раз веду себя вежливо и каждый раз потом думаю, что не стоило заморачиваться».

Кея затошнило. Он это делал. Он заставлял Яму — Ямагучи — так себя чувствовать. Из-за него Яма чувствовал себя маленьким, неуверенным и недостаточно хорошим.

«Яма — это Ямагучи, — изумлённо подумал Кей. — Ямагучи — это Яма».

А потом он подумал: ну конечно. Кто ещё вызывал у него такие чувства?

— Спэкс, — позвал Куроо, осторожно потрясывая его за плечо. — Спэкс. Цукишима. Давай, пойдём отсюда.

Кей моргнул, возвращаясь в реальность. Цукишима. Если Куроо назвал его по фамилии, то дело плохо. Это не сон. Это не ошибка. Это правда. Яма — это Ямагучи. Он, слегка нахмурившись, посмотрел на Куроо.

— Я не уйду, Куроо.

— Что? — зашипел Куроо. — Ты реально такой мазохист? Неужели ты не понимаешь? Из этого ничего хорошего не выйдет. Если ты туда войдёшь, всё будет кончено!

Кей застыл — не от ужаса или шока, а от удивления. Он медленно повернулся к другу полностью, поражённый тем, что тот ещё не понял. Или тем, что правда была прямо у Куроо перед носом, а он оказывался её принимать.

— Куроо, — сказал он, поднимаясь на ноги и пытаясь выразить голосом всю серьёзность ситуации, — всё уже кончено.

Он отвернулся, сделал шаг по направлению к двери. Куроо схватил его за запястье, не успел он дотянуться до ручки.

— Вовсе не обязательно! — Куроо говорил гораздо эмоциональнее, чем Кей. Тот, чтобы не сойти с ума, тщательно упаковывал все свои бушующие чувства в воображаемую коробку, которую планировал до конца своих дней держать закрытой. — Ещё ничего не кончено, ясно? Скажи, что заблудился, заболел, задержался на работе, я возьму всю вину на себя. Только… — Куроо судорожно вздохнул, крепче сжимая руку Кея. — Я не хочу смотреть, как ты теряешь то, что делает тебя счастливым, Спэкс.

Кей медленно оглянулся через плечо, вырвал руку из вновь ослабевшей хватки Куроо и повернулся обратно к двери. Сердце бешено колотилось, а ноги казались свинцовыми. Впереди его будто ждала виселица. Представив, как пройдут следующие полчаса, Кей почувствовал, как на шее затягивается грубая верёвка.

— Всё уже кончено, — повторил он. Может, если он скажет это снова, то и сам это поймёт. Может, если он полностью это осознает, то будет не так больно. — Но я не могу просто оставить его здесь.

Глаза Куроо расширились, когда он понял, что Кей имел в виду. Когда он наконец понял то, что сам Кей, хотя бы на уровне подсознания, знал уже несколько месяцев: Яма был для него не просто другом. Яма был намного больше, чем друг. И теперь всему, что между ними было, пришёл конец, потому что Кей прекрасно знал, что Ямагучи ни за что не станет добровольно относиться к Цукишиме так, как относился к Цукки.

И всё же. И всё же. Самым жестоким решением было бы оставить Ямагучи сидеть там в одиночестве, в ожидании той версии Кея, которой он только притворялся.

Сглотнув ком в горле и мысленно помолившись, Кей взялся за ручку двери и вошёл внутрь.

***

Семь пятнадцать.

Было уже семь пятнадцать, а Цукки до сих пор не пришёл.

Тадаши вертел в руке телефон, постоянно блокировал и разблокировал его каждые несколько секунд, как будто за это время там успевало появиться новое сообщение от Цукки. Но тот не писал и вообще не был в сети.

Он вдохнул через нос, медленно и глубоко, как делал в те моменты, когда его одолевала тревога. Зелёный жасминовый чай уже остыл и почти закончился, а от содержавшегося в нём кофеина у Тадаши быстро стучало сердце и так сильно дёргалась нога, что чай в кружке плескался маленькими волнами.

