В гостиной воцарилась напряжённая, удушающая тишина. Никто не двигался и, казалось, даже не дышал, как в каком-нибудь старом вестерне. Тадаши искоса поглядывал на Кенму. Кенма смотрел на Акааши как на затаившуюся для броска гадюку. Акааши вымученно закатил глаза.

— Итак, — начал он, переводя взгляд с одного друга на другого. Тадаши и Кенма синхронно содрогнулись. — Кто первый?

Тадаши и Кенма тут же попытались коснуться кончиков своих носов — кто последний, тому и говорить. Тадаши поморщился, практически зарядив себе по лицу, а Кенма выругался, промахнувшись и чуть не ткнув себе в глаз. Акааши снова закатил глаза.

— Понятно. Хорошо. Вижу, у нас у всех всё замечательно. — Он поправил очки и продолжил: — Ладно. Я первый. У нас с Котаро всё хорошо, мы очень счастливы вместе. Меня не устраивает только то, что из-за его волейбольного расписания и моей работы у нас почти не остаётся времени на секс. — Он улыбнулся, когда Тадаши и Кенма стали изображать рвотные позывы. — Ваша очередь.

— Да поняли мы, поняли, вы ужасно счастливы, — пробормотал Кенма, притворяясь, будто ему противно слушать об отношениях друга. Он отпил кофе, пытаясь игнорировать взгляды Тадаши и Акааши. То, что он сейчас заговорил, означало, что ему и продолжать их ежемесячную традицию делиться подробностями своей жизни. Обычно такие посиделки проходили весело и беззаботно, и они болтали до тех пор, пока у них не заканчивались темы для разговора. Но в этот раз, когда двое из троих хотели увильнуть от расспросов, это было больше похоже на пытку.

— Спасибо, что вызвался быть следующим, — сказал Акааши. Его улыбка напоминала оскал волка, нацепившего на себя овечью шкуру. — Что за фигня была у Суги на вечеринке?

— Да, что это было вообще? — подключился Тадаши. — Я любовного романа у тебя в руках ни разу не видел, а тут ты целую рецензию на «Дорогу 9 на Асаго» выкатил?

— А ты не зазнавайся, ты следующий, — предупредил Акааши, даже не отведя взгляда от Кенмы. Тадаши скривился, как будто съел что-то очень кислое.

— Да я не собирался её читать, — настаивал Кенма, как будто большего всего друзей волновало именно это. — Просто… Мне надо было взять страницы у Удая, а он миллион лет их доделывал. Я почти уверен, что он даже не начинал, пока я ему в дверь не постучался. У него там огромная коллекция любовных романов. Наверное, читает, чтобы не скатиться с катушек после сёнэн и хоррор манги. Ну и «Дорога 9» лежала прямо на столе, и я начал читать, пока его ждал. Успел прочитать где-то глав пять, когда Удай наконец-то вышел из своего кабинета. А потом мне надо было узнать, чем всё закончилось, и я взял себе копию, когда на следующий день заносил ему раскадровки.

— Ты вообще спал той ночью? — спросил Тадаши.

— Это не важно, — возразил Кенма. — Ну так вот. Я высказал своё мнение на вечеринке. Потом Куроо подошёл ко мне и спросил, не хочу ли я поужинать или выпить и «наверстать упущенное», — сказал он, показав пальцами кавычки.

— И как всё прошло? — поинтересовался Акааши.

— Обязательно про это говорить? Ямагучи вообще ничего не рассказал!

— А мне и нечего рассказывать! — солгал Тадаши, избегая пристальных взглядов своих друзей. Акааши в ответ на это только поднял бровь, а Кенма вдруг весь выпрямился, изогнув губы в ехидной улыбке.

— Ах ты так? Ладно, держись, Ямагучи, мы над тобой ещё поиздеваемся. — Кенма сделал ещё один глоток кофе и сел поудобнее, пождав под себя ноги. — Даю вам три вопроса. Так вот, мы пошли выпить…

— И как всё прошло? — перебил Тадаши. Акааши шлёпнул его по ноге за то, что он потратил один из трёх вопросов на то, что Кенма и так бы рассказал.

— Это было ужасно, — сказал Кенма. — Мучительно, неловко и странно. Как будто два робота пытались подражать человеческой беседе. А я ещё и постоянно на него засматривался. Я уже говорил, какой он стал горячий?

— Много раз, — заверил Тадаши.

— Ну, и что ты сделал? — спросил Акааши. На этот раз Тадаши ударил его.

— Ничего, — признал Кенма. — Я только тревожился и уже серьёзно подумывал о том, чтобы попросить кого-то из вас позвонить мне, как будто что-то случилось и я срочно вам нужен, но Куроо вдруг сказал: «Чёрт, ужасно это всё, да? Пойдём отсюда?» Ну, я согласился, и мы пошли к игровым автоматам, как в детстве. Я не был там со старшей школы. Даже не знал, что они ещё работают. А потом… не знаю, что-то щёлкнуло. Было по-прежнему трудно, но уже не так неловко. Не как раньше; мы оба знаем, что то время уже прошло. Это ощущалось совсем по-новому. Но… хорошо.

— Чем всё закончилось? — Тадаши задал последний, третий вопрос. Кенма опустил взгляд на руки, его щёки вспыхнули ярким розовым румянцем, а губы расплылись в улыбке.

— Мы вышли на улицу. Стояли на тротуаре. Потом он посмотрел на меня и сказал: «Ты же знаешь, что я никогда не переставал?»

— О-о-о, — протянул Тадаши, шлёпнув Акааши просто так. Другую руку он прижал к груди и драматично рухнул на пол. — Как это мило!

— А ты что сказал?

Кенма загадочно пожал плечами.

— Это уже четыре вопроса. Но мы ещё встретимся в пятницу.

— Чтоб тебя, Ямагучи, — простонал Акааши. — Ладно, перейдём к самому главному. С каких пор ты общаешься с Цукишмой? Я думал, ты его ненавидишь?

— Я его не ненавидел, — возрази Тадаши, а Кенма громко фыркнул от смеха, чем заслужил сердитый взгляд в свою сторону. — Эй!

— Но на вечеринке вы так мило разговаривали, — продолжал Акааши, словно его никто и не перебивал. — И выглядело это так, будто такое далеко не в первый раз происходит. Так что успело случиться?

Тадаши простонал и выпрямил спину.

— Почему это звучит, как будто моё общение с Цукишимой — это мерзко или как будто это интереснее, чем воссоединение Кенмы с его первой любовью. Честно, ничего такого. Кажется, я не рассказывал, но ещё в феврале мы с Цукишимой немного повздорили, наговорили друг другу всяких гадостей. А потом он уволился и пришёл в «Сюжетные линии» извиниться, а потом стал время от времени возвращаться за книгами, а однажды сказал, что отправил свою работу на конкурс «Подпорки», но не победил. Он попросил меня её посмотреть, мне понравилось, и теперь я его редактор. И в какой-то момент мы просто подружились.

Кенма прищурился.

— И ты думаешь, что это менее интересно, чем моя история?

— Ну, я не собирался их сравнивать…

— Тот мудак, из-за которого почти закрылся твой магазин и по которому ты страстно сох целый год, уволился после вашей ссоры, пришёл к тебе, извинился, продолжил к тебе ходить, попросил тебя прочесть его книгу, а ты согласился быть его редактором? — возмущённо продолжал Кенма. — А ты почему-то думаешь, что это не так интересно?

— Во-первых, я не «страстно сох» по нему…

— Пишет он нормально хотя бы?

