Тэхен зажёг свечу, и в комнате сразу стало уютнее. Холодный вечер за окном, накрапывающий дождик, спешащие по улице домой люди, и дорожка, усыпанная по обочине густо разноцветными мокрыми листьями - до того, как весело заплясал огонек на фитиле, все это казалось Чонгуку скучным, унылым.

Но Тэхен зажёг свечу, и по комнате полился аромат корицы. Осень за окном моментально поменяла градус - с неприютного к эстетичному. Чонгук усмехнулся. Умение Тэхена создавать эстетику везде и во всем никогда ему не изменяло.

Поставив свечу на маленький столик у кровати, Тэхен вернулся к Чонгуку под бок со своей кружкой какао. В белой Чонгуковой футболке, с растрепанными каштановыми кудрями, бликами от свечного огня в глазах коричного цвета, и зелёных боксерах, в окружении мягких теплых простыней, он был самим совершенством. Чонгук был уверен, не только для него, в его глазах.

- Почему ты усмехнулся? - негромкий бархатно-низкий голос Тэхена ласкал слух и наполнял комнату особенным, мистическим, очарованием.

Чонгук перевел взгляд с экрана ноутбука, что стоял у них в ногах, на парня рядом. Интересно, подумал он, я гармонирую с картиной эстетического совершенства, созданной Тэхеном?

- Разумеется, - шлепнув губами, ответил Тэхен, усевшись поудобнее. - Я все подбираю в своей жизни себе подходящее.

- Такое себе замечание, - заметил Чонгук, заметив, что собственный голос звучит так же низко и негромко, что вышло совершенно непроизвольно.

- Зато правда, - пожал плечами Тэхен.

- То есть, если я перестану подходить твоей картине эстетики окружающего, ты меня заменишь? - спросил Чонгук.

- Ты дурак?

Они с мгновение смотрели друг другу в глаза, затем рассмеялись.

- Давай смотреть это кино, - сказал Тэхен. - Надо же понять, за что им дали Оскар.

*** 

Комната Чонгука была простой до прихода в нее Тэхена. Точнее, воцарения Тэхена в ней. Кровать-тахта, столик вместо тумбочки, старый шкаф с полками и вешалками и зеркалом на внутренней стороне дверцы, комод с зеркалом в простой раме, рабочий стол и мольберт Чонгука рядом, за мольбертом у стены - палитры, баночки краски, ворох ветоши, стаканы с кистями, чистые холсты, режущие глаз белизной, стопка альбомов и разрозненных листков для и с эскизами. Стены в комнате бледно-фисташковые, потолок белый, пол - паркет, довольно старый. Возле комода имелась дверь в ванную, неимоверно маленькую комнатку, но там всегда было чисто и хорошо пахло.

В комнате возле шкафа портил немного облик комнаты маленький холодильничек, но доверить свои продукты большому холодильнику в общей кухне Чонгук решиться не мог.

Он снимал комнату на третьем этаже под крышей в одном из бесчисленных домов в той части Лондона, что туристы зовут романтической, а местные - сырым пригородом, где все размеренно и чересчур спокойно, ничего не происходит. Рядом имелся парк, где Чонгук рисовал прохожих за деньги. В праздничные дни он неплохо зарабатывал своим талантом. Продавал там же свои пейзажи и натюрморты, расставив на асфальте, как и прочие художники, что так же приезжали в этот парк.

В остальное время Чонгук работал в небольшом кафе дальше по улице и за бариста, и за кассира, и за официанта, и мог на кухне помочь, если нужно. Денег, которых он зарабатывал, хватало на аренду комнатки с ванной и прочие немногочисленные его прихоти, и жизнь такая корейцу в столице чужой страны очень даже нравилась.

Тэхена он встретил в кафе - высокий длинноногий парень в Гуччи и клетчатом шарфе на плечах захотел, идя мимо кафе, испить чайку - так он и выразился, подойдя к кассе. Чонгук посмотрел в глаза Тэхена. Тэхен посмотрел в глаза Чонгука. Впервые за долгое время щеки Чонгука подернул румянец. Тэхен улыбнулся уголком губ, забрал чай и удалился.

Затем они встретились в парке, это было ещё в июле. Тэхен остановился и разглядывал картины уличных художников, и его и Чонгука взгляды снова встретились.

- До какого часу ты тут? - спросил Тэхен буднично и деловито.

- До момента, когда зажигается первый фонарь, - ответил Чонгук.

Тэхен кивнул и двинулся дальше по парковой дорожке. Вечером, с первым фонарем, он явился к Чонгуку с порцией айс-американо. Через неделю встреч он назвал свое имя, через ещё неделю - спросил имя Чонгука. В тот же день они переспали, в этой самой простой комнате Чонгука под крышей, что с того момента перестала быть простой комнатой, а стала частью эстетического мира Ким Тэхена.

В ней ничто не изменилось, ни мебель ни цвет стен, ни расположение вещей. Но Тэхен одним своим появлением сделал ее особенной. Чонгук был уверен, это заметил не только он... Впрочем, больше никого он сюда не водил.

Фильм кончился, и Тэхен фыркнул.

- Я не понял, за что им дали награду, - сказал он недовольно, отнеся ноутбук на рабочий стол. Он включил на нем негромко джаз и вернулся к Чонгуку.

Тот, следя за плавными движениями Тэхена, мягко улыбнулся.

- А мне казалось, тебе понравится. Это о той эпохе, что ты так любишь, и о том бренде, что ты носишь.

- Ты хочешь сказать, что я очевиден? - осведомился Тэхен, ложась на грудь Чонгука, но глядя на парня строго.

Чонгук пожал плечами.

- Ты дразнишь меня? - скрипнул зубами Тэхен.

Чонгук лукаво ухмыльнулся и подул на его вечно непослушную челку. Тэхен сжал кулак на крепкой груди Чонгука, показывая, что недоволен играми. Только Тэхен мог играть, по его мнению, но Чонгук неизменно доказывал обратное.

- Чон Чонгук...

Рассмеявшись, художник просунул руку под горячим гладким телом парня и обвил его талию, удерживая возле себя. Вспыхнув, Тэхен дернулся. Он был сильный, крепкий, но власть свою над ним Чонгук всегда отлично чувствовал.

Он смотрел с удовлетворением, как Тэхен рванулся ещё пару раз, смотрел в его глаза властно. Щеки Тэхена становились все ярче.

- Грубость не вяжется с твоей профессией, - попытался отбиться словами, коли не вышло действиями, Тэхен, сурово хмуря густые брови.

- Зато она вяжется с тем, что я из нас топ, - кивнул Чонгук.

- Я опрометчиво позволил это тебе, - сверкнул очами Тэхен. - Следовало чередовать.

- Уверен?

Бровь Чонгука поднялась, и он ощутил, как тело Тэхена пронзила дрожь.

- Уверен, что хочешь изменить положение дел? Чтобы я не доминировал над тобой? М, малыш? - прохрипел на опасных децибелах голос Чонгука, и его рука сжала кожу на талии Тэхена.

Дыхание того сорвалось, он резко выдохнул и прикусил нижнюю губу. Чонгук второй рукой выпростал ее и покачал пальцем перед носом Тэхена. Тот возмущённо зарычал. Хмыкнув, Чонгук погладил большим пальцем подбородок парня, нижнюю губу, верхнюю, затем горячая большая ладонь его скользнула по щеке на затылок Тэхена и, спустившись чуть ниже, обхватила шею. Он знал, это ощущение контроля вводит Тэхена в транс.

Вот и теперь - взгляд помутнел, чуть приоткрылись губы. Тэхен сразу перестал возмущаться, подался вперед, словно заворожённый глядя на губы Чонгука.

- Хочешь?...

- ...да.

Шумно выдохнув, Чонгук прижал его губы к своим, именно так. Первые пару мгновений Тэхену нужно дать просто прижаться, затем - облизнуть его губы и впиться в нижнюю, чуть оттянуть, затем, шумно выдохнув, обхватить обе, и - все. Крышу у Кима снесло. Царапая грудь Чонгука, Тэхен отвечал на поцелуи, постанывая низким голосом, позволил и языку любовника бродить вокруг своего. Рука Чонгука сжимала слегка затылок Тэхена, чтобы транс плавно перешёл в неконтролируемое возбуждение.

Пора. Царапающие ласки с груди переместились на промежность. Тэхен требовательно сжал член Чонгука в свободных джоггерах, ногой он елозил по бедру художника, прижимался своей грудью плотнее.

Пора. Перевалив Тэхена на кровать, Чонгук опустился поцелуями на его шею, жадно гладя нежную смуглую кожу, зацепившись за край штанов Тэхена, потянул вниз, а пальцы Тэ - в его, Чонгука, волосах, запутались, и Тэхен - дугой спину, и стонет громко, и от тела его пахнет духами, и им, Тэхеном, и рассудок Чонгука - поехал. Штаны прочь, ноги Тэхена на плечи, и прочно за бедра его держать, так как елозит, скребёт простыни, вскрикивая, а Чонгук гладит его член, анус, готовит - к себе.

И смотрит. Смотрит, как безумие его сходит с ума само.

- Давай, Тэ... Давай...

- Чонгука...

Голос низкий сорвался, и горячее на живот плеснуло, пресс сжался, грудь дрожит, мощные бедра Тэхена сжали шею Чонгука, душит, но это возбуждает, срывает с тормозов.

- Сейчас, - Чонгук сел между его ног, стащив с бедер джоггеры. Боксеры дома они не носят, лишнее.

Тэхён смотрит, влажно моргая, как Чонгук гладит свой член, смочив ладонь спермой любовника. Смотрит, в глазах беда. Облизывает губы.

- Иди ко мне, Чонгука, - прохрипел голос.

- Иду...

Толчок, и Чонгук весь внутри. Меж густых бровей складка, и сладкий стон с губ. Улегшись на Тэхена, Чонгук сжал его бедра и толкнулся. Тэхен обнял его плечи, поцарапывая, принимая, отдаваясь весь ему. Чонгуку. Глаза в глаза смотрят, внутри Тэхена горячо.

- Сильнее...

- Уверен?

- ...да.

Чонгук упёрся локтями в постель, возле головы Тэхена, и ускорился. Тэхен прижал кулаки к голове, в глазах мутно, изо рта сладкие стоны. Его член снова стоит и дёргается, Чонгук видел скорый финал в каждом жесте Тэ.

Он выучил все в Тэ, и ему всегда его мало.

- Чонгука....

Снова первый. Всегда он первый... Даже когда ласкает он.

Толчок - и спина Чонгука выгнулась, цепко чужие пальцы сжались на ягодицах. Член разряжается огненно, долго, обильно, а Чонгук - едва держится на руках.

Мутные глаза полны тепла. Там ровное пламя и сытость.

Улегшись возле, Чонгук притянул влажного и горячего Тэхена к себе в объятия, поцеловал нежно в губы, дыша им, мешая свой запах с его.

- Примем ванну вместе или второй раунд? - спросил Тэхен.

Чонгук улыбнулся и лег - в глазах Тэхена торжество. Разрешает седлать, Тэхен думает, кто сверху, тот верхний, переубедить у Чонгука, как ни бился, не вышло.

Впрочем, пусть его, Тэхена. Пусть думает так. При свете свечи смотреть, как он двигается, кусая губы, как прыгают волосы вокруг его головы, а мутные глаза ласкают грудь и торс Чонгука... Пусть думает, что угодно.

Чонгук сжал его талию, не контролируя, а лишь гладя. Под кожей мышцы, жар и желание. Приближающийся финал у Тэхена в пояснице - там вибрирует, готовится стрельнуть. Член Чонгука давно готов. Он улыбнулся, ощутив, как на животе стало мокро от чужого оргазма, закрыл глаза, и излился сам. Он чувствовал сквозь сладкую вспышку, как сперма мчит по его члену.

