— Кажется, этот дом…

Чонгук посмотрел на адрес, который в чате скинул Тэхен, затем — на табличку с названием улицы и номером дома. Огляделся.

«Здесь обычный жилой район, с частными домами за заборами», написал, топчась на месте и не решаясь коснуться звонка возле дверей в воротах.

Обычная стена, в подобных районах такими все окружали свои владения, с терракотовыми воротами для пропуска автомобиля и дверью для пеших гостей, и возле двери — почтовый ящик, старый, металлический, выкрашенный в синюю эмаль. Звонок был тоже старый, черная впуклая кнопка, замазанная краской от ворот, толком не отмытая после.

«А ты хотел, чтобы это был коттедж в элитном районе?! Начнем с того, что я сразу скинул тебе адрес и советовал многого не ждать», ответил Тэхен, лучший друг и помощник в поиске жилья. «С теми средствами, что ты располагаешь, на большее рассчитывать глупо, ты не находишь?!»

«А они точно дома? Оттуда не доносится ни звука»

«…ты топчешься возле дверей и пишешь мне, вместо того, чтобы просто позвонить?!»

«Чего злой какой?! Ты меня сюда затащил!»

«Если бы ЗАТАЩИЛ, то был бы рядом, как минимум. Все, мне некогда, скоро Хосок явится, у меня ужин не готов!»

И вышел из сети. Лучший друг, ага, конечно. Ворча, Чонгук убрал смартфон, за которым прятался от необходимости предпринимать решительные шаги, огляделся, вздохнул и нажал на кнопку звонка.

Замер, слушая тишину.

— Не работает? — пробормотал себе под нос. Нажал ещё.

Снова ни звука. Подойдя к воротам, прижался к щели, ища возможность увидеть внутренний двор.

За забором скрывался самый обычный корейский дом, два этажа, крыльцо и камень для обуви, плитки дорожки, в стороне умывальник-стиральник (купальня на земле с краном), рядом тазики и табуретки из яркого пластика. Имелся низкий широкий стол для уличной трапезы, место для барбекю (черный круг, обложенный почерневшими с одного бока серыми камнями), и везде — кадки с растениями, и цветущими, и нет, а так же за всем этим проглядывались пузатые коричневые сосуды для соусов и, возможно, вина.

И никого. И тапок ничьих на камне нет. На крыльце циновки кое-где, двери дома плотно задвинуты, окна зашторены, под навесом прикреплена связка перцев и трав.

— Аутентичненько?

Вскрикнув, Чонгук подпрыгнул от неожиданности и обернулся. Подкравшийся бесшумно улыбнулся, при улыбке обнажились десна, а глаза, и без того маленькие, сузились в два полумесяца рогами вниз. Был этот наглец невысокий, стройный в сторону худощавости, одет просто — шорты, шлепки да рубаха просторная. Длинные черные волосы трепал лёгкий ветерок, на лице, белее сахара, слегка румянились от жары щеки. В руке он держал авоську, полную овощей и каких-то пакетов.

— Это вы… Господин Мин? — уточнил Чонгук.

— Мгм, — кивнул мужчина. — А ты — Чонгук, от Тэхена, снять комнату хотел?

— Ну да… Я звонил, а никто не открывает…

Нет, Чонгук понимал, что говорит как дитя неразумное, но он был рад, что владелец дома такой безобидный, вот и расслабился.

— Так я в магазин вышел. Ну, входи.

Юнги подвинул постояльца немного, достал ключ и отпер дверь, и следом за ним Чонгук попал на территорию. Дверь закрылась за его спиной, словно отрезала от внешнего мира и перенесла в какой-то иной.

— Звонок не работает? — уточнил Чонгук, ему казалось важным не молчать, был ещё мизерный шанс показать себя толковым человеком.

— Работает, просто слышно его только в доме. Обычно гости голосом зовут нас, вот и не заморачиваемся, — пояснил Юнги, ставя пакет на веранду.

— А много у вас живут? — поинтересовался Чонгук, поставив свою сумку с пожитками так же на веранду.

— Не особо. Я, да божество.

Чонгук заткнулся. Посмотрел на Юнги, который достал клетчатый платок и принялся утирать лоб, покрытый испариной.

Подумал.

— Божество?..

— Да.

— Ааааа Тэхен не говорил, что тут храм, — озадаченно огляделся Чонгук. Голос его упал.

— Тут и не храм, — спокойно ответил Юнги. — Здесь просто живет божество. Пойдем, вероятно, он спит, но услышит тебя и выйдет, познакомитесь. Не бойся, он обычно добрый.

Если Юнги думал так Чонгука успокоить, то у него не вышло. Вообще. Покосившись с тоской на ворота, Чонгук послушно разулся и поднялся на веранду.

Сбежать бы, но и жилье уж больно дешевое, терять не хотелось. Да и не трус же он, в самом деле!

Внутри дом был так же традиционный: большая комната и маленькие к ней прилеплены, до большой комнаты — коридор, двери все раздвижные, потолки низкие, лестницу на второй этаж скрывали бисерные шторы, что колыхнулись и издали тонкий звяк, когда главная дверь отодвинулась и впустила сквозняк. В гостиной — теплый светлый пол, низкий столик и подушки, шкафчик со статуэтками вполне нерелигиозными, фотографиями хозяина дома с какой-то родней. Картины на стенах, все пейзажи. Никакого намека на алтарь. Все уютно и добротно, приятно, и Чонгук почувствовал себя увереннее.

Кухня была открыта и оказалась небольшой, тоже все по классике, чисто и просто, но не бедно вовсе, рисоварка имелась, небольшая кофеварка тоже и пачка с фильтрами рядом. В доме пахло деревом и теплом, никаких посторонних запахов Чонгук не вынюхал. Значит, правда, не храм.

— Божество! — пройдя в кухню, крикнул на весь дом низким голосом Юнги. — Поднимайся, он пришел!

И вроде громко крикнул, а дом съел громкость, и крик не резал слух, что могло быть в подобном помещении с низким потолком.

Сначала дом молчал, затем сверху, со второго этажа, послышался топот, ворчание неразборчиво. Топот приближался, Чонгук снова почувствовал себя неуютно. Он не очень любил знакомиться, если честно.

Шторки бисером качнулись, выпустив с узкой лесенки на второй этаж… Парнишку. Маленький, взъерошенный, волосы рыжие, прямо скажем, не первой чистоты. Парнишка был лет Чонгука, худенький, одет в футболку длиной до колен, видимо, используемую им как ночная рубашка, на ножках его были натянуты теплые носки, наверное, подумал Чонгук, вместо тапок.

Лицо Божества — маленькое, милое до невозможности даже спросонья: маленький носик, пухлые губы вишнями, нежная белая кожа, маленькие черные глазки, хитроватые. В аккуратных ушках покачивались многочисленные серьги.

При виде Чонгука Божество шлепнул губками, оглядел пришельца, зевнул душераздирающе.

— Чимин я, — сказал рыжий засоня.

— Чонгук.

— Знаю, — кивнули, протоптали в кухню и налили себе воды из фильтра. — Чон Чонгук, студент киберуниверситета, получаешь образование программиста, в оставшееся от учебы время пишешь вебтуны, на это и оплачиваешь учебу, а когда денег совсем нет, идёшь на подработку. Родом из Пусана, там остались родаки и Хён, у семьи бизнес связан с торговлей, но ты стараешься жить сам по себе. Тебе 25, — подумав, добавил Чимин.

Он вернулся в гостиную, уселся на диванчик и похлопал ладошкой по сидению рядом. Чонгук послушался. От Божества пахло теплой постелью и хлопковой футболкой.

— В Сеуле главный твой друган — Ким Тэхен, редактор в агентстве, которое публикует вебтуны, именно он надоумил тебя писать самому, что у тебя неплохо входит, вебтуны продаются. В свободное от всего время ты ходишь в спортзал, зависаешь с девчонками или идёшь бить себе очередную тату у приятеля Намджуна, который владеет салоном. Он бьёт тебе бесплатно, так как ты — двоюродный брательник его бойфренда.