— Да, — весь ощетинившись, ответил Тадаши. — Я бы не стал за это браться, если бы не посчитал, что его книгу можно опубликовать. Я бы не стал тратить ни своё время, ни его. Она хорошая. Он хороший. И в писательстве, и… и просто в целом. Я сам не ожидал, но мне правда нравится проводить с ним время. Он не мудак, он просто… Он просто застенчивый, немного неловкий, неуклюжий. Но он добрый, и забавный, и творческий, и очень умный. И мы можем часами обсуждать книги, и… О, чёрт возьми, — выругался Тадаши, склонившись над столом, и прижался предательски покрасневшим лбом к прохладному дереву.

— А, то есть ты всё же себя слышишь, — сказал Кенма. — Какое облечение.

— Слышу, — согласился Тадаши. Он приподнял голову и смерил взглядом обоих друзей. — Заткнитесь.

Кенма выставил вперёд руки.

— Эй, я не осуждаю. Это твоя жизнь. Делай что хочешь, люби кого хочешь. Да, он вёл себя отвратительно, когда мы только познакомились, но это было год назад. Если он попросил прощения и действительно изменился в лучшую сторону, и если он тебе нравится… ну, мы-то кто такие, чтобы судить? Цукишима хотя бы здесь.

Было очевидно, кого ещё Кенма имел в виду. Тадаши нахмурился, проведя ладонью по очертаниям телефона в кармане. Переписка с Цукки в последнее время стала какой-то поверхностной, редкие сообщения в основном сводились к рассказам о том, как прошёл день, и к обсуждению музыки. Цукки даже несколько раз забывал отправить плейлист по утрам. И хуже того — Тадаши часто даже не замечал, потому что был слишком занят магазином, редактированием и Цукишимой. От мысли о том, что интернет-дружбе с Цукки, возможно, приходит конец, Тадаши ощутил холодный, тяжёлый узел в желудке. Ему не хотелось видеть, как угасает их дружба, не хотелось задувать крошечный факел, который почти год горел в его душе для парня на другом конце чата в дискорде.

«Твоё самочувствие важнее, чем какие-то правила, которые мы установили больше года назад, когда даже не думали, что будем так долго общаться», — написал однажды Цукки. Тадаши казалось, что он правда имел это в виду. Но, возможно, он ошибся. Возможно, Цукки всегда был готов уйти.

Кенма прав: Цукки здесь нет. Зато есть Цукишима. Они оба попросили прощения за свои поступки, но только Цукишима подкреплял слова действиями.

— Просто интересно, — после долгого молчания заговорил Тадаши. — Ты сказал, вы с Цукишимой повздорили в феврале?

Тадаши отпил из своей кружки и кивнул. Предчувствуя, куда дальше пойдёт разговор, он ответил:

— Я знаю, о чём ты думаешь. Это не он.

— Ты уверен? А то какое-то удивительное совпадение получается. И говоришь ты о нём, как о... ну…

— Знаю. — Тадаши гулко сглотнул. В горле пересохло, хоть он и пил чай. Он хорошо помнил тот вечер, помнил то нетерпение, с которым ждал, когда его лучший друг переступит порог бистро, и которое улетучилось, стоило ему увидеть лицо своего врага. Да уж, точно удивительное совпадение. Но только и всего.

***

Тадаши запрокинул голову и сделал глубокий вдох. Августовское солнце приятно согревало кожу, это был один из последних по-настоящему тёплых летних дней. На голубом небе не было ни облачка, а в воздухе пахло асфальтом и цветами. На подоконнике цвели ирисы.

— Ямагучи?

Тадаши открыл глаза, с удивлением повернувшись в сторону, откуда раздался голос. Цукишима стоял в паре метров от него, держа в руках два бумажных стаканчика. Его ресницы слегка трепетали от лёгкого ветерка.

— Цукишима? — Тадаши был сбит с толку. Он взглянул на часы: было только без пяти десять, до назначенной встречи оставалось ещё больше часа.

— Привет, — сказал Цукишима, протягивая один стаканчик ему. — Я, э-э, знаю, что слишком рано пришёл. Просто мы уже почти закончили, и я сегодня рано проснулся. Ещё я дочитал «Задачу трёх тел», и если я сегодня не начну «Тёмный лес», то взорвусь.

Тадаши взял стаканчик, задев кончиками пальцев чужую ладонь.

— Ну-у-у, — протянул он, — нельзя этого допустить.

Цукишима коротко усмехнулся, а во внешних уголках его глаз появились морщинки. Он огляделся.

— Что ты тут делаешь?

— А…

Тадаши посмотрел на поскрипывающую на ветру вывеску «Сюжетных линий». Золотистая краска облуплялась и выцветала с каждым годом; это означало, что скоро придётся её менять. Можно будет повесить её за кассой рядом с фотографией мамы. Тадаши покрепче сжал стаканчик, вспомнив ощущение липкой тяжести на своей маленькой детской ладошке. До сих пор ему иногда казалось, что, смотря на свою ладонь, он видит там въевшиеся крапинки золотой краски.

Отойдя от внезапного воспоминания, Тадаши отхлебнул напиток, который принёс ему Цукишима, и непонимающе заморгал, уставившись на крышку стаканчика.

— Ты принёс мне… горячую воду?

— Ну, да, — ответил Цукишима. — Ты всегда берёшь чай в кафе, и у тебя огромная коллекция чая. Потому я не стал брать тебе кофе. А ещё я не знал, какой чай тебе захочется сегодня, и подумал, что хотя бы сэкономлю тебе время на кипячение воды.

Ох. Ох. Вот такой человек скрывался под слоями застенчивости и замкнутости. Не холодный, не жестокий и не беспечный. Он был вдумчивым, проницательным, внимательным и добрым. И — самое главное — он был Тадаши другом.

Впервые Тадаши задался вопросом, была ли причина неловкого поведения Цукишимы совсем не той, что он всегда предполагал.

Он опустил голову, чтобы скрыть от чужих глаз покрасневшие щёки.

— Что ж. Спасибо, Цукишима. Насчёт твоего вопроса. У моей мамы был ритуал, она следовала ему каждое утро сколько я себя помню. Мы выходили на улицу — в жару и холод, в дождь и солнце — и встречали новый день. Стояли вот так пару минут, собираясь с мыслями, и потом она говорила: «Мы сделаем этот день хорошим». — Он неловко переминался с ноги на ногу. — Это, наверное, звучит немного по-детски, но этот ритуал всегда поддерживал во мне оптимизм.

— Мне не кажется, что это по-детски, — сказал Цукишима. — Я думаю, это… мило.

Тадаши даже не пытался скрыть свою улыбку. Он вздёрнул подбородок, подставив лицо утреннему свету, словно подсолнух.

— Что ж, значит, мы сделаем этот день хорошим.

На секунду воцарилась уютная тишина, а затем…

— Мы сделаем этот день хорошим, — тихо повторил Цукишима.

Тадаши чуть не выронил стаканчик. Он ошеломлённо уставился на Цукишиму. Даже Акааши и Кенма не знали об этом утреннем ритуале. Тадаши никогда не делил его ни с кем, кроме своей мамы, никогда и не думал показать кому-то что-то настолько интимное. Он делал это в одиночку каждый день с тех пор, как умерла мама. Он никогда не думал, что снова сделает это с кем-то ещё, но…

— Ничего же? — спросил Цукишима. Ему на лицо упал солнечный лучик, и его глаза сделались цвета сладкого мёда.

Тадаши кивнул. Взгляд Цукишимы переместился на стаканчик, который он крепко держал в руке, чтобы не было видно, как сильно дрожат пальцы.

— У тебя вода остынет, — тихо заметил он. У Тадаши что-то сжалось в груди.

— Пойдём за книгой, — предложил Тадаши, уцепившись за возможность сгладить напряжение. — Не хочу, чтобы ты взорвался у меня на пороге.

Цукишима рассмеялся.

— Это плохо повлияет на твой имидж.

Он указал рукой на дверь, приглашая Тадаши пройти первым. Тот мысленно покачал головой, переступая порог. В магазине было непривычно тихо. Тадаши потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это из-за того, что Цукки в очередной раз забыл отправить ему плейлист.

***

Слушайте, Тадаши прекрасно понимал, как это выглядит со стороны.

Характеры Цукки и Цукишимы были невероятно похожи. У них было одинаковое чувство юмора, основанное на остроумии и иронии. Они оба были писателями, оба хотели опубликовать свои произведения, но были глубоко не уверенны в своём творчестве. Оба так любили книги, что с ними мог посоперничать только сам Тадаши. Оба пили кофе в таких количествах, словно это эликсир жизни, и говорили, что их любимые животные — динозавры. У обоих была работа, которую они ненавидели всей душой, и оба спонтанно уволились примерно в одно и то же время. Оба ещё не решили, чем теперь хотят заниматься. У обоих было по старшему брату, отношения с которым раньше не ладились. Оба под маской апатии прятали доброе сердце. У обоих в имени был иероглиф со значением луна. Оба видели в себе самих только худшее и думали, что другие люди — тоже.

Цукки так и не пришёл тем февральским вечером, когда они договорились встретиться. Зато пришёл Цукишима.

Дело было не в том, что Тадаши не хотел об этом говорить. Но нельзя же просто спросить у человека, которого раньше ненавидел, на которого прилюдно накричал, которому продавал книги, для которого редактировал и с которым, наконец, подружился: «Эй, а это не ты тот парень, с которым я два года общаюсь в интернете и который мне вроде как очень нравится?» — не будучи полностью уверенным в правдивости своих предположений.

Отсюда и загвоздка. Потому что если Цукки или Цукишима сами не скажут ему об этом, то он ни за что на свете не поверит, что они — один и тот же человек.

***

Этим летом Кей не замечал, как заканчивалась одна неделя и начиналась следующая. Его дни представляли собой смесь чтения, встреч с Ямагучи в разных кафе и писательства, писательства, писательства. Онлайн-словари стали его самыми посещаемыми сайтами: он то и дело останавливался на середине предложения, желая подобрать лучшее слово или сомневаясь, действительно ли то, что он напечатал, означает то, что он задумал. Он писал до тех пор, пока не начинали болеть пальцы и запястья, пока по ночам ему не стали сниться эпизоды из книги.

Это было изнуряюще, всепоглощающе и пугающе, но все приложенные усилия стоили того момента, когда однажды утром Ямагучи сел на стул напротив него, сложил ладони на столе и засиял ярче августовского солнца.

— Всё готово, — объявил он.

Кей уставился на него поверх чашки с кофе и глупо повторил:

— Всё готово?

Ямагучи кивнул и улыбнулся ещё шире, его веснушки попрятались в образовавшихся на коже мимических морщинках. Казалось, он радовался больше самого Кея, но, справедливости ради, Кей не спал почти до двух часов ночи, мучаясь над финальной главой.

— Всё готово.

— Но… последняя глава… Я только вчера выслал тебе изменённую версию, — запротестовал Кей. — И ночью ещё кое-что подправил. И я думал ещё раз переписать финальную битву и спасение. И ещё сцены с появлением некоторых персонажей…

— Цукишима, — перебил Ямагучи, пока Кей не успел разогнать свою тревогу до максимума. Тёплые пальцы коснулись внутренней стороны его запястья и, отстранившись, оставили после себя приятное покалывание. — Если ты хочешь внести ещё какие-то правки, я не стану тебя останавливать. Но как твой редактор я говорю, что книга готова к публикации. Без изменений, без переписываний, прямо сейчас.

Крепче сомкнув пальцы на чашке с кофе, Кей вдруг ощутил, что ему хочется, чтобы Ямагучи вернул свою руку. Хочется ухватиться за неё, хочется, чтобы она ободряюще сжалась в ответ вокруг его ладони. Больше десяти лет Кей представлял себе момент, когда его книгу можно будет отправить в издательство, но не был готов к тому, что такой день действительно настанет, и не знал, что делать дальше. Это совсем не то же самое, что конкурс «Подпорки». Там никто из людей, которые работали с текстом, не знали, кто его написал. А теперь нужно было пройти через унизительное испытание по поиску издателя, и это уже невозможно было сделать хоть сколько-нибудь анонимно.

— О… — В животе у Кея смешались воодушевление и тошнота. — Тогда что делать дальше?

Ямагучи, откинувшись на спинку стула, обхватил обеими руками свою кружку.

— Ну, мои обязанности редактора исполнены. Теперь дело за тобой.

Кей медленно кивнул. Он и сам это знал. Он проработал в этой индустрии почти пять лет. Ему были известны все её тонкости. Он был знаком, наверное, с шестью людьми, которые могли бы замолвить за него словечко, стоило только попросить, или просто отправить его рукопись кому-то, кто будет изначально благосклонно настроен. А упоминание Ямагучи определённо добавило бы очко в его пользу. Кей не был поклонником такой политики в писательском мире, но всё же понимал, что связи не могут гарантировать ему успех. Единственное, на что он мог с ними рассчитывать, — это то, что книга попадёт на стол к издателю. А дальше всё зависело только от его собственного таланта.

— Я правда так думаю, Цукишима, — сказал Ямагучи; его тихий голос почти растворился в утреннем шуме. — Это отличная книга. И она всегда такой была. Я до сих пор считаю, что её можно было опубликовать и в изначальном виде, а теперь… ну. Не обязательно отправлять её куда-то сегодня же. Но она готова и ждёт только момента, когда будешь готов ты.

Кей сглотнул вставший поперёк горла комок. В прошлый раз он думал, что готов, но потом понял, что был неправ. Был ли он готов снова через это пройти? Достаточно ли он верил в себя? Достаточно ли доверял себе, чтобы снова подвергнуть критике своё творчество? Кей сильно в этом сомневался.

Но всё же… Акитеру всегда в него верил. А теперь и Ямагучи. Наверное, Кей мог бы позаимствовать веру у них, пока не обзаведётся собственной. Он сделал глубокий вдох, и его желудок наконец успокоился.

— Хорошо, — сказал он. Коротко кивнул. И чуть более уверенно повторил: — Хорошо.

— Хорошо, — отозвался Ямагучи, быстро постукивая пальцами по кружке. — И раз мы всё решили, не хочешь отпраздновать? Мы собирались пересмотреть «Властелина колец», но времени всё не было. Я свободен в эти выходные.

Кей кивнул.

— Конечно. Звучит отлично.

Той ночью Кей, скрючившись над ноутбуком, вносил последние правки и отправлял электронные письма всем, кого знал благодаря работе в «Подпорке», и даже тем, кого не знал, копируя и вставляя основную часть письма и изменяя только обращения. В кровать он лёг уже после двух часов, вымотанный и физически, и морально тремя месяцами безостановочного написания, чтения и переписывания. В некотором смысле возможность наконец передать свою книгу кому-то другому была настоящим облегчением: у него появилось время на то, чтобы прийти в себя и подумать. После увольнения из «Подпорки» прошло почти полгода, и ему нужно было проанализировать свой бюджет и решить, чем он хочет заниматься, если (когда, лучше быть готовым к когда) его книгу никто не примет.

Проснувшись в полдвенадцатого и едва успев добраться до бистро, где он обещал ждать Яму, Кей решил отложить эту проблему до понедельника. Каждую неделю он занимал уличный столик в дальнем конце у заборчика и никто к нему не присоединялся. Как обычно, он пришёл ровно без пяти полдень и сидел в одиночестве, медленно потягивая кофе и наблюдая за прохожими, до пяти минут второго. Яма так и не пришёл. Ну и ладно. Кей всё равно не собирался нарушать данное ему обещание.

Тем не менее за последние несколько недель он обнаружил, что проводит больше времени с Ямагучи, чем без него. Они встречались два раза в неделю для обсуждения книги, а на выходных сидели на диване у Ямагучи дома и пересматривали все свои любимые фильмы и сериалы. «Очень странные дела», «Звёздные войны», «Дюна», старые и новые части «Парка Юрского периода», они даже пытались посмотреть фильмы Марвел, но в итоге сдались и ограничились только хорошими («Чёрной пантерой» и «Тором»), «Призрак дома на холме» и «Призраки усадьбы Блай», «Полуночная месса», серия экранизаций Джейн Остен («Эмма», «Доводы рассудка» 2007 года, «Гордость и предубеждение» 1995 и 2005 годов), любые ужасные романтические комедии, на которые Ямагучи удавалось его уговорить… Они по очереди заказывали доставку еды и слишком близко сидели под пледом, то и дело соприкасаясь плечами, локтями и коленями.

Они никогда не встречались дома у Кея. Не потому, что он не хотел приглашать Ямагучи в гости. Вообще он был уверен, что может воспламениться, увидев, как Ямагучи удобно устраивается на его диване или рассматривает фотографии и безделушки на полках. Слова снова и снова вертелись прямо на кончике языка, но в самый последний момент Ямагучи шутил или лучезарно улыбался ему, и Кей не мог их выдавить.

«Трус, — ругал он себя. — Трус, трус, скажи ему. Он здесь. Он тебя ищет. Скажи ему».

Каждый раз он заталкивал их поглубже. «Я знаю, что ищет. Но если ему не понравится то, что он найдёт?»

Кей постучал в боковую дверь магазина (игнорируя очень громкий и непрофессиональный свист стоявшей на кассе Нацу) и мгновение спустя услышал, как открылась задвижка. Он поднялся по лестнице, перешагивая через две ступеньки, но при этом стараясь не показывать, что ему очень не терпится оказаться в квартире у Ямагучи. Тот ждал его у самой двери, улыбаясь так, словно был вполовину так же взбудоражен.

— Ну наконец-то. Принёс?

Закатив глаза, Кей приподнял коробку сидра, которую купил по его просьбе.

— Да, Ямагучи. Войти дашь?

— Как грубо, — поддразнил Ямагучи, но всё же отошёл в сторону. Пока Кей разувался и садился на диван, он убрал сидр в холодильник, предварительно достав из коробки две бутылки. Он откупорил их и присоединился к Кею, одарив его широкой улыбкой. — Я целую вечность этого ждал.

— Почему? Ты уже сто раз смотрел «Властелина колец».

Терпкая яблочная сладость разлилась по языку, когда Кей сделал первый глоток сидра. Теперь он понимал, почему Ямагучи так настаивал на его покупке. Может быть, ради такой специальной осенней серии действительно стоило ждать целый год.

— Да, но не с тобой, — ответил Ямагучи, словно это было очевидно.

У Кея внутри всё перевернулось, он ещё не привык к тому, что Ямагучи вот так просто говорит об их дружбе. Ему до сих пор не до кона верилось, что месяцы неприязни превратились в самую лёгкую и естественную дружбу в его жизни. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и Кей как будто подсознательно ждал, когда всё закончится.

(А он ждал. Потому что знал, что с каждым днём всё ближе и ближе момент, когда Ямагучи поймёт, когда Ямагучи узнает. Потому что иногда он смотрел Кею в глаза чуть дольше, улыбался ему чуть слаще, а Кей чувствовал себя муравьём, отчаянно пытающимся отползти надвигающегося сверху огромного ботинка. Он знал, что этот удар будет таким же молниеносным, безжалостным и неумолимым.)

Но это будет не сегодня. Золотые солнечные лучи лениво пробивались сквозь жалюзи на окнах, превращая гостиную в уютное, отделённое от внешнего мира местечко, залитое приглушённым светом. Кей прижимался коленом к Ямагучи всякий раз, когда хоть немного ёрзал на своей половине дивана. Они обменивались шутками, Ямагучи вспоминал что-нибудь с прошлых киномарафонов, а Кей рассказывал о своих многочисленных попытках объяснить сюжет «Властелина колец» Кагеяме и Хинате (без упоминания имён, конечно).

— Я хочу быть Гэндальфом, когда вырасту, — сказал Ямагучи в начале фильма. Кей глотнул сидра и ответил:

— О, давай поподробнее.

— Отрастить бороду. Носить удобную мантию и огромную шляпу. Курить траву, куда ни пойду, и создавать проблемы. — Кей усмехнулся. — А ты кем бы был?

— Бильбо Бэггинсом, конечно. Сидел бы у себя дома и писал целыми днями, и никто бы меня не беспокоил. И ворчал бы постоянно.

— Звучит весело, — протянул Ямагучи, а потом добавил: — И одиноко.

Кей притворился, что не заметил, как взгляд тёмных глаз скользнул по его лицу. Он просто сделал ещё один глоток и признал:

— Может быть.

«Нельзя так просто пройти в Мордор», — сетовал Боромир на экране, и они оба рассмеялись, вспомнив популярный мем из начала две тысячи десятых.

«С тобой мой меч», — поклялся Фродо Арагорн.

«И мой лук», — добавил Леголас.

«И моя секира», — пообещал Гимли.

— И мой пистолет, — хором и одинаково низкими голосами произнесли Кей и Ямагучи. До конца сцены они поглядывали друг на друга и не прекращали посмеиваться.

В таком приподнятом настроении они посмотрели первый и второй фильмы, заказав в промежутке пиццу: им обоим не хотелось прерывать марафон ради того, чтобы приготовить ужин или пойти куда-нибудь поесть. К началу «Возвращения короля» на город уже опустилась ночь, а у Кея стали слипаться глаза. Эта неделя правда была тяжёлой, думал он, прикрыв глаза. Заканчивать работу над книгой и затем отправлять её почти в двадцать разных издательств было по-настоящему утомительно, и теперь ему нужно будет привыкнуть к отсутствию такого огромного стресса за плечами. Он пообещал себе, что посидит с закрытыми глазами всего пару минуточек. Знакомые звуки, которые он слышал уже много-много раз, убаюкивали, желудок был приятно полон, а сидр и одеяло так хорошо грели…

Кей часто заморгал, просыпаясь, а его голова тут же наполнилась вопросами: где я? что происходит? который час? Он не услышал последний будильник из-за музыки в финальных титрах. Разблокировав телефон, Кей увидел, что до прибытия поезда на станцию оставалось две минуты, и выругался, поняв, что при всём желании не успел бы на него.

— Чтткое? — неразборчиво пробормотал Ямагучи. Его голос оказался гораздо ближе, чем ожидал Кей. Охваченный остатками сна и внезапным беспокойством от осознания, что опоздает на поезд, он не заметил, что к его боку прижималось что-то тёплое и тяжёлое. Ямагучи ещё не до конца проснулся, его голова лежала у Кея на плече, распущенные волосы щекотали Кею подбородок и шею. От него пахло стиральным порошком и каким-то цитрусовым мылом или парфюмом.

— Мы уснули, — сказал Кей, как будто это не было очевидно. — И я опоздаю на поезд.

Однако он даже не предпринял попытку встать. Он не собирался выставлять себя дураком и посреди ночи бежать на станцию, зная, что всё равно не успеет. Мышцы не хотели двигаться, расслабленное сном тело отвергало мысль о том, чтобы вылезти из этого кокона комфорта и безопасности, а Ямагучи был так близко.

— И всё? — Кей мог поклясться, что сквозь ткань футболки чувствовал, как двигаются губы Ямагучи. Тот, казалось, вообще не переживал. — Тогда оставайся.

Кей напрягся.

— Не думаю, что помещусь на твоём диване, Ямагучи, — слабо пошутил он.

Ямагучи хихикнул, опалив дыханием ключицы Кея.

— Не поместишься, — уже пободрее согласился он. — У меня есть свободная комната. Кааши и Кенма иногда там спят.

Кей заколебался. Он не хотел злоупотреблять гостеприимством, но вставать и искать такси, которое отвезёт его на другой конец города, не хотел ещё больше.

— Я не хочу навязываться.

— Ты не навязываешься, — настаивал Ямагучи. — Иначе я бы и не предложил.

— Точно бы предложил.

— Ладно. Может быть. Но мне не трудно. Уже поздно, и на улице холодает. Оставайся, Цукки…

У Кея широко распахнулись глаза и напрягся каждый мускул, сон как рукой сняло. Он даже не дышал — лёгкие просто отказывались работать. Этот момент был одновременно и благословлением, и проклятием. Ямагучи полностью пропустил его реакцию, потянувшись и зевнув так широко, что чуть не хрустнула челюсть.

— …ой, Цукишима. Извини, — закончил он, смаргивая влагу с ресниц. Теперь он казался чуть более настороженным. — Серьёзно, всё нормально.

Кей ещё немного задержал на нём взгляд, притворяясь, что обдумывает ответ. В его тёмных глазах не было ни единого проблеска понимания, а в выражении лица — ни намёка лукавство или ухищрение. Это не было проверкой. Ямагучи даже не догадывался, что всего пару секунд назад поставил на место последний кусочек пазла, но неосторожным взмахом руки уронил его на пол, и теперь придётся заново всё собирать.

У Кея в груди боролись облегчение и сокрушительное разочарование. Он выдавил из себя улыбку и почувствовал, как его маска треснула по краям.

— Хорошо. Я согласен.

Наутро он проснулся в незнакомой постели под запах свежего кофе и шипение блинчиков на сковороде. Перевернувшись на другой бок за очками, Кей увидел спину склонившегося над плитой Ямагучи. На нём была простая пижамная футболка, распущенные волосы свободно спадали на плечи. Он что-то напевал себе под нос.

Кей лёг на спину. Горло сжалось, а рёбра превратили сердце в кровавое месиво. Он не понимал, как всё, чего он хотел, может быть так близко, но вместе с тем так невообразимо далеко.

***

Удары не прекращались.

Первый отказ Кей получил в понедельник, на следующий день после проведённой у Ямагучи ночи. Учитывая, что письмо было от Шимидзу, оно было добрым и тактичным; наверное, людям, с которыми не ходила в одну старшую школу, она всё же отвечала чуть жёстче. Она объяснила, что издательство хочет добиться разнообразия в публикуемых жанрах, и уверяла, что книга ей понравилась, но она не смогла убедить свою команду вывести на и без того перенасыщенный рынок ещё один фэнтези роман. Днём позже пришло почти такое же письмо от Даичи: руководители «Подпорки» требовали больше разнообразия.

Следующий отказ не был таким любезным, хотя в общем и целом опирался на те же суждения, что и Шимидзу с Даичи. Ещё пять оказались шаблонными отписками о том, что в данный момент издательство не принимает рукописи. А представители оставшихся семи издательств даже не сообщили, что не заинтересованы в его работе, пока он не написал им повторно, чтобы убедиться, что первые письма точно до них дошли.

И так один за другим все издательства, в которые обратился Кей, отвечали отказом.

— Ты серьёзно? — возмутился Ямагучи, когда Кей получил последний из них. — Они совсем, блин, тупые, что ли?

— Они не тупые, — сказал Кей, подперев подбородок рукой и угрюмо уставившись на открытую вкладку с письмом. — Жанр переполнен. Я знал это, когда начинал писать, просто…

Просто я хотел быть достойным риска. Я хотел был исключением. Быть исключительным.

Ямагучи громко фыркнул в микрофон. Кей поймал себя на том, что улыбается, несмотря на внезапно хлынувшие в ухо помехи. Было приятно слышать, что кто-то так яростно за него болеет.

— Тупые, — повторил Ямагучи. — Жанр переполнен, потому что они сами снова и снова пропускают одинаковые истории с одинаковыми персонажами. Сейчас на что ни посмотри — всё смесь «Песни льда и огня», «Голодных игр» и «Дивергента». Везде какая-то там школа, какое-то там испытание, какие-то там избранные. Фэнтези крутое, когда там есть разнообразие. Твоя книга ломает эти дурацкие шаблоны.

Кей усмехнулся и признал:

— Я это очень ценю. Но раз ни одно из местных издательств не согласилось, то делать нечего. — Он вздохнул, откидываясь на спинку стула. — Может, попробую ещё поискать издательства за пределами Токио. Я отправил рукопись в местные, просто потому что они самые крупные и располагают наибольшими ресурсами.

Ямагучи задумчиво хмыкнул.

— Извини меня, Цукишима.

— Всё нормально, — ответил Кей. Он сжал пальцами переносицу, отгоняя надвигающуюся головную боль. Ямагучи не был виноват в том, что его вера оказалась сильно подорвана. Ямагучи не был виноват в том, что ему было больно слышать свою полную фамилию из его уст. Успокоившись, он добавил: — Ты не виноват. Ты сделал всё, что мог.

Ямагучи вздохнул.

— Прости, это не ты должен меня успокаивать. Ты же автор. Просто… это так нечестно. Я прочёл столько книг, которые заслуживают публикации, но никто их не берёт. Да, для этого, наверное, есть много веских причин, но я всё равно думаю, что они поступают неправильно и глупо.

— Может быть, — устало согласился Кей. Последнее, чем ему хотелось сегодня заниматься, — это рыскать по интернету в поисках вызывающих доверие издательств.

— Хм-м-м, — протянул Ямагучи, — кажется, тебе не помешает отвлечься. Не хочешь сегодня зайти в магазин? Я буду читать детям книжки.

Сначала Кей не хотел соглашаться. Он был слишком стар для этого, да и вообще не очень любил детей. Но чем больше он думал, тем более привлекательным казалось ему это предложение. Даже когда он посещал такие мероприятия по работе, ему нравилась атмосфера, царившая в магазине, когда Ямагучи читал истории, нравилось, как мир вокруг замедлялся и затихал, словно тоже хотел послушать. А ещё Кей понимал, что так Ямагучи говорил: «Ситуация отстойная, и я хочу тебя поддержать. Я не могу сам прийти к тебе, но вдруг ты сможешь прийти ко мне?»

Его губы тронула улыбка.

— Только если ты снова прочитаешь ту книгу про динозавров.

Смех Ямагучи был похож на россыпь блёсток.

— Конечно. Раз уж ты попросил.

В очередной раз просидев час в бистро, зная, что тот, кого он ждёт, не придёт, Кей отправился в «Сюжетные линии». В магазине царила суета, свойственная любому субботнему дню: дети, подростки и взрослые бродили между стеллажами, рассматривая их содержимое. Несмотря на небольшие размеры помещения, атмосфера здесь была гораздо уютнее и гостеприимнее, чем в магазине «Подпорки» в двух кварталах отсюда. Кей улыбался, медленно бредя вдоль стеллажей. Ямагучи стоял за кассой и одновременно вёл сразу три разговора, пробивая товар покупателям и обсуждая инвентаризацию с коллегой. Поймав взгляд Кея, он ярко ему улыбнулся и помахал рукой. Кей помахал в ответ, прислонившись боком к книжному шкафу и наблюдая за его работой.

«У тебя правда получилось, — подумал Кей, со всех сторон окружённый привычным шумом. — Ты сохранил магазин. Я никогда в тебе не сомневался».

Гордость, которую он ощущал, была похожа на воздушный шарик, раздувшийся у него в груди до такой степени, что казалось, будто вот-вот лопнет. Он был уверен, что выглядит как влюблённый дурак, смотря на такого довольного собой и своим делом Ямагучи.

— Вам что-то подсказать? — Кей повернулся на знакомый голос и встретился с понимающей ухмылкой Нацу. — Сэр.

Он не мог потрепать её по голове, как старший брат, пока она была на работе, поэтому просто пожал плечами.

— Нет, спасибо. Я уже нашёл то, что искал.

— Ой, фу, — фыркнула Нацу. — Боже, да ты втрескался! Ну конечно, это босс тебя таким сделал. Никто другой бы, наверное, не смог.

— Я на тебя жалобу напишу.

— Ты не посмеешь.

Кей не посмел бы, но подшучивать над Нацу всегда было весело. Что в детстве, что сейчас она надувала щёки и кривила губы так, словно ей попалась кислая виноградина. Сдерживая улыбку, он ещё раз оглядел магазин.

— Ты работаешь с тем блокирующим, о котором мне Хината рассказывал?

— Тихо ты, — зашипела Нацу. — Вот сплетники, блин. Ты за этим сюда пришёл? Шпионить за мной?

— Нет, — усмехнулся Кей. — Твой босс пригласил меня послушать истории.

— Ха. Значит, вы оба втрескались. — Кей хотел спросить, что конкретно она имела в виду, но Нацу только улыбнулась и помахала ему рукой. — Он скоро начнёт, так что мне пора за кассу. Увидимся на следующей неделе?

— Девятого числа, в семь часов, в спортзале Токийского Университета, — прилежно отчеканил Кей. Он ещё несколько месяцев назад отметил в календаре дату первой игры сезона. — Я же обещал.

Нацу показала ему два больших пальца и быстро скрылась в толпе. Кей смотрел ей вслед, нежно качая головой, пока к нему не подошёл Ямагучи.

— Ты пришёл! — радостно воскликнул тот.

— Я обещал, что приду, — напомнил Кей. Ямагучи покачал головой и махнул рукой.

— Знаю, но я бы не стал тебя винить, если бы ты решил, что не хочешь выходить в люди в эти выходные, — объяснил Ямагучи. Кей заметил, что он снова надел серёжки с динозаврами, которые поблёскивали в свете ламп. — Ну что, готов?

— Я буду в первом ряду, — солгал Кей, и Ямагучи рассмеялся. Он направился в заднюю часть магазина, пару раз хлопнув в ладоши, как учитель в школе, объявляя о скором начале еженедельных чтений. Семьи с маленькими детьми собрались вокруг него широким полукругом в несколько рядов. Пользуясь своим ростом, Кей встал в дальнем углу, прислонившись плечом к стеллажу в конце прохода и сложив руки на груди. Первая книга, которую читал Ямагучи, называлась «Там, где живут чудовища» и вызвала у детей бурный восторг, потому что он подключал их к описыванию каждой картинки. Наблюдая за таким Ямагучи, занятым тем, что приносило ему настоящее удовольствие и так ему подходило, Кей даже не мог сердиться за Нацу за её подстёгивания. Такой вид одурманивал, сражал наповал сильнее всего на свете.

Следующей Ямагучи взял книгу о динозаврах, которую в шутку заказал Кей. На мгновение их взгляды встретились, и Ямагучи подмигнул ему. Кей, смутившись, опустил голову и сделал шаг назад, но чуть не споткнулся о ребёнка, сидевшего в проходе.

— Ох, бл… и-ин, — быстро исправился он и хмуро посмотрел на мальчика. — Ты чего здесь?

— Мне не нравится эта книга, — ответил тот. Кею было неловко небоскрёбом возвышаться над ним, поэтому он тоже сел на пол, скрестив ноги.

— Почему?

— Она неправильная, — деловито заявил мальчик. — Трицератопсы не были фиолетовыми.

Он сказал это так серьёзно, словно в мире не было ничего очевиднее. Кей напомнил себе о собственных мыслях, возникших в момент, когда он сам впервые услышал эту историю. Изо всех сил стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, он спросил:

— Откуда ты знаешь?

Мальчик нахмурился.

— В документальном кино они всегда коричневые или зелёные. А не фиолетовые.

— А. Это правда.

Мальчик долго смотрел на него, и Кей задался вопросом, что тот пытался разглядеть. Осуждение? Терпеливую снисходительность и умиление, которые так раздражали в детстве его самого?

— Все мои книги бесполезные, — наконец, сказал мальчик. — Они все слишком простые, или там нет ничего нового, или они для взрослых и трудные.

— Хм-м, — задумчиво протянул Кей. Он помнил это чувство. Когда-то он тоже был слишком продвинутым для книг своего возраста и слишком хорошо знаком с информацией из книг для детей чуть постарше благодаря документалкам, но слишком маленьким для более сложных книг. — Возможно, я знаю кое-что, что тебе приглянётся.

— Я, наверно, это уже читал, — надулся мальчик.

— Может быть, — согласился Кей. Он мысленно пробежался по целому списку наименований и рядов стеллажей, пытаясь вспомнить, куда они с Ямагучи в последний раз ставили научно-популярную литературу. Он протянул ребёнку руку, чтобы помочь ему подняться. — Но я познакомлю тебя с твоей новой лучшей подругой. Её зовут библиография.

— Билли-о-графия? — повторил мальчик, проигнорировав протянутую руку и встав самостоятельно. Кей прикинул, что ему, вероятно, не больше семи лет (на это намекал и отсутствующий передний зуб), и подавил смешок.

— Пока и так пойдёт, — терпеливо сказал Кей и повёл его к нужному отделу. Они нашли одну из книг, которые он читал раньше, и Кей потратил несколько минут на то, чтобы объяснить ему, что такое библиография. Одна из указанных в дополнительной литературе книг стояла совсем рядом, и Кей протянул её мальчику, которого, как оказалось, звали Масато. Он взял ещё какую-то книгу для себя и листал её, снова усевшись на под, не спуская глаз с ребёнка и объясняя ему значения непонятных слов.

«Ты всех детей боишься или только тех, кто плачет при виде тебя?» — спросил однажды Ямагучи. Кей сразу вспомнил эти слова, когда понял, что не только не довёл Масато до слёз своей неловкостью, но и успешно помог ему глубже проникнуться интересовавшей его темой.

«Ну конечно, это босс тебя таким сделал. Никто другой бы, наверное, не смог». Кей всё ещё слышал спокойный голос Ямагучи, доносившийся из задней части помещения. Он прикрыл глаза и откинул голову назад, думая, что Нацу как всегда была права.

***

Тадаши и одна из его постоянных покупательниц, Шидзуэ, нашли её сына и Цукишиму в отделе естественных наук. Масато радостно поведал маме о «добром дяденьке, который рассказал ему о билли-о-графии и даже показал новую книгу о динозаврах!» Шидзуэ была так благодарна за доброту, что решила купить её.

— Он очаровательный, — сказала Шидзуэ, когда Тадаши пробивал её покупки. Её младшая дочь, Хару, крепко спала в коляске.

— Да, Масато очень милый ребёнок, — согласился Тадаши, кинув взгляд на проход, где мальчик до сих пор сидел с Цукишимой. Он взял новую книгу и теперь показывал Цукишиме картинки, чтобы тот назвал изображённых на них динозаврах. — Вы с Эйичи прекрасные родители.

Шидзуэ просияла, услышав комплимент в свой адрес.

— Спасибо, Ямагучи! Мне очень приятно. — Она нагнулась над прилавком и заговорщически прошептала: — Хотя я имела в виду того, что повыше. Я стала часто его замечать после того, как Сугавара Коши читал тут свои книги. Это ваш молодой человек? Такой чудесный!

— А…

Тадаши чуть не выронил сканер. К счастью, в этот момент Хару проснулась и начала хныкать, дав ему достаточно времени, чтобы взять себя в руки. Он рассеянно наблюдал за тем, как Цукишима называет разные виды динозавров, демонстрируя свои знания Масато, который был в полном восторге и не переставал осыпать его вопросами. Громкое «вау!» разнеслось по всему магазину, и щёки Цукишимы покрылись ярким румянцем. Он огляделся в поисках поддержки и встретился взглядом с Тадаши. Свет из окна падал прямо на него, а кружащиеся в воздухе пылинки делали его похожим на какого-то прекрасного святого покровителя маленьких книжных магазинов. Тадаши вдруг потерял способность нормально дышать.

Как там Кенма говорил? «Цукишима хотя бы здесь». И он был здесь, правда был. И его остроумие, неловкость, доброта и прекрасные глаза так сильно нравились Тадаши. К нему вдруг пришло осознание: он так ужасно, нелепо влюбился в этого гордого, неловкого, замкнутого парня, который, тем не менее, принял критику Тадаши — как заслуженную, так и нет — близко к сердцу и всё равно постоянно возвращался к нему.

— Да, — запоздало согласился он. — Да, так и есть.

(Это не был тот самый Момент — до него оставалось ещё несколько недель. Но это был другой момент. Когда Тадаши собрал разбросанные кусочки пазла, повертел их в руках и осознал, что всё это время пытался соединить их вверх ногами. Когда Тадаши смотрел на Цукишиму, который так сильно напоминал ему Цукки, и думал о Цукки, который так сильно напоминал ему Цукишиму, и боялся начать заново соединять кусочки: вдруг картинка окажется не такой, какую он ждёт?

Сердце бешено колотилось в груди, щёки пылали, а глаза искали двух людей, которые были очень, очень похожи, за исключением разных «а что, если». Теперь Тадаши оставалось только сесть на пол, отбросить подальше коробку и в последний раз взяться за собирание пазла.)

***

В тот вечер Тадаши ужинал вместе с Цукишимой. Он не был уверен, кто первый это предложил, или кто шёл чуть впереди, или кто выбрал крошечное кафе всего с тремя столиками и барной стойкой на пятерых человек. Они сидели бок о бок, задевая друг друга плечами и локтями и шутили над тем, что Цукишима совершенно не переносит острую еду. Угрюмая, мрачная аура, облаком окружавшая Цукишиму, когда он только зашёл в «Сюжетные линии», рассеялась, как будто её и не было. Взгляд Тадаши надолго задержался на его профиле, пока он прокручивал в голове недавнее откровение. Оно казалось недостаточно… большим. Словно оно должно было больше шокировать, больше удивить, но этого не случилось. Оно было спокойным, лёгким и правильным, как будто именно к этому всё и шло с того весеннего дня, когда Цукишима вернулся в его жизнь.

— Ну, до встречи? — сказал Цукишима, когда проводил Тадаши до дома. Он стоял, засунув руки в карманы, а ветер трепал его волосы.

— Да, — ответил Тадаши, делая шаг назад. Цукишима смотрел на него так, словно ему приходилось прикладывать физические усилия, чтобы не шагнуть следом. Словно его тоже тянуло к Тадаши, хотя бы чуть-чуть. — Посмотрим «Колесо времени» на следующих выходных?

— Только если на каком-нибудь пиратском сайте. — Цукишима начал отходить к главному тротуару, медленно, будто шёл сквозь сироп. — Ты знаешь моё мнение об Амазоне.

— И ты моё, — напомнил Тадаши, и Цукишима открыто рассмеялся. Закатные лучи падали ему на лицо сквозь железные прутья лестницы, подсвечивая глаза, ресницы и волосы и делая их похожими на расплавленное золото.

— Конечно, — сказал он и в последний раз помахал Тадаши рукой. — Увидимся в выходные, Ямагучи.

— Ага, — тихо отозвался Тадаши. Он ухватился рукой за дверной косяк, оставаясь на улице только ради того, чтобы ещё немного полюбоваться на Цукишиму.

Он хотя бы здесь. Он хотя бы хочет постоянно возвращаться. Тадаши задумался, не взаимно ли это чувство — чем бы оно ни было.

Вздохнув, он открыл дверь и поднялся домой. Он успел снять только один ботинок, когда в заднем кармане зазвонил телефон. Номер был незнакомым. Недоумённо нахмурившись, Тадаши поднёс телефон к уху и ответил на звонок:

— Алло?

— Привет, это Ямагучи Тадаши? — спросил мужской голос, который он не узнал.

— Да, — ничего не понимая, ответил Тадаши.

Мужчина на другом конце облегчённо вздохнул.

— Прекрасно! Ой, это Бокуто Котаро, парень Акааши. Прости, что так внезапно тебе позвонил, мы ведь даже лично не познакомились. Я не помешал?

Тадаши замер, балансируя на одной ноге, так и не стянув ботинок со второй. В ушах у него зазвенело, а внутренний волейбольный фанат внезапно вырвался наружу, осознав, что ему ни с того ни с сего звонил Бокуто Котаро, игрок MSBY и сборной Японии.

— Можешь подождать минутку? У меня звонок на другой линии, — солгал он. Бокуто бодро согласился, и Тадаши мгновенно выключил микрофон, дошёл до дивана, схватил подушку и закричал в неё. Секунд через тридцать он решил, что готов вернуться к нормальному разговору, и снова поднёс телефон к уху. — Прошу прощения. Теперь я свободен. Что случилось? С Акааши всё в порядке?

— Да! — поспешил заверить Бокуто, едва Тадаши успел договорить. — Всё хорошо! Он много работает, но, насколько мне известно, всё в порядке. Никаких пожаров, аварий, переломов и прочего.

— Хорошо. Отлично. — Это успокоило успевшего заволноваться Тадаши, но он всё ещё не понимал, зачем Бокуто ему позвонил. — Так… что случилось?

Ему не верилось, что он впервые разговаривает с партнёром своего лучшего друга, пусть в последние месяцы у них всех и были слишком загруженные расписания. Ещё больше ему не верилось, что он разговаривает с Бокуто Котаро.

Бокуто вздохнул.

— Просто… Блин, вот теперь, когда я позвонил, мне кажется, что я веду себя слишком властно, но просто… Ты знал, что на прошлой неделе Акааши работал почти сто двадцать часов?

— Чего-чего?! — воскликнул Тадаши. Он привык к тому, что обычно его друг работает восемьдесят часов в неделю, иногда сто или чуть больше во время крупных проектов, но сто двадцать — такого никогда не было. — С какого перепуга?

— Из-за начальства или что-то в этом роде. — В голосе Бокуто было слышно раздражение, но оно явно не было направлено на Тадаши. — Либо у них не хватает людей, либо все остальные не настолько компетентные, и они всё больше и больше дел спихивают на Кейджи. Когда мы начали встречаться, он предупреждал, что очень много работает, но не настолько же! Я не хочу переступать границы, но всё же вы с Кенмой его лучшие друзья и знаете его намного дольше, чем я. Я просто хотел спросить… Может, ты что-нибудь посоветуешь?

После такого вступления Тадаши ожидал услышать что-то вроде: «Я думаю о том, чтобы с ним расстаться». Он удивлённо заморгал.

— Что?

— Да, я, наверное, непонятно объяснил, — продолжил Бокуто, совершенно не заметив удивления Тадаши. — Я пытался придумать, как его поддержать или как немного облегчить ему жизнь, но зашёл в тупик? Я приношу ему кофе, сок и воду, я добавил его в свою программу питания, так что у него есть готовые обеды и ужины, я вроде как прибираюсь, когда бываю у него дома, и он ещё не послал меня, но… Я очень беспокоюсь о нём и о его здоровье. Когда мы вместе, я вижу, как сильно на него давит такой объём работы. Он даже дома не может по-настоящему расслабиться! Я знаю, что вы с Кенмой… Кстати, Кенма и Куроо помирились! И вроде встречаются! Офигеть, да? Ты не был знаком с ними в старшей школе, но это лучшее, что случалось в моей жизни, после Акааши! Надо будет как-нибудь рассказать тебе всю их историю… Ой, я отвлёкся. Так вот, вы с Кенмой заботитесь о нём намного дольше, чем я, поэтому я подумал, что если мы объединимся, то, может быть, что-нибудь придумаем?

После этого всего у Тадаши в голове осталась только одна мысль: «Ох, Бокуто так его любит».

— Хм-м, — протянул он, чтобы Бокуто знал, что он не отключился. — Мне кажется, ты и так делаешь для него всё, что можно. Не пойми меня неправильно, я полностью понимаю твои чувства. Я знаю, каково это — пытаться поддержать Акааши и понимать, что все твои действия только борются с симптомами, но не устраняют причину, то есть безумные ожидания его дурацких коллег. Если предложить ему уволиться…

— Да я бы никогда! — выпалил Бокуто, и Тадаши улыбнулся. — Я не стану просить его уйти с работы, это же безумие. Я знаю, как он любит свою работу, меня расстраивает только то, что он тратит на неё всё своё время. Я не хочу, чтобы он увольнялся, я просто хочу, чтобы он был счастлив и здоров.

— Тогда ты гораздо лучше меня, — пошутил Тадаши. — Мы с Кенмой, наверное, уже раз сто говорили ему уйти.

Бокуто тепло рассмеялся.

— Я супер ценю это, Ямагучи. Кейджи постоянно о вас говорит, знаешь? О тебе и Кенме.

— Только хорошее, надеюсь?

— Нет, ты что. — Тадаши рассмеялся, и Бокуто продолжил: — Конечно, только хорошее! Наверное, поэтому я подумал, что внезапно позвонить тебе не будет супер странно. Мне казалось, будто я уже с тобой знаком? Хотя нам надо как-нибудь по-настоящему затусить! О, о! Вам со Спэксом надо сходить на двойное свидание со мной и Кейджи!

Тадаши чуть не уронил телефон на пол. Он быстро поймал его и, молясь, чтобы Бокуто не услышал каких-нибудь непонятных звуков, снова поднёс к уху.

— Э-э… — ничего не понимая, начал он. — Мне с кем надо что?

— Спэкс! Ой, прости, Цукишима! Я сто лет его так называю, но тебе он, наверное, не рассказывал, что мы с Куроо дали ему такое прозвище, — объяснил Бокуто.

«Цукишима вообще не рассказывал, что вы друзья», — хотел ответить Тадаши, но подумал, что может ненароком задеть Бокуто. К тому же это становилось очевидно, если вспомнить, что на обеих вечеринках у Суги Цукишима больше всего общался именно с ними. Тадаши стало интересно, будет ли замечание о том, что они даже не встречаются, таким же бесполезным.

— Прости, я снова отвлёкся, — услышал Тадаши, вынырнув из своих мыслей. — В общем. Спасибо, что поговорил со мной, Ямагучи! Ты очень помог!

— Разве? — спросил Тадаши, ухватившись за возможность сменить тему. «Вам со Спэксом надо сходить на двойное свидание со мной и Кейджи». — Кажется, я только сказал, что ты не в силах что-то изменить.

— Ну, я, наверное, и так это знал, — признался Бокуто. — Но я всё равно хотел на всякий случай с тобой поговорить, чтобы ты сказал, если вдруг я что-то упустил или зря делал что-то совсем бесполезное. Приятно слышать, что я нигде не облажался, понимаешь? И теперь ты тоже в курсе, так что ты тоже сможешь его проведывать!

Ого, Бокуто очень сильно его любил. Тадаши задался вопросом, полюбит ли сам кого-нибудь так же сильно, будет ли кто-то так же сильно предан ему.

— Конечно. Спасибо, что позвонил. Я очень это ценю. Ещё увидимся?

Тадаши только что сказал игроку олимпийской сборной, что они ещё увидятся. Он снова чуть не закричал, когда Бокуто радостно с ним попрощался и повесил трубку.

Полностью сбитый с толку таким поворотом событий, он растянулся на диване. «Вам со Спэксом надо сходить на двойное свидание со мной и Кейджи, — пронеслось у него в голове. — Ты знал, что на прошлой неделе Акааши работал почти сто двадцать часов?»

Тадаши не работал столько, даже когда «Сюжетные линии» были в таком плачевном положении, что могли закрыться всего через несколько недель. То, что начальство ставило Акааши в подобные условия, было в лучшем случае абсурдно и неуместно, а в худшем — незаконно (а на самом деле всё сразу). Его лучшего друга буквально доводили до нервного срыва, и ради чего? Ради очередной посредственной сёнэн манги или подросткового романа?

«Я не стану просить его уйти с работы, это же безумие. Я знаю, как он любит свою работу».

«Просто… это так нечестно. Я прочёл столько книг, которые заслуживают публикации, но никто их не берёт».

«Слишком много проектов, слишком мало часов в сутках».

«Мне нравится эта работа. Правда. Я люблю рисунки, люблю истории».

«Я говорю, что твою книгу можно и нужно опубликовать. Я говорю, что она обязательно будет опубликована, потому что я тебе с этим помогу».

Тадаши подумал о тех неделях, когда был редактором на конкурсе «Подпорки». Это было долго и утомительно, но только из-за ожиданий, которые возлагали на него и остальных редакторов. Тадаши нравилась эта работа. Ему нравилось читать то, чего ещё никто не видел; нравилось работать с писателями и помогать им переносить слова и идеи на бумагу; нравилось видеть, как загораются из глаза, когда они видят результат; нравилось слышать радость в их голосах, когда они кричат, плачут, смеются, видя, что у них получилось, что они осуществили свои мечты, что их произведения будут опубликованы.

Медленно, словно в трансе, Тадаши сел. В голове всплыли слова, которые Цукки сказал ему год назад: «В плохие дни смотришь на свою жизнь, которую построил собственными руками, и понимаешь, что она медленно тебя душит. Можно посмотреть на свою жизнь и понять, что ты её перерос. Это не отменяет полученного опыта или достигнутого тобой прогресса, но мы постоянно растём, поэтому в какой-то момент нам всего становится мало».

Тадаши любил свою работу. Он скучал по ней, когда брал перерыв. У него на почте лежало огромное количество писем от людей, которым был нужен редактор, и он знал огромное количество авторов, чьи работы издательства не принимали по ряду самых глупых причин. Подобно гусенице, он наконец вырос из своего кокона и был готов выпорхнуть новый, неизвестный и прекрасный мир.

Его взгляд зацепился за фотографию мамы. «Сюжетные линии» были её вторым ребёнком после самого Тадаши, она отдавала магазину все свои силы и время. Но теперь это делал Тадаши. Впервые он понял, что ему позволено строить на этом фундаменте что-то новое. Что не обязательно держать «Сюжетные линии» в том же застывшем состоянии, в котором он сам пребывал в течение пяти лет после смерти мамы.

Гудки эхом отдавались в ушах, пока он ждал ответа. Он не помнил, как разблокировал телефон, как листал список контактов и как нажал на кнопку вызова. Но когда Акааши взял трубку, всё будто встало на свои места.

— Ямагучи, это срочно? — Тадаши ещё никогда не слышал его голос настолько уставшим. — Уже поздно, мне очень нужно закончить до…

Тадаши не стал ждать, пока он договорит. Он больше не собирался откладывать что-то хорошее на недостижимое «завтра». Не хотел больше простаивать в нерешительности. Одним махом он разорвал оба их кокона.

— Акааши, — сказал Тадаши, и голос его звучал как никогда уверенно. Акааши замолчал на полуслове и прислушался. — Акааши. Давай откроем издательство.