— Шпион мёртв. Да здравствует Шпионка.

Несколько секунд ушли на то, чтобы Лирия осознала смысл слов. Пару мгновений назад она сидела на невысоком каменном заборчике, окружавшем клумбу, и болтала ногами в воздухе, зарывшись носом в книгу по истории. Пару мгновений назад она хмурилась, пробираясь через старомодный текст, где каждое предложение было вдвое длиннее положенного. Пару мгновений назад она была всего лишь Лирией Монтегро Росарио, принцессой королевства Перола-ду-Мар.

Стражники опустились на одно колено, склонив головы и приложив правые ладони к сердцу. Один из них снова заговорил.

— Мы ждём вашего приказа, Шпионка.

Пару мгновений назад Лирия думала, что её отец жив.

— Ямагучи?

Тадаши оторвался от перечитывания первой страницы. Цукишима стоял напротив него, нерешительно взявшись длинными пальцами за спинку стула, словно не был уверен, можно ли ему сесть. Но Тадаши только улыбнулся и махнул рукой, приглашая его присесть и призывая успокоиться и перестать так нервничать в его присутствии.

— Цукишима! Доброе утро! — поприветствовал он, потянувшись за своим кофе. Цукишима медленно опустился на свободный стул, часто моргая, пытаясь отогнать остатки сна. Его волосы были слегка взъерошены, непослушные завитки спадали на лоб. Видимо, они оба вылезли из постелей, чтобы как можно быстрее добраться до этого кафе. Взглянув на часы, Тадаши понял, что было только восемь сорок пять. — Хочешь кофе? Я заказал два.

— Мне нужен кофе, — пробормотал Цукишима, подавляя зевок. Он придвинул к себе кружку и начал добавлять туда огромное количество сахара и сливок.

Тадаши ждал, пока он закончит, чтобы наконец приступить к обсуждениям. Несмотря на то, что ночью он поспал в лучшем случае пару часов, с самого пробуждения в нём бушевала неуёмная энергия. Возможно, он слишком устал, перепил кофе и впал в какое-то маниакальное состояние, что, наверное, не внушало доверия к его способностям к редактированию, но, чёрт возьми, как же хорошо писал Цукишима. Настолько хорошо, что Тадаши позвонил ему в ту же секунду, как закончил перечитывать последние главы, и буквально накричал на него.

Цукишима сделал большой глоток кофе, прикрыв глаза. Длинные светлые ресницы отбрасывали лёгкую тень на его щёки. Поставив кружку на стол, он глубоко вздохнул.

— Ладно. Теперь я проснулся. — Он нервно поправил очки. — Итак. Твой звонок. Полагаю, тебе понравилось?

— Конечно, — мгновенно ответил Тадаши, ещё и с такой уверенностью, что Цукишима слегка покраснел. — Я почти всю ночь читал.

Румянец на лице Цукишимы стал только ярче.

— Я… вижу. Мне очень приятно. — Он забарабанил подушечками пальцев по кружке, разглядывая её содержимое. Кофе от сливок стал приятного бежевого цвета. Затем он неуверенно, очень тихо спросил: — Ты не шутил? Ты правда думаешь, что её можно опубликовать?

— Конечно, не шутил, — настаивал Тадаши. — Вообще меня больше возмущает тот факт, что она ещё не опубликована.

Цукишима по-прежнему выглядел неуверенным, и Тадаши понимал, почему. Полгода назад он, глядя Цукишиме в глаза, заявил, что тот разрушил его жизнь и он надеется, что цифры и таблицы смогут сгладить его холодное, безрадостное существование. Этих месяцев с тех пор, как Цукишима уволился, их постоянных встреч и работы над собой было недостаточно, чтобы он по-настоящему, полностью доверился Тадаши. Вчера он попросил его прочитать последние несколько глав, если у него будет на это время; сегодня Тадаши предлагал стать его редактором, практически агентом, потому что был уверен, что книга Цукишимы заслуживает того, чтобы её прочитал весь мир. Это был такой резкий поворот на сто восемьдесят градусов, что у них обоих голова шла кругом.

Поэтому Тадаши дождался момента, когда Цукишима снова посмотрел на него, и продолжил:

— Да, у наших отношений, скажем так… буйная история. И да, мы попросили друг у друга прощения, но слова надо подкреплять действиями. Я сделаю это так. Не потому что чувствую себя обязанным, а потому что я вёл себя ужасно и, что более важно, был неправ. Я хочу всё исправить. Ты талантлив, Цукишима. Твой талант заслуживает признания.

У Цукишимы от этих слов — в которых, учитывая обстановку кафе, их отношения и ранний час, было слишком много смысловой нагрузки, — расширились глаза. На секунду в них появился подозрительный стеклянный блек, но он быстро моргнул и резко отвернулся к окну.

— Прости, что я так… Просто… Столько лет это всё было какой-то далёкой мечтой, а теперь, когда передо мной реальная возможность, я не знаю, что делать.

Тадаши был слегка ошеломлён такой реакцией. Он ожидал, что Цукишима почувствует облегчение, надеялся, что увидит воодушевление у него на лице. Но даже не представлял, что увидит это: стыдливость, неуверенность, удивление. Тадаши никогда бы не подумал, что под маской высокомерия и холодности всё это время скрывался такой человек.

«Насколько же ты недобр к себе, если так на это реагируешь? — задался вопросом он, и вдруг понял: — Ты не холодный. Не высокомерный. Ты неловкий. И робкий. Где ещё я ошибся, Цукишима Кей?»

— Ну-у, — протянул Тадаши. — Я не жду от тебя решения прямо сейчас, но… что ты думаешь?

Цукишима подумал ещё несколько мгновений — Тадаши заметил, что у него есть привычка постукивать пальцами по столу или кружке, будто мыслей у него так много, что они не вмещаются в голове. Наверное, они прямо летают над клавиатурой, когда он печатает. Тадаши хотелось бы на это посмотреть.

— Я… согласен, — наконец ответил Цукишима. — На самом деле, я думал обзавестись редактором ещё до того, как принёс рукопись тебе.

— Значит, ты собирался попросить меня прочитать пару глав, а потом нанять кого-то из моих конкурентов? — притворно возмутился Тадаши.

— Я не хотел загадывать наперёд и надеяться, что ты захочешь со мной работать.

Игривая улыбка Тадаши медленно спала.

«Он правда не может отпустить прошлое», — подумал он, а вслух сказал:

— Что ж. Я хочу.

— Я не уверен, что смогу оплатить тот объём работы, который надо будет проделать, — ещё немного подумав, сказал Цукишима.

Тадаши пожал плечами и полушутя предложил:

— Заплатишь, когда получишь свой первый гонорар.

Цукишима коротко усмехнулся.

— Ты так во мне уверен. А знаешь что? Чёрт с ним. — Он протянул Тадаши ладонь. — По рукам, Ямагучи.

Тепло затопило грудь Тадаши, а на губах расцвела широкая улыбка. Он пожал Цукишиме руку, всё ещё подрагивающую от нервов. Он хотел спросить, действительно ли он такой страшный, или как-то утешить, но они не были друзьями. Теперь они были не владельцем магазина и покупателем, а редактором и писателем. Тадаши ещё приноравливался к таким отношениям, но у него было ощущение, что с Цукишимой ему нечего бояться.

Вот это мысли. Тадаши затолкал их поглубже и потянулся к своей сумке, чтобы достать оттуда блокнот.

— Отлично. Итак. Сразу к делу. Чего именно ты хочешь от меня как от редактора?

— В общем-то, две вещи, — начал Цукишима, показав два пальца. — Во-первых, повествование. Этот сюжет уже так давно у меня в голове, и я-то знаю, что и почему должно произойти, но столько раз перечитывал написанное, что сам не замечаю какие-то недостатки. Будет идеально, если ты посмотришь на это всё свежим взглядом и скажешь, что можно дополнить, а что сократить. Во-вторых, мир. Я столько времени потратил на его проработку, что для меня там всё понятно, но мне хотелось бы, чтобы кто-то другой посмотрел и дал мне знать, действительно ли это так. И я хочу вставлять информацию об устройстве мира, но не хочу, чтобы она вытесняла основную историю.

Тадаши кивнул, отмечая это у себя в блокноте.

— Это выполнимо. И меньше «Дюны», больше «Проклятого дара»?

— Я больше переживал, как бы не превратиться в Виктора Гюго или Толстого.

Тадаши фыркнул от смеха, уткнувшись лицом в воротник.

— Может, если всё сложится хорошо, ты ещё напишешь свой собственный «Сильмариллион».

От этого комментария Цукишима рассмеялся, и Тадаши ощутил новую волну тепла. Поняв, что бессовестно пялится, он прокашлялся и вернулся к заметкам.

— Значит, сегодня к этому и приступлю, — сказал он. — Ночью я был обычным читателем, а теперь стану редактором. Насколько жёстким и/или придирчивым мне быть?

— Насколько сочтёшь нужным, — не раздумывая, ответил Цукишима. Пусть он и не был до конца уверен, как именно они сработаются, он точно знал, что нужно его книге. Это хорошо, с ним будет легко работать. Тадаши уже успел наслушаться ужасов об авторах, которые наотрез отказывались от каких-либо правок или ждали, что редактор сам всё за них перепишет.

Он кивнул.

— Отлично. В эти выходные я отдыхаю, так что, надеюсь, к понедельнику что-нибудь уже сделаю. Я предпочитаю встречаться со своими клиентами раз в две недели, чтобы обсудить изменения, но раз твоя книга уже полностью дописана, то мы можем встречаться каждую неделю. Как ты на это смотришь?

— Замечательно, — ответил Цукишима. — Я знаю, как ты занят в магазине и с другими клиентами. Не надо, пожалуйста, перенапрягаться ради меня.

Тадаши застыл, невольно тронутый этим, но уже через пару секунд, собравшись с мыслями, настоял:

— Я знаю свои пределы, Цукишима. Всё хорошо. Я наоборот расцветаю в стрессовых условиях.