— Намджун предпочитает звать Сокджина мужем, — обалдело поправил Чонгук. — Это Тэхен все рассказал?

— Нет, я не знаком с Тэхеном, хотя и про него мне все известно.

Божество пошлепал губами.

— Я Божество, — пояснил он терпеливо, видя, что глаза Чонгука вот-вот вывалятся из глазниц от удивления и страха, что его вот так всего знают. — Тебе нечего бояться, — добавил, и Чонгук насторожился сильнее. — Я доброе божество, тебе не о чем печься. Юнги — мой жрец, так как у всех богов есть прислужники, вот и живём вдвоем…

Тут Чимин погрустнел.

— Вообще, у меня был храм, и мы жили там припеваючи, но потом люди перестали вспоминать меня, и храм мой пришел в упадок. Так я перебрался к вам поближе, зажил скромно.

— Другие боги не пустили к себе? — сочувственно покачал головой Чонгук.

— Да ты смеёшься, я сам с ними жить не стану, — прыснул Чимин. — Ничего, я неприхотливый.

В этом месте занятый обедом Юнги хмыкнул весьма громко. Чимин покосился на него, но ничего не сказал.

— А ты чему покровительствуешь? — спросил Чонгук, почему-то поверивший в то, что рыжий парнишка не псих и не пиздобол.

Чимин усмехнулся. Хитро и таинственно.

— А ты угадай, — хихикнув, предложил он. Поднялся. — Теперь пошли, Чон Чонгук, новый адепт, покажу твои покои.

И Чонгук пошел. Встал покорно, подхватил сумку и потопал узкой лестницей, куда едва протиснулись его широченные плечи, вслед за рыжим непроспатым чудом в длинной футболке. Почему-то ему показалось, что нельзя ослушаться, наверное, какая-то божественная магия.

*

— В смысле, Божество? — опустив чайную чашку на блюдце, так и не донеся до рта, переспросил Тэхен.

— Божество. Звать Чимин, а этот Мин, с которым ты толковал о моем вселении, — его жрец, — буркнул Чонгук и кинул в рот орешек.

Они сидели в кафе, на первом этаже здания, где располагалась редакция. Чонгук приехал к Тэхену поболтать в его обеденный перерыв, и не успели они сесть за столик в углу, Чон все выложил приятелю, как на духу.

— И как же проявляется его божественность? Надеюсь, никто не заставляет тебя заниматься непотребствами? — ошарашенно пробасил Тэ.

— Нет, неделю все было спокойно. Если бы что-то было, нешто я не написал бы тебе?!

— Хорошо, но что он проявлял такого необычного, помимо того, что нарыл о тебе кучу информации? — допытывался Тэхен, пытаясь уложить в голове узнанное и подозревая явно, что Чонгук его дурит.

— Ничего. Вообще. Он живёт в доме, куда-то мотается гулять, приходит иногда под утро, но не бухой, вовсе нет. Ленится мыться, не прибирается, не готовит, ничего не делает толком, но и не скучает. Чему он покровительствует, я так же не знаю, а он велит догадаться, — доложил Чонгук.

— А в его комнате как все?

— Обычно. Обычная жилая комната, — пожал плечами Чонгук.

Тэхен вздохнул, всё-таки отпил чаю.

— Ты чего-то не договариваешь, ведь так? — посмотрел он исподлобья.

Минута тишины.

— Чонгук, мой обед не резиновый…

Круглые глаза Чонгука скользнули по приятелю. Помялся, покусал губы.

— Он весьма тактильный.

Выдавил из себя, жутко нехотя. Тэхен показал, что этого ему мало.

— Сижу за уроками или вебтун пишу, у себя — а он приходит. Не спросясь, заваливается, все осматривает, садится подле и виснет на плечах, в шею дышит, читает, что делаю. Комментирует, но ненавязчиво.

— То есть, он тебя не бесит.

— Нет.

— Тогда чего ты так нехо… А он хорошенький? — вдруг без перехода спросил Тэхен и деловито поднял брови.

Мол, если станешь юлить, я буду тебя пытать. Чонгук знал мимику и способности друга на зубок, так что в интерпретации не сомневался.

Опять помялся.

— Грязнуля он. В доме есть ванная, хоть и тесно там, и баня неподалеку.

Помолчал. Тэхен постучал пальцами по столу и посмотрел угрожающе.

— …ничего такой себе, — признался деланно- безразлично Чонгук, зевнув.

— Ещё когда в школе учились, и ты в театр пробиться пытался, я говорил, что ты плохой актер, Чон, — покачал головой Тэхен. — Ладно, храни свои чувства при себе, от меня, друга с детства, который ради тебя на все готов, кроме того, чтобы бросить Хосока и обриться налысо, а так — на все…

Тэхен помолчал, сделав горестное лицо. Он-то был хорошим актером. Чонгук испытал угрызения совести, что отразилось на его лице.

— Они на что живут, эти двое? На сдачу комнат? — вздохнув, смилостивился Тэхен.

— Нет, они же мало берут. Юнги работает в автомастерской, у него золотые руки, — облегчённо выдохнув, ответил Чонгук.

— Интересно.

Тэхен постучал пальцем по губам.

— Чему он, всё-таки покровительствует…

— Вот! — шлепнул в ладоши Чонгук. — Ты как-то тоже сразу поверил в то, что он Божество, как и я. Хотя он с виду обычный парень, и пахнет обычно, ничего в нем нет сверхъестественного…

— …кроме того, что он миленький и виснет на тебе, дыша в шею, — сладко промурлыкал Тэхен, поиграв бровями. — Скажи честно, ты решил его трахнуть?

— Нуууу…

— Тебе хотелось бы?

— Да, — сдался. Тэхен усмехнулся, мол, как ты мог думать, что сможешь от меня скрывать что бы то ни было?!

— Держи меня в курсе своих поползновений, — деловито распорядился он. — Чтобы я мог вовремя тебя скорректировать в поведении, один ты безусловно, налажаешь.

«Лучший друг», конечно, мгм!

*

Шел дождь. Шел с самой ночи, но, как водится, спать не мешал, а только способствовал: шелестел по крыше и скатам карнизов, шлепал по земле и дорожке, по жбанам с соусами. Умиротворял. Утром чуть стих, накрапывал, хрустя на листья деревьев и кустов, приминая траву, сочно-зеленую, но она тут же снова распрямлялась, дождь упорно гнул ее к земле, вот и выходило, что трава беспрестанно кланяется.

Не иначе, Божеству, подумал Чонгук, глядя на все это. Юнги и он сидели на крыльце и ели завтрак, рисовую кашу с тем, что Юнги захотелось в нее положить, пили кофе, что своим ароматом превращал влажный воздух в нечто совершенно невероятное и потрясающее. Мужчины молчали, занятые каждый своей едой, да Юнги и не был болтуном, напротив даже: казалось, он каждый раз заставляет себя открывать рот и быть коммуникабельным. Чонгук это понимал, ценил: не заставлял жреца развлекать себя разговорами, и не донимал своими. Поэтому они хорошо сжились.

Божество спал: по диагонали постели, раскинув руки и ноги, выпроставшись из-под покрывала, приоткрыв губы. Короткие пальчики левой руки были сжаты в кулак. Чонгук окинул это чудо быстрым взглядом, когда походил мимо незапертой комнаты, и пошел себе дальше с полотенцем на плече.

«Интересно, ему известно, что у меня на него стояк?! Спит в одной футболке, во сне она задирается выше бедер, а трусов нет! …он весь голенький… гладенький такой… ФУ, ЧОН ЧОНГУК, ТЫ ИЗВРАЩЕНЕЦ!!!», — вот такие мысли одолевали его в ванной поутру.

— А ему сколько лет? — спросил Чонгук, нарушив утренний покой.

Словно святотатство совершил, что было четко написано на лице Юнги. Но ворчать жрец не стал — пожал плечами.

— Я служу ему лет пятьсот, — произнес. — Сменил другого жреца, что был уже глубоким старцем. Предшественник служил примерно тысячу. А Божеству — сколько люди по земле ходят, столько и ему.

— А ты, стало быть, тоже Божество, раз так долго живешь?