Секс с Тэхеном как часть эстетики их отношений, осени и жизни Чонгука.

***

Тэхен служил модным обозревателем в одном из глянцев. Чонгук и сам догадался бы хотя бы примерно, чем занимается по жизни его Тэхен, но тот не скрывал о себе те вещи, которыми гордился, впрочем, много и не рассказывал, но любил рассуждать о моде как таковой, искусстве и прочем высоком, как он это называл. Чонгук был в его системе координат выше всех: Тэхен восхищался его талантом и часто говорил:

- У такого, как ты, должна быть выставка с гастролями и международное признание. Ты красивый, плюс ко всему. Нет ничего, что мешало бы твоей карьере, кроме твоего собственного упрямства.

Чонгук, в самом деле, не хотел. Ему нравилось то, как он жил, и так он и отвечал Тэхену на такие слова. Тэхен сердился, и они мирились так, как выше было сказано.

Впервые придя к Тэхену на работу (они собирались на выставку в галерею, и Чонгук зашёл за Кимом), Чонгук почему-то был уверен, что в этом здании из стекла и бетона он будет как белая ворона, и Тэхен его застесняется - но Ким перезнакомил его с коллегами и сделал громко комплимент тому стилю, что Чонгук выбрал для похода в галерею. Хотя это была лишь белая футболка, простые джинсы, кеды и кожанка. Чонгук ровным счётом не понимал, что в нем можно похвалить, так как в моде не понимал ни бельмеса.

Нет, он знал, что Тэхен одевается безупречно, но это и сущий башмак понял бы.

В галерее Тэхен так же вел себя без стеснения, что пришел с парнем, и Чонгук вдруг понял, что впервые оказался в отношениях, где его не стесняются. Нет, не потому что он бедный иностранный художник. Стеснялись парни, не желавшие афишировать свою ориентацию, держались на людях подчёркнуто дружески, хотя в Европе общество толерантно к ЛГБТ. Тэхен был из Азии, но вел себя раскованно. Чонгук не понимал, что больше ему понравилось, выставка или ощущать себя частью здоровых отношений.

Тэхен жил в огромной квартире, которую ему сняло издательство, переманивая на работу из Нью-Йорка.

- Я никогда, по сути, не жил в своем доме, всегда мне снимали, - смеялся Тэхен, показывая жилье Чонгуку.

Помимо него, в квартире жил Сокджин, Тэхенов старший брат. Чонгук не понял, что за трагедия случилась у Сокджина в Корее, Тэхен что-то намекнул про сложное расставание. Сокджин был милый и тихий, он вел хозяйство брата и был такой же скромный в потребностях, как Чонгук, писал вебтуны и из гонораров вносил свою лепту в бюджет, хотя Тэхену не нужна была помощь в оплате счетов. Ночевать у Тэхена было здорово, квартира полна удобств, но хозяйка комнаты Чонгука ясно дала понять, что выселит, если он не будет ночевать дома часто. Тэхен был только рад ночевать у художника, художник тоже радовался, у каждого имелся свой угол, словом, все складывалось отлично.

В один из вечеров, когда не шел дождь, и Чонгук и Тэхен могли прогуляться по осенним улицам без спешки, Чонгук сказал, что хотел бы написать портрет Тэхена.

- И месяца не прошло, как ты решил, - язвительно хмыкнул тот.

- Мы вместе три месяца, - с улыбкой поправил Чонгук.

Тэхен закатил глаза, показывая, что считает своего парня занудой.

- И каким бы ты хотел меня изобразить? - вцепился он в Чонгука покрепче.

Они шли уютным сквером, по случаю хорошей погоды были тут не единственной парой. Дивно пахло землёй, опавшими листьями и кофе из кафе неподалеку. Они уже посидели там с латте с пирожком, но аромат корицы и вспененного молока ещё витал вокруг них и в их носах.

- У меня была идея писать на тему фэнтези, - сказал Чонгук. - Мне кажется, тебе подойдёт образ эльфа или...

- Вампира. Хочу быть вампиром.

- Как Эдвард Каллен? - улыбнулся Чонгук.

- Как Карлайл, - возразил Тэхен, сморщившись. - В Карлайле есть стиль и класс.

Рассмеявшись, Чонгук согласился, что этот образ, в самом деле, больше подходит Тэхену.

- Нарисуй меня в парке на скамейке, с тростью, в дорогом пальто в шейным платком и брошью на нем, бледного с красными глазами и ярко-алыми губами, - глаза Тэхена мечтательно загорелись.

- А как насчёт тебя... В моей постели... В простынях, всё белое, а у тебя губы в крови, и капли крови на простынях? - улыбнулся Чонгук.

- Словно я только что отужинал? - задумался Тэхен. - Хочу, мне нравится. Но с тростью тоже хочу!

- Хорошо, тогда нарисую два портрета, один вампирский, второй, скажем, демонический, я все равно хотел много...

- В самом деле?

Чонгук ответил сияющим взглядом. Тэхен заурчал что-то себе под нос и прижался крепче к боку художника.

***

Выпал первый снег. Не сразу засыпал он осень, и проглядывала она листьями и лужами из-под пушистых хлОпушек, как называл их Тэхен. Они шли, ежась от морозной свежести, к Чонгуку, и смотрели на снежные следы на дороге впереди.

- Скоро рождество, - заметил Тэхен. - Издательство отправляет меня освещать модные тусовки в США, но я отвязался, лучше буду тут.

- Ругаются?

- Пусть попробуют! Соберу вещи и Сокджина, и уедем в Париж, куда меня давно зовут, - фыркнул Тэхен.

Чонгук промолчал.

- Я, разумеется, не думал, что оставлю тебя тут, - сказал недовольно Тэхен.

- Но мне нравится в Лондоне.

- Чонгук, в Париже художнику лучше.

- Да, но люблю я Лондон.

Тэхен помолчал.

- Тогда я найду работу тут.

Ощущение натянутой нити недомолвок между ними пропало так же быстро, как появилось. Чонгук тяжело вздохнул.

- Знаешь, Тэ... Прежде я никогда не говорил тебе, но... До тебя у меня не было таких вот отношений. Где человеку не все равно, что важно мне.

Тэхен молчал, продолжая крепко держать локоть Чонгука в своих руках.

- Мой прежний парень... Правильно будет сказать, мой первый парень. Так вот, я тогда жил в Сеуле, учился изобразительному искусству. Он учился танцам. Один университет. И я говорил, что хочу ехать в Европу рисовать и жить, что в Азии мне трудно, понимаешь, тамошний консерватизм, я не мог взять его за руку на улице, как вот тебя сейчас. Мне важно - не испытывать страха открыться. Гетеро пары ходят за руку и обнимаются, а нам нельзя. Я хотел не задумываться о таких вещах.

Тэхен кивнул, потянулся поцеловать Чонгука в щеку.

- А он говорил, что тут я никому не нужен. Что меня никто не ждёт, что мне будет неимоверно сложно заработать признание и я не знаю языка, культура чужая и... Уверен, ты понимаешь, что ещё. Что я тут буду "Хренов азиат, который понаехал".

Тэхен кивнул снова и поцеловал снова.

- Он говорил мне это едва ли ни каждый день. Сам обивал пороги лейблов - хотел стать айдолом. Меня звал, я хорошо танцую, в детстве меня старались всестороннее развить. Но я хотел жить тихо, заниматься живописью и иметь время на радости жизни, вроде отношений, где я не буду выбирать, отдать мне больше времени работе в офисе или карьере, или любимому. Он сказал, что я останусь на задворках и известности, и бедности, если уеду. И бросил. Ну, а я уехал. Один.

- Тебе было одиноко? Первое время и потом?

- Мгм. Но я хорошо занимался по языку дома, и тут неожиданно нетрудно пришлось доосвоиться с ним. В кафе, где я работаю, ещё трое корейцев, они меня опекают. И... Тут мой дом. Я счастлив. А теперь, когда есть ты, счастлив вдвойне.

- Сколько ты живёшь тут?

- Три года.

Помолчав, Тэхен сказал:

- Я человек мира, это значит, могу ужиться, где угодно. Мне кажется, мир стоит того, чтобы его посмотреть и попробовать на вкус. Я останусь и буду в Лондоне, пока ты не уверишься в том, что готов двигаться дальше, пока не уверишься во мне до конца. А там - сорву тебя с места и увезу жить по-моему. Поверь, это то, что тебе будет нужно. Поверь мне. Я чувствую, что мы неспроста встретились.

Чонгук покивал, улыбаясь. Тэхен снял перчатку с одной руки и утер ему лицо и глаза теплой ладонью.

- И Сокджина заберём, - добавил он ворчливо. - Если его оставить в городе одного, он отчебучит нехорошее.

- Ты не можешь приглядывать за ним вечно, - мягко заметил Чонгук.

- Придется.

- Те отношения... Что у него не сложились...

Тэхен вздохнул и покачал головой.

- Он женился. Его любимый. Женился и родил ребенка с той женщиной. Сначала говорил, что будет жить с Джином, и детей можно усыновить, а затем вдруг собрал вещи и свалил. Брат винит себя, и что поверил, был наивный, и что страдает, так как любимому хорошо, и он, по логике, должен быть счастлив за него, но обижен... Джин, он такой. Не всегда могу понять его логику.

- Судя по всему, не только винит себя, но и все ещё любит его.

- Любит. Сокджин такой человек, что если полюбил, то будет любить всегда.

- Тот чувак был первой любовью?

- Да. До того были увлечения, но все пустое, Джин сам признавался. Только Юнги он сказал, что любит, и Юнги ему отвечал этим.

- На тот момент он думал, что любит, я уверен.

- Вот из-за того, что брат тоже уверен в этом, ещё страдает. Он живёт прошлым и боится новых отношений, не желая повторения.

Чонгук не мог не признать, что такое расставание очень болезненно.

- Так что брат оставил Корею и переехал ко мне, чтобы развеяться, но в итоге стал моим домработником.

- Ты планируешь как-то командовать его личной жизнью?

- Я пытался, но он думает только о Юнги, - сказал Тэхен тихо. - На самом деле, он никогда не плакался мне на судьбу так, как это делают люди с разбитым сердцем. Хотя я настаивал на этом. Он поделился со мной, сказал, что хочет уехать из дома, и все.

- Возможно, если бы говорил, уже пережил бы.

- Возможно, он не хочет пережить.

На рождество, которое в Европе семейный праздник, Сокджин по просьбе Тэхена, устроил вечеринку у них дома. К тому моменту Чонгук и Тэхен знали приятелей друг друга, но так как это были люди совершенно разного круга, то собрать их на одной тусовке показалось рискованным, и они решили отметить праздник втроем, а уж на Новый год оторваться в большой компании.

Сокджин очень хорошо готовил, и, так как других дел у него по жизни не было, расстарался так, что Гордона Рамзи заткнул бы, и за пояс тоже. Именно он встретил пришедшего к ним Чонгука, улыбкой и ароматом выпечки.

- Тэхен одевается, - сказал он, протиснувшись мимо художника, и принялся обуваться.

- А ты куда? - удивился Чонгук.

- Я буду вам мешать, - прошептал Сокджин, одевался он спешно.

- НЕ ДАЙ СБЕЖАТЬ ЕМУ!!! - вдруг прокричал Тэхен из недр квартиры.

Чонгук испуганно обернулся - но за Сокджином уже хлопнула дверь. Раздались шаги, в коридор выскочил запыхавшийся Тэхен.

- Удрал?! Ну, Хён! - он выскочил в общий коридор этажа, но лифт с Сокджином внутри уже уехал. Вернувшись, Тэхен принялся ругаться. - Я сказал ему не дурить, но он вбил себе в голову, что... Ну, вот что с ним делать?

- Принять его нежелание быть в компании.