— Таких как конкурс «Подпорки»? — Цукишима тут же понял, что сболтнул лишнего, и поднёс ладонь ко рту, как будто пытаясь поймать слетевшие с губ слова и запихнуть их обратно. Тадаши думал, что вот-вот почувствует привычный прилив раздражения, но этого не произошло. Ощущалась только нежная нетерпеливость, и то самой нетерпеливости, по его мнению, было маловато по сравнению с нежностью.

«Он волнуется, — понял Тадаши. — Цукишима волнуется о других людях, но не умеет это выражать. Ему нужно больше практики».

— Всё нормально, — мягко заверил он. — Я ценю твоё беспокойство, но у меня всё под контролем. Теперь, когда конкурс закончился, будет легче совмещать всё остальное. Но если я опять слишком загружу себя работой, не стесняйся мне об этом говорить.

— Хорошо, — согласился Цукишима. Он допил свой кофе и аккуратно поставил пустую кружку на стол. — Ну, если ты занят, то я пойду. В полдень мне надо кое-где быть, а до этого надо успеть сделать кое-что ещё.

— Конечно.

Цукишима встал из-за стола, на его лице снова промелькнула неуверенность.

— Спасибо тебе, Ямагучи. Я не могу передать словами, насколько это для меня важно.

Тадаши усмехнулся.

— Ты целую книгу написал, а тут слов не подберёшь?

— Правильных — не подберу, — признался Цукишима, печально улыбнувшись. — Может, ты мне поможешь.

У Тадаши что-то кувыркнулось в груди, лёгкие внезапно показались очень тесными. Он слабо пошутил:

— Это вроде как моя работа.

— И правда. — Цукишима улыбнулся шире и сделал шаг назад. — До встречи, Ямагучи. Ещё раз спасибо. Мне уже не терпится с тобой поработать.

— Спасибо. И мне, — тихо отозвался Тадаши, глядя в спину уходящему Цукишиме. Ему не верилось, что их отношения приняли такой неожиданный оборот. Он собрался убрать распечатанную рукопись в папку, но тут его взгляд зацепился за то, на что раньше он не обращал особого внимания. Подушечкой большого пальца он рассеянно провёл по титульному листу, обводя контур иероглифа со значением луна.

«Так вот как пишется его фамилия», — думал Тадаши по дороге домой, к мягкой постели и долгожданному сну.

***

Как Тадаши и говорил, книга Цукишимы не нуждалась в таком уж большом количестве серьёзных правок. Но раз тот просил его быть предельно педантичным и дотошным, то к этому он и стремился.

— Опиши свою историю как можно более кратко, — попросил Тадаши, когда они впервые официально встретились в качестве автора и редактора. — Давай, проведи презентацию для лифта.

— Девушка узнаёт, что её отца убили, и вынуждена взять на себя бразды правления королевством, к чему она не была готова, — отчеканил Цукишима. — Перед ней стоит две задачи: во-первых, собрать вокруг себя доверенных лиц, чтобы обеспечивать безопасность королевства — шпионскую элиту, отсюда и название, — и во-вторых, раскрыть тайну убийства отца.

— Какие основные темы ты бы выделил? — спросил Тадаши, потянувшись за клюквенным маффином.

Цукишима задумался, наморщив при этом нос, и бросил на Тадаши взгляд, когда тот невольно хихикнул при виде этого. Казалось, он ещё не привык говорить о своей книге как о литературном произведении, а не о длиннющем текстовом документе, который беспрерывно писал и редактировал.

— Наверное… — протянул он, мысленно подбирая слова. — Эмоции против обязательств. Лирия всегда знала, что займёт этот пост, и всю жизнь к этому готовилась, но никак не ожидала, что это придётся сделать так внезапно и при таких обстоятельствах. И вот на неё внезапно взвалилась куча обязательств, которые она должна исполнить ради своего королевства и народа, а значит, ей нужно избавиться от разъедающих её горя, потрясения и страха. У неё умер отец, но она не может прожить эти эмоции как дочь, потому что ей нужно стать лидером.

— И из этого вытекает множество межличностных конфликтов, — кивнув, заключил Тадаши. — А как ты смотришь на то, чтобы переписать некоторые фрагменты?

Цукишима весь побелел, а его глаза расширились перед лицом самого большого страха для любого автора в начале работы с редактором — переписывания.

— Ямагучи, — тихо запротестовал он. — Не надо.

— Нет, нет, не смотри на меня так! — Тадаши засмеялся. Его ладони были уже на полпути к запястью Цукишимы, но он вовремя опомнился. Каким бы тактильным он ни был с друзьями, он ещё не был до конца уверен, что можно вести себя так с Цукишимой. Он быстро сцепил пальцы в замочек и потянулся, выпрямив их над головой, словно так и собирался сделать изначально. — У тебя и так всё хорошо написано, но можно сделать ещё лучше! Одна голова хорошо, а две — лучше, да? Всего несколько небольших изменений. Ничего глобального.

Цукишима поджал губы; Тадаши вообще не ожидал, что когда-нибудь увидит его надувшимся, но такое выражение лица отдалённо это напоминало. Щёки его покрыл лёгкий румянец.

— Ну, — наконец, уступил он, — раз уж ты так это преподносишь…

Тадаши вновь взорвался смехом.

— Ничего страшного не будет, обещаю. Итак, начнём с первой главы…

— Ой, да ладно!

***

Сотрудничество с Цукишимой оказалось одновременно и именно таким, как Тадаши его себе представлял, и вообще полной противоположностью всех ожиданий.

Цукишима своевременно отвечал на все электронные письма, никогда не опаздывал на их еженедельные встречи, не спорил по поводу предложенных правок, никогда не пропускал назначенные сроки. Он был прилежным, сосредоточенным и бесконечно креативным. Любые разногласия решались взвешенным обсуждением плюсов и минусов каждого варианта; при всём прежнем высокомерии Цукишима оказался на удивление мало похожим на эгоиста. Тадаши то и дело ловил себя на том, что задаёт вопросы о его вселенной, которые даже не были связаны с самой историей.

Однажды он спросил:

— Просто интересно, почему ты наделил орков самой развитой наукой и медициной?

— Я читал всякое в интернете, пока занимался продумыванием мира, и мне кажется, что много где по отношению к оркам применяются негативные расовые стереотипы, — объяснил Цукишима. — Возможно, сделав их самыми развитыми в плане образования и области естественных наук, я просто качнул маятник в обратную сторону, но мне хотелось прямо вот так неприкрыто взять все эти стереотипы и перевернуть их.

Но иногда Цукишима совсем не соответствовал ожиданиям Тадаши, когда на вопросы вроде почему в его мире вместо млекопитающих люди используют велоцирапторов и других динозавров, отвечал:

— Потому что я люблю динозавров.

Или:

— Ты специально дал главной героине такое имя, чтобы на японском его было вообще не произнести?

— О, чёрт, об этом я как-то не подумал. Я просто использовал генератор имён, и оно мне понравилось.

Тогда Тадаши громко рассмеялся, а у Цукишимы заплясали искорки в глазах, когда он прятал ответную улыбку за глотком кофе.

Поскольку оба они были хорошо знакомы с фэнтези, часто их деловые беседы перетекали в разговоры о различных тропах и распространённых заблуждениях. Цукишима отправил Тадаши документ, в котором было всё про выдуманный им мир, и на изучение этого Тадаши потратил ещё одну ночь. Этот мир имел чёткую, прочную структуру, но в ней оставалось достаточно места, чтобы что-то добавить, чтобы вывести новые направления для последующих историй, действие которых будет разворачиваться в той же вселенной. Цукишима тщательно продумал и прописал множество политических связей, экономических механизмов и магических систем; он создал торговые пути для обмена товарами между орками с гор, гномами под землёй и морским подводным царством. Такая требовательность к деталям комично контрастировала с моментами, когда он просто объяснял логику своего мира словами: «Потому что это фэнтези, это круто, и я так хочу».

Некоторые фрагменты были помечены вопросительными знаками. Цукишима объяснил, что так выделяет вещи, над которыми ещё работает, или если ещё не придумал, как именно вписать их во вселенную. Некоторые из них были просто заметками для идей, которые можно было развить позже, по ходу сюжета.

Во многом это было словно Цукишима дал Тадаши ведёрко и лопатку и пригласил его поиграть в песочнице. В одну из таких встреч Тадаши обратил внимание на абзац о Дурных землях и, повернув ноутбук экраном к Цукишиме, предложил:

— Тут написано, что ты не уверен, будут ли рассматривать Дурные земли как природный или как магический феномен. А почему бы разным группам не исследовать их с обеих сторон?

Цукишима оживился, глаза его вспыхнули восторгом, и даже осанка стала какой-то другой.

— Я слушаю.

***

— У тебя есть любимый персонаж? — спросил Кей однажды, примерно через месяц после того, как они начали работать вместе. Он был глубоко погружён в переписывание одной сцены, а Ямагучи просматривал изменения, сделанные за прошедшую с их последней встречи неделю. Тот заморгал и поднял глаза от планшета, держа в пальцах стилус. Кей бросил взгляд на экран и внутренне поморщился при виде пометок на полях. Вот блин, Ямагучи и правда не делал Кею поблажек, как бы сильно ему ни нравилось его творчество.

— Хм-м, — протянул Ямагучи. — Наверное Седо, брат Шпионки.

— Интересно, — заметил Кей. — Не Цириано?

Ямагучи фыркнул.

— Не пойми меня неправильно, плохиши-с-золотым-сердцем в качестве любовного интереса нравятся мне не меньше остальных. Но… Не знаю, может, это потому что я единственный ребёнок в семье, но меня очень подкупают хорошие отношения между братьями и сёстрами. Мне нравится, как они поддерживают и защищают друг друга; нравится, что среди множества серьёзных моментов мы видим небольшие кусочки с их взаимодействиями. Как, например, когда Седо и Лирия устроили спарринг после похорон отца и смогли каждый по-своему начать переживать горе. Мне кажется очень выразительным тот факт, что Седо знал, что его сестре тогда нужно было выместить эмоции в схватке, а Лирия — что её брату нужно было посидеть в тишине. Это добавляет истории реализма, связывает читателей с персонажами и позволяет им увидеть в главных героях себя.

— В этом есть смысл, — ответил Кей, обдумывая слова Ямагучи. Даже по прошествии месяца он не привык к тому, как Ямагучи говорит о его персонажах, истории и вселенной. Под его чутким руководством «Шпионская элита» день ото дня становилась всё больше готовой к публикации. — В основу их отношений я взял свои отношения с братом. Мы не всегда были так близки, как Седо и Лирия, но он знает меня лучше всех. И раздражает сильнее всех, — Кей пожал плечами, стараясь не улыбнуться в ответ на смех Ямагучи. — Тут уж как повезёт.

— Понятно. — Ямагучи помешивал ложечкой свой чай, задумчиво глядя на Кея. — Не знал, что у тебя есть брат.

Ой. Упс. Ямагучи не знал, что у Кея есть брат, однако знал, что есть у Цукки. Такие случайные оговорки и намеренные намёки теперь проскальзывали всё чаще и чаще по мере того, как они сближались. Со временем Кей понял, что не особо хочет пытаться поддерживать два отдельных образа. Во-первых, это было утомительно, а во-вторых, он не хотел обижать Ямагучи и рисковать их зарождающейся дружбой.

Тем не менее, даже с учётом медленного продвижения в их отношениях, Кей не думал, что наступило подходящее время упомянуть об их онлайн-дружбе. Но прятаться и лгать было бы в лучшем случае просто нечестным поступком, а в худшем — откровенной манипуляцией. Цукки — это Цукки, Кей — это Кей, постепенно сходство между ними всё равно бы проявилось. Ямагучи умный, он обо всём догадается. А если он спросит Кея напрямую, то тот скажет правду. Кей больше не хотел лгать или прятаться, он хотел сказать правду, и сделал бы это, но эгоистичной части его души хотелось ещё немного повременить.

— Есть, — наконец ответил он. — Старший.

А потом, потому что тогда он был Кеем, а не Цукки и мог позволить себе больше, он достал из кармана телефон, открыл сообщения со своим братом и нашёл фотографию, которую Акитеру отправил ему после их недавней встречи. Повернув телефон к Ямагучи, он сказал:

— Это Акитеру. Самый большой душка в мире и по совместительству заноза в заднице. И мой главный болельщик.

Ямагучи, казалось, был в восторге: даже подался вперёд, чтобы получше рассмотреть фотографию, на которой Кей и Акитеру сидели в идзакае неподалёку от его новой квартиры, подмечая одинаковые светлые волосы, медово-карие глаза и румяные от пива щёки. Кей улыбался в камеру, позволив ей запечатлеть его в момент слабости, без постоянной маски полной апатичности.

— Как мило! — воскликнул Ямагучи, и Кей чуть не умер на месте. Он снова посмотрел на Кея, встретившись с ним взглядом. — У вас одинаковые улыбки!

Кей почувствовал, как кончики его ушей стали ярко-ярко красными.

— Эм. Да. Спасибо. Я скоро уже закончу с этой главой.

Кей отвёл взгляд, и его пальцы тут же заплясали над клавиатурой, но он, задержав дыхание, по-прежнему чувствовал на себе взгляд Ямагучи почти как что-то осязаемое. Наконец, тот тоже отвернулся, и Кей снова смог дышать. Он уставился на мигающий курсор, в глубине души понимая, что дни его сочтены.

***

— …Я всё прекрасно понимаю, Ишивата-сан, но уверяю вас, читатель может проследить развитие персонажей, которое вы создали в первом и втором действиях, — говорил Ямагучи, когда Кей зашёл в «Сюжетные линии». Он не останавливался ни на секунду: обе его руки летали над корешками книг, пока он сканировал их, занося в базу данных, и расставлял по полкам. Наклонив шею под неудобным углом, он держал телефон между плечом и ухом. Услышав звон колокольчика, он повернулся к двери, немного расслабился при виде Кея и, вероятно, неосознанно впервые одарил его той искренней яркой улыбкой, которую приберегал для своих самых любимых покупателей. Кей чуть не споткнулся о порог.

Ямагучи попытался помахать рукой, забыв о зажатой в ней книге, и та чуть не упала на пол. Кей успел её поймать и, взглянув на обложку молодёжного романа, поставил на полку.

«Спасибо», — одними губами произнёс Ямагучи, а вслух продолжил:

— Ишивата-сан, нет, я говорю так не только потому, что я ваш редактор. Я слишком уважаю ваши время, навыки и труд, чтобы позволять себе такое. Давайте вы поподробнее объясните, чего, по-вашему мнению, недостаёт?

Обеспокоенный писатель на другом конце начал бессвязно описывать все свои тревоги. Ямагучи время от времени хмыкал, показывая, что всё слушает и понимает. Его руки всё ещё были заняты, поэтому Кей безмолвно потянулся к нему, предлагая помощь.

Ямагучи пару секунд смотрел на Кея, раздумывая, действительно ли он разрывался между делами настолько, чтобы позволить — технически — покупателю помочь ему с работой. К удивлению Кея, он кивнул и стал передавать ему отсканированные книги, чтобы он расставлял их по полкам.

«Извини за это», — снова беззвучно проговорил он, протягивая Кею книгу в мягкой обложке. Похоже, «Сюжетные линии» расширяли ассортимент научной фантастики.

Кей пожал плечом, мол, не переживай, и отвёл взгляд, притворившись, что это только потому, что нужно было поставить книгу.

Казалось, для каждой из них у Ямагучи было чётко отведённое место; он был очень разборчив, и, вопреки давнему замечанию Кея, на стеллажах у него всегда был порядок. Кей расставлял книги по фамилиям авторов в алфавитном порядке, от твёрдых обложек к мягким и старался не слишком заметно подслушивать телефонный разговор. В течение нескольких минут они работали бок о бок в приятной тишине, нарушаемой только писком сканера, редкими «м-м» и «понятно» от Ямагучи и шорохом бумаги по дереву. В повторяющихся монотонных движениях было что-то расслабляющее, а в том, чтобы просто стоять рядом с Ямагучи Тадаши, даже не нуждаясь в словах, — что-то волнительно-лёгкое.

Даже после того, как Ямагучи наконец удалось успокоить своего клиента, они продолжали работать в молчании. Почти на полчаса мир сузился до размеров небольшого книжного магазина, окутанного тёплым одеялом тишины, где Кей и Ямагучи почти соприкасались плечами, а единственными звуками были писк сканера и музыка, которую Цукки отправил Яме с утра. Кей с трудом сглотнул. Во рту у него пересохло, а в горле комом застряли слова, которые он не мог произнести вслух.

«Это я тебе отправил. Тебе нравится? Не знал, что у тебя в магазине весь день играют песни, которые я тебе отправляю».

«Прости, что тогда сказал, что у тебя тут беспорядок. Это тяжело, и, пожалуйста, просто дай мне расставлять книги по полкам. Я выучил урок, я больше никогда не стану тебя критиковать».

«Ты очаровательный, я хочу с тобой дружить. Ещё я хочу с тобой встречаться, но дружба — это важнее».

«Это я. Я Цукки. Я здесь, прямо здесь, я всё время был здесь. Разве ты не видишь? Не видишь меня? Прошу, увидь меня. Найди меня».

— Я тут подумал, — вдруг заговорил Ямагучи, и Кей от неожиданности чуть не выпрыгнул в окно.

— А? — Он решил пошутить, чтобы скрыть внезапно накатившую нервозность: — И каково это?

— А ну тихо, — сказал Ямагучи, но в глазах у него заплясали огоньки. — Ужасно, вообще-то. Ну так вот, я обсуждал с клиентом анализ структуры сюжета, мы рассматривали, как в других медиа — в сериалах, фильмах, комиксах — развивают сюжеты и как можно позаимствовать и адаптировать эти приёмы для собственных произведений. Я привёл четвёртый сезон «Очень странных дел» в пример того, как максимально задействовать каждую минуту и каждую сцену, и если использовать ту же стратегию в писательстве, чтобы у каждой сцены было определённое значение…

— Я не смотрел, — сказал Кей, протянув руку для следующей книги, но его раскрытая ладонь так и осталась пустой. Когда он снова повернулся к Ямагучи, то увидел, как тот уставился на него, разинув рот.

— Не смотрел? — Он был явно удивлён. — Правда?

— Да? — с вопросительной интонацией отозвался Кей. — Это плохо?

— А… нет, конечно, нет, просто я не ожидал, — быстро уточнил Ямагучи. — Ты отлично разбираешься в научной фантастике и фэнтези и знаком практически со всем, о чём я вообще слышал. Я, конечно, не такой уж эксперт в этой области, хотя тоже много знаю… В общем, меня просто удивило, что ты не смотрел один из самых известных научно-фантастических сериалов последних лет.

Кей пожал плечами, принимая книгу, которую Ямагучи наконец передал ему.

— Я собирался. Просто времени не было.

Ямагучи хмыкнул в ответ, и ещё несколько минут они провели в относительной тишине. Когда коробка из-под книг опустела, он посмотрел на Кея и спросил:

— Хочешь, посмотрим вместе?

— Вместе? — переспросил Кей, сумев в последний момент скрыть своё изумление. Пульс подскочил настолько, что его можно было измерять в трёхзначных числах. Он смотрел на Ямагучи, который, в свою очередь, вспыхнул румянцем, но стойко выдерживал его взгляд. Кей просто не мог смотреть куда-то ещё.

— Ну, да. — Ямагучи упрямо вздёрнул подбородок. — Я думаю, это поможет тебе с написанием… И вообще кросс-текстуальный анализ идёт на пользу любому писателю. А ещё… Мы с тобой знакомы почти год и работаем вместе почти два месяца. Мы же… мы теперь вроде как друзья, да?

«Мы теперь вроде как друзья». Кей прикусил губу с внутренней стороны, чтобы сдержать широкую, дурацкую улыбку, которая норовила расплыться по лицу, полностью разрушив привычную маску невозмутимости. Однако что-то, видимо, всё же проскочило сквозь все его старания, потому что Ямагучи мгновенно расправил плечи, и на его губах появилась радостная, почти изумлённая улыбка.

— Да, Ямагучи. Мы друзья, — сказал Кей. Всего несколько мгновений назад он думал, что даже среди множества параллельных вселенных не существовало бы той, где они были бы настоящими друзьями. А теперь это стало реальностью, и от того головокружительного счастья, которое наполнило его изнутри, Кей готов был выбежать из магазина вприпрыжку и поскакать по улицам. — По субботам я занят до часа дня, но после этого могу в любое время. У меня соберёмся или у тебя?

***

— Ты точно уверен, что уже это смотрел? — спросил Кей, изо всех сил сдерживая ухмылку. На экране Джонатан и Нэнси из кожи вон лезли, пытаясь уберечь от смерти Стива, который весь первый сезон вёл себя как полный придурок.

— Тихо, — рявкнул Ямагучи. Он сидел, укутавшись в большой зелёный плед, подтянув колени к груди и обхватив их руками; снаружи было видно только его глаза и нос. Поймав на себе взгляд Кея, он нахмурился и показал ему язык. — Тихо, говорю! Смотри!

Закусив губу, чтобы не рассмеяться, Кей послушно переключил внимание на телевизор. Предыдущую ночь он провёл почти без сна, терзаемый переживаниями о том, как пройдёт их первая обычная дружеская встреча, но всё шло гораздо более гладко, чем он себе напридумывал. В тот день Ямагучи встретил его у входа в свою квартиру, с радостной улыбкой принял четыре бутылки сидра, который он купил по дороге, и пригласил его войти. Кей огляделся, рассматривая уютную мебель, различные безделушки и фотографии, аккуратные ряды книг и стопки бумаг, оставшиеся после редактирования. На заднем плане гудел кондиционер, а в помещении пахло мандаринами, корицей и очень слабо, настолько, что Ямагучи, наверное, даже не замечал, сигаретами.

Кей взглянул на фотографию, где Ямагучи стоял рядом с женщиной, которая могла быть только его мамой. Они были одеты официально, в одной руке Ямагучи держал свой университетский диплом, а другой обнимал маму. У их были одинаковые волосы с зеленоватым отливом, одинаковые веснушки и одинаковые ослепительные улыбки, хотя она всё же была сантиметров на десять пониже. Ямагучи Хаято переполняла гордость за сына — казалось, ещё чуть-чуть и она просто лопнет.

С тех пор прошло уже несколько часов. За окном стемнело, они досматривали первый сезон, Ямагучи время от времени интересовался у Кея, что он думает о самом сериале, о сюжете, о персонажах. Он то и дело поглядывал на Кея, как будто хотел убедиться, что ему всё нравится и он не чувствует себя неуютно. Это было до нелепого мило, и Кею потребовалось приложить все свои усилия, чтобы не было видно, как он безнадёжно ловит каждое движение Ямагучи. Диванная подушка между ними казалась километрами нейтральной территории, которую он даже не надеялся когда-нибудь пересечь.

Кей мысленно попрощался со Стивом Харрингтоном — очень уж тот старался, чтобы Демогоргон его убил — и фыркнул, когда мгновение спустя тот выбежал из дома Джонатана.

— Вот идиот.

— Ш-ш. Подожди!

— Чего? Как он шинами асфальт расчертит?

— Ш-ш!

— Ой, ладно… Стоп, что? — Кей наклонился вперёд, щурясь от мигающих огней на экране. — Охренеть!

Ямагучи рассмеялся от его реакции.

— Ага! Охренеть!

— Какого чёрта? — воскликнул Кей, совершенно вне себя от восторга наблюдая за тем, как рушатся все его предположения об этом персонаже, когда Стив Харрингтон замахнулся на Демогоргона дубинкой. — Что за…? Да! Да, чёрт возьми! Покажи ему!

— Вот видишь? — Ямагучи скинул с себя плед и перегнулся через подушку. — Видишь, насколько это крутой сериал? Видишь, почему Стив Харрингтон мой любимый персонаж?

— Да, да, вижу, — ответил Кей, не отводя взгляд от экрана. — Я думал, тебе просто причёска его нравится. — Он услышал, как Ямагучи громко фыркнул, и махнул рукой в его сторону. — Тихо, я смотрю.

— Ты ужасен.

— Ш-ш.

— Не шикай на меня, я вообще тише тебя разговариваю…

— Ш-ш.

— Сам ты «ш-ш»! — прошипел Ямагучи, кинув в Кея половину пледа. Тот опустил голову, пряча рвущийся наружу смех, укрыл свои длинные ноги, словно так и было задумано, и искоса взглянул на его залитое серо-голубым светом экрана лицо. Их взгляды встретились, задержались на несколько секунд дольше положенного. Кей изогнул губы в усмешке, не в силах больше ей противостоять, и снова повернулся к телевизору.

Досмотрев финальную серию первого сезона, они ещё пару долгих минут сидели в тишине. Кей снова чувствовал, что всё между ним и Ямагучи балансирует на краю обрыва. Он хотел проводить с ним больше времени — столько, сколько вообще возможно, — но знал, что не может об этом просить. Что бы между ними ни произошло, куда бы их ни привела зарождающаяся дружба, инициатива должна исходить от Ямагучи.

Ямагучи теребил пальцами торчащую из пледа нитку. После восьми часов совместного просмотра сериала, взаимных подшучиваний и обсуждений увиденного, казалось, наступил тот момент, когда он не мог прямо смотреть на Кея.

— Второй сезон на следующей неделе в это же время?

И Кей снова смог нормально дышать.

— Определённо.

***

На просмотр всех четырёх сезонов «Очень странных дел» у них ушло три недели. Тадаши даже не заметил, как стал проводить выходные (а иногда и вечера в будни) с Цукишимой Кеем, смотря сериал, ужиная едой из доставки и обсуждая структуру сюжета и развитие персонажей. Цукишима оказался именно таким проницательным в этой области, как Тадаши и ожидал. Они могли почти до рассвета говорить о том, как правильно создать интригу, как показать аудитории мир, чтобы оставить простор для фантазии, и как грамотно представить персонажа. (Эдди Мансон был для обоих бесспорным фаворитом в этом вопросе, хотя в момент смерти Крисси Тадаши точно слышал, как со стороны Цукишимы донёсся звук, подозрительно похожий на всхлип).

Досмотрев «Очень странные дела» и обсудив всё, что только можно, они долго сидели в приятной тишине. Тадаши теребил подраспустившийся конец пледа, пропуская сквозь пальцы мягкие потрёпанные нити, стараясь отвлечься от призрачного ощущения исходящего от Цукишимы тепла.

Наконец, Цукишима прочистил горло и спросил:

— Ты смотрел «Парк Юрского периода»?

Тадаши пришлось подавить неожиданный вздох облегчения.

— Не смотрел. Покажешь?

Очень часто бывало так, что они, разговорившись, дожидались последнего будильника у Цукишимы на телефоне, который означал, что если он не уйдёт прямо сейчас, то опоздает на последний поезд до дома. Они встречались в течение недели, чтобы обсудить книгу Цукишимы, и в итоге болтали о чём-то отвлечённом. Их переписка, которая поначалу состояла только из сообщений с уточнениями времени встречи, превратилась в место для продолжения беседы о последней просмотренной серии, а потом наполнилась мемами и рассказами о том, как прошёл день.

Это было так странно, учитывая, сколько времени Тадаши потратил на ненависть к Цукишиме. Хотя, если уж быть честным с самим собой, он не думал, что когда-то по-настоящему его ненавидел. Безразличие и неловкость прежнего Цукишимы, безусловно, обижали его, и, конечно, бывали времена, когда его неумение следить за словами пересекало черту настоящей грубости, но это было в прошлом. Теперь, когда они всё уладили и Цукишима доказал на деле, что сожалел о своих прошлых поступках, он как будто стал другим человеком.

Да, этот человек был саркастичным и иногда вводил Тадаши в ступор. Да, он был умным, сообразительным и начитанным. Да, он был до невозможности прекрасен, с этими широкими плечами, золотыми глазами, светлыми кудрями и смехом с хрипотцой. Да, он всё время маячил в глубине сознания, заполняя промежутки между мыслями. Да, из-за него Тадаши, возможно, начал отдаляться от других своих знакомых…

Это всё не важно, снова и снова напоминал себе он. Они друзья. И всё. Только друзья.

(Но разве и это не было удивительно? Не был это его собственный, тот самый Момент? Можно ли, однажды поняв, как общаться друг с другом и разрушить стены недопонимания, суметь это забыть? Можно ли остановиться?)

***

Сугавара Коши ∠( ᐛ 」∠)＿ (8:45pm)

Ямагучи, миленький!!! Ты занят на этих выходных?

Ямагучи Тадаши (ﾉ´ヮ´)ﾉ*:･ﾟ✧ (9:09pm)

Суга! Привет!!

Да, у меня есть планы!! А что?

Сугавара Коши ∠( ᐛ 」∠)＿ (9:10pm)

Отмени их! Мы с Даи в субботу устраиваем вечеринку для всех, кто работал над конкурсом. Явка обязательна.

Ямагучи Тадаши (ﾉ´ヮ´)ﾉ*:･ﾟ✧ (9:15pm)

А это точно вечеринка, если явка обязательна?

Сугавара Коши ∠( ᐛ 」∠)＿ (9:16pm)

Да. 😈 Тебе хоть раз не понравилось у меня на вечеринке???

Ямагучи Тадаши (ﾉ´ヮ´)ﾉ*:･ﾟ✧ (9:18pm)

Раз уж ты спросил…

Сугавара Коши ∠( ᐛ 」∠)＿ (9:20pm)

Ложь и провокация.

Но если ты серьёзно, то мне остаётся только убить того, кто доставил тебе неудобства. ¯\_(ツ)_/¯ Увы.

Ямагучи Тадаши (ﾉ´ヮ´)ﾉ*:･ﾟ✧ (9:23pm)

Ору 🤣 Я же пошутил. Не убивай гостей, пожалуйста.

Я посмотрю, что можно сделать! И дам тебе знать.

Сугавара Коши ∠( ᐛ 」∠)＿ (9:26pm)

Ты уж постарайся!! >:3

До встречи!

***

#3 Самый бесячий связующий (9:27pm)

Цукишима! Ты занят в эти выходные?

#3 Любимый кохай (9:28pm)

Для тебя? Да.

#3 Самый бесячий связующий (9:30pm)

😰😰😰

Цукишима!!!!!! Жестоко!!!!!

#3 Любимый кохай (9:33pm)

Да, это моя фишка.

Ладно. Что в эти выходные?

#3 Самый бесячий связующий (9:35pm)

Мы с Даичи устраиваем вечеринку в честь окончания конкурса!

#3 Любимый кохай (9:36pm)

И?

#3 Самый бесячий связующий (9:37pm)

И????

И ты ПРИГЛАШЁН, мелкая заноза в заднице.

#3 Любимый кохай (9:39pm)

Я? Почему?

Я уже не работаю в «Подпорке».

#3 Самый бесячий связующий (9:41pm)

Потому что я захотел и это будет весело????

#3 Любимый кохай (9:43pm)

У меня аллергия на веселье.

#3 Самый бесячий связующий (9:45pm)

Похоже, что меня это волнует? Выпей бенадрил.

В субботу у меня в семь вечера. Не опаздывай.

До встречи!! 😘

***

— Кажется, с двадцать седьмой главой всё, — сказал Тадаши, пролистав напоследок текст на планшете, и, довольный результатом, отослал правки Цукишиме. Тому пришло уведомление, и он поднял крышку своего ноутбука. Его лицо комично вытянулось.

— Серьёзно?

— Серьёзно, — со смехом ответил Тадаши. — Там немного. Мы уже столько сделали! Думаю, наш комплексный анализ медиа…

— Ты хотел сказать, месячный марафон Нетфликса?

— Наш комплексный анализ медиа, — громче повторил Тадаши, стараясь больше не смеяться, — положительно повлиял на твой стиль повествования. Персонажи прямо сияют, и описания событий стали искуснее. Сюжет развивается гораздо более плавно, каждое слово на своём месте.

— Тебе вроде понравился изначальный черновик? — лукаво блеснув глазами, спросил Цукишима. Тадаши многозначительно посмотрел на него.

— Да, и до сих пор нравится. Но после всех изменений история стала намного более увлекательной и проникновенной. — Щёки у Цукишимы покраснели, как и всегда, когда Тадаши делал ему комплименты. Тадаши наблюдал за тем, как румянец становится ярче, пока не осознал, что снова пялится. В последнее время это случалось всё чаще. Он прочистил горло и посмотрел на часы. — Мне пора возвращаться в магазин. Внеси вот эти правки, а я скоро отправлю тебе две следующие главы. Думаю, ещё несколько недель и мы закончим, а потом перейдём к поиску издателей. Хорошо звучит?

— Конечно, — ответил Цукишима.

Голос его звучал слегка отстранённо, но теперь Тадаши знал: это означало, что он сосредоточился на выполнении поступившего задания. И действительно, длинные пальцы заплясали над клавиатурой, набирая текст. Тадаши оказался прав в своём предположении, что безудержная энергия, подпитывающая волнение Цукишимы, успокаивалась в моменты работы. Движения его рук были твёрдыми и уверенными, а стук клавиш за последний месяц Тадаши научился воспринимать как приятный фоновый шум. Он мог бы смотреть на него за работой — на его сосредоточенное лицо, искорки в глазах, на то, как иногда он шептал себе под нос реплики персонажей, чтобы убедиться, что они звучат естественно — весь день.

— Ты идёшь к Суге на вечеринку в эти выходные? — поинтересовался Тадаши. Цукишима оторвался от ноутбука и заморгал, словно после глубокого погружения в свой вымышленный мир ему надо было заново привыкнуть к реальному. — Тебя же, наверное, пригласили.

— Да, — хмуро признал Цукишима. — Я туда не собирался, но ты иди. Начнём пересматривать «Звёздные войны» в следующий раз.

— Почему ты не хочешь идти? — непонимающе спросил Тадаши.

Цукишима пожал плечами, избегая его взгляда.

— Просто. Я же ушёл из «Подпорки». Будет странно там появиться.

— Странно? — Тадаши склонил голову набок. — Почему это?

Пальцы Цукишимы замерли над клавиатурой. Секунду они провисели в воздухе, а потом он нервно сжал ладони в кулаки.

— Не то чтобы я не хочу туда идти. Но я переживаю, что мне там будут не рады, раз я больше не работаю в этой индустрии.

— Ты пишешь, — мягко заметил Тадаши. — Ты автор. Это, на мой взгляд, попадает под «работу в этой индустрии».

— Я не публиковался, — возразил Цукишима.

Тадаши ненадолго задумался над его словами и, наконец, сказал:

— Если честно, Цукишима, я думаю, что это на самом деле не имеет большого значения. Писатель есть писатель. А я как твой редактор могу с уверенностью заявить, что единственная причина, по которой твоя книга ещё не опубликована, заключается в том, что ты только начал. Знаешь, я помню, как на прошлой вечеринке у Суги все с радостью общались с тобой. Не из-за твоей должности в «Подпорке», а из-за тебя самого. Ты правда крутой, Цукишима. Жаль, что ты этого не видишь. Я не думаю, что кого-то будет волновать, где и чем ты занимаешься сейчас, все просто будут рады тебя увидеть.

Цукишима смутился, его щёки вспыхнули приятным оттенком розового, а губы приоткрылись, словно он хотел ответить, но не знал, что сказать. Тадаши же смотрел на него, поражённый внезапной волной дежавю. Он вроде уже говорил что-то подобное?

«Кажется, ты забываешь, что другие люди заботятся о тебе. Ты довольно милый, несмотря на твою стервозность. Да даже при всей твоей стервозности, я бы сказал. Мне бы хотелось, чтобы ты был добрее к себе, Цукки. Ты всегда думаешь, что люди видят в тебе только худшее, и отдаёшь другим больше, чем позволяешь себе получить взамен».

Как странно. Тадаши покачал головой, отгоняя эту мысль, и бодрым тоном добавил:

— К тому же Акааши приведёт Бокуто, и они не отлипнут друг от друга весь вечер. Кенма с вероятностью сорок процентов в последний момент решит не приходить, потому что он ненавидит подобные штуки. Суга и Даичи будут заняты организационными моментами. Так что было бы неплохо иметь друга среди остальных гостей.

С невинным выражением лица он наблюдал за тем, как Цукишима выгнул бровь.

— То есть ты хочешь сказать, что я, в лучшем случае, пятый в списке людей, с которыми ты можешь там пообщаться?

Тадаши притворился, что раздумывает над ответом.

— Да.

Маска серьёзности дала трещину, и Цукишима, наконец, рассмеялся и, пока Тадаши любовался тем, как улыбка осветила всё его лицо, покачал головой, отмахиваясь от всех попыток задобрить его.

— Ладно-ладно, — всё-таки согласился он. — Если что, уйдём пораньше и посмотрим «Новую надежду», пока поезда ещё ходят.

***

Тадаши, смотря на себя в зеркало, в последний раз поправил причёску, раздражённо простонал, сжал руки в кулаки и заставил себя опустить их, прижав к бокам. Да что с ним сегодня такое? Он с самого утра был на взводе, тревога гудела под кожей, и ему даже казалось, что он слышит, как кровь течёт по сосудам. Время тянулось ужасно медленно, но он никак не мог сосредоточиться на работе, а больше коротать часы до сборов на дурацкую вечеринку Суги было нечем.

Он провёл ладонями по рубашке, разглаживая любые неровности. Узор из блестящих розовых цветов на тёмно-синей ткани отлично смотрелся, пока рубашка висела на вешалке в секонд-хенде, но теперь…

— Я как какой-то старик в пляжном казино, — причитал он.

Хотя это не важно, напомнил себе Тадаши. Для кого ему наряжаться? Кого вообще волнует, как он выглядит? Это просто праздник в честь тяжёлой работы других людей.

«Возьми себя в руки и иди уже», — мысленно отчитал себя Тадаши. Он взглянул на часы и тихо выругался себе под нос. Он уже опаздывал.

Нервозность преследовала Тадаши по дороге до железнодорожной станции, проскользнула следом за ним в вагон и призрачными кошками вилась у его ног, пока он, держась за поручень, смотрел в окно на закат, а потом заставила сердце колотиться прямо в горле, когда он схватился дрожащими пальцами за ручку двери, повернул её и вошёл в дом четы Сугавара-Савамура.

Народу было полно, как и на всех вечеринках Суги. Акааши и Бокуто стояли чуть в стороне, глядя друг на друга так, словно кроме них в мире никого больше не существовало; Кенма предусмотрительно устроился в углу, общаясь с Асахи и Удаем; Суга вместе с Даичи, Шимидзу, Ячи, Наритой и Киношитой собрал вокруг себя толпу в центре комнаты. Тадаши осмотрелся — Лев шутил с Яхабой и Кётани, Семи Эйта был готов драться с Ханамаки за последнюю фрикадельку на подносе, а Аихара, Намецу и Судзумеда были поглощены обсуждением сплетен редакторского мира или политики, — пока, наконец, не увидел знакомую рубашку и копну светлых волос. Цукишима разговаривал с Куроо в другом конце помещения, но, словно почувствовав на себе чужой взгляд, повернулся к двери.

Их взгляды встретились. Словно в замедленной съёмке Тадаши наблюдал, как глаза Цукишимы заблестели, а губы растянулись в лёгкой довольной улыбке. У него самого расслабились плечи, а узлы в животе наконец-то ослабли. Он улыбнулся Цукишиме в ответ и приветственно помахал ему рукой.

Тадаши подошёл к столику с напитками, чтобы налить себе вина, и ощутил сбоку чьё-то присутствие.

— Я думал, ты решил не приходить.

Тадаши усмехнулся.

— Да нет, просто задержался немножко. — Он краем глаза посмотрел на Цукишиму, восхищаясь тем, как тёмная рубашка оттеняла его бледную кожу, как поблёскивали золотом его глаза и как красиво лежали волнами светлые волосы. — Отлично выглядишь.

Цукишима покраснел и смущённо оглядел себя от плеч до ног. Тадаши пришлось постараться, чтобы не рассмеяться от такой реакции.

— О, я… спасибо. — Последовала долгая тишина, а потом, будто вспомнив, что надо что-то ответить, Цукишима сказал: — Ты тоже.

Тадаши опустил голову, пряча улыбку, и отошёл к стене, откуда можно было беспрепятственно наблюдать за всем пространством.

— Что я пропустил?

Цукишима тоже прислонился к стене, и даже сквозь разделяющие их сантиметры Тадаши чувствовал исходящее от него тепло. Цукишима задумчиво хмыкнул.

— Я застал минимум три спора по поводу победителей конкурса, и с течением времени они явно будут продолжаться. Бокуто и Акааши, по всей видимости, минут через десять сбегут на свидание. Куроо послал в сторону Кенмы по меньшей мере восемь меланхоличных вздохов. Лев умудрился пролить два бокала вина, причём оба на своего партнёра Яку, так что, когда они соберутся стирать вещи, этим, наверное, будет заниматься именно он. Суга десять раз схватил Даичи за задницу.

— За сколько? За последнюю минуту?

— За последний час. Однако коэффициент хватаний за задницу в минуту будет только расти, — сказал Цукишима. — Празднования окончания конкурса всегда немного выходят из-под контроля.

— Ты-то не понаслышке с этим знаком, — сухо заметил Тадаши.

— Я не стану это комментировать. — Тадаши рассмеялся. — А вообще странно, что ты раньше не бывал на подобных мероприятиях, учитывая, что Суга болтает о тебе без остановки. Кстати, может, хочешь на всякий случай подойти к хозяину дома, пока он не начал ныть, что ты недостаточно быстро с ним поздоровался. Суга умеет разводить драму на ровном месте.

Тадаши покачал головой, коротко помахал Цукишиме на прощание и принялся пробираться сквозь толпу гостей. Сугавара чуть не разлил на себя содержимое своего бокала — так он торопился вскочить на ноги и крепко обнять Тадаши за шею, лишив его возможности дышать. Тадаши поймал взгляд Цукишимы и одними губами произнёс: «Спаси меня», — но тот только посмеялся над его страданиями. Наконец, Даичи сжалился над ним и убедил своего жениха ослабить хватку.

— Ямагучи! Как я рад тебя видеть! — воскликнул Суга. Его щёки порозовели от выпитого алкоголя. — Спасибо, что пришёл! Вижу, ты успел налить себе выпить и только потом решил поздороваться, как невежливо…

— Я предпочёл не отрывать короля от важных дел, — ответил Тадаши, рассмешив Сугу.

— Ладно, мой гнев остыл. — Суга махнул рукой, указывая на книги, расставленные в ряд на центральном столике. Где он раздобыл напечатанные версии всех победителей этого года, Тадаши даже предположить не мог, но к этому времени он уже научился не подвергать сомнению связи своего друга. — Ты уже видел победителей?

— Не всех, — признался Тадаши и позволил подвести себя к столу.

Он просиял, увидев среди прочих «Синюю птичку и ворон» — ту самую детскую книгу, которая так ему понравилась и, как и следовало ожидать, выиграла в своей категории. Рядом с ней стояли и другие победители: «Неизменный ужас становления» в молодёжной литературе, «О слоновьих башнях и каменных клетках» в фэнтези, «Дорога 9 на Асаго» в художественной литературе и «Под листьями кудзу» в ужасах. Тадаши взял в руки книгу, рассказывающую историю о взрослении, и пролистал её, посмеиваясь над некоторыми фразами.

— Авторы здесь?

— Большинство нет, — ответил Суга. — Для них будет отдельная вечеринка. Обычно я сначала собираю редакторов, чтобы они отпраздновали и выпустили пар после долгих месяцев работы, но кое-кто, — Суга понизил голос, игриво изобразив раздражение, — тайно пробрался сюда, нарушив правило «никаких победителей, кроме меня»!

— Прости, Суга! — пропищала Ячи Хитока, но ни в выражении её лица, ни в её голосе не было ни капельки раскаяния.

— Ты победила? — спросил Тадаши, поворачиваясь к ней. — Это потрясающе, поздравляю! Какая из них твоя?

Ячи широко улыбнулась, и глаза её засияли.

— Детская! «Синяя птичка и вороны»! Я её написала и проиллюстрировала.

— Не может быть! — воскликнул Тадаши, мгновенно отложив книгу и переключив всё внимание на Ячи. — Она замечательная! Это было моё любимое произведение во всей категории, и, очевидно, не только моё. Иллюстрации такие прекрасные, мне очень нравится этот акварельный стиль… А можно спросить, почему под псевдонимом? И чем ты вдохновлялась? Я сначала подумал, что это новая книга Сугавары, он же про ворон пишет, но потом понял, что почерк вообще не его… Ой, вот это я разошёлся. — Тадаши сел на свободный стул рядом с Ячи. — Извини за это, я просто в таком восторге!

— Спасибо! — К его ужасу, глаза Ячи наполнились непролитыми слезами. Она хихикнула, заметив выражение его лица, и вытерла их подушечками пальцев. — Мне очень-очень приятно это слышать. Киёко говорила, что ты всё время за меня болел. Ну, она, конечно, не знала, что за меня… Я так нервничала, когда отправляла свою работу на конкурс, что даже ей не сказала!

Шимидзу взяла её за руку и провела большим пальцем по тыльной стороне её ладони.

— Я бы никогда не стала осуждать тебя за это.

— Знаю, — вздохнула Ячи. — Но мне было очень страшно. Все в курсе, что мы вместе, поэтому мне хотелось сохранить анонимность. Чтобы обо мне судили по моим собственным заслугам. Вот поэтому я придумала псевдоним. И тогда, если бы моя история никому не понравилась, об этом знала бы только я. И никому бы не было неловко выражать своё мнение из-за знакомства со мной или с тобой.

— Звучит очень логично, — сказал Тадаши, медленно пролистывая страницы книги. — Я не могу, ну какие же великолепные иллюстрации. В них столько любви, счастья и индивидуальности. Чем ты вдохновлялась?

— Ну-у-у, — засмеялась Ячи, — забавно, что ты упомянул Сугу. Видишь ли, мы знакомы со школы. — Она огляделась вокруг, вылавливая разных людей в толпе гостей, и посмотрела Шимидзу в глаза. С мягкой улыбкой Ячи поднесла её ладонь к губам, оставила нежный поцелуй на костяшках её пальцев, а потом подалась вперёд и поцеловала родинку у неё на подбородке. Тадаши тактично отвернулся. Наконец, она продолжила: — Я познакомилась с Сугой в старшей школе. Мы все учились вместе: я, Суга, Даичи, Асахи, Нарита, Киношита, Цукишима и Киёко.

Взгляд Ячи стал отстранённым и задумчивым, и Тадаши, заметив, что она смотрит на обложку своей книги, передал ей её. Ячи нежно провела пальцами по рисункам.

— Мне было… одиноко в детстве. Я была единственным ребёнком в семье, и у меня была только мама. Она любила меня — и сейчас любит, конечно, — но сильно давила, хотела, чтобы я стала успешной. Я изо всех сил пыталась найти свой путь и понять, кто я на самом деле, и это начало получаться, только когда я встретила ребят и Киёко. Этой историей мне хотелось подарить кому-то те любовь и принятие, которые они подарили мне. — Ячи взглянула на Тадаши из-под влажных ресниц. — Извини, это, наверное, так банально звучит.

— Я думаю, это прекрасно, — искренне заверил её Тадаши. Он отпил вина, постукивая пальцем по ножке бокала. — У меня тоже было одинокое детство. Мне кажется, как раз такая книга и была нужна мне тогда. Наверное, поэтому она мне так сильно понравилась. Поэтому я так упорно болел за неё. Я думаю, она окажется полезной для многих детей, Ячи.

Ячи громко шмыгнула носом, с благодарностью принимая протянутый Шимидзу платочек.

— Спасибо, Ямагучи. Это очень много для меня значит.

— Не за что. Это всё правда. — Тадаши улыбнулся. Через плечо Ячи он заметил Бокуто Котаро и Куроо, стоявших рядом с Цукишимой. Куроо сказал что-то, от чего Бокуто захохотал и стал хлопать Цукишиму по спине, пока тот не захрипел. Усмехнувшись про себя, он сказал: — Не знал, что вы все так давно знакомы. Какими были Суга и Даичи? Каким был Цукишима?

— Суга почти не изменился, — ответила Шимидзу, прикрыв ладонью слетевший с губ смешок. Тадаши предположил, что где-то за его спиной Суга в этот момент снова ущипнул Даичи за бедро. — Он был таким же хаотичным, игривым, по уши влюблённым в Даичи. А Даичи, наверное, всю жизнь такой серьёзный. Я не могу вспомнить его другим. Но сейчас ему легче расслабляться и отдыхать. И он всегда по-особенному относился к Суге. Видишь ли, они вместе со старшей школы.

— Мы с Цукишимой были хорошими друзьями, — подхватила Ячи. — Мы познакомились на первом году обучения, и тогда среди всех наших одноклассников только мы не были такими беззаботными. Он был… тихий, немного неразговорчивый и язвительный, но добрый. В любое свободное время он зарывался носом в книги и много времени проводил в одиночестве.

— Хм-м-м, — задумчиво протянул Тадаши, наблюдая за Цукишимой в другом конце комнаты. Куроо и Бокуто, казалось, увлеклись разговором и совершенно забыли про него. Он оглядывался, словно искал повод сбежать, пока не поймал взгляд Тадаши. И на этот раз он беззвучно просил спасти его.

Ухмыльнувшись, Тадаши покачал головой. Цукишима исподлобья смотрел на него, пока Бокуто снова к нему не обратился.

— Похоже на него, — вслух подумал Тадаши. Тихий, замкнутый, одинокий, прячущийся от этого тусклого мира в книгах в поисках чего-то лучшего.

«Похоже на меня», — вдруг осознал Тадаши, и что-то у него в груди ёкнуло. Что-то давно забытое, совершенно неожиданное. Он не был уверен, как на это реагировать.

Ячи рассмеялась.

— Ну, так было, пока он не подружился с…

— Ячи! — внезапно с другого конца помещения крикнул Суга. — Твои поклонники уже заждались! Иди подпиши им книги!

— Суга, где ты только их взял, — вздохнула Ячи. Она помахала Тадаши на прощание, виновато улыбнувшись за то, что её прервали на полуслове. — Не знаю, откуда он всё время знает то, чего не должен знать, и берёт то, чего ещё ни у кого нет. Было приятно с тобой поболтать, Ямагучи! Ещё увидимся как-нибудь, да?

— Конечно, — пообещал Тадаши.

Он коротко попрощался с Шимидзу и проводил их с Ячи взглядом. Они направились к Суге, в самую шумную часть комнаты, если судить по взрыву смеха и радостным возгласам, раздавшимся там при виде Ячи. Нежно улыбнувшись, Тадаши покачал головой и вернул её книгу на место, поставив её так, чтобы обложку было видно откуда угодно. Ненадолго задумавшись, он взял со стола книгу, победившую в категории фэнтези. Ему было интересно, не появились ли там ещё какие-то изменения с тех пор, как он видел её в последний раз. Были только незначительные исправления в структуре предложений, чтобы текст был более плавным, но это не шло ни в какое сравнение с полной переработкой, которую сейчас получала книга Цукишимы. Этот же роман был хорошим, даже отличным в некоторых областях. Но ничто в нём не привлекло внимание Тадаши так, как творчество Цукишимы. Ни сюжет, ни персонажи, ни мир. Всё казалось каким-то слишком смутным и обобщённым, как во многих фэнтези романах, заполнивших витрины книжных магазинов на волне всемирной популярности «Песни льда и огня».

— Что думаешь? — спросил Цукишима, садясь на место, с которого недавно встала Ячи. Он принёс с собой тарелку с небольшими закусками, которые Суга обожал подавать на подобных мероприятиях. — Насчёт финального варианта.

Тадаши пожал плечом и честно сказал:

— Он хорош.

Цукишима согласно хмыкнул, и Тадаши пихнул его ногу своей.

— Не волнуйся, — поддразнил он, потянувшись за тарталеткой. — У тебя лучше.

Цукишима покраснел и тут же отвёл взгляд.

— Свою тарелку возьми.

— Зачем? Есть же твоя.

— Затем, что она моя, а воровать невежливо.

— Невежливо? И это ты говоришь мне о манерах?

— Да, потому что ты воришка и тащишь клубничные тарталетки с моей тарелки…

— Ямагучи! — как гром среди ясного неба раздался голос Суги. Он появился рядом с Тадаши так быстро и неожиданно, будто телепортировался. — Твой бокал почти пустой! Сходи со мной к столику с напитками, пожалуйста! С тобой много кто хочет поздороваться!

Тадаши еле удержался, чтобы не ответить, что если люди так хотят с ним пообщаться, то они знают, где его найти. Всё же он только что читал Цукишиме лекцию о манерах, и — что более важно — вино в бокале и правда заканчивалось. Поэтому, лишь поворчав для вида, он поднялся на ноги и пошёл за Сугой к столику с напитками.

Только вот Суга повёл его совсем не туда. Они оказались на кухне, среди кучи тарелок с едой и рядом с баром, где хранился дорогой алкоголь. Суга сурово поджал губы и упёр руки в бока.

— Это ещё что за фигня?

Тадаши заморгал, совершенно ничего не понимая.

— Какая фигня? Ты вообще о чём?

— О чём?! — раздражённо воскликнул Суга. Он указал пальцем в сторону гостиной. — О Цукишиме, Ямагучи! О Цукишиме! В последний раз, когда я видел вас вместе, вы не потрахались в ванной на первом этаже только из чувства приличия и взаимной неприязни. А теперь…

— Извини? — взвизгнул Тадаши.

— А теперь вы так болтаете…

— Мы вообще не собирались…

— …и хихикаете…

— …трахаться у тебя в ванной…

— …и как друзья себя ведёте! — прошипел Суга. — Это что за фигня? И как ты мог пройти через такие перемены в жизни и не поделиться этим со мной?

— Я не понимаю, тебя больше расстраивает сам факт того, что я теперь дружу с Цукишимой, или что я тебе об этом не рассказал, — признался Тадаши, скрестив руки на груди.

— И то, и то, если честно!

— Нечего тут рассказывать, — настаивал Тадаши. — Раньше мы не ладили. Потом мы поссорились. Помирились. Теперь мы друзья. — Он не стал говорить, что ещё и редактирует книгу Цукишимы, уверенный в том, что тот ещё не был готов, чтобы о его творчестве узнали другие люди. — И что, чёрт возьми, за прикол с сексом в ванной на первом этаже?

— Хочешь сказать, между вами с первой же встречи не образовалось сильнейшее сексуальное напряжение? — спросил Суга, выгибая бровь.

— Нет! — рявкнул Тадаши, и его лицо тут же вспыхнуло румянцем. Он оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что никто их не подслушивал. Не хватало ещё, чтобы кто-то услышал, как Суга обвиняет его в желании забраться в постель к Цукишиме.

(Были ли эти обвинения беспочвенными? Нет. Но никому не надо было знать, каким горячим он считал своего друга.)

Суга, прищурившись, ещё несколько секунд смотрел на Тадаши. Наконец он осознал:

— Божечки, да ты реально в это веришь.

— Что…?

— Удачи! — Суга фыркнул от смеха, уже позабыв о недавнем возмущении.

Он хлопнул Тадаши по руке — волна боли прокатилась аж от плеча до локтя — и подошёл к бару, достал оттуда бутылку с чем-то, что светилось янтарём в свете кухонной люстры, и налил понемногу в два стакана. Один он вложил в руку Тадаши, потом чокнулся с ним и залпом осушил свой. Тадаши уставился на своё отражение в стеклянной поверхности стакана.

— Какого хрена? — прошептал он.

— Ах, хорошо. — Суга причмокнул губами и налил себе ещё. — Расскажи потом, как всё пройдёт, Ямагучи.

— Нечего тут рассказывать, — вяло отозвался Тадаши.

Он потягивал свой напиток, наслаждаясь мягкостью алкоголя на языке. Если Суга затащил его к себе на кухню, обвинил их с Цукишимой в том, что они запали друг на друга, а затем с изяществом мешка с картошкой оставил эту тему, то Тадаши намеревался по крайней мере сгладить впечатления хорошим виски. Он позволил Суге взять себя за руку и утащить обратно в гостиную, прямо к Цукишиме, конечно же, потому что этот монстр просто обожал создавать проблемы.

— Цукишима! — удивлённо воскликнул Суга, словно не мог поверить, что тот каким-то образом оказался у него дома. — А мы как раз о тебе говорили!

Тадаши был готов выскочить за дверь. Цукишима приподнял бровь, переводя взгляд с него на Сугу и обратно, как будто пытался определить, надо его спасать или нет.

Он прислонился спиной к стене и растянул губы в ленивой улыбке.

— Что бы он тебе ни наговорил, не слушай его. Он только лает, но не кусается.

— Уверяю тебя, Цукишима, ещё как кусаюсь.

— Фу. Кстати, — продолжил он, игнорируя выпад Суги, — Акааши и Бокуто только что ушли, но попросили попрощаться за них. А тебя, Суга, ищет Даичи.

— Он всегда меня ищет, — ответил Суга, но, тем не менее, поспешил к своему жениху, напоследок окинув их обоих многозначительным взглядом. Цукишима тяжело вздохнул.

— Вижу, он налил тебе что-то из своей коллекции. Значит, ты ему нравишься.

Тадаши с улыбкой покачал головой и сделал ещё один глоток. От виски тело наполнилось теплом и расслабилось. Он окинул взглядом широкие плечи Цукишимы и спросил:

— Веселишься?

— Терплю дураков, — легко признался Цукишима. Он взболтнул красное вино в своём бокале, и Тадаши почувствовал сладковатый запах, смешанный с ароматом его одеколона.

— «Терпишь», — усмехнулся Тадаши.

Было уже поздно, и празднование потихоньку сворачивалась. Большая часть приглашённых писателей, редакторов и издателей собралась за разговором в гостиной. Тадаши встретился взглядом с Кенмой, который сидел в кресле сбоку и держал в руке стакан саке. Друг многозначительно посмотрел на стоящего рядом с ним Цукишиму, а Тадаши в ответ кивнул головой в сторону Куроо. Кенма даже бровью не повёл — только пожал плечами.

— У меня есть непопулярное мнение, — объявил Яхаба, высоко подняв свой бокал с вином. — И я собираюсь им поделиться, чтобы кто-то его оспорил, потому что вы все явно увидели что-то, чего не увидел я.

— Ближе к делу, Яхаба, — поддразнил Суга.

— Победитель в категории художественной литературы. «Дорога 9 на Асаго». Почему именно эту книгу выбрали? — Как он и предполагал, по комнате мгновенно разнёсся хор неодобрительных возгласов. Яхаба рассмеялся, поднимая руки. — Стойте-стойте! Дайте договорить! Она не так уж плоха. Мне она понравилась, и я даже думаю, что она заслуживает публикации. Я просто удивлён, что победителем выбрали именно её. Обычно мы выбираем что-то с темами расы, класса, пола, что-нибудь историческое, или какой-нибудь боевик или детектив. А это просто любовный роман.

— Как ты смеешь! — в один голос возмутились Шимидзу и Сугавара. Многие согласились с ними, а несколько человек признались, что разделяют мнение Яхабы, из-за чего разразился спор о стиле, разнообразии в историях и о том, что важнее: персонажи или сюжет.

— Это не просто история о любви! Это история о взрослении!

— Да где там о взрослении? Персонажам уже за тридцать…

— Если ты не плакали в конце, то ты вообще бесчувственный…

— Ты над всем плачешь, Лев.

— А ты эмоций не испытаешь, даже если они пнут тебя в пах, Яхаба.

— Двое старых влюблённых сходятся снова — это классический сюжет, его нельзя назвать скучным, как и эту книгу «просто любовным романом»!

— Я думаю, это необыкновенно добрая история.

Воцарилась тишина. Все взгляды обратились к Кенме, который откинулся на спинку кресла и помешивал саке в стакане. Он редко когда выражал своё мнение по таким вопросам, особенно если дело касалось романтики. Ещё более поразительным было то, что он высказался среди группы людей, насчитывающей в себе больше пяти человек. Тадаши знал, что Кенма предпочитает экшен, графические романы и комиксы. Он и не думал, что тот читал книгу, занявшую первое место в категории художественной литературы.

— Правда? — спросил Даичи, нарушив молчание. — Кажется, таких отзывов она ещё не получала. Почему ты так думаешь?

Кенма ответил не сразу. Он изучал узор на ковре, обдумывая, что сказать. Это был его худший кошмар — оказаться в центре внимания в подобной ситуации. Тадаши уже подумывал идти спасать своего друга, как вдруг Кенма, к его (приятному) удивлению, заговорил:

— Да, этот роман гораздо больше сосредоточен на персонажах, чем на сюжете, в отличие от остальных. Конфликт здесь носит внутренний характер, и большую часть времени мы проводим в мыслях главных героев. Если вы никогда не испытывали ничего подобного — ваш первый друг не стал вашей первой любовью и не разбил вам сердце, — то, наверное, будет непросто набраться терпения и прочесть эти двести страниц. Если вам не нравятся такие истории, то я представляю, как вам трудно по-настоящему увлечься этой книгой.

Всё это время Кенма наблюдал за тем, как медленно качается в стакане светло-жёлтое саке.

— Но если всё-таки удастся, то вы поймёте, что чувства и переживания здесь подаются так, что ими очень глубоко проникаешься. Автор неторопливо рассказывает историю, позволяет и читателю, и персонажам погрузиться в свои эмоции. Всё начинается с удивления, боли, неверия, горя. Чувства вины. «Что я сделал не так? Что надо было сделать по-другому? Я сказал слишком много? Или сказал недостаточно? Почему ты ушёл? Неужели я идиот, и всё на самом деле было не взаимно?»

Все молчали, внимательно слушая Кенму, и тот продолжал:

— Потом они превращаются в гнев от предательства. «Как ты посмел? Что с тобой не так? Что со мной не так? Почему мне до сих пор не всё равно? Почему до сих пор так больно? Неужели наша дружба ничего для тебя не значила? Неужели меня правда так легко бросить?»

Кенма отпил саке, не глядя ни на кого из присутствующих. У Тадаши было такое чувство, словно он уже знал, чем всё закончится. Он искоса взглянул на Цукишиму и обнаружил, что тот тоже смотрит на него. Они обменялись безмолвными взглядами: сейчас будет что-то. Затем оба посмотрели на Куроо. Тот побледнел и крепко сжал в руке бокал. Он смотрел на Кенму так, словно если моргнуть, то он исчезнет. Тадаши готов был поспорить, что за последнюю минуту Куроо даже ни разу не вдохнул.

— А потом приходит осмысление. Персонажи взрослеют. Они растут и учатся. Им не суждено навечно остаться семнадцатилетними. Меняются и вопросы: «Кто я без тебя? Как мне строить жизнь самому, если я никогда не представлял своё будущее без тебя? Кем я хочу быть?»

Кенма тихо усмехнулся.

— В книге даже есть часть о прощении. О принятии того, что сделанного не воротишь и пути назад нет. И, конечно, вопросы: «Ты скучаешь по мне? Ты хоть раз пожалел, что вот так всё оставил? Пожалел ли я? В этом огромном, необъятном мире у тебя всё хорошо? Ты тоже иногда меня вспоминаешь?» Вы проходите огромный путь вместе с этими персонажами ещё до того, как они снова встретятся. Мне нравится, что автор использует нелинейное повествование, потому что такие же чувства вы испытываете, когда встречаете человека, которого не видели долгие годы. Прошлое становится настоящим. Выносить настоящее слишком тяжело. А будущее, которое вы уже для себя определили, внезапно превращается во что-то совершенно непонятное. Внутри клокочет всё: гнев, печаль, прощение, воспоминания. В вас поднимается новая волна злости и горя. «Кто ты теперь? Кто я теперь? Подходим ли мы друг другу? Хочу ли я этого вообще? Как ты смеешь возвращаться в мою жизнь, когда я наконец-то сумел встать на ноги? И когда наступит тот момент, когда ты снова уйдёшь?»

Кенма замолчал, всё так же глядя в свой стакан. Лёгкий изгиб его губ показывал, что он ещё не закончил. Тадаши заметил лёгкий румянец у него на щеках и как подрагивали его пальцы. Кенма внезапно опрокинул стакан, допив саке одним глотком, поставил его на стол и, сцепив пальцы в замок, обхватил руками притянутое к груди колено.

— Но время идёт, и персонажи понимают, что даже если физически они не были рядом, то всё равно проходили через одно и то же. Они боролись с одними и теми же чувствами разочарования, одиночества и предательства. Но они выжили. Они выросли в самодостаточных, полноценных людей, чего, наверное, не получилось бы, если бы не то расставание. Они не могут вернуться в прошлое и изменить его, но, может быть, это и не нужно. Им уже не по семнадцать. Они изменились. Они вместе здесь и сейчас, когда уже отказались от надежды когда-либо снова встретиться. Они могут задать все вопросы и получить ответы. А потом они понимают, что всё это вообще не важно, потому что на самом деле их волнует только один вопрос.

Кенма впервые поднял голову, его золотистые глаза безошибочно нашли Куроо, словно магнитная стрелка — северный полюс.

— «Ты хочешь попробовать ещё раз?»

Куроо моргнул. Казалось, он был ошеломлён настолько, что с трудом понимал, кто он и где. Кенма наклонил голову, прядь обесцвеченных волос упала ему на лоб. Он слабо улыбнулся.

— Понимаете, что я имею в виду?

Куроо рвано выдохнул, его плечи задрожали. Это был первый раз, когда он вдохнул полной грудью с тех пор, как Кенма начал говорить. И, может быть, с тех пор, как он оставил Кенму.

— Да, — выдохнул он. Его губы медленно растянулись в искренней улыбке. — Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Мы все понимаем, — пробормотал Яхаба. Кётани пихнул его локтем в бок.

На другом конце комнаты Кенма поднялся на ноги и в последний раз посмотрел на Тадаши. Тадаши кивнул головой в сторону двери.

«Удачи», — беззвучно произнёс он. Такую яркую улыбку на лице у Кенмы он видел впервые.

***

Лирия впилась взглядом в заморского принца.

— Свою тарелку возьми.

— А? — Цириано рассмеялся и закинул в рот виноградину. — Зачем, если здесь такое щедрое угощение? Расточительство какое-то получается. — Он снова потянулся за виноградом. Лирия угрожающе сжала рукоять кинжала.

— Не надо, — предупредила она, — если не хочешь, чтобы в следующей раз моё лезвие оказалось у тебя между пальцев.

— Не угрожай мне весельем, Шпионка.

Зелёные глаза нагло удерживали её взгляд. Принц-лейтенант Геммарозы в очередной раз дерзко ухмыльнулся. Лирия ненавидела его. Ненавидела дерзкий характер, красивое тело, извилистые татуировки, говорящие о его происхождении и положении в обществе, самоуверенность и чувство юмора, изящество и утончённость в сражениях. А больше всего ненавидела то, что он заставлял её улыбаться.

Она пододвинула тарелку ближе к нему.

— Ладно. Но в следующий раз делишься ты, принц Пижон.

Цириано поднял бокал.

— Как скажешь, Шпионка.

Дочитав главу, Тадаши заблокировал планшет. В голове до сих пор был туман от выпитого алкоголя, руки и ноги казались неподъёмными от усталости, но уснуть всё равно не получалось. От отложил планшет в сторону и уставился в потолок. Манера письма, построение предложений, чувство юмора…

«Свою тарелку возьми».

«Зачем? Есть же твоя».

«Затем, что она моя, а воровать невежливо»

«Невежливо? И это ты говоришь мне о манерах?»

«Да, потому что ты воришка и тащишь клубничные тарталетки с моей тарелки».

Детали, характер…

«Прости, что я так… Просто… Столько лет это всё было какой-то далёкой мечтой, а теперь, когда передо мной реальная возможность, я не знаю, что делать».

«Не знал, что у тебя есть брат».

«Есть. Старший».

«В полдень мне надо кое-где быть, а до этого надо успеть сделать кое-что ещё».

«Пробую всякое разное. Пытаюсь найти что-то, что будет делать меня счастливым, а не просто устраивать».

Как он писал своё имя. Цукки. Цукишима. Возможно ли…?

«Нет, — сказал себе Тадаши. — Так не бывает. Это просто невозможно. Они не могут оказаться одним и тем же человеком».