— Я жрец. Он меня сделал долгожителем, чтобы я служил, так бы умер давно.

— Так ты родился человеком?

— Мгм.

— А семья?

— Когда-то была.

— Новую не хочешь?

— Нельзя. Я жрец.

Исчерпывающе.

— А у вас с ним…ну…было когда?

Юнги покосился на Чонгука и фыркнул:

— Нет, я как-то по девушкам.

— А у тебя получается… Быть по ним? — улыбнулся Чонгук.

— Получается. Да я довольно спокойный.

Это Чонгук и сам заметил.

— Что ты на него глаз положил, я понял, — вдруг сказал Юнги.

— Ругаешь? — насторожился Чонгук. Как бы с хаты не поперли!

— Я?! — удивился жрец. — Каким боком меня это касается?! Решишь обидеть — тебе же хуже, он тебя в порошок сотрёт. А если сам тебя захочет — ваше дело. У любви нет пола, — пожал он плечами.

Помолчали, Чонгук пытался румянец унять, Юнги — доедал кашу. Дождь накрапывал все интенсивнее.

— А ты не думал уйти со службы жрецом? — спросил Чонгук.

— И помереть?! Мне жить весело!

Слово «весело» как-то мало с Юнги вязалось, если честно, но Чонгук и сам понимал, что жить приятно.

— Если он сам себя защищает, зачем ему жрец?

— Не от всего он может защититься. А еще…

Готовить. Прибирать. Терпеть капризы и слезы слушать, когда обижен чем-то. Дом искать, когда ему приходит пора трогаться с места. Обряды проводить по важным датам.

— Так ты и нянька тоже.

— Я жрец.

Ясно. Понял, принял, осознал.

Юнги поднялся, собрал посуду и ушел в дом, а Чонгук остался сидеть, слушать дождь, чуть ежась от утренней свежей сырости, и думать.

«Если Юнги заметил, то Божество — и подавно. Стоит ли к нему подкатить?», подумал.

И внезапно ему стало стыдно. Аж сердце сжалось. Они живут одним домом, Чимин принял его в свой круг, сразу о себе рассказав, съем дешёвый, кормят Чонгука, ни в чем не мешают, а у него только и мыслей, как переспать с Чимином, который спит в задравшейся на округлых сочных бедрах футболке. Юнги сказал: «любовь», а Чонгук только о похоти. Чимин хороший парнишка, доверчивый. Он такого не заслуживает.

Подумав так и выругав себя, Чонгук ощутил облегчение. Тэхен бы гордился.

*

Одним утром Чимин явился с ночных похождений невеселый. Юнги и Чонгук готовили завтрак в две руки, в блаженной тишине, за окном пели птички, Чонгук настраивался на рабочий день вебтунера: учебы нет, есть герои его вебновеллы и их запутанные его руками отношения, а так же — армия ожидающих проды читателей.

Божество грузно отодвинул двери, вплелся в гостиную, волоча кожанку по полу за собой, уронил ее по пути, увалился на диванчик и устало закрыл рукой лицо, только губешки торчат.

Жрец и постоялец переглянулись.

— Опять? — малопонятно спросил Юнги из кухни, повернувшись к плите.

— Да, — отозвался тихо, но отчётливо, Божество. — Что-то я подустал…

— Говорено было тебе, сделай перерыв на полгодика, а ты снова-здорова, — проворчал уютно жрец.

— Подсовывает мне…

— Тебе советовал медитировать, учиться бороться, — произнес Юнги, снимая кастрюльку с плиты, ставя ее на деревянную подставку на столе.

— Не выходит, — проканючил Чимин.

— А ты пытался?!

— Да…

— Врёшь.

Рука убралась от лица, Чимин недовольно сверкнул глазами на жреца, тот и ухом на повел.

— Поди нравится тебе каждый раз так, — безжалостно проговорил Мин. — Подымайся, идём завтракать, затем спать увалишься… Опять, поди, не мытый…

— Лень мыться, — вздохнул Чимин.

— Ладно, перед уходом в сервис искупаю тебя. Садись.

Чимин поднялся тяжело, словно всю ночь фуры разгружал, пересел к столу, устроился, содрал безрукавную майку и отшвырнул (повисла на лампе, что на тумбочке возле дивана стояла), почесал розовый сосок и взял палочки. Вид невозмутимый, волосы как гнездо, пахнет потом слегка и остатками нанесенных накануне духов, лопатки торчат, потому что ему лень выпрямиться, на плече родинки, только справа.

Чонгук ел, так и не обронив ни слова. Он сидел рядом с Божеством и ощущал своим плечом его тепло и нежную усталую сущность. Собственный запах Чимина дурманил голову, Чонгук против воли задумался, как стал бы купать его, вместо Юнги, и в тесных джинсах стало ещё теснее в определенном месте.

— А твой друг Намджун сколько берет за тату? — вдруг прогундосил Чимин, не отрываясь от еды.

— Чимин, нет, — застонал Юнги. — Не положено!

— Всем можно, мне нельзя. Сколько?

— Все — не ты. Тебе надо быть таким, какой есть, — профессионально заворчал жрец, строго таращась на Божество.

— Зависит от рисунка, — проговорил Чонгук.

Вздрогнул. Рыжая, слегка пыльная и сальная макушка легла на его плечо и потерлась виском о футболку. Член отвердел безвозвратно. Чонгук ощутил, как высохло во рту, потянулся за водой и припал к стакану, как алкаш в рюмочной — к шкалику. Юнги усмехнулся.

— Ты когда пойдешь к кузену новую тату бить? — голос Чимина прозвучал совсем близко к уху Чонгука, СЛИШКОМ близко!

— Не планировал в эти дни.

— Нельзя, — нудел Юнги, хмурясь.

Чимин застонал недовольно, уронил руку на бедро Чонгука. Сквозь джинсу ощущался ее жар. Маленькие пальцы с длинными ногтями поскребли шершавую джинсу. Чонгук ощутил, что вот-вот кончит, он точно знал это, боксеры уже промокли, член туго давило тканью.

— ЭЙ, МИН!!!

Окрик разорвал напряжённую тишину, душную от попыток сдерживать оргазм. Юнги зарычал, стал подниматься.

— Соседка, за порцией его соуса, — пояснил Чимин, не убирая ни руки, ни головы, паразит.

Чонгук покивал, его била мелкая дрожь. Ворча себе под нос, Юнги прошел в кухню, взял пустую бутылочку из-под воды, воронку и половничек.

— Иду! — прокричал и вышел прочь, шаркая тапками.

Пальцы Чимина скользнули по бедру Чонгука выше, обхватили через джинсы и боксеры член, провели ноготочками по длине.

— Блять…

Глаза сожмурились сами собой, Чонгук откинулся на диван, что стоял позади, раскинув беспомощно руки. Его бил оргазм, член в тесноте одежды больно пульсировал, выстреливая горячую сперму. Оргазм был сокрушителен, и Чонгук первое время слышал только биение собственного сердца.

— Пойди переодеться, — хихикнул Чимин, убрав свою паразитскую руку.

— Не делай… Так больше… — облизав губы, прошептал хрипло Чонгук. Поднялся, шатаясь. Сквознячило влажное в штанах, как подросток, честное слово…

— Уверен, что не надо? — кто-то всерьез ждал, что Чимин смутится?

Чонгук оставил это без ответа. С превеликим трудом он добрался до своей комнаты, вокруг витал стойко безумящий амбре из пота, спермы, пыли, кожи, и перед глазами маячил розовый сосок.

«Кажется, я схожу с ума от спермотоксикоза»…

*

В один из дней, бесконечных в своей умиротворённости с примесью неловких моментов, подобных описанному, к ним в гости вторгся Тэмин.

— МИН ЮНГИ!!! — перед тем заорало от дверей приятным мелодичным голосом.

Обычно ворчаливый, когда приходилось бросать дела и идти открывать, жрец, кажется, теперь побил рекорды недовольства:

— ТЫ И САМ МОГ БЫ ВОЙТИ!!! — но поплехал отпираться.

— Это Тэмини пришел, — пояснил Божество, потягиваясь на диване. Чонгук был в кухне, стряпал к обеду.

— Твой друг?

— Да, гангрена, пранкер, но это в силу его природы, а не по зову души, — пояснил очень понятно и толково Чимин, и поднялся. — Я так думаю, тебе стоит к нему обратиться.

— Обратиться по поводу чего? — удивился Чонгук.

В ответ Божество хихикнул. Он был в драных микро-шортах и футболке свободного кроя. Крой был свободным по той причине, что Чимин выкрал футболку из стирки и назвал своей, а вообще она была Чонгука, соответственно, на пару размеров больше, чем Чимину надо. Чонгук с переходом прав собственности сразу смирился, так как Юнги сказал, что Божество будет делать вид, что вещь его, и не переубедишь, не старайся.

Теперь Чимин подошёл к Чонгуку заглянуть в кастрюльки, при этом смугловатое плечо высунулось из просторного ворота. Чонгук взмолился к богам о терпении.

— Это Тэмини делает так, что люди возбуждаются, — сказал Чимин, своровав с разделочной доски кусочек морковки. Чонгук оставлял их специально, так как знал о привычке Божества кусочничать.

— В СМЫСЛЕ?! — вытаращился Чонгук.

И вот в этот момент Тэмин вошёл в дом.

Это был невысокий, изящный юноша, на вид чуть-чуть старше Чимина (то есть, сколько ему лет, Чонгук мог только догадываться), одетый так же, как Божество Чонгука, но в глазах его была вовсе не та извечная смешинка, что у приятеля.

Глаза Тэмина смотрели так, словно их обладатель видит вас насквозь и знает самые потаённые мыслишки.

При виде Чонгука Тэмин расплылся в широкой улыбке.

— Чон Чонгук, — сказал он, когда парень открыл рот представиться. — Ты вживую не менее хорош.

— Вживую, чем где? — обалдело поинтересовался человек, вдруг осознав, что он один из всех тут смертный и беспомощный (хоть и неплохо так накачены мышцы).

— Тэмин загодя знал, что ты поселишься тут, — проворчал Юнги. — Он у нас все, блин, знает.

— Ну, жрец, не все, только в определенной плоскости, — хихикнул Тэмин.

Его улыбка Чонгуку не нравилась, и волнующий образ, хоть и волновал, как ему положено, больше настораживал. Так что смертный вернулся к готовке еды, которая уже подошла к завершающей стадии.

— Сервируйте стол, — сказал он Юнги, и тот пошел к буфету за тарелками и приборами.

Пока жрец и ответственный повар работали, пришедший Божество и местный Божок разговорились. Чонгук не знал, рис ему накладывать или слушать, везде внимание его требовалось.

— Когда я тебе сказал, что от этого только мимолётное, ты меня не послушал, но теперь, когда он поступил так, как я предсказывал, заваливаешь наш чат слезами и соплями, Чимин…

— Всегда есть надежда перековать…

— Смотри правде в глаза, тебе это доступно: я никогда не ошибаюсь по поводу таких вещей, потому что я сам и есть такие вещи…

— Ты мог бы его перековать для меня!

— Я никого не перековываю! Тебе прекрасно известно, как мы работаем, и ты, и я. Мы можем помочь, но подстёгивать или менять их — запрещено. Мы с тобой не демоны, законы не нарушаем.

— Может, там демон потрудился?

— Они по такой мелочи не работают.

— Я — мелочь?!

— Ну, немного мелочь, мы оба не шибко высокие!

Чимин зарычал и принялся пихаться.

— Что твой жрец?

— Исправно несёт свои обязанности, как и твой, не понимаю, к чему вопрос!

— То есть, ты все ещё думаешь…

— Я все ещё обдумываю, потому что впереди пара веков, и мало ли…

— Когда тебе мешало?!

-…

— Ты что, сам попался?!

— НЕ ОРИ!

— ПХАХАХАХА!!!

Пришла очередь Тэмину пихаться.

— Признай, тебе нравится его ненавязчивое ухаживание.

— Я никогда и не отрицал этого. Мне нравится все, что связано с моей деятельностью!

Чонгук и Юнги, тем временем, сервировали стол, принесли еду и сели. Юнги сунул в руку Чимину палочки и ложку.

— Ешь, у тебя ночью выход, нужно готовиться, — проворчал он.

Чонгук навострил уши, так как до сих пор не мог понять, чему покровительствует Чимин и на какие дела он ходит ночами. Каждый раз, когда кто-то из домашних ронял фразу касательно этого, он напрягался, но так ничего и не смог понять. Вот и теперь, Чимин только кивнул и принялся за еду, и Тэмин заметил, пододвинув к себе миску риса:

— Я тебя подброшу. Мой купил тачку гонять.

Чимин покосился на Юнги. Тот был не лыком шит.

— Нафига богам тачка?! Вы перемещаетесь хлопками этими! — поинтересовался он с ноткой претензии в голосе, явно ему покупка машины для Чимина нигде не стучала.

— Для понтов, — без ложной скромности пояснил Тэмин. — К тому же, это приятное занятие: мчаться по улице, эта сила в моих руках…

Он произнес это томно, но Юнги не отреагировал на провокацию решительно никак. Чонгук сглотнул, покосился на Чимина и его оголенное плечо, потом усилием воли оторвал от него взгляд, посмотрел на Тэмина.

Гость смотрел на него и усмехался, взгляд его буквально вкапывал в землю.

— Мне сказали, мое нынешнее состояние… Кхм… Твоя заслуга, — постарался говорить возмущённо Чонгук, хотя взгляд Тэмина приказывал поднять лапки и вилять хвостиком. У Чонгука имелся свой Божество, другому он не сдастся!

— Ты об эрекции в самый неподходящий момент? — хмыкнул лукаво Тэмин, не считая тему настолько серьезной, чтобы прекратить есть. — Это лишь отчасти моя заслуга. Я, как ты уже слышал, не имею право вызывать то, чего нет.

«Ага, он понял, что я подслушивал. Поди и мысли читает»

— Нет, мы мысли не читаем, но у вас, людей, всегда все на лбу написано. Я живу дольше Чимина на свете, так что изучил вас всех вдоль и поперек, — ответил Тэмин на несказанное.

Чонгук кивнул, дожевал, что было во рту, и запнулся.

«Вызывать то, чего нет… Это значит…»

— Я просто устроил так, что твоему другу попался именно этот съём, — сказал Тэмин, снова безошибочно прочитав на лбу Чонгука. — А Чимин и его обаяние сделали все остальное. Ну, я немного увеличил твою потенцию, чисто ради шутки…

— Я понимаю, что вам двоим смешно! — огрызнулся Чонгук. — Заканчивай это!

— Хорошо, — повел плечами Тэмин.

Недовольно набычившись, Чонгук жевал свою еду. Чимин и Тэмин снова разговорились, то хихикая, то шушукаясь, Юнги изредка напоминал Чимину, что есть надо плотнее, раз уж «нет своего храма, бери силы из еды, а не подношений».

— Так ты бог страсти? — спросил Чонгук вдруг.

— И этого тоже, — кивнул Тэмин, сразу поняв, что речь о нем.

— А он? — кивнул на Чимина.

— Угадай, — хихикнул Тэмин. — Он дал тебе достаточно подсказок.

— Он не говорил мне ничего…

— Он бог, у которого нет храма, — без улыбки ответил Тэмин, сощурившись. — Бог, чьи последователи предали его, так что он живёт скромно… Видел бы ты мое жилище, увидел разницу.

— Но это хороший и добротный дом, тут уютно, и мне… Мне тут нравится.

Юнги фыркнул, выглядело так, словно смутился. Чимин расплылся в широкой улыбке и полез обниматься, потерся виском о плечо Чонгука, затем и носом о его щеку. Он и раньше так делал, и у Чонгука вставал камнем член.

Теперь же член отреагировал стойко и не дернулся, а вместо этого… Сердце вдруг забилось быстро-быстро, парень вспыхнул и захлопал ресницами. Он посмотрел на нежное лицо довольного Божества и улыбнулся, сам понимая, как глуповато.

Божество смотрело в ответ, сияющими нежными глазами, его маленькие пальцы сжимали плечо Чонгука, от тела шел теплый аромат каких-то цветов. Чонгук чувствовал приятную тяжесть повисшего на его плечах парнишки, ему бешено хотелось обнять Божество в ответ.

Зарыться носом ему в шейку и так сидеть, дышать им, сбирать с его кожи аромат. Чтобы мягкие волосы щекотали Чонгуку щеки. И ощущать своим сердцем биение сердца Божества.

— Возможно, если бы у Чимина был храм, вы не встретились бы, — улыбнулся Тэмин, глядя на них спокойно, умиротворенно.

— Уверен, ты все одно что-то вычебучил бы, — заметил Юнги, смеясь.

Смутившись, Чонгук с трудом заставил себя разорвать зрительный контакт с Чимином, и Божество уселся на место, неимоверно красный и довольный.

— Ты бог любви, — сказал Чонгук, глядя на Тэмина. — Поэтому твои храмы всегда пышны и богаты. У людей всю их историю был культ любви во всех ее проявлениях, поэтому ты так богат.

Тэмин улыбнулся и кивнул:

— Ты стал на шаг ближе к тому, чтобы узнать, чему покровительствует Чимин. Размышляй так же удачно, человек.

*

— А ты не думал, что этот Тэмин обманул и вселил в тебя чувства к Чимину?

Чонгук поднял взгляд от кружки с пивом и недовольно посмотрел на Тэхена. Вокруг шумел бар, за стенами его шептала ласковое ночь. Два друга выбрались посидеть и потолковать, потому что Хосок, бойфренд Тэхена, был в ночную смену на работе, а у Чонгука — сумбур в голове.

— Тэмин сказал, им так нельзя поступать.

— А ты и рад поверить. Будто сказок не читал! — хмыкнул Тэхен, щелкая орешки из дымчатого стекла мисочки перед собой. — Божества вечно врут, а, тем более, бог любви. И что если они не боги вовсе, а демоны, а тебя обманули, чтобы пошалить?

Эта мысль Чонгуку в голову не приходила, он как-то сразу уверовал, что Чимин и Тэмин — божества. Ощущая себя последним лохом, он опустил взгляд в кружку.

— Чимин и Тэмин показывали какие-то фокусы? — вдруг спросил Тэхен. — Ну, знаешь, как в дорамах. Летающие предметы, огонь из кончиков пальцев, управление ветром…

— Ты уже интересовался. Юнги одновременно моет посуду и пылесосит, пылесос сам собой по комнате ездит… Еще он, находясь в автосервисе, разом две тачки чинит, я видел, инструменты работают сами. Владелец сервиса ничего не замечает. Юнги говорит, силу ему дал некогда Чимин.

— А, может, Юнги сам — божество, попавшее в плен демону?

— Ты усложняешь!!!

— Ты сказал, что делает Юнги, но не что делает Чимин, — возразил Тэхен. — Помимо того, что соблазняет тебя и доводит до оргазма одним присутствием…

Чонгук зарычал, но Тэхена таким было не пронять, у него бойфренд — коп.

— Тэмин смог перенастроить тебя, значит, у него есть способности, однако, не факт, что он не демон, — заметил Тэхен. — Но Чимин… Какие возможности у него? Лень и ночные пропадания? Это что за сфера такая, где он Божество?

— Не знаю. Но когда он что-то говорит, ему веришь. Когда он что-то делает, все искренне…

— Внушение, — авторитетно заметил на это Тэхен. — Он манипулятор. Не верь ему. Повелся на красивые глазки…

Чонгук возвращался поздно, на метро, так как своей тачки все ещё не имел, а Тэхену запретил водить Хосок, сказал — сам буду возить тебя, ты бедовый, и ведь прав, Тэхен рассеянный.

Рассеянный, а живо все рассудил, что Чонгука беспокоило! И вот своему сердцу и глазам верить, или доводам приятеля?! Может, стоить познакомить его с Чимином и Юнги? Сможет ли Тэхен устоять против чар Чимина?

— Бог, чьи последователи предали его. Бог без храма.

Бурча себе под нос, Чонгук завернул на свою улицу и — замер.

Его атаковала тревога. Просто ощутимо заполняла она пространство, вливаясь в сердце парня, обволакивая конечности, его бросило в пот. «Не ходи», орало чувство самосохранения. Медля, Чонгук прислушался, но улица была пуста.

И он пошел к дому. Ноги заплетались, не желали идти, спотыкались. Обливаясь потом, парень преодолевал каждый шаг как подъем в гору с тяжкой ношей на спине.

Ему было до одури страшно, и не находилось сил стыдить себя. Страх липко стекал по спине, взмокли волосы, футболка приросла к спине, алкоголь, что оставался в крови, кажется, снова задурманил голову. Но Чонгук шел, переставляя тяжелые ноги, сцепив зубы, сжав кулаки.

Чем ближе к дому, тем сильнее чары, дотронуться до дверной ручки получилось не сразу, ключ не попадал в скважину и не желал прокручиваться.

Он ввалился во двор и увидел Юнги — жрец лежал на крыльце, его глаза были открыты, дворовой фонарь освещал окровавленное лицо. Ужас и паника прошили сознание Чонгука, он, с трудом поднявшись, двинулся к жрецу.

Тот дышал. Едва уловимо, его покрытое глубокими ранами тело дышало. Словно сотни кинжалов проткнули тело жреца, и кровь из них залила крыльцо.

— Юнги…

Жрец открыл рот, и оттуда хлынула кровь. Его руки были раскинуты, и все тело напоминало куклу.

— Божество, — пробулькало из горла жреца.

Чонгук понял.

— Я вернусь.

Он поднялся и посмотрел на запертые двери. Страх достиг пика, человек едва держался, чтобы не броситься прочь, и был уверен, что чары подстегнут его уходить.

И это же подсказало ему, что идти нужно в дом.

Их было трое. Огромные черные подобия псов, но с когтистыми руками, все размером с тигра, рыча и источая зловоние, от которого мутило в желудке, сгрудились вокруг чего-то, лежащего в гостиной посреди развороченной мебели. На полу в темной луже валялись кинжалы, грубой работы, залитые тоже кровью.

Кажется, жрец до последнего защищал свое Божество.

Чонгук схватил кинжал. Рука скользила, пытаясь удержать деревянную рукоять, и хлюпала на крови Юнги. Сжав оружие, Чонгук заорал — и чары спали.

Страх, оцепенение, тяжесть на конечностях — все прошло. Осталась ярость.

Человеко-псы обернулись и зашипели. Их пасти были полны кровавой слюны. Глаза горели красным, носы сморщились, как у пищащих летучих мышей. Чонгук оказывался смотреть на то, что они драли, и имеет ли вообще смысл его борьба. Он просто ринулся в атаку.

Его драли и швыряли, били лапами, затем схватили кинжалы и стали пырять его ими. Боль, сплошная боль, мешалась с отчаянием и яростью. Он чувствовал, что сходит с ума.

«Сдайся… Это не твой бой…он все равно сдохнет… Ему давно пора оставить мир… Мы делаем ему одолжение… Дай нам завершить начатое» — шипело в голове ласково, пока огромные вонючие лапы, шерсть на которых промокла от крови и слиплась в колтуны, рвали Чонгуково тело.

— Пошли прочь! — безумным воплем заорал он, размахивая своим оружием, с которого брызгами во все стороны летела кровь. — Не дам его! Чимин!!!!!!!

Он плакал и исступлённо орал, пытаясь прорваться к лежащему в крови комочку, не зная, жив он или нет. Знакомая огромная футболка уже не была белой, и не была целой, а рыжие волосы стали алыми.

Его Божество. Слабое, покинутое адептами, лишенное храма, отринутое. Его, Чонгука, личное, истинное счастье…

Его истина…

— Истина! — заорал Чонгук в озарении. — Ты бог правды! Чимин, ты божество истины!!!

Псы завыли, и голос, нашептывающий ласковое, пропал из головы Чонгука. Человек ощутил, как безумие больше не давлеет над ним, он обрёл силы и уверенность, и твердость. Перестав тратить силы на крики, он пырял кинжалом тела врагов, не реагируя, верно, от шока на собственные травмы. Отбить Чимина, прогнать собак — вот все, о чем он думал.

— Чимин! — умудрился он прорваться и упал в лужу крови возле паренька. — Чимин… Я…клянусь! Быть твоим! Адептом! Всю мою жизнь! Чимин, я буду всегда говорить тебе только правду. Буду верить в тебя, отстрою тебе храм и буду проводить с Юнги службы в нем, только живи! Живи, Чимин!

Псы зарычали высокими пищащими голосами, словно речи человека ранили их. Чонгук упал на безжизненный комочек спиной и раскинул руки. Он смотрел в глаза псам и не боялся, сжимал свое оружие и стоял твердо над своим Чимином. Тело стонало от усталости и боли, но сердце пело.

— Ах вы ж бляди злоебучие, а, ну, пошли прочь с моего двора!

Псы и Чонгук посмотрели на порог. В свете заляпанный кровью потолочной лампы стоял Юнги, с длинным черным кнутом в руке. Он был покрыт кровью, выглядел устрашающе, но вполне живой, и глаза его горели яростью.

— Пошли прочь из нашего храма! — заорал он низким басом и взмахнул кнутом.

Градом сыпались сочные смачные щелчки, сопровождаемые скулежом, псы метались по гостиной, круша и без того разрушенную мебель, путаясь в руках-лапах, а Юнги, весь в ранах, крови, шатаясь, хлестал их, и каждый попавший в цель хлёст отрывал от псов куски плоти, те падали на пол и исчезали туманом.

Наконец, Юнги уничтожил всех псов и тяжело опустился на пол. Кнут выпал из его руки и пропал. Схаркнув кровь, Юнги посмотрел на Чонгука, и улыбнулся алыми губами.

— Каждый адепт дарит Божеству силу, — проговорил он, отплевываясь. — От Божества получают силы и жрецы…

— Тебе хватило одного меня, чтобы прийти в себя и вернуться в бой, да ты мега-жрец, — проворчал Чонгук.

— Хэй, я единственный жрец, было бы нас больше, были бы слабее, — рассмеялся Юнги.

Затем он поднял руку, и кровь на полу пришла в движение. Потоками и медленно потекла она к нему, попутно собиралась мебель, повисли на стенах целые картины, склеивалась побитая посуда. Чонгук уже видел магию Юнги, но не догадывался, насколько она может быть мощной.

Поднявшись, человек хотел обернуться и помочь Чимину, однако, в том не было нужды: слабые и дрожащие руки обняли со спины его плечи, и в затылок захныкали. Ручки сжимали Чонгука крепко, и плач Божества отдавался болью в сердце.

— Все кончилось, милый. Теперь ты не один, — промямлил Чонгук.

— Адепт… У меня есть тот, кто верит в меня, — плакал Чимин, зарываясь в мокрые от крови и пота волосы человека и сжимая его плечи.

Чонгук смутился и положил свою ладонь на его кулачок, полностью закрыв его. Юнги улыбался, тяжело дыша, и восстанавливал себя, комнату и Божество. В его глазах Чонгук прочитал мир и покой, и ощутил их же в своей душе.

*

— Это были посланники бога лжи, — хрумкая чипсами, сказал Тэмин.

Чонгук и он сидели на крыльце и смотрели, как по двору гуляет серебристый дождь. Крупные капли пронизал свет солнца, и все вокруг искрилось, аж глазам больно. И пахло водой, и вода была теплой, вкусной — Чонгук поймал на язык.

— Они преследуют божеств правды, уничтожают их, одного за другим. Чимин — один из немногих уцелевших. Если бы у него было больше адептов, то жрец-хранитель имел бы огромную силу, больше, чем ты видел, и псы не посмели бы даже сунуться в дом. Твари последние! — прорычал Божество любви.

— Теперь у него есть я.

Тэмин улыбнулся и кивнул.

— Я бы хотел тоже быть жрецом, чтобы помогать Юнги.

— Ты не готов.

— Почему?! — возмутился Чонгук.

— Юнги ставит служение выше себя. Оставил семью и друзей и следует за Божеством. Ты можешь порвать связи с родней? Тэхеном? это решение принимается после раздумий и медитаций. Пока ты не готов.

Чонгук хотел возразить, пылко, так как в его душе клокотало возмущение…но не стал. Он дал слово не лгать.

— Пока будь при нем, твое время придет.

Похлопав грязной в крошках ладошкой по голому плечу Чонгука, Тэмин поднялся. Дверь на воротах с лёгким скрипом отворилась, впуская незнакомого мужчину под алым зонтом. Он вошёл без звонка, стука или окрика, просто открыл дверь. При виде Божества и Чонгука мужчина улыбнулся приятной улыбкой и пошел по дорожке.

— Минхо. Мой жрец, — пояснил Тэмин, и Чонгук заметил на его щеках румянец. — Пора?

— Вас, как всегда, ждут, мое Божество, — низкий голос Минхо звучал бархатно, ласкающе слух.

Тэмин юркнул под зонт и прильнул к груди жреца. Чонгук улыбнулся и кивнул.

— Я буду частым гостем у вас теперь, — игриво подмигнул Тэмин ему.

Рука его обвила талию Минхо — и пара растаяла в каплях дождя с солнечными бликами, словно их и не было.

В доме был разгром. Нет, никто не напал на них снова, просто Божество выбирал материал для храма. Устроить его решили в доме, точнее, во дворе — небольшой алтарчик под навесом, в китайском стиле (или японском, Божество только начало разбираться в архитектуре, раньше таким не интересовалось). Ну, и пока шел выбор, всю гостиную покрывали проспекты, брошюры, образцы и прочее. Юнги был поблизости, он в строительстве разбирался, и возвращал мечтания Божества с небес расточительности на землю прагматичности.

— Мы не можем взять такой облицовочный камень, у тебя один жрец и один адепт, и они не Илоны Маски!

— Зачем тебе статуя, разве не хватит табличек?!

— Да на цену этих свечей можно месяц говядиной питаться каждый день!

— Зачем столько красных светильников из стекла, если можно заказать из бумаги сто штук в пачке, пачек десять, все равно дешевле выйдет?! Ах, это по-босяцки, ну, простите!

— Приглашать каменщиков, когда я на все руки мастер, и адепт помочь может?! Я не пойму, зачем тебе жрец, обижусь вот, и уйду!

Чимин сидел на коленках возле Юнги и дулся, как мышь на крупу, на всю эту экономию. Смеясь, Чонгук напомнил, что он всегда может взять подработку, так что пусть Божество немного пошикует, и пошел к себе, писать вебтун.

*

В один день, когда строительство храмчика шло полным ходом, Чимин проснулся с желанием познакомиться с Тэхеном, и «вовлечь его в свою веру», как он выразился. Сам Тэхен давно хотел знакомиться, но Чонгуку почему-то жадно было делиться своим объектом культа, и он медлил с официальным представлением. Ну, тут уж было не отвертеться.

Долго крутился Чимин возле зеркала, перемерил все вещи из гардероба. Потом Юнги вещи мерил. Потом и Чонгука. Наконец, оделся, довольный, уложил рыжие локоны и пошел к выходу бодро.

— Стоять, твоя светлость, — рявкнул Юнги. Он был дома, выходной в сервисе. — А чего голый не пошел?! Сквозь эту футболку соски видать!

— Но ты ее купил! — возмутился Божество.

— Я купил ее на футболку поверх носить, двадцать лет назад, и с тех пор не надевал! — не сдавался Юнги. — Даже Тэмин так не одевается, снимай, говорю, и надень приличное!

Чимин содрал сетчатую майку и, ворча, потопал наверх. Чонгук опустился на порог, улыбаясь. Перед глазами маячила смуглая спина с лёгким белым пушком по позвоночнику и россыпью родинок на плече. Через отодвинутую дверь было слышно, как в гостиной ворчит Юнги, а за забором на велосипедах, звеня звоночками, промчалась ватага местной ребятни. Мирок Чонгука был уютным, полным света и тепла, и он, сидя сам с собой на крыльце, наслаждался.

Наконец, Чимин спустился, недовольный. Белая хрустящая рубашка Чонгука подвернута на рукавах, и черные джинсы Юнги. Обувшись, Чимин потопал к воротам.

— Мы на связи, — крикнул Чонгук за спину и поспешил за парнишкой.

— Хорошо! — отозвался Юнги.

Они ехали на автобусе, Чимину нравилось кататься на транспорте, полном людей, он говорил: прислушиваюсь к их разговорам, так занятно! Получилось сесть, в хвосте салона, Чимин сразу устроился возле окна, Чонгук рядом, украдкой на него глядя.

Хорошенький, сил нет! Губы дует, глаза щурит, кулачки на коленках, весь из себя любопытный! Подумав, Чонгук решил быть честным со своими желаниями, протянул руку и сжал кулак Чимина — Божество обернулось, все розовое, улыбнулось, перехватило руку Чонгука и переплело с ним пальцы. Доверчивый и открытый, Чимин, кажется, был очень рад такой нежности Чонгука.

— У нас не принято держаться парням вот так за руки, — сказал виновато Чонгук. — Прости…

Понурив взгляд, Чимин отпустил пальцы Чонгука, покосился на стоявшего возле них взрослого мужчину — тот сделал вид, не обратил внимание, но лицо его выражало неприязнь. Чонгук посмотрел на Чимина, на мужчину, вздохнул, и переплел свои пальцы с Чиминовыми. Остаток пути Божество ехало с лучезарной улыбкой на губах, а Чонгук млел от счастья, хотя их таранили осуждающие взгляды прочих пассажиров.

Тэхен и Хосок уже были на месте, Хосок в форме, деловитый и спокойный, его парень же то и дело подпрыгивал, в огромное окно кафе подглядывал, идут или нет. Затем тихонько взвизгнул и сел смирно. Хосок улыбнулся: в кафе вошёл Чонгук, ему известный, а за его спиной робко шагал парнишка в рубашке Чонгука, делал вид, что смелый, но глаза вытаращил, как напуганный котенок.

— Привет, — сказал Тэхен, когда Чонгук и Чимин заняли места. — Я Тэхен!

— Он знает, — отмахнулся Чонгук, делая официанту заказ.

— Я Чимин, — кивнул Божество. Посмотрел на Хосока, полицейский улыбнулся широко. — А ты — Чон Хосок.

Официант умчался, Чонгук обернулся к Чимину и вдруг заметил, что он побледнел много.

— Ты проницательный, — сказал тот, пристально изучая Хосока.

Коп пожал плечами.

— А ты — лучший друг, — обернулся к Тэхену Чимин. — Ты умный. И ты стараешься быть честным человеком. Он мне нравится, — подытожил Божество, улыбаясь.

Тэхен весь расцвел от радости, как дурачок (Чонгук хмыкнул про себя), и они принялись болтать обо всем подряд. Тэхен спрашивал Чимина о нем, потом они заговаривали о чем-то постороннем, потом Чимин говорил Тэхену о самом Тэхене, и тот дивился, как Божество много знает. Принесли заказ, Чимин и Тэхен принялись делиться десертами друг с другом, Чимин кормил с ложечки Чонгука, а Хосок смотрел на них и слегка улыбался.

— Ты чего, приятель, дела на службе донимают? — спросил Чонгук его с удивлением.

— Да нет… Но вы оба так себя ведёте, — голос Хосока звучал очень спокойно. — Словно в нашем обществе это не порицается.

— Что — это? — удивился Тэхен.

— Отношения между мужчинами, Тэ, — посмотрел на него Хосок. — Мы не демонстрируем это с тобой, а Чонгук все дозволяет Чимину. Кормить себя с ложечки. Виснуть на плечах.

— Мы пока не в отношениях, — сказал Чонгук.

— «Пока»? — удивился Чимин.

— Хочу, чтобы мы получше узнали друг друга, понять, не кажется ли мне из-за проделок твоего Тэмина, — проворчал Чонгук.

— Тэмин — это бог любви? — спросил Тэхен.

— Да, его друг, каверзный тип, купидон, — кивнул Чонгук. — Друг-Божество это довольно рисково…

— Ты честен с ним, — заметил Хосок, делая глоток зелёного чая. — Ему было бы приятно знать, что ты уже во всем уверен.

— Я обещал быть его адептом.

— Трудно всегда говорить правду. Рано или поздно, ты сорвешься. По профессии знаю, люди любят лгать. Как и чем только не оправдывают. Говорят, что любят правду, но лгут даже в этом. И не выносят тех, кто не лжет.

— Ну, иногда ложь во благо, — сказал Тэхен, удивляясь, что это нашло на его любимого.

— Во чье благо? — сухо спросил Чимин. — Во благо врущего. Ему кажется, так ничего не усложнится, если кто-то не будет знать правды. Но ложь имеет свойство копиться, гнойником. И однажды лопнет, зальёт и коснется каждого. Лжи во благо не бывает, она во зло. Забота — в правде, как и любовь. Честности, верности и искренности.

Хосок скривился, Тэхену, чувствовалось, неловко за возникшую ситуацию.

— Мы заговорили о слишком серьезных вещах для знакомства, — заметил Чонгук, с лёгким недовольством глядя на Хосока. — Хён…

— Оставь его, — отмахнулся Чимин. И вдруг посмотрел на полицейского прямо, без улыбки, даже чуть свирепо. — Твои собаки не добились своего, так ты решил зайти с другой стороны? Прогнать от меня моего адепта? Рассорить нас? Твоих адептов много, но чем держишь их ты? Тем, чем так гордишься. На деле, твоя власть — карточный домик.

— Который, однако, крепок, так как адептов у меня полно. И если ты дунешь, он не шелохнется, — глаза Хосока сверкнули алым. — А твой храм… Я разрушу так же, как прочие, и разберусь с тобой.

— Хосок, — удивлённо смотрел на него Тэхен.

— Твой спутник спит, его тело занял мой давний знакомый, — хмыкнул Чимин. — Он боится являться в своем обличие, так как лгуны — трусливы. Он прячется и кричит из кустов.

— Кого бы мне бояться — тебя?! — фыркнул, дёрнув щекой, Хосок.

— Правды. Ну, и мой адепт, довольно сильный парень, — хихикнул Чимин и прихлебнул кофе.

По лицу Хосока побежали желваки, Тэхен не знал, что ему делать, Чонгук прикидывал, как защищать Чимина, если вдруг опять явятся псы…

Но внезапно все прекратилось. Хосок мотнул голой, открыл сонно глаза, огляделся.

— Я уснул?! — ужаснулся он. Посмотрел на Чимина. — А ты кто?.. Ты Чимин, да? Очень милый, как Чонгук и говорил! — лицо полицейского озарила счастливая улыбка.

Он принялся болтать, удивляясь своей внезапной сонливости, Чимин поддержал его, начав спрашивать о работе, а, как известно, у копов полно баек для благодарного слушателя, и, в итоге, он едва не опоздал вернуться в участок с обеда. Тэхен и Чонгук только диву давались.

Проводив Хосока, Тэхен, Чонгук и Чимин двинулись по улице на автобус. Тэхен был ещё в шоке от случившегося, и Чимин ему терпеливо втолковывал:

— В полицейских участках велика концентрация лжи, вот мой противник и подпитывается там, а тут он удачно встретил твоего милого и занял временно его тело.

От поглаживаний Чимина по плечам Тэхен заметно успокоился.

Посадив его на автобус, Чонгук предложил Чимину прогуляться, Божество с готовностью дало ему руку, добродушно улыбаясь, и потащило за собой.

— Я, в самом деле, боюсь сорваться, — какое-то время помолчав, сказал Чонгук. — И соврать. Это же привычка.

— Если это будет лёгкая ложь, скажем, поправился я или нет, тогда ничего страшного, — проказливо рассмеялся Чимин. — Я не не выношу лжи, просто хорошо чувствую ее…

Чонгук помолчал, усваивая информацию. Потом заметно засмущался, покосился на затылок Божества. Поворчал себе под нос.

— Надеюсь, Тэмин больше не будет так шутить со мной, — сказал он, когда Чимин посмотрел вопросительно.

— Он всего лишь усилил имеющееся. Мы можем переспать, если ты хочешь, человек, я не против.

— Наверное, сначала надо встречаться начать, — сказал Чонгук на это, сбившись в шаге. Простодушие Чимина его обезоруживало.

— Давай считать, что мы встречаемся. Ты честен, тебе это нетрудно дается. Чувствую, что ты вроде бы давишь из себя правду, но ведь потом легче становится? — спросил Божество.

— Да, — признался Чонгук. — А ты… Хочешь?

— Встречаться, или спать с тобой?

— Мы решили, что это тождественно.

Они рассмеялись. Что-то неловкое было в том, чтобы договариваться о подобном, что-то волнительное, ответственное и важное. Они оставили пока эту тему, завели другую, дошли до парка и съели по мороженому, затем сидели на причале и окунали босые ноги в воду. От Чимина пахло кофе, клубничным мороженым и летним вечером, его рубашка пахла этим, и волосы, рыжие и блестящие, и Чонгук натурально помирал по нему.

«Я влюбился», подумал он, глядя без украдки на свое Божество.

Чимин вспыхнул.

— Тэмин тут не причем! — прошепелявил он.

«Хочу тебя поцеловать».

— Нельзя, ты сам говорил, в этой стране нельзя мужчинам так делать.

«Хочу тебя».

— Хочу еще побыть на свидании.

И Чонгук покорился. Вместо этого он взял руку Чимина в свою и спросил:

— Куда ты ходишь ночами?

Божество вздохнул, ответил на пожатие руки.

— Иногда по делам, о которых тебе пока не положено знать. Иногда — с Тэмини в клуб развлекаться. Я симпатичный, ко мне клеились, говорили жаркие слова, а во хмелю люди верят в то, что говорят… И я верил. Встречался даже иногда. Влюблялся. А они…

— …обманывали?

— Да. В этом мире этого нельзя…

— Тэ и Хосок встречаются, можно!

— …быть до конца честным, — улыбнулся Чимин. — Никто не признается, если ввязывается в отношения не потому что хочет делать себя и партнёра счастливым. Кто-то использует новые отношения, чтобы забыть предыдущие. Кто-то ищет приключения. Сказать сразу — второй может не согласиться, разбить затем ему сердце не кажется чем-то таким уж страшным. Люди не любят, когда ими пользуются. Но отлично делают это сами, находя кучу оправданий.

— Так и есть, Чимини, — кивнул Чонгук.

— Вот потому я приходил уставший. От лжи мне в глаза, ведь я ее чувствую.

— Не буду говорить, что не повторю их поступков, — сказал Чонгук.

Чимин улыбнулся.

— Видишь. От правды легче на душе.

Они возвращались поздно, когда воздух блогоухал ночью, реклама и фары машин слепили глаза. На их же улице было тихо. Божество и его человек шли, держась за руки, от фонаря к фонарю, и молчали. Они вовсе не устали, в метро ехали, обнявшись, и Чонгук очень тихо читал Чимину свой вебтун.

Человек шел и смотрел на профиль бога. Лёгкий пушок на шее и щеках подсвечивали фонари. Рубашка отставала от хрупкого тела на шее и груди. Чонгук хотел заставить себя не думать о том, что сводило с ума. Знал, что власти Тэмина сейчас над ним нет.

Точнее, усиленного влияния нет. Чонгук хотел Чимина, как человек может хотеть того, кого полюбил.

— В сексе нет ничего дурного, — сказал вдруг Чимин. — Мы открываемся друг другу на все сто проц, разве нет?

— Ты прав.

— Ты смущён, и смущаешь меня.

— Прости. Ощущаю себя как перед первым разом.

Чимин хихикнул и отпер дверь в их двор, Чонгук стоял к нему близко и дышал ароматом его волос.

Войдя, они увидели, что свет не горит, и все погружено в покой сна. Где-то на втором этаже спал жрец, посапывая во сне.

Прикрыв дверь за собой, Чонгук перехватил руку Чимина. Не успел парнишка удивиться, как человек сжал его в объятиях. Мгновение, и они целуются, касание губ, первое, словно взорвало мир вокруг Чонгука. Мягкие сладкие губы, от кожи пахнет росными лепестками, ресницы Чимина трепещут, дыхания мешаются друг с другом, а руки человека — вокруг тонкой талии бога, оглаживают и спину, и сжимают ягодицы.

Жарко. Чонгуку жарко в футболке и джинсах, и тесно. Чимин отпрянул от его губ, облизываясь, содрал с человека футболку, прижал пальцы к его груди, поцарапывая. Снова впиться друг другу в губы, как голодные — в кусок хлеба. Руки Чонгука скользнули под рубашку на Чимине.

Чонгукова рубашка.

Чонгуков Чимин.

Кожа бога нежна, пушок не ощущают влажные пальцы человека, только — прохладу кожи и родинки. Сжимая тело Чимина жадно, Чонгук задыхался от несправедливости: и целовать охота, и раздеть, и осмотреть, и обцеловать! Отпрянул, стащил с парня рубашку и отбросил на жасминовый куст, росший рядом — рубашка белела в ночи, как снег. Прижавшись к влажному лбу Чимина своим, Чонгук осматривал его грудь, торс, плечи, глубокие ключицы, затем нагнулся целовать, обнимать, опускаясь все ниже, с тела вбирая аромат, ища их — особенные места.

— Ааа… , — едва слышно стонал Чимин. Нашел одно.

Пальцы Чимина путались в волосах Чонгука, весь он дрожал, льнул настречу. Добравшись губами до розового соска, Чонгук прижался к нему, настойчиво и словно злясь, стал судорожно расстегивать джинсы Чимина. Одной рукой быстро высвободил ремень на своих.

— Не… Не заботься, — ахнул Чимин, когда ладонь Чонгука сжала его обнаженную ягодицу, горячую и упругую.

Живо встав на ноги, Чонгук рывком поднял Чимина за талию и снял его джинсы и боксеры совсем, усадил парня себе на бедра и понес к дому. Член Чимина стоял колом и елозил по животу Чонгука.

— Блять… Не дойду…

Бог улыбнулся, глаза его сверкали слезами. Опустившись с ношей на крыльцо, Чонгук навис над ним, и смотрел грозно, пока маленькие пальцы расстегивали его брюки, и извлекали влажный член. Поспешно раздвинув ноги, Чимин лег под Чонгуком и вскинул на него просящие глаза. Рывок, и ноги его на плечах человека, толчком член вошёл в анус, горячий, сжимающийся от нетерпения. Выгнув спину, Чимин закрыл рот рукой.

— Прости, — прошептал Чонгук, любуясь им.

Толкнулся, снова, снова, упираясь ладонями в дощатый пол веранды. Коленям больно упираться в дерево, но не о том сейчас Чонгуку думается. Он впился в губы Чимина и двигался в нем, шипя, так как анус сжимал член тесно.

— Я… Чонгук… Кончу…

— Давай…погоди… Давай, — зашептал лихорадочно Чонгук, сжав ягодицы Чимина, и вогнался особенно глубоко.

Бог тихо вскрикнул, изливаясь, раскинув руки у плеч, тяжело дышал, плача. Устало, поцеловал Чонгук его грудь, увалился рядом. Тело пело от разрядки, он с трудом переводил дыхание. Все вокруг пахло Чимином, лучший запах для Чонгука.

Бог повернулся на живот и засмеялся.

— Отбил мне попу и лежит, довольный.

Фыркнув, Чонгук посмотрел на его покрасневшую спину, что слегка светилась.

«Ты счастлив, мой бог?»

— Ага…

Потянувшись, Чонгук перевалился и лег на бок, сполз ниже и прижался к пояснице Чимина губами.

— Я грязный…

— Искупать тебя?

— Мгм…

Бог тяжело дышал, замерев, внемля чувству, которым осыпал его Чонгук вместе с поцелуями.

Любовью.

Этому богу ее так не хватало.