Чонгук протянул Тэхену свой подарок. Ким вспыхнул, заулыбался, взял пакет, но первым делом полез обниматься и целоваться. Он вырядился в шёлковую рубашку цвета молодой травки, коричневые брюки и туфли без задников с мехом и большой брошью. Браслеты на руках и подвеска на груди - даже для домашнего празднования Тэхен не мог допустить себе выглядеть абы как.

- Красивый, - сказал он, придирчиво оглядывая черную рубашку и темные с протертостями джинсы на Чонгуке, его цепи на поясе и закатанные рукава. - Бруталити Мэн. Пошли, этот Хён, который утром получит от меня на орехи, все украсил и накрыл на стол, аж слюнки текут.

Пока Чонгук мыл руки и изучал этикетки на винных бутылках, Тэхен включил музыку, разумеется, любимый им джаз. Пританцовывая, он подошёл к Чонгуку, улыбаясь.

- Ты в светлом настроении, в тон празднику? - спросил тот, приняв в объятия свое чудо.

- Мгм, - кивнул Тэ, обвив плечи парня, заставил танцевать с собой. - Я в ужасно романтичном настроении, даже науськал Сокджина прибраться на балконе, украсить там все и вынести стулья, чтобы смотреть на рождественский Лондон под бокал глинтвейна. Глинтвейн сваришь ты, на плите, - тут же оговорился он в тоне приказа, и Чонгук послушно кивнул. - А свой подарок ты получишь уже теперь, когда сядем есть. Я думал, что бы такое... И решил, что нечто по интересам будет правильнее всего, ну, и небольшая памятная безделушка.

- Мой подарок тоже памятный, так как я все ещё профан в моде, и даже не могу запомнить название твоих любимых духов, вот такой плохой бойфренд! - повинился Чонгук, целуя Тэхена в уголок губ.

- Ещё раз я услышу подобное - будешь нижним в наших отношениях, - пригрозил Тэхен, и они рассмеялись.

Протанцевав пару песен и завершив эту часть вечера желанием ужинать, они наградили друг друга поцелуем и сели за стол.

Сокджин расстарался: в центре стола румяно манила отведать себя индейка, рядом разноцветно сверкали при свете ароматизированных свечей соусы, была говядина Велингтон, пудинг, который, по словам Тэхена, надо было поджечь, но он боится, а Сокджин ушел, за что ему влетит утром отдельно. Чонгук тут же обязался решить этот вопрос, дабы традиции гостеприимной Англии были соблюдены. Имелись гарниры в виде капусты, печёной картошки, салаты из свежих овощей, чтобы мясо и печеные блюда усвоились верно, вина и бутылка шампанского во льду. Ужин был сервирован с красивыми тарелками и приборами, начищенными бокалами для всех видов напитков. Чонгук по этому поводу отметил, что в Сокджине пропадает ресторатор или устроитель банкетов.

- Я говорил ему это. Для него готовка и прочее подобное как способ сублимации, вот он и увлечен... Вкусно...

Они ели с большим аппетитом, Тэхен рассказывал, как перед уходом с работы в этот день все были расслаблены и шутили, никому не хотелось заниматься делами. Чонгук поведал, что завтра они будут работать до последнего клиента, что в прошлом году затянулось до двух ночи.

- Сегодняшняя смена работает до утра, - сказал он. - На работе и отметят. У нас всегда хороший наплыв из тех, кто не семейный.

Насытив первый голод, они снова танцевали, так как гостиная Тэхена к этому располагала своими размерами. Чонгук думал о том, что у него дома намного проще и беднее, но от этой тесноты как-то уютнее. Но разумеется, он не стал говорить этого при Тэ.

Все было хорошо. Музыка, тепло от вина в теле, на сердце, тепло от объятий Тэхена, чьи духи сводили с ума не меньше, чем его улыбки и голос. На шее Чонгука - кулон, стильный, с рунами, подарок Тэхена. На Тэхене - красивый кожаный браслет и серьги, Чонгук заказал их у знакомого, занимающегося производством таких вот украшений. Тэхен пришел в восторг, тут же надел.

- Теперь ты совсем мой, - сказал Чонгук. Коснулся кулона. - А я - твой.

- Я люблю романтику, но это уже что-то... Такое, - проворчал Тэхен маловразумительно, потому что бешено смутился.

Потом они сели смотреть рождественскую комедию и ждать боя часов. В определенный момент Чонгук занялся шампанским, пока Тэхен комментировал происходящее на экране. Глядя на него, Чонгук улыбался. В этой квартире все казалось каким-то официальным, хотя они не делали ничего необычного. То ли роскошь жилища давила, то ли торжественность момента, ведь это их первый совместный праздник. Хэллоуин не в счёт, они почти сразу оба напились на той тусовке.

- Жаль, что у Корее не празднуют, можно было бы позвонить и поздравить родителей, - заметил Тэхен со вздохом. Обернулся, сидя на диване, к Чонгуку. - Ты говорил, звонишь маме раз в месяц, а как часто ездишь?

- Не езжу. Она одна из семьи приняла меня и моих тараканов, отец и брат не хотят меня видеть, пока не "поумнею". А ты?

- Нам с Джином все некогда, но он поддерживает связи с семьёй.

- Как они реагируют, что вы...?

- Нормально, ведь, как ты сказал, у вас этим нельзя мозолить глаза, так что мы вели себя тихо.

- Сокджин скрывал связь с Юнги?

- Не совсем, они съезжались, но мама думала, что Юнги снимает у Джина угол.

- Эта вынужденная конспирация и прогнала меня в Европу.

- Понимаю.

Наполнив бокалы, Чонгук подхватил их и коробку конфет и пришел к Тэхену на диван.

- Скоро уже полночь, - промурлыкал он, глядя Чонгуку в глаза. - Скоро родится Иисус, и все верующие начнут петь гимны...

- Я хочу сказать тебе кое-что важное, - охрипше проговорил Чонгук. - Хотя ты, наверное, и сам догадываешься....

Тэхен вспыхнул щеками и смущённо улыбнулся. Они выключили телевизор и положили между собой телефон с таймером. Чонгук смотрел в глаза Тэхена и вспоминал их первую встречу, затем последующие, первый раз с характерными заминками, но все равно, такой волнующий, тот первый раз, когда Тэхен назвал его "бойфрендом"... Таймер двигался ближе и ближе к полуночи. Чонгук сглотнул и полез рукой в карман.

Тэхен ахнул.

00:00

- Будь моим мужем, Ким Тэхен, - сказал Чонгук неожиданно басом, извлекая из кармана мешочек. - Коробка не лезла в карман, и я... Словом...

Он ловко вытащил кольцо и протянул на ладони Тэхену. Тот, едва не выронив бокал, прижал ладонь ко рту, его глаза расширились.

Кольцо не было каким-то особенно драгоценным - белое золото, в форме змеи, голова которой сжевала хвост, а глаза змеи сверкали изумрудами. Это кольцо Чонгук так же заказал приятелю. Его собственное лежало рядом, в глазах второй змеи мерцали сапфиры.

- Ты... ДА! - воскликнул Тэхен.

- Я не сокровище, Тэхен, но я постараюсь стать тебя достойным на 200%, - заговорил Чонгук, кашлянув, протянул бокал. - Давай выпьем за нас, и.... Ты сказал "да", - вдруг осознал он. - Черт... Я...

Он рассмеялся. Тэхен звякнул бокалом о его бокал, сделал большой глоток и выдохнул. Чонгук последовал его примеру, убрал посуду на журнальный столик, взял руку Тэхена и надел кольцо на его палец.

- Я знаю, как мало мы ещё знаем друг друга, но хочу сделать тебя своим. Дай мне время заработать на нашу свадьбу, и жизнь, и...

- Чонгук, хочу напомнить, что ты берешь мужа, а не жену, - проворчал Тэхен, надевая ему кольцо. - И если я даю тебе свою попку, не значит, что не буду в семье мужиком.

Они расхохотались, затем снова выпили.

- Итак, мы обручены, - Тэхен деловито пососал шоколадку. Его губы оказались моментально вымазаны, и Чонгук смотрел на это непотребство с возмущением. - До свадьбы мы трахаться не будем.

Глаза Чонгука тотчас переместились с губ жениха на его глаза.

- Уверен?

Допив шампанское, Чонгук схватил Тэхена за руку и притянул к себе.

- Ты, в самом деле, будешь ждать до свадьбы?

Тэхен захихикал, так как ему удалось разбудить в Чонгуке властность. Художник впился в его сладкие губы, облизывая их, жарко дыша, рывками расправился с пуговицами на рубашке и распахнул ее, явив своему взору тело Тэхена.

- Ну, так навернись, я не буду ждать, - сверкнул Чонгук глазами, и повалил Тэхена на диван.

Они целовались, как сумасшедшие, словно не виделись до того годами и жутко скучали. Комната, озаренная лишь светом от свечей на столе и рождественских украшений с фонариками, внезапно перестала казаться Чонгуку чужой, и наводить мысли о какой-то официальности. Она стала такой же теплой и родной, как его собственная квартирка под крышей.

Чуть позже он уже сам лежал на диване, обнаженный, держа за волосы на макушке Тэхена, терпел его сводящие с ума ласки: рот Тэхена был искусен в доведении Чонгука до оргазма за самые короткие сроки, но больше всего Ким любил помучить любовника. В шаге от оргазма он с хлюпом выпускал член Чонгука изо рта и коварно улыбался, а художник - плакал от злости. И по новой. Член стоял каменный, головка синела, а коварный демон дышал на нее или гладил по стволу кончиком пальца, дразня.

А мог, оседлав, раскачивать сочными бедрами, когда головка члена упиралась ему в анус. Чонгуку хочется внутрь, Чонгук злится - а Тэхен красуется, кусая губы. Тогда терпению Чонгука наступает конец, он насаживает этого игривого беса на себя, тянет в объятия, целует и... По комнате плыли стоны Тэхена и мольбы о пощаде, но Чонгук лишь злорадно усмехался и кусал его плечи, уши, губы...

- Чонгука....

Низким бархатным шелестом.

- Люблю, - произнес Чонгук в алое ушко возле самых своих губ.

- Люблю, - ответил Тэхен.

Они сказали оба на родном языке, потому что на английском это казалось таким ненастоящим, недостаточно искренним, неспособным выразить всю полноту эмоций. Обнявшись, они отдыхали, Чонгук гладил спину Тэхена, чье сердце билось громко, и дыхание все никак не выравнивалось.

Утром, когда они сидели за кофе, Тэхен был ворчлив: он не мог дозвониться Сокджину. Телефон абонента был выключен или не в сети, ни один из вариантов, понятно, Тэхена не устраивал.

- В какой момент можно звонить полицейским? - спросил он.

- Давай дадим ему времени до полудня, быть может, он встретил кого-то ночью...

В этот момент телефон Тэхена зазвонил сам. Глянув на экран, Тэхен нахмурился озадаченно, и Чонгук понял, что номер ему не знаком.

- Да? - сухо спросил Тэхен. Следом лицо его немного побледнело. - Спасибо, но ты же не только за этим звонишь... Нет, со мной все в порядке, с какой стати не должно? Кто? Нет, Сокджин живёт со мной. Так приятно, что ты переживаешь, но нет, я не зациклен на работе, это скорее про тебя... Представь себе, я вчера обручился. С какой стати я должен давать тебе отчёт?! Послушай, ты звонишь портить мне утро?! - вскричал он. - 안녕히계세요!

И сбросил вызов. Отложив гаджет царственным жестом, Тэхен откинулся на спинку стула и вздохнул, потерев пальцами лоб. Чонгук спокойно смотрел на него, ожидая объяснений.

- Это мой бывший мужчина, мы расстались год назад, но он периодически напоминает о себе, - пояснил Тэхен, не глядя на Чонгука. - Прости.

- Тебе не за что извиняться. Если он тебя достает, я могу побеседовать с ним.

- Он довольно влиятельный человек, так что не стоит, - отмахнулся Тэхен.

- Местный или наш земляк?

- Он кореец, но давно живёт тут... На публику регалиями не светит, но в узком кругу известен.

- Почему вы расстались?

- Он, выражаясь твоим языком, "перестал соответствовать моей эстетической картине". Ревновал и устраивал сцены.

- Ты его любил?

- Нет. Я люблю тебя.

Жёстко и сухо. Чонгук, впрочем, не был склонен винить Тэхена, если тот мужчина и он плохо расстались, понятно, что все, связанное с ним, выводит Тэ из себя. Так что Чонгук постарался перевести тему, что ему удалось с небольшим усилием, а затем, ближе к 11.00, вернулся Сокджин.

- Мне позвонил Юнги, - сказал он, пройдя в кухню и сев с Чонгуком рядом. Тэхен, собиравшийся высказаться, закрыл рот. Сокджин выглядел взволнованным. - Юнги разводится. Он ...меня... Любит...Тэ. Он хочет переехать сюда и быть со мной! - в глазах Сокджина сияла паника.

- Но ведь у него ребенок, и почему так внезапно? - удивился Тэхен.

- Он ранее звонил тебе? - спросил Чонгук.

- Нет, мы не поддерживали общение, поначалу я писал ему по старой памяти, но постепенно общение стухло, я понял намеки, - опустил взгляд в чашку с чаем Сокджин.

- И ты примешь его? - сердито спросил Тэхен.

Сокджин помолчал.

- Нет, не думаю, что это хорошая идея. Мне... Хотелось бы, но именно внезапность меня останавливает. Он, вероятно, хочет бежать от жены либо что-то натворил, и его выставляют из дому. Возможно, изменил ей, а семья не пускает его. Что угодно. Он никак не давал понять эти годы, что я ему нужен. Не уверен... Что нынешний я и нынешний он сможем быть вместе. А быть чьим транзитным пунктом, чтобы потом опять оказаться на обочине... Я слишком долго выгребал.

- Именно! Вот это в точку! - разбушевался Тэхен. - Так что ЧС его по всем площадкам снова, и, наконец, заканчивай меланхолию!

- Где ты был ночью? - с улыбкой спросил Чонгук.

- Гулял, потом познакомился с одним нашим земляком, он вышел выгулять пса, приспичило ночью скотинке. Говорит, соседи очень шумно отмечали, вот собака и разнервничалась. Вот, а по пути у этого человека оторвалась пуговица на пальто, и я ее нашел, шел позади него. Мы разговорились, зашли в кафе, куда пускают с собаками. А потом я проводил их и пошел домой.

Чонгук и Тэхен переглянулись. Так хотелось начать расспрашивать, а какой он был, тот земляк, а о чем они говорили, фактически, всю ночь, а обменялись ли телефонами. Но Сокджин мог засмущаться и сбежать, а им было немножко неуютно при мысли, сколько он делал для них, и даже освободил квартиру на рождественскую ночь...

- Да, мы кое о чем тебе не рассказали! - вспомнил Тэхен и показал руку с кольцом. - Чонгук сделал мне предложение, и мы женимся!

Глаза Сокджина тут же округлились, он заулыбался и стал восторженно поздравлять их, рассуждать, когда лучше повести церемонию, как оформить, предложил взять хлопоты, которыми никогда никто не хочет заниматься сам, на себя. Они знали, ему это теперь нужно, и согласились. Затем он пошел спать, так как, всё-таки, не спал всю ночь.

Чонгук уехал на работу, как следует потискав Тэхена перед уходом. Так как они утром вымыли посуду и пересортировали остатки еды в контейнеры и убрались в гостиной, то Сокджину по пробуждении почти не оставалось дел, и Чонгук был рад думать, что хоть как-то отблагодарил старшего брата своего жениха за праздник.

Получается, думал Чонгук по пути, трясясь в урчащем автобусе, Сокджин мой деверь. Или шурин. Что ж, неважно, как называть. Он посмотрел на кольцо, которое надел на его палец Тэхен. Воспоминания о бурной и счастливой ночи грели душу, хотя день вовсе не был холодным. Сегодня Чонгуку обязательно нужно будет объявиться в своей квартире, иначе хозяйка примется роптать! Он написал ей сообщение, что работает до последнего клиента, и сразу после явится домой - она в ответ попросила не делать из нее конченную мегеру и пожелала счастливого рождества.

Город утопал в украшениях, как и накануне, все улыбались счастливо, хотя явно порядком устали накануне. Зевающая рождественская смена встречала всю ночь гулявших коллег без зависти, но с радостью. Собравшись, они покинули заведение, оставив его на крепкие плечи "свежих" бариста, поваров и официантов.

"Сегодня спим у тебя?" - написал Тэхен в обед.

"Да, так что захвати теплые вещи и пачку кофе, если тебе не трудно"

"После своих дел куплю все необходимое и прилечу. Послушай, я вот тут подумал: нам ведь все равно после свадьбы нужно будет съехаться, не станем же мы жить гостевым браком? Так может быть, правильно уже теперь начать притираться, формировать быт и все такое?"

"Ты хочешь, чтобы я переехал?"

"Логично, потому что у тебя вдвоем тесновато. Если ты переживаешь за то, что скажут на моей работе, всё-таки у меня и так хен живёт, то это не проблема уладить"

"Вряд ли они согласятся, даже если я буду платить за коммунальные услуги, все же квартира предназначалась тебе"

"Я скажу им, что ты мой жених, член семьи, таким образом. Только дай добро, и я все обсужу с ними"

Чонгук замялся. Его все не покидала идея, что именно он будет главой семьи, коли уж в постели он главный, но по всему выходило, что до этого ему ещё расти и расти, а лишать Тэхена привычного ему комфорта не хотелось. Начальство Кима, правда, вряд ли будет апеллировать такими соображениями, ведь к Сокджину, который хотя бы домработник, добавится жених, который сожитель, а не полезный стафф. А, может быть, Чонгук все себе надумывает. Ему хотелось бы сыграть гордость, но он понимал, что это глупо. Тэхен заслуживал лучшего, и если Чонгук вознамерился взять его мужем, то должен печься о его счастье.

Он вспомнил о своей квартирке, ставшей особенно уютной с появлением в ней Тэхена. Теперь, зимой, она залита ночью белым светом, как и вся улица за окном. Цвета Хэллоуина, свойственные осени, сменились парадно-белыми оттенками зимы. Чонгук исправно платил за отопление, так что уют из комнаты не уходил, а спал теперь он там только с Тэхеном.

К концу дня, когда за окном уже активно смеркалось, словно солнцу не терпелось убраться прочь, Чонгуку написал Сокджин. Они некогда обменялись номерами, чтобы Чонгук говорил, что купить к ужину или советовал по блюдам.

"Привет, это Сокджин! Чонгу, я тут так и эдак обдумывал, ваша свадьба и совместная жизнь, и вот что надумал: я ведь буду вам мешать. Вы, как молодожены, захотите больше пространства без свидетелей, ну, сам понимаешь, вечера вдвоем, где вам никто не станет мешать... А тут я. И вот что мне пришло в голову: ты переезжай к нам, а я - въеду в твою комнату под крышей? Что скажешь? Тэхен показывал фото. Там уютно и аренду такого маленького помещения я вполне потяну со своих гонораров. Даже больше смогу отдавать времени работе, так как, сам понимаешь, в большой квартире уборка, готовка... А из моей комнаты сделаешь студию для себя, чтобы не ютиться с рисованием в спальне. Мне кажется, это отличная идея. Подумай и напиши мне, ладно?"

***

За окном шел снег, мелкий, противный мокрый и колючий, мелкие льдышки, которые если залетят за воротник, то неприятно колят шею, а если и нет, то летят в щеки и царапают кожу. Поэтому особенно приятно было сидеть дома, в уютном тепле комнаты под крышей, с любимым Тэхеном рядом.

Новоиспеченный жених лежал в ворохе белья на постели, спиной кверху, голова повернута к Чонгуку, на лице умиротворение, в глаза - блики от огонька на новой свече. Эта пахла маракуйей, Тэхен выбрал ее в лавке мыловара, которая располагалась там же, где магазин, в котором они закупались кофе и чаем. Чонгук заметил, Тэхен очень любит свечи, разных форм и цветов, и чтобы обязательно чем-то пахли.

Сам художник расположился на раскладном стуле напротив кровати, в большем полумраке, возле его ног тарахтел обогреватель. Всё-таки не хватало тепла, когда за окном так промозгло и неприютно. Рядом с тепломашиной стояла кружка с чаем. Чонгук, босой, в просторных штанах и безрукавке, делал наброски будущей картины карандашом - в его колено упирался холст, за спиной светила ещё одна свеча, с ароматом персика, которую не пришлось покупать, она осталась с прошлого раза.

Тэхен был обнажен. Из белых простыней выступало его смугловатое тело с вершинами лопаток на спине, ниже - округлости бедер. Чонгуку не давали покоя все эти возвышенности, как и мерное дыхание любимого, да и его аромат, а уж пушистые кудрявые волосы и вовсе были вне закона! Что позволяет себе этот Ким Тэхен?! Лежит себе, слушает музыку из ноутбука и лениво бормочет что-то, так как если начнет о чем-то говорить с Чонгуком, то не сможет сохранять спокойную позу.

Кожа при свете свечи кажется бархатной, так и манит коснуться. Но Чонгук терпит. Картина-портрет Тэхена с тростью в парке давно готова и висит у Тэхена дома в гостиной, а эта, давно вымечтанная Чонгуком - только теперь он берется за нее. Завтра весь день они будут вдвоем, по случаю выходного, так что работа не задержится.

- Устал?

Тэхен сморгнул и облизал губы.

- Я лежу, как можно устать?

- Быть может, затекло тело? Я прервусь до завтра.

- Могу посмотреть? - поднял голову Ким.

Чонгук покачал головой, отставил холст в сторону, подальше от обогревателя, хлебнул чаю и поднялся. Потянувшись, он подошёл к кровати и посмотрел на лежавшего наискосок обнаженного жениха. На их пальцах сверкали кольца, которые каждый из них носил без съёма.

Музыка, казалось, заиграла громче. Чувствуя, как ускорилось сердце в груди, Чонгук медленно склонился над Тэхеном и коснулся губами его поясницы. Кожа пахнет волшебно. Ниже, прохладный бугор ягодицы, второй.

Дыхание Тэхена ожидаемо сорвалось, он впился пальцами в подушку под грудью.

Чонгук выпрямился стянуть безрукавку, скатил по ногам штаны и залез неспешно на постель. Член стоял и требовал своих прав. Нарочно дыша на кожу Тэхена жарко, Чонгук поднялся поцелуями до лопаток и потерся носом во впадины возле них.

Тэхен заелозил.

Запустив крепкую пятерню ему в волосы, Чонгук помассировал горячую кожу головы, зарылся в мягкие волосы носом и втянул аромат. Его член лег между половинок Тэхена и потерся.

Тэхен зарычал едва слышно. Ему неудобно лежать.

Усмехнувшись, Чонгук повернул его голову набок и впился в губы, влажно, горячо, со вкусом чая, маракуйи и персика. Вторая рука гладила спину, чуть вжимая поясницу в постель, сдавила ягодицы.

Резко отпустив Тэхена, Чонгук сполз к его попе и просунул под его живот вторую подушку. Ягодицы тут же чуть приоткрылись. Куснув каждую, Чонгук шлепнул, наслаждаясь звуком шлепка и дрожью Тэхена.

Ким молчал, выжидая.

Разведя ягодицы, Чонгук принялся усердно и обстоятельно вылизывать темную зону с отверстием, сплевывая и размазывая языком. Он выпростал член Тэхена так, чтобы ладонью оглаживать, пососал ему яйца, сам член, что дрожал. Сплюнув на отверстие, Чонгук поднялся, пристраиваясь, плюнул себе в руку и растер слюну по члену, ещё, ещё. Кольцо мышц сокращалось. Тэхену не требовалась долгая растяжка, особенно когда они уже полтора часа до сессии рисования развлекались.

- Мннннн....

Тэхен вжался в свою подушку, а Чонгук смотрел, как его собственный член исчезает в анусе, где тесно и горячо. Он цепко схватил бедра любовника, до красных полос, входил и входил, потом замер. Тэхен весь дрожит, но и стонет, ему нравится этот дискомфорт.

- Да....

Чонгук толкнулся плавно, ещё, ещё, кусая губу. Хмурясь. Бархатная кожа неимоверно приятна на ощупь, невозможно перестать гладить. Сжимать. Он толкался неспешно, глядя, как ведёт себя член, и как ведёт себя Тэхен. Затем улёгся на парня и сжал его плечо губами, гладя руки, бока.

Молодец, Тэхен. Хорошо принимаешь.

Затем снова выпрямился и стал биться, биться, ритмично, сильно, но не сокрушающе. Он знает, как любит Тэхен. Знает, где его та самая точка. Чонгук с точностью снайпера бьёт по ней головкой своего члена, прислушиваясь к ощущениям Тэхена.

- Чонгука....

Выгнулся, финишировал. Следует замереть и дать прийти в себя. Дышит тяжко. Облизывается.

Пора.

- Черт....

Чонгук запрокинув голову и уставился в потолок, не видя ни его самого, ни его цвета, ничего. Его возносило словно эскалатором-эспрессом, било дрожью.

- Фантастика...

Он выдрал подушку из-под Тэхена, перевернул того на бок и стал долбиться, так как хотел ещё. Тэхен раскинул руки по постели, весь алый, потный, горячий, весь его, Чонгука.... Склонившись над ним, Чонгук целовал тонкие дрожащие губы, словно в исступлении.

- Люблю... Тэхен..., - сорвалось с его губ, и оргазм вновь нахлынул на его сознание.

Они сидели в ванной, в облаке пены с ароматом малины. Чонгук, а Тэхен на его груди, спиной к нему.

- Сокджин снова заговорил о том, чтобы съехать к тебе, а тебе - переехать к нам, - сказал Тэхен.

- Честно говоря, мне не нравится идея, чтобы он жил один, - заметил Чонгук. - Он совершенно перестанет выходить из дому и запрется в себе, своей работе...

- Про того, с собакой, он ничего не рассказывает, кажется, выглядит как обычно, значит, ничего не сложилось.

Тэхен вздохнул.

- Меня угнетает, что он такой одинокий, Чонгук. Он красивый мужчина, ещё молодой, и такой... Что с ним делать?

- Наверное, ничего. Все, что ты сделаешь, все знакомства, какие навяжешь... Может и получится, может и нет.

- Но шанс все равно есть, - возразил Тэхен.

- Я так понимаю, ты уже что-то придумал?

В ответ Ким усмехнулся.

- Может быть. Например, возьму его в свою поездку в Нью-Йорк в будущем месяце, и там скучать не дам. Вокруг постоянно будут люди, и ему придется общаться, быть приятным он умеет, скажу, мне нужен помощник, и он не откажется... Уверен, найду ему приключение на попку.

- Так вы оба нижние? - рассмеялся Чонгук.

- Конечно! Ты его видел?! Он же чистая сильфида! - хихикнул Тэхен.

Чонгук покачал головой. Поездка в Нью-Йорк... Он гнал от себя тоску: не хотелось расставаться на целых две недели, не хотелось лишаться уюта в своей квартирке. Тэхен предложил ему жить у себя, перебираться потихоньку. Что ж, переезд как способ сублимации тоски? Звучит интересно.

***

Тэхен и Сокджин улетели в США ранним утром, проводив их, Чонгук сразу поехал на работу. По пути смачно застрял в пробке, вылез из автобуса и почапал своим ходом, нет, он не опаздывал, но хотелось чем-то занять себя, чтобы не думалось.

Стояла сырая погода, никакая не зима, а слякотный октябрь на дворе, небо в серых облаках, асфальт мокрый, с него дует по ногам, но лондонским красоткам это не мешает щеголять в туфельках. Кутаясь в широкий теплый красный шарф, подаренный Тэхеном на память, Чонгук мчал по улице быстрым шагом, обгоняя неспешно идущих людей, стараясь не толкаться. По пути купил себе большую порцию горячего шоколада, на работе нет еды, есть товар, как известно, не угоститься.

- Улетел? - спросил повар, когда Чонгук вошёл с черного входа. - Уже по моське видно, что тоскуешь.

- Тоскую, - проворчал Чонгук, переодеваясь.

- Надо иногда отдыхать друг от друга, - мудро изрёк другой повар, чья шапочка сегодня шалила и слезала со лба на брови. - К тому же, с ним брат полетел, приглядит.

- Приглядит... Для чего? - удивился Чонгук.

- Чтоб не загулял, - подмигнул мужчина.

Чонгук застыл, потом догадался, на что намек, и рассмеялся.

- Мой жених не станет налево смотреть!

- Да, я своей так же говорю, когда с мужиками в паб идём, - кивнул повар и ушел на кухню, на ходу опоясываясь фартуком.

Идти домой вечером не хотелось ужасно. Чонгук долго выдумывал, чем бы ему заняться, чтобы не замечать, что квартира стала совсем другой. Купил себе готовой еды, специально выбрав ту, что дольше всего готовится, выбрал маршрут домой подлиннее, затем вспомнил, что должен переехать к Тэхену.

Снова задумался над тем, что не хочет оставлять Сокджина в своей квартирке одного. Нет, ему не было жалко комнаты, в конце концов, без Тэхена здесь было далеко не так уж хорошо, недомашне как-то было. 

И поселить в эту скудную на уют обстановку хорошего человека... Чонгуку было сложно смотреть на Сокджина в его одиночестве, этакой добровольной аскезе, как любому счастливому человеку, ему хотелось, чтобы все вокруг были счастливы, а в одиночестве Чонгук счастья не видел.

Точнее, видел. Пока не встретил Тэхена. И теперь и думать не хотелось, что он как-то жил один! Это так ужасно! Как он мог радоваться пустоте в квартире, этой свободе занимать свой досуг по всему усмотрению...?! А Сокджин, кажется, и не тяготился своим положением. Чонгуку было его жаль, и казалось, что житье без них все только усугубит.

Но он ведь призывал Тэхена не вмешиваться в дела брата, отговаривал навязывать ему знакомства в Штатах, а сам?

Возможно, думал он, придя домой и набрав себе ванну, забравшись в нее с большим удовольствием, Сокджину неприятно видеть их счастье. Ведь они буквально тычут ему в лицо своими отношениями. Как голодному щенку - показывать и не давать еду. Получается, они ведут себя жестоко и грубо. Возможно, именно поэтому Сокджину пришло на ум переехать к Чонгуку и жить одному? Конечно, они не лижутся при нем, это неприлично, Чонгука самого раздражает, когда кто-то нарочито демонстрирует свою привязанность (простые держания за руку в парке не в счёт), но всё-таки это его задевает. Он думает об их чувствах и удобстве, пришла пора им отплатить ему за это.

Придя к такому решению, Чонгук успокоился и заулыбался. Отлично, сейчас он выкупается, погреет еду в микроволновке на общей кухне и поест, и затем начнет собираться, завтра утром перевезет на такси вещи в квартиру Тэхена, оставив лишь необходимый минимум. Так и поступит.

***

Он превосходно обосновался в квартире Тэхена, вопреки собственным опасениям, теперь казавшимся сущим ребячеством. Именно Тэхен создавал уют и приятность обиталища Чонгука под крышей, потому вполне логично, что в его собственной квартире не может быть неуютно. Чонгука просто смущали размеры комнат, но к вечеру второго дня это прошло.

Довольно быстро привыкалось и к плюсам жизни в большой современной квартире: кухня своя, ванная с удобствами, отведённую ему под студию комнату Чонгук обживал с особенным наслаждением, и, когда на четвертый день попробовал рисовать, вдохновение не стало обиженно прятаться. Кажется, и ему понравилась идея отказаться от аскезы.

Но остро не хватало Тэхена. Чонгук мог сублимировать занятостью днём, в часы бодрствования, но ночью тоска возвращалась. Тэхен писал, звонил, присылал фото. Чонгук искал в интернете фотографии Тэ, сделанные журналистами, и когда получалось, жутко волновался.

Все не верилось, что он берет мужем такого достаточно известного человека.

По Сокджину отчёты так же поступали регулярно: Чонгуку даже думалось, что он их с Тэ ребенок, так они пеклись о благополучии хена. Социализацию тот переносил стойко и мужественно, даже выгнался на пару свиданий (Чонгук был поражен даром убеждения своего жениха, хотя, возможно, сами кандидаты угодили Сокджину). Через неделю, по словам Тэхена, Сокджин уже перестал напоминать забитого котенка, значит, можно было за него уже не переживать.

Через неделю после воцарения Чонгука в новом жилище (он все равно ходил ночевать под крышу, чтобы хозяйка не сдала комнату, но теперь только спал там), в кафе, где он трудился, забежал Пак Чимин.

Это был бойкий юноша, невысокого росточка, обожавший дорогие костюмы и аксессуары, впрочем, все, что он носил, ему шло. Земляк Чонгука, он давным-давно перебрался в Европу, освоил английскую речь так хорошо, что даже перенял английский, чисто лондонский, акцент. Обосновавшись, попривыкнув к новой культуре вокруг, Пак с его кипучим, жаждущим деятельности характером, быстро нашел работу: вот уже три года он трудился помощником одного очень богатого бонзы, как он его называл за глаза, но с ноткой уважения в голосе. Бонза был старый, но активный, занимался благотворительностью, увлекался искусством и обожал работы молодых художников - однажды увидев работы Чонгука, которые художник продавал в парке, бонза стал его постоянным покупателем. Много раз он предлагал Чонгуку рисовать на заказ что-то, кроме портретов, но для парня искусство было занятием души, и он неизменно, но вежливо отказывал.

В этот раз, завидев Чимина, Чонгук вдруг подумал о своем решении зарабатывать достаточно, чтобы содержать Тэхена. Сердце сжалось: если господин предложит ему снова работу, разумнее всего будет согласиться...

Чимин выглядел всполошенным. Оглядевшись стремительно, он нашел Чонгука и ринулся к нему.

- Горю! - уведомил он. - Ты нужен!

- Что-то из моих работ?

- Какое?! - замотал головой Чимин. - Господин принимает гостей, на месяц приехали из его этой Японии, и они влюбились в твои работы! Вынь, говорит, мне его, да положь! Я тебе звонить, а потом вспомнил, что ты работаешь, а у меня горит!

- Ты говорил...

- В самом деле?! Ладно, так ты едешь?!

- Я на работе, - улыбнулся Чонгук.

Чимин огляделся и уверился, что это, в самом деле, так. Выдохнул.

- Ладно. После работы, я тебя заберу, и поедем. У нас заночуешь. Я пока сбегаю, тебе вещей приберу. Клиентов тебе нашел, не артачься! - это он кричал уже на бегу.

- Да я и не собирался! - но Пак уже выбежал из кафе.

Остаток рабочей смены Чонгук был как на иголках, не утерпев, уединился в туалете и поделился в чате с Тэхеном.

"Отличная идея! Что, если господин Богатый возьмёт тебя под свое крыло?! Я понимаю, что ты хотел рисовать только то, что просит душа, но раз господин так любит твои работы, возможно, ваши вкусы сойдутся? Отличная возможность, не упусти!" - ответил жених, явно так же воодушевленный, как и сам Чонгук.

Отлично, одобрено! Ожидание поездки вечером стало с этой минуты просто невыносимо.

Чимин приехал точно к концу рабочей смены Чонгука, как и обещал, не с пустыми руками: костюм с рубашкой и туфли, хорошее пальто, и пока Чонгук во все это облачался, уложил ему волосы поинтереснее.

- Шмотки оставишь себе, ты мне ничем не обязан, и господину тоже, за них, - сказал Пак, окидывая свое творение придирчивым взглядом. - Если ты, пусть даже без фигуральности, бедный художник, не значит, что можешь являться абы в чем на светский вечер...

- Там будет настолько много народа?! - опешил Чонгук. В панике он старался вспомнить основы этикета, какие почерпнул из фильмов, так как, вообще говоря, не происходил из семьи чеболей и знал только азы!

- Нет, с чего ты взял?! Ну, пошли, - Чимин упихал шмотки Чонгука в пакет, освободившийся от хорошей одежды, и поволок художника к парковке.

- Но ты буквально только что сказал, что там "светский вечер"! - ноги Чона скользили по полу, не желая сотрудничать.

- Если бы это был раут, то ты мог ждать человек сто, +/-, но вечер - это просто вечер, - протянул Чимин, пикнул брелоком и распахнул перед несчастным перепуганным художником двери своего авто. - Упихивайся туда и ни о чем не переживай! Все гости - человек двенадцать, ни о чем! Это близкие друзья господина, все любители искусства, как и он, все очарованы твоими работами, парень!

Не умолкая, помощник бонзы зашвырнул брезгливо в багажник пакет с вещами Чонгука, сел за руль и дал по газам. Распластавшись по сидению, как масло по тосту, Чонгук испуганно моргал и открывал и закрывал рот. Десять - двенадцать человек, в самом деле, немного, но если они любители искусства... Сможет ли он говорить с ними на одном языке?! Нет, он понимал в современном и классическом искусстве, но его собственное... Он не подражал школам и мастерам, писал так, как рука хотела, понимал, что намешал кучу всего в своих работах и, вполне вероятно, совершил кучу ошибок...

Хотя какие могут быть ошибки в искусстве? Если публика находит интересным, или художник ощущает сытость и довольство после завершения - значит, все сделано верно. Не всегда играли оба фактора, скажем, лучшая картина Чонгука, по мнения бонзы, самому юноше казалась сырой, а то, что безумно нравилось ему самому, забраковал Тэхен... В конечном итоге, Чонгук понял, что угодить он должен только себе самому, ведь он использует изобразительное искусство как способ излить то, что требовало сердце.

Теперь, кажется, ему придется внести корректировки в свои принципы... Ведь он станет супругом мужчины, который привык жить достаточно широко (на фоне самого Чонгука, разумеется, так-то ничего особенного Тэхен не требовал).

В мыслях об этом они доехали до загородного дома бонзы, сквозь морозную ночь и слепящий свет фонарей, неон рекламы. Лондон не спал, он следил за мчащейся машиной Чимина, и Чонгуку казалось, что фонари перешептываются им вслед. И, кажется, шептания полны сомнений.

Он мало соображал, что происходило далее: Чимин привез его в подземный гараж дома, чья громада пугала - неизвестно почему, фонари вокруг дома господина светили очень тускло, и больше пугали, чем разгоняли темноту ночи. Через гараж, погруженный в тишину, Чимин провел уже на все согласного Чонгука к двери, ведущей к лестнице в дом, конечно, лифта в трехэтажном строении не предусмотрели за ненадобностью. Двери выглядели вполне парадно, возле них дежурил в будке охранник, видимо, отвечал за сохранность подземных подступов к дому, и Чонгук ещё сильнее заволновался почему-то. Его, с трудом привыкшего к габаритам квартиры Тэхена, холлов и лифтов его дома, это строение угнетало.

Из гаража они попали на первый этаж, небольшим коридором, по стенам которого висели картины самых разных стилей и направлений живописи, прошли в гостиную - большое помещение, вполне годящееся устраивать вечера танцев, какие были в моде в 19 веке, зал вполне вместил бы двадцать танцующих пар, не считая других гостей. Интерьер соответствовал стилю ампир, который Чонгуку всегда казался излишне помпезным, и в него совершенно не вписывались некоторые предметы искусства, особенно резали глаза полотна, скажем, в духе импрессионизма, вставленные в ампирные рамы. Эта несостыковка, изумившая и озадачившая Чонгука, внезапно помогла ему взять в руки волнение.

Тем более, что находящиеся в зале двенадцать человек стояли вокруг его картины, выставленной для лучшего изучения на треногу мольберта, и обсуждали ее, и в голосах их не было и тени неодобрения.

Подмигнув Чонгуку ободряюще, Чимин растянул пухлые губы в обаятельной улыбке и произнес громко:

- Господин Катагава, вот я и привез его!

Вся толпа тут же обернулась к пришедшим. Из толпы сразу отделился сам господин - немолодой, но отлично выглядевший японец в мягком домашнем костюме, который, впрочем, смотрелся как вечерний, по мнению Чонгука. Растянув пухлые губы в широкой улыбке, отчего глаза сжались в щелочки, господин произнес своим густым рокочущим басом:

- Ааа, вот и наш Микеланджело! Друзья мои, Чон Чонгук, автор этого прекрасного полотна!

Гости тут же загундели, обступили Чонгука плотным кольцом, все говорили одновременно, смеялись, шутили, оглушая парня. Четыре женщины от тридцати и до пятидесяти, остальные мужчины. Он что-то отвечал, тоже шутил, стараясь, правда, держаться господина, да и тот, не выпускал из цепких пальцев с холеными ногтями предплечье художника, словно демонстрируя гостям, чья это игрушка. Чонгук пока решил не беситься от этого, в конце концов, никто не вел себя с ним снисходительно.

- Скажите же, мистер Чон, что вас вдохновляет? - спросила дружелюбно одна из женщин.

Он понял, что они так по-простому с ним, потому что все старше, по азиатской традиции, опекают. Но и это не бесило, хотя прежде его раздражало, если люди вели себя с ним, как с несмышленышем. Задумавшись послушно, он скромно улыбнулся:

- Все, что окружает, и фильмы, и книги, и люди. Подрабатываю в кафе, очень много вижу разных людей, и в парке, где мы познакомились с господином...

- Наверняка, у вас есть особенная муза, - подмигнула женщина.

- Да, мой жених, - с достоинством и звоном в голосе ответил Чонгук.

- Оооо, так у вас парень, - глаза женщины засверкали. - Что ж, слава богу, в этой части света подобные отношения не осуждаются, верно? И вы даже можете их оформить...

- Это так свойственно художественным натурам, страсти, пылкости, - протянул один из мужчин, с новым интересом изучая Чонгука.

- Ну, ты уж загнул, будто магнаты вроде тебя, не влюбляются! - расхохотался господин Катагава.

- О, да, я в этом плане художник, - покивал мужчина, совершенно не смутившись. - Что ж, надеюсь, лодка быта не потушит вашу тягу к творчеству, - пожелал он Чонгуку, хмыкнув. - Многие жены художников были музами своих мужей, вспомнить хотя бы Гала и Дали.

Все покивали. Чонгук с усмешкой подумал о том, что сам Тэхен в этом обществе смотрелся бы весьма уместно со своей тягой к театральности и аурой богемы, витающей вокруг. Сейчас он стоял бы возле Чонгука с бокалом вина в длинных пальцах, в шелковом костюме, и бархатным голосом вводил бы окружающих в транс, рассуждая о самых разных вещах.

- Ваш жених красив? - поинтересовалась другая женщина. - Какого сорта он человек?

- Он подвизается в мире моды, модный критик и обозреватель в глянце, - ответил Чонгук.

- И где же вы познакомились?! - изумился Чимин, вертевшийся рядом.

- Он зашёл в мой кафе, затем мы встретились в парке, ну и...

- Как романтично! - запричитали женщины.

Мужчины улыбались их эмоциональности, все поздравили Чонгука с предстоящим и переключились снова на тему искусства. Чимин не оставлял художника, видимо, беспокоясь, как бы он не перепил, в один момент заменил бокал с вином в его руке на сок, и Чонгук был ему за это благодарен.

Через полчаса Чонгук окончательно расслабился в этом обществе, оживлённо поддерживал беседы, и к тому моменту, как господин пригласил всех на поздний ужин, уже совершенно ничего не стеснялся. Глупо было думать, что он смог бы так быстро освоиться в обществе, менее дружелюбном, так что Чонгук поблагодарил судьбу за великодушие и за Пак Чимина.

- Как тебе кажется, мальчик, - спросил господин за ужином, с аппетитом уписывая за обе щеки отбивную со сложным гарниром, - хватит ли у тебя картин для выставки?

Чонгук едва не подавился вином, переглянулся с Паком.

- Ну... боюсь, господин, мои картины все на разную тематику и стили, сложно было бы объединить их в выставку.

- Тебе ли не знать, что сейчас это мало кого интересует! - рассмеялась старшая из женщин, которая слушала разговор. - Катагава-сама спросил тебя об этом, потому что я делаю выставку моих скульптур, они так же разной тематики, и мне хотелось бы разбавить мои работы чьими-то полотнами, знаешь, так выставка будет выглядеть насыщеннее...

- Скульптуры?! - изумился Чонгук. - Как я мог бы... нет... я был бы просто счастлив! Но... у меня нет средств на выставку...

Все гости рассмеялись, господин похлопал мягкой теплой ладонью по руке Чонгука.

- Это моя галерея, мальчик, стало быть, я могу позволить тебе выставляться. Ведь я твой поклонник!

- Но...

- За это ты напишешь мне то, что я попрошу. Понимаю, это вне твоих принципов, но...

- Я сделаю это! - Чонгук ощутил, как все его существо прошило жаром. - Я сделаю работу для вас, господин, обязательно!

Катагава рассмеялся, кивая.

- Мы с госпожой приедем посмотреть твои работы, она выберет те, что подойдут. Разумеется, на табличках будет твое имя...

- Даже в мыслях не держал, что господин может поступить бесчестно, - покраснел Чонгук.

- Мы оформим все договором, - кивнул японец. - Чимин свяжется с тобой на неделе.

Пак закивал, не переставая жевать.

- А там, глядишь, мы устроим только твою выставку, мой мальчик, - улыбнулся Катагава. - Рисовать для души - прекрасно, но творчество требует всеобщего внимания, ты ведь понимаешь? Раз ты выставляешься в парке, отчего не подарить возможность увидеть работы людям в галерее? По всему миру! Ты достоин этого, учти, я редко говорю подобные вещи.

Чонгук отставил бокал и прижал кулак к переносице. В его голове шумело от волнения и ужаса. Он, который жил тихо и скромно, хотел быть незримым наблюдателем мира и творить свои полотна за закрытыми дверьми, изливая душу на холсты - он покажет их большой аудитории, выставит свои чувства на обозрение, и этот японец, знаток искусства, считает, что душа Чонгука - понравится?! Его незримое созерцание так стремительно превращается в участие, заметное участие в этом спектакле, что зовется жизнью! Страшно, очень страшно! Нет, он понимал, что в парке люди видят его работы, и понимал, что господин показывает полотна гостям, но сам-то Чонгук не видел прежде такой реакции! Он был ошеломлен и напуган. Ему хотелось сорваться с места и бежать куда-то, а лучше всего - пойти к Тэ, чтобы тот обнял и просто побыл рядом.

Господин следил с улыбкой за его состоянием, гости понимающе переглядывались. Чимин сжал колено Чонгука под столом, и художник перехватил и пожал его пальцы. От Чимина всегда веяло теплом и дружеским уютом, и теперь его близость была Чонгуку очень важна.

Чуть позже он улучил момент и написал в чат Тэхену: «Я в доме господина, он предложил мне участие в выставке госпожи, которая работает над скульптурами, в его галерее! Я в неописуемом ужасе и восторге одновременно!»

Тэхен не ответил, и не вышел в сеть даже спустя время. Чонгук подумал, что любимый, вероятно, занят, но сердце точило желание поделиться, и он нет-нет да поглядывал в телефон.

Гораздо позже все ушли отдыхать, когда дом господина уже надежно поглотила ночь. Чонгук в компании Чимина поднялся на второй этаж и прошел в левое крыло.

- Ты был на высоте, молодец, честно говоря, думал, что забоишься, - заметил Чимин, зевая. Он распустил галстук, и тот мерцающей волной покачивался на его груди при ходьбе. - В комнате имеется выход в ванную, смежную с соседней комнатой, это моя спальня, если я остаюсь ночевать, то занимаю ее. Завтра утром побудка в девять, если встанешь раньше, приходи через ванную ко мне, я распоряжусь, чтобы тебя накормили завтраком. Или ты хочешь поесть с гостями?

- Нет, мне нужно работать, дома холст, который я хочу успеть к возвращению Тэхена.

- Ну добро, - кивнул Чимин. - Отдыхай.

Он показал Чонгуку его комнату - небольшую, но красиво обставленную, с удобной мягкой кроватью. Приняв душ, Чонгук напялил футболку Пака и его боксеры (еле влез), забрался под одеяло и вскоре отрубился без снов.

Тэхен написал вечером следующего дня.

«Прости, любимый, я только что увидел сообщение, весь закрутился с этими интервью и показами, просто чума! Мне кажется, голова скоро отвалится, так опухла от впечатлений... Очень рад за тебя, дорогой! И очень рад, что ты согласился рисовать для господина по его заказу! Уверен, такой потрясающий человек не закажет ничего такого, что тебе будет невозможно воплотить на холсте. И выставка, боже, как я горжусь! Ты достоин ее, как никто! Сокджин тоже передает тебе свои поздравления. Мы скоро вернемся, и ты обязан будешь все мне пересказать, что случилось, в лицах! Может, ты нарисуешь мне комикс?)))) Люблю! Тэхен.»

Улыбнувшись, Чонгук ответил на сообщение, успокоив жениха, что все понимает, и вернулся к своей кофемашине. В этот вечер в их кафе было много посетителей, и работа кипела ключом, так что Чонгуку все никак не удавалось найти момент, чтобы поупиваться своим счастьем, обдумать, обмусолить его как следует.

Эту ночь он провел в квартире под крышей. Без картин и большинства вещей здесь было уныло, и совершенно неуютно, так что Чонгук ощущал себя бомжом, который залез переночевать в пустующий дом. Он захватил с собой из ближайшего кафе перекусить и большой стакан кофе, и теперь сидел, смотрел кино на телефоне и ел. За окном поднялся ветер, он швырял снег в окно Чонгука, стекла дребезжали. Эти шумы добавляли антураж в неуют, окружающий художника. Он поспешил доесть, закутался в одеяло и выключил фильм, все равно сюжет его совершенно не затянул.

«Привет, как твои дела в Штатах? Как отдыхается возле Тэхена?»

Он и сам не понимал, почему захотелось написать Сокджину. На самом деле, Чонгук часто размышлял о жизни хена, находя много параллелей с самим собой, и признаваясь сам себе, что этот бескрайне одинокий человек ему все-таки очень симпатичен.

«Привет, сижу в небольшом и очень уютном кафе неподалеку от отеля, где мы живем с Тэ. В мыслях о том, чтобы поскорее вернуться и зажить в твоей уютной квартирке под крышей. А как ты?»

«Я поел и пытался смотреть фильм, но так как я у себя в квартирке, то окружающий антураж меня разохотил. Ты сидишь один или у тебя свидание?»

«Один, ем вкусный штрудель и пью раф-кофе. Невкусно ни то, ни другое, но здесь много гостей, так что я решил, что у меня что-то со вкусом... У нас тут тепло, хотя утром падал снег, и вроде как обещали морозец, но не случилось, а у вас?»

«У нас ветер и холодно. Хен, почему ты один? Тэхен сказал, не даст тебе хандрить?»

«Я не хандрю, вовсе нет! Знаешь... не говорил Тэхену, но почему-то хочется поделиться, с тобой. Помнишь, я на Рождество ходил прогуляться, и... познакомился с одним, с собакой?»

«Да, конечно. Ты еще сказал, что вы неплохо проговорили, но ты не взял его номера»

«Не взял, но он нашел меня в Инстаграм! Представляешь, сказал, что часа два тыкался. Хорошо, что у меня своя фотография на аватарке!»

«ДА ТЫ ЧТО?!» - Чонгук аж подпрыгнул в одеяле. Ему уже не было ни холодно, ни неуютно. Он всем своим существом впечатался в разговор с Сокджином. - «И что, вы начали общение?!»

«Представляешь?! Мы проговорили в чате Инстаграм вчера полночи, а сегодня, вот теперь, он написал и предложил увидеться, когда мы с Тэ вернемся, так как ему понравилось общаться со мной вербально! Я посмотрел его фотографии с аккаунта, он...»

Чонгук рассмеялся, хлопая себя по коленке.

«Он тебе понравился, да, хенни?»

«...айщ... ну, возможно и да! Словом, вот. Я хочу встретиться с ним в Лондоне и погулять снова, что скажешь, не совсем глупая идея, или как?»

«Это лучшая идея на свете, хен! Знаешь, когда ты сказал, что тебе написал твой бывший, я испугался, что ты все равно его примешь, но тебя, похоже, это перезагрузило! Ты теперь открыт для новых отношений, и если этот парень не будет тебя уважать, ты скажешь мне, и я ему всыплю!»

«ПРЕКРАТИ, КАКИЕ ОТНОШЕНИЯ?! Смущаешь! Но насчет перезагрузки, тут ты прав. Я тоже так чувствую. В конце концов, никому не станет дурно от того, что я буду немножко счастлив, верно?»

«Хен, если бы ты был рядом, я бы тебя выругал. Отвечаю. Ты не будешь говорить Тэхену?»

«Скажу, конечно, но сейчас он тотально занятой, ему не до меня. Вот полетим домой, и скажу»

«Бедный мой жених, он хоть ест там?»

«Ест. Не переживай, за этим я слежу»

Чонгук улыбнулся довольно, чувствуя, как в его одинокое тесное жилище вернулось тепло и уют. Он был так искренне и сильно рад за Сокджина, что буквально не мог сдержать свое счастье, что так и рвалось из сердца. Пошлепав губами, он проказливо хихикнул и полез в Инстаграм, нашел страницу Сокджина, где было от силы двадцать фотографий, и которые никто не комментировал.

Ан нет! Теперь под каждым фото появился коммент! Улыбнувшись своей догадливости, Чонгук пролистал их убедиться, что оставлены они одним человеком.

- Ким Намджун, ага, - промурлыкал нежно Чонгук себе под нос, открывая аккаунт мужчины.

Привлекательный, мужественный молодой мужчина, довольно высокий. А вот и собака, надо же, какой милый песель! Белый, глаза как черные жемчужинки! Фотографии все уютные, атмосферные, а у самого Намджуна - хорошая улыбка, с ямочками на щеках.

- Они будут хорошо смотреться, этот хен и Сокджин-хен, - подытожил Чонгук. - Этот хен крупный, крепкий, а Сокджин - стройный и изящный, идеальная пара. Но я все равно буду горой за моего хена! - воинственно прорычал он, таращась на фотографии Намджуна.

Хихикнув сам над собой, Чонгук перешел на аккаунт Тэхена. Их совместные фотографии, снимки Тэхена в Штатах, о, вот и фото с Сокджином, оба Кима красиво одеты и выглядят довольными жизнью.

Последнее фото Тэхен выложил буквально полчаса назад, видимо, не так уж занят, подумал Чонгук. Тэхен в черной водолазке и блестящих обтягивающих брюках, в украшениях, с томным взглядом, был неимоверно красив и выглядел даже мистически. С узким бокалом игристого в руке (на пальце мерцало кольцо, символ Чонгуковой власти), он стоял на фоне какой-то стены, из кирпича, довольно грубой, словно подвал какого-то завода. Вокруг царил полумрак, чьи-то тени падали на стену за Тэхеном, а он смотрел надменно в кадр - мол, да, я лучше вас всех, и никому из вас даже на йоту не приблизиться к моему величию! Усмехнувшись, Чонгук поставил лайк под снимком, стал размышлять, что бы прокомментировать этакого, как вдруг увидел уведомление о том, что Тэхен выложил сторис. О, может, Чонгук увидит кадры с этой вечеринки, где его жених был в таком бесподобном образе?

И, действительно, антураж соответствовал заведению на снимке. Какой-то полуподвал, множество людей и музыка с нотами психоделики, которая никогда Чонгуку не нравилась. Тэхен снимал видео, окруженный скачущей или расшатывающейся толпой, его глаза пьяно светились, губы кривила рассеянная улыбка. Бокала с шампанским в руке уже не было.

- Скоро я уеду из мира теней в мир света, - пробормотал Тэхен в кадр и подмигнул.

В этот момент чья-то рука с накрашенными черным лаком ногтями влезла в кадр - чтобы цапнуть оператора сторис за тонкую талию. Тэхен рассмеялся и оборвал съемку.

На Чонгука обрушилась тишина столь тотальная, что он подумал, что оглох. Затем ветер, бушующий за окном, ворвался в его уши с новой силой своим воем, и Чонгук задрожал, он чувствовал, что буквально стынет до льда под одеялом. В комнате не было холодно, но, вероятно, это поднимался холод в самом Чонгуке.

Он снова и снова пересмотрел сторис, всякий раз мучительно ожидая этот последний микро-кадр с ногтями в пошлом черном лаке. Ногти были короткими, и лак почти слез. Эти пальцы ложились на талию Тэхена, которая принадлежала Чонгуку, как и весь Ким, и затем Чонгуку обрывали видение.

Тэхен в Штатах отдыхает в каком-то подвале с какими-то людьми, пьет и, возможно, курит что-то такое, ведь это Штаты, блять... Чонгук зажмурил глаза, его мутило. Счастье за Сокджина, видимо, было непрочной защитой от липкого неуюта этой квартиры, раз теперь большими пластами оно отваливалось от художника и растворялось, не долетев до пола. Либо рос сам неуют. Чонгук выдохнул, сжался под одеялом в комок. Ему по ушам била та музыка, из сторис, словно он сам теперь сидел в том отвратительном месте, пил это мерзкое пойло, и видел без посредства смартфона и Инстаграм, как чья-то рука нагло, по-хозяйски ложится на талию его жениха.

- Я должен доверять ему, - проговорил Чонгук, борясь с тошнотой. - Это пьяная вечеринка, там все флиртуют. Ничего такого нет в этом. Тэхен любит меня. Он станет моим мужем. Он очень красивый и нравится людям, так что мне не стоит удивляться или как-то неадекватно реагировать на подобное.

Он вскочил, весь дрожа, пошел в ванную и долго стоял под душем. На сердце у него было несоизмеримо мерзко, как будто он только что сделал невероятно отвратительный поступок, и теперь пытался отмыться от него пеной и мочалкой. Это все идиотизм, все сюр, орал он на себя. Пена мягко текла с тела, нос дразнили ароматы персика и малины. Он казался сам себе самым тупым человеком на свете, но упорно отказывался верить в то, что подсовывало ему сознание. Выбравшись из ванной, он закутался в одеяло и увалился спать. Его знобило, тошнило, но он спал, словно со злости, упрямо, и снился ему сущий сумбур, и проснулся он ужасно разбитым и опухшим.

***

За пару дней до возвращения Тэхена и Сокджина Чонгук, наконец, смог взять в руки свое состояние. Он изо сех сил старался рассуждать разумно и логически, к тому же, Тэхен вел себя безупречно, они общались с теми же ласковыми словами, и устраивали секстинг, Ким присылал фотки живописной природы парков, куда ездил проветриться с Сокджином (главным образом, чтобы хен его поснимал для Инстаграм). Словом, все было хорошо. И больше не было подобных снимков и сторис. Чонгук не спросил о том, что видел, а Тэхен сам не упоминал.

К тому же, Чонгук завалил сам себя работой. В один из дней к нему, точнее, в квартиру Тэхена, приехал господин Катагава с Чимином и той дамой, Чонгук выдраил квартиру, самолично приготовил закуски и напитки и выставил свои работы, какими хотелось похвастаться (он долго уговаривал себя, что ему хочется). Обсуждение выставки приобрело, таким образом, большую предметность, и Чонгук провожал гостей не только с полным счастья сердцем, но и заключенным договором. Чимин постоянно торчал у него над душой во время подписания и отвечал на любые, даже самые тупые вопросы по пунктам. Хотя Чонгук понимал, что Чимин действует в интересах господина, все же чувствовал, что сам японец не расположен подставить юного художника.

Правда, потом два дня ходил в сомнениях. По совету повара из кафе, он обратился за консультацией к юристу - и тот подтвердил, что господин ни в чем не обманул Чонгука, и никаких подводных камней договор не содержал.

- Признаться, нечасто вижу подобную честность, - заметил юрист, глядя на Чонгука поверх очков.

- Мои работы не несут большой ценности, так как я непопулярный художник, может, дело в этом?

- Что ж, поздравляю, кажется, у вас есть шанс изменить это положение дел.

Мне хватает сомнений на личном фронте, подумал Чонгук. На самом деле, предательство от господина, в чем бы оно ни заключалось, не ранило бы его даже близко так, как от Тэхена, и Чонгук не заблуждался в этом. Максимум, что мог сделать господин, по его мнению - заполучить исключительное право на все работы Чонгука, нынешние и будущие, чтобы тот не смел выставлять без ведома господина, но, по правде сказать, Чонгук собирался выставляться только ради денег, так что беспокоиться можно было лишь о том, что господин будет мало делиться с ним. Чимин сказал, что господин не получает дохода от галерей по всему миру, так как искусство - лишь хобби, а его прибыль идет от совершенно иных источников - так что Чонгуку не стоит переживать, что его обманут.

- Ты его любимец, это значит, что он обласкает тебя со всех сторон, лишь бы ты творил свои шедевры, - сказал Пак, когда заехал как-то в обед перекусить в кафе Чонгука. - Это вовсе не значит, что господин такой весь из себя благородный самурай - ни хрена! В своем бизнесе он тот еще дьявол! Но в его хобби, если ему нравится художник или скульптор... он испытывает к тебе, в некотором роде, отеческие чувства.

В один из вечеров Чонгук явился домой к Тэ жутко уставшим - он ездил смотреть свои работы, вывешенные в зале галереи, они с Чимином без конца их переставляли, затем приехала госпожа скульптор и высказалась против, пришлось спорить дальше. Затем, Чимин и он отправились в бар пропустить по стаканчику, так как нервы их были на грани того, чтобы взорваться.

Пока они сидели и перетирали, какие женщины бывают невозможные сучки, Паку позвонил его парень, с которым тот как раз только расстался. Парень просил прощения и просился обратно, и Чонгук милостиво отпустил Чимина мириться, так как Пак сидел и слушал излияния того, кого он «никогда не простит», с коровьими от счастья глазами. Затем Чонгук пошел домой, по пути его застиг ледяной дождина, который, пока парень дошел до места, превратился в липкий, мерзкий снег.

От холода, алкоголя и усталости разболелась голова. Чонгук поспешил выпить таблетку от простуды и пошел купаться, а затем уселся в гостиной в тиши пустой квартиры на диване и закрыл глаза. Сколько времени он так просидел, Чонгук не знал - мысли круговоротом мчались в голове, и он не мешал им, не выуживал отдельные, чтобы изучить, просто сидел и ждал, что его организм захочет. Быть может, перекусить, - отозвался желудок энное количество минут спустя. Обрадовавшись такому решению, Чонгук открыл глаза и поднялся с дивана, и в этот момент позвонили в домофон.

- Меня зовут Чон Хосок, я коллега Тэхена. Мне нужно оставить ему папку, если это возможно, - раздался в трубке низкий приятный голос.

- Да, пожалуйста! - засуетился Чонгук, открывая дверь.

Пока Хосок поднимался на этаж и шел до двери, Чонгук успел пригладить волосы и пойти поставить чайник на кофе или чай, вдруг гость продрог в такую холодину - звонил он снаружи, а не с подземного гаража, вероятнее всего, припарковался возле супермаркета напротив и бежал через дорогу к дому Тэхена.

- Ну и погода! - рассмеялся вошедший, отряхивая теплое пальто. - Хоть одет надежно, все-таки и меня пробрало.

- Если вы не торопитесь, могу угостить чаем, - улыбнулся Чонгук.

- Не откажусь! Тэхен предупредил, что я буду?

Мужчина улыбался и выглядел располагающе, был одет просто, но со вкусом, и пах дорогими духами.

- Да, он писал мне днем, что вы придете, - кивнул Чонгук. - Но не уточнил, сегодня или уже завтра, признаться, я так убегался, что и позабыл... но имя ваше мне напомнило! Проходите, вот тапки...

- Спасибо, не люблю ходить в обуви в доме, это наша, знаете, азиатская привычка, - кивнул Хосок.

- И не думал, что вокруг столько азиатов! - признался Чонгук, занимаясь чаем.

- У нас в журнале прилично своих, Тэхен называет это диаспорой, - покивал Хосок. - Сейчас вернусь, лишь помою руки, а папку оставлю на журнальном столике в гостиной.

- Хорошо.

Хосок вернулся быстро, выглядел уже не таким бледным и отмороженным.

- Вот ведь, бежал лишь через дорогу, так как тут вся преддомовая парковка забита, а так продрог! Не люблю зиму, признаться, хотя родился в феврале, - поделился он, присаживаясь за стол.

- У меня, к сожалению, только эти сухарные печенья, я пока не готовил, - виновато улыбнулся Чонгук, ставя чашки с чаем на кухонный стол.

- Да все в порядке, впору мне было взять что-то с собой, - отмахнулся гость. - А вы Чон Чонгук, мой однофамилец? Тэхен рассказывал, что обручился.

- Да, это я, - чуть порозовел Чонгук. - Только вот день свадьбы мы пока не назначили.

- Успеется, но, если я могу высказаться, посоветую сентябрь. Нет лучшего месяца, чтобы начать семейную жизнь, - заметил Хосок, глотнув осторожно чаю. - Вот моего хена возьмите - как раз два года назад он женился на чудесной женщине, встречались три года, и теперь - супруги, растет дивная дочь, рискну сказать, что счастливы! И очень многие мои знакомые именно в сентябре женились, не знаю, уж что такое с этим месяцем...

- Тэхен говорил, что в сентябре уже не жарко, но еще красиво. Так что, наверное, вы правы, стоит выбрать начало осени, - подумав, кивнул Чонгук.

Хосок улыбнулся, окинул Чонгука добродушным взглядом.

- Знаете, так, возможно, нехорошо говорить, однако, я знаком с Тэ уже много лет, - вдруг сказал он теплым голосом. - Могу, стало быть, себе позволить некоторую вольность, как считаете? Он же рассказывал вам о своем бывшем?

- Сказал, что он влиятельный человек и все время был зациклен на карьере... Кореец, не живет на публику...

- Ну, да, так и есть. Богом был очень ревнив и не давал Тэ прохода. Я вижу, что вы не такой, Чонгук. И рад этому. Например, Богом не отправил бы Тэ одного в другую страну без себя или своих доглядатаев так надолго.

- Он совершенно не доверял парню, которого, по его утверждению, любит, - резюмировал недовольно Чонгук.

- Тэхен довольно ветреный, Богома немножко можно понять, - хихикнул Хосок. - Я говорил Тэ: договорись на берегу с парнем, какие отношения ты хочешь создать, чтобы затем не удивляться его собственничеству! Если бы он сразу сказал Богому, что является сторонником своего рода свободных отношений, не имел бы тех скандалов, что Богом ему устраивал...

Чонгук посмотрел на Хосока.

- Тэхен и я обсуждали эти моменты, и он высказался за традиционную модель отношений, - отметил он осторожно.

- Вероятно, это связано с тем, что вас он действительно любит, - кивнул Хосок. - С Богомом все было иначе - Тэхен в ту пору не хранил верность, он вел себя весьма игриво, любил внимание к своей персоне, и ярких личностей, и если попадался кто-то уж совершенно занятный, он не отказывался.... скажем так, познакомиться поближе. Богому это было не по душе.

- Мне это тоже пришлось бы не по душе.

- Понимаю, сам такой же. Ну, и Богом его бросил, когда застукал флиртующим с собственным охранником. Я увещевал Тэхена, когда тот искренне не понимал, что же выбесило так сильно Богома, но, мне кажется, он не понял, - с сомнением заметил гость.

- Но зачем же вступать в отношения, если трахаться со всеми подряд?! - изумился Чонгук.

- Тэхен говорил, любовь в сердце, а тело лишь исполняет потребности. Мол, вы же не ревнуете, если он ест или спит, так не ревнуйте, если он сбрасывает напряжение с кем-то. Встречается же он с вами, ласку и тепло дает вам... Как-то так, - Хосок пожал плечами. - Однако, если вы обсуждали этот вопрос, и Тэхен согласился, что необходимо быть верным для вашего спокойствия - будьте уверены, так он и станет себя вести. Он весьма ответственный в вопросах обещаний.

Чонгук помолчал, покусывая нижнюю губу. Голова пульсировала от боли снова, и он лихорадочно искал, что бы еще спросить.

- А этот Богом... он сильно старый?

- Старый?! Ему нет тридцати, наверное, двадцать восемь или около того, - отмахнулся Хосок. - Высокий, красивый кореец. Он унаследовал бизнес отца, ведет его вполне успешно. Знаете, как это... «плейбой, филантроп...», - гость расхохотался.

- Он занимается благотворительностью? - спросил Чонгук.

- Да, конечно, например, спонсирует фонд по борьбе с раком... а еще он владеет нашим глянцем.

- Он поехал в Штаты с Тэхеном?

- Я не стал бы формулировать это так. Он поехал в Штаты в одно время с Тэхеном, - поправил мягко Хосок, глядя Чонгуку в глаза.

Тот помолчал. Гость неспешно допил чай и, пробормотав извинения, сказав, что торопится, ушел. Дверь в квартиру с нежным писком закрылась за ним, и в окружающем Чонгука мире воцарилась тишина.

- Хен, привет, это я.

- Привет, а что случилось, что ты звонишь?

- Сокджин-хен, скажи мне честно, Тэхен там... с Богомом?

- Каким Богомом?

- Хен.

- Чонгу, ты про что? Прости, мне сейчас... немного некогда, но я тебе напишу чуть попозже, идет? И что за Богом такой? Что у тебя там?

- Ничего. Напиши мне, обязательно.

- Хорошо.

Он так и не написал.

***

Они вернулись ранним утром ужасно холодного дня. Чонгук всерьез опасался, что такси заглохнет по пути, или что вообще не заведется. Он оделся максимально тепло, а накануне наготовил кучу еды, которую теперь требовалось только разогреть, отдраил квартиру Тэхена и собственную, ту, что под крышей. Хозяйка вновь и вновь спрашивала, действительно ли чистоплотного жильца она получит вместо Чонгука. Он же не мог больше ни о чем думать, кроме того, что скоро увидит Тэхена.

В первое мгновение, когда любимый появился перед глазами, Чонгук фактически оглох. Он не разбирал слов, что Тэхен верещал ему в уши, только и мог, что обнимать его, целовать, тычась губами в шею, волосы, уши, щеки и губы Кима, вдыхать его аромат, совершенно родной. В глазах Тэхена сияло счастье, совершенно искреннее и сверкающее, и Чонгук смог взять себя в руки - «он скучал, он рад встрече, он любит, все прочее не имеет значения», думал он.

Сокджин выглядел хорошо, улыