Закон — такое же место битвы, как и те, где когда-то сражались Савада с ребятами, девочки, Кея… Хана приходит на это поле с каждым новым делом и разит своих противников с самой что ни на есть легкостью, защищая членов мафии или отправляя самых что ни на есть ублюдков за решетку — она всегда внимательно изучает дела, прежде чем дать согласие или отказ.

«Каждое дело стоит воспринимать как пулю, способную убить тебя,» — всегда говорила ей мать. Она с отцом уже как лет восемь отошла от дел, однако их наставления, слова звучат в голове постоянно, направляя по верному пути.

«Если хочешь выиграть, ищи любую информацию о человеке и деле, что ты ведешь».

«Не бойся отказывать, потому что каждый враг твой пожалеет о попытке убить тебя, ибо связи строятся не просто так».

«Твой разум — твое главное оружие, милая. Разрушь их жизни этим оружием и словом, что пуля в нем».

Курокава с безразличием смотрит на работорговца, который кричит ей угрозы, когда его уводят из зала суда, чтобы передать в тюрьму, где он проведет остаток своего времени до казни. Чужие слова ее совершенно не волнуют как минимум потому, что добраться до нее у убийц вряд ли получится. Да и мало кто решится, если так подумать.

Женщина помнит фотографии детей в клетках, помнит законы, помнит их окровавленные, изнасилованные тела, сломленные взгляды и неутешительные слова детей. Поэтому в защите она отказывала мужчине с невероятным садистским удовольствием. И с не меньшим удовольствием предоставляла доказательства полиции и интерполу, сделав лишь одно условие — смертная казнь для этой твари.

Домой Хана возвращается со вселенским спокойствием и не меньшей усталостью, потому что долгий перелет обратно в родные земли утомил ее невероятно. Она снимает костюм с себя с облегчением, смывает пыль и грязь, меняет одежду на домашнее кимоно, а потом валится в постель с довольным стоном, на периферии отмечая, как ее обнимают и притягивают к себе горячие мужские руки, достаточно сильные, чтобы не сомневаться в их способности защитить от всего на свете.

Она просыпается много позже, все еще в постели, единственно выбивающейся из традиционного стиля всей территории. Не то чтобы Курокаву разбудили чьи-то крики или выстрелы, нет, за подобное слуг и подчиненных могли бы с легкостью убить, отчего они всегда стараются вести себя как можно тише. Она открывает сонные глаза из-за вернувшегося ощущения больших ладоней и чужой силы, улыбается немного сонно.

— Спи, милая, — поцелуй на лбу невесомый почти, мягкий, — Я буду охранять твой сон…

Ей вместо четких воспоминаний достались обрывки, размытые образы с редкими четкими моментами, полными тепла и семейной близости. Однако ее это совершенно не смущает — она даже рада, что нечто подобное стало лишь опытом, сторонним знанием, подспорьем, оставив лишь нечто личное, отчего она уже на протяжении восьми лет засыпает и просыпается в одной постели со своим уже мужем.

Хибари смотрит на женщину в своих руках и, честно сказать, ни капли не жалеет, что она почти ничего из прошлого не помнит четко — слишком виноватым чувствует себя за то, что однажды не смог защитить ее.