Неужели Тадаши перепутал день? Или Цукки потерялся? Или опаздывает? Или он — и Тадаши очень, очень старался в это не верить — просто не придёт? Неужели он почувствовал, насколько нравится Тадаши, и решил, что его это не интересует? Неужели всё это время он просто водил Тадаши за нос, а теперь, наигравшись, исчез?

«А если он просто пропадёт?» — спросил однажды Кенма. Теперь, спустя полтора года, Тадаши хотелось смеяться. Это оказалось гораздо больнее, чем он мог себе представить.

Семь двадцать. Тадаши ждал уже полчаса и думал, сколько ещё он здесь просидит. Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем он смирится с горькой правдой, которую уже знал, но не хотел принимать?

— Ямагучи?

Тадаши вскинул голову. Он мог пересечься с Цукишимой в любой момент, но этот, пожалуй, был самым неподходящим.

— Цукишима, — поприветствовал он и обхватил кружку обеими руками, чтобы скрыть дрожь в пальцах. Что бы сегодня ни случилось, он ни за что не уступит этому человеку ни крупицы своей гордости. Цукишима ни за что не увидит его в подавленном состоянии. — Что ты здесь делаешь?

(Если бы Тадаши обратил внимание, то, возможно, увидел бы, как Цукишима судорожно сжимал пальцами кружку с кофе или как в его глазах промелькнула вспышка боли.)

Цукишима оглядел помещение, свет отражался на линзах его очков.

— Задержался на работе, а потом мимо проходил и решил заглянуть. — Он бесстрастно посмотрел на Тадаши сверху вниз. — А ты что тут делаешь?

— Жду кое-кого, — резко ответил Тадаши. Он вновь посмотрел на дверь и тихо добавил: — Но тебя это не касается.

Повисла пауза. Цукишима негромко усмехнулся; звук был таким, словно по школьной доске провели ногтем.

— Полагаю, ты прав. Не буду тебя задерживать.

Он прошёл мимо Тадаши. Воздух наполнился ароматом его сандалового одеколона, и Тадаши только через пару секунд понял, что Цукишима занял столик, который располагался прямо за ним. Скорее всего, ему показалось, но Тадаши готов был поклясться, что до сих пор ощущает отголоски его запаха и чувствует его тепло, будто между ними всего несколько сантиметров.

— Ты что делаешь? — не поворачиваясь, возмутился он. Он по-прежнему смотрел на дверь. Та больше не открывалась. — Я думал, ты уходишь.

Цукишима усмехнулся.

— Я тоже так думал. Но это был единственный свободный столик, и я случайно заказал кофе здесь, а не с собой.

Тадаши не удержался и хмыкнул. Он разблокировал телефон. Цукки так и не написал. Он снова его заблокировал.

— Ты сказал, что ждёшь кого-то. — Цукишима говорил так тихо, что его голос было почти не разобрать в остальном шуме. — Долго ждёшь?

— Это тебя тоже никак не касается, — отрезал Тадаши. Дверь открылась. Сердце в груди подпрыгнуло, но это оказалась всего лишь пара подростков.

Цукишима молчал несколько минут. Тадаши подумал, что на этом их напряжённой беседе пришёл конец, и снова сосредоточил внимание на двери. Три компании ушли. Вошла пожилая пара. В семь двадцать пять зашёл парень лет двадцати, и у Тадаши перехватило дыхание: вот оно, это он! Но парень даже не взглянул в его сторону, заказал себе кофе и сел за столик в противоположной стороне ресторана. Тадаши потягивал свой совсем остывший чай и старался не чувствовать себя таким же раздавленным, как листья в ситечке.

В семь тридцать он услышал, как Цукишима пробормотал:

— Долго ты ещё будешь ждать?

Тадаши моргнул. Что-то в его груди сломалось, и в следующий момент он сел на стул напротив Цукишимы, с грохотом опустив на стол кружку и потрёпанный экземпляр «Гордости и предубеждения». Цукишима уставился на него поверх собственной кружки расширившимися и округлившимися глазами цвета полированного золота. Тадаши боролся с непреодолимым желанием ударить коленом по столу, чтобы Цукишима пролил свою тошнотворно сладко пахнущую жижу на свой дурацкий, но так хорошо сидящий белый свитер.

Вместо этого он прошипел сквозь плотно стиснутые зубы:

— В чём. Твоя. Проблема?

Цукишима прищурился.

— Это ты ко мне пересел.

— После того, как ты повёл себя как придурок, — рявкнул Тадаши.

— Я пытался поддерживать разговор.

— Что-что? Разговор? Ты серьёзно сейчас пытался поддерживать разговор? И в те разы, когда оскорблял мой магазин — и меня, — ты тоже «пытался поддерживать разговор»? А как насчёт…

— Я никогда не намеревался тебя оскорбить…

— А как насчёт того раза, когда ты намекнул, что я пудрю мозги редакторам и издателям, чтобы спасти свой магазин?

— Даже если бы ты действительно этим занимался, я бы не стал тебя критиковать, это просто хорошая стратегия…

— А когда ты сказал прямо мне в лицо, что между нашими магазинами нет никакой конкуренции?

— Это не оскорбление, а факт, потому что это совершенно разные магазины и по размеру, и по разнообразию, и по посещаемости, и…

— Ещё раз меня перебьёшь, Цукишима.

Цукишима закрыл рот. На его щеках проступили красные пятна, а глаза сверкнули раздражением. Тадаши вдруг понял, что успел наполовину перегнуться через стол и упереться в него сжатыми в кулаки руками. Он отстранился и резко вдохнул. Чёрт, он до сих пор чувствовал запах одеколона Цукишимы.

— Так вот в чём дело, — наконец сказал Цукишима, постукивая ногтями по фарфоровой кружке. — Я один раз оскорбил твой магазин, и ты теперь видишь угрозу в каждом моём слове.

— Не я это начал, — огрызнулся Тадаши. — Даже не пытайся выставить виноватым меня. Я с самого начала старался быть вежливым и терпеливым по отношению к тебе. Я пытался дать тебе второй шанс, третий… С меня хватит, я больше не позволю так с собой обращаться.

— При всём моём уважении, я думаю, что ты немного преувеличиваешь. — Тадаши захотелось стереть апатичное выражение с лица Цукишимы кулаком. — Я не замышляю никакие злодейства. Не было такого, чтобы однажды я проснулся, задумался, какой частный книжный магазин мне разорить сегодня, и вытянул из шляпы твоё имя. Я пошёл на работу, рассчитал цифры, составил электронные таблицы и дал своим сотрудникам рекомендацию. Я сделал свою работу. Это бизнес, Ямагучи. А в бизнесе люди всегда проигрывают цифрам. Подумай логически. «Подпорка» — это более крупный магазин с большим выбором товаров и количеством персонала. «Сюжетные линии» — маленький магазинчик с относительно минимальными ресурсами. Мне жаль, что у тебя сейчас плохо обстоят дела, но такова природа этой отрасли. Здесь играют роль продажи, маркетинг, конкуренция. Цифры. Победитель получает клиентов. Я думал, ты это понимаешь, потому что сам управляешь бизнесом, но, похоже, я ошибался. Ничего личного.

«Ничего личного». Слова эхом отдавались у Тадаши в голове, ударялись о череп слогами и рассыпались на буквы, пока не потеряли всякий смысл. Цукишима после всей этой речи был спокоен, как удав, и попивал свой кофе. Маленькая свеча на столе отбрасывала на его кожу золотистое сияние, подчёркивала блеск его глаз и выделяла из причёски каждую прядку волос.

«Красиво, красиво, красиво», — думал Тадаши. Он думал о сказках, которые в детстве ему читала мама. О чудовищах, ледяных принцах, которые потеряли былой прекрасный облик и стали такими же безобразными снаружи, какими были внутри. Жестокими, холодными, безразличными, высокомерными.

Что говорил Цукки? «Ты чересчур добр. Это не обязательно что-то плохое. Но ты имеешь полное право злиться, когда с тобой так поступают, и открыто об этом говорить. Уверен, как только ты начнёшь действовать, у тебя всё получится. Жаль, я не смогу увидеть, как ты наконец сорвёшься. Готов поспорить, на это будет интересно посмотреть».

Тадаши с трудом сглотнул, сдерживая подступившую ярость. Он представил безликого Цукки, стоящего у него за спиной, предлагающего молчаливую поддержку, которая была нужна ему, чтобы наконец-то, наконец-то поставить Цукишиму на место.

— Ты когда-нибудь слышал о разнице между намерением и воздействием? — спросил он, чудом сумев сохранить ровный тон голоса. Цукишима нахмурился, он явно был в замешательстве от того, куда свернул разговор.

— Нет, не слышал, — признался он, поставив кружку на блюдце. — А что?

— Тут всё понятно, — начал Тадаши, — это про разницу в том, какие намерения человек вкладывает в свои поступки и как они на самом деле влияют на других. Ты говоришь, здесь нет ничего личного, но это не так. Я понимаю, что для тебя это просто работа, ясно? Понимаю. Я не дурак. Когда ты просматривал свои цифры и таблицы, когда делал квартальные прогнозы, ты думал только о конечном результате. О расширении. Но твои действия имели последствия, выходящие за рамки намерений. Твои цифры испортили мне жизнь, Цукишима. Так что, да. Я имею право немного подраматизировать.

Тадаши медленно поднялся на ноги, накинул на плечи пальто и задвинул стул. Руки дрожали, он весь вспотел, а сердце колотилось так быстро, что ему казалось, что он вот-вот упадёт в обморок. Он чувствовал пульс везде: на шее, на внутренних сгибах коленей и локтей. Цукишима потрясённо смотрел на него, слегка приоткрыв рот. И именно удивление на его лице заставило Тадаши ожесточиться. Он сглотнул, быстро моргая, чтобы скрыть накатившие слёзы. Будь он проклят, если заплачет перед Цукишимой.

— Ты прав. Мы не конкуренты. Я тебя не переплюну. «Подпорка» никуда не денется. Но чего бы мне это ни стоило, я сохраню свой магазин. Потому что, когда ты переключишься на следующий проект, в котором не будет ничего личного, я останусь там, на том углу. И у меня будут мои покупатели, наследие моей мамы, моя маленькая семья, мои чтения по субботам, а у тебя — твои таблицы.

Тадаши бросил на Цукишиму ещё один взгляд. Тот выглядел так, словно Тадаши разбил стоявшую на столе стеклянную вазу и вонзил осколок ему в живот, а потом с каждым словом проворачивал его, проворачивал, проворачивал. Словно его ранили. Выпотрошили. Тадаши решил провернуть осколок ещё раз.

— И я надеюсь, что тебе этого хватит.

Губы Цукишимы приоткрылись. Тадаши не хотел его слушать. Он попытался обойти стол, чтобы направиться к выходу, но слова Цукишимы его остановили.

— Ты забыл книгу.

Тадаши оглянулся. Профиль Цукишимы подсвечивала свеча, игра света и тени придавала рельефности его сильной челюсти, заострённому носу и длинным ресницам. Потрёпанный экземпляр «Гордости и предубеждения» печально лежал на столе. Тадаши захотелось рассмеяться: он так разозлился на Цукишиму, что забыл, зачем вообще сюда пришёл.

— Оставь себе, — коротко сказал он. Он вытащил телефон из кармана, заранее зная, что не увидит там сообщения от Цукки. Было пять минут девятого. Он сглотнул и дрожащим голосом добавил: — Всё равно он не придёт.

Цукишима больше ничего не сказал. Тадаши отвернулся, засунул руки в карманы и уткнулся подбородком в воротник, прячась от ветра на улице.

Он не проверял телефон. Не стал писать Кенме или Акааши. Не позволил себе проронить ни слезинки, пока шёл домой, снимал пальто и разувался. Тадаши лёг поперёк своей кровати, невидящим взглядом уставившись в потолок. Подводка щипала глаза и чёрными дорожками стекала по лицу, пачкая щёки и простыню.

Он отправил только одно сообщение:

Яма (8:45pm)

почему ты не пришёл?

***

Кей ещё сидел в том бистро, когда пришло сообщение от Ямы — от Ямагучи. Казалось, с тех пор, как он сорвался и ушёл, прошёл миллион лет и одновременно всего несколько секунд. Кей смотрел на стул, на котором он сидел, а его сердце всё разбивалось, разбивалось и разбивалось.

Он прокручивал в голове их разговор — свои неоправданно жестокие, коварные выпады, праведный гнев Ямагучи. Ямагучи был прав. Кей на самом деле вёл себя безжалостно, совершенно не задумываясь, какое воздействие оказывает на людей. Хуже того, он вёл себя точно так же, как когда задирал одноклассников в пятнадцать лет. Надо было ему послушать Куроо и просто развернуться и уйти. Кей хотел поспорить с самим собой, хотел найти способ выставить ситуацию так, чтобы виноват был не только он, но снова и снова приходил к одному и тому же выводу: в нынешней ситуации некого винить, кроме него самого. Он так и не достал голову из задницы, а теперь расплачивался за это.

Кей ушёл из бистро. А что ещё было делать? Зачем оставаться? Всё было кончено. Дружба с Ямой разрушена, деловые отношения с Ямагучи — тем более, а надежды на что-то большее с любым из них (с ним, это один и тот же человек) рухнули. Ямагучи отправился домой, в свой уютный, очаровательный книжный магазин и квартиру с подсолнухами на подоконниках, а Кей вошёл в свою скучную квартиру, которую снимал вместе с мебелью за шесть тысяч долларов в месяц.

«Потому что, когда ты переключишься на следующий проект, в котором не будет ничего личного, я останусь там, на том углу. И у меня будут мои покупатели, наследие моей мамы, моя маленькая семья, мои чтения по субботам, а у тебя — твои таблицы. И я надеюсь, что тебе этого хватит».

А хватит ли? Это вообще возможно?

Какой глупый вопрос. Этого не хватало, даже когда в его жизни был Яма — Ямагучи. Тогда почему вдруг сейчас должно хватать? Что такого появилось у Кея?

Он грузно опустился на диван. Он задолжал Яме ответ, по меньшей мере. А ещё извинения и объяснение.

Цукки (9:15pm)

Прости меня.

Я запаниковал.

Я совсем не такой, как хотелось бы нам обоим.

Ямагучи не отвечал. Кей не стал бы его винить, если бы он так никогда и не ответил. Странно, что Ямагучи вообще его не заблокировал.

Он закрыл лицо руками и испустил долгий, прерывистый вздох. Когда он снова сел прямо, ладони и щёки у него были влажные. Взгляд упал на «Гордость и предубеждение», оставленную Ямагучи. Как иронично. В конце концов книга всё равно оказалась у Цукки.

Кей взял книгу, повертел её в руках. Пролистал пару страниц и увидел, что Ямагучи исписал поля небольшими заметками. Слабая улыбка тронула его губы и даже после всего, что произошло, он подумал: «Боже, как же мило».

Яма — это Ямагучи. Ямагучи — это Яма. Конечно, это был один и тот же человек. Теперь, зная всю правду, зная, что все совпадения, от которых он раньше просто отмахивался, оказались неслучайными, он видел, насколько очевидным было сходство между ними. И, ох, они оба ему нравились. Ох, ему нравился Ямагучи. И это было хуже всего.

Кей снова потянулся к книге. На форзаце было написано: «Собственность Ямагучи Х.» — а ниже, другим почерком: «Собственность Ямагучи Т. Если найдёте, верните в “Сюжетные линии”».

Он открыл первую страницу. Первая строчка гласила: «Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену».

А на полях Ямагучи дописал: «или мужа!!!!»

Кей улыбнулся. И затем, игнорируя боль в груди и тот факт, что утром ему нужно было на работу, начал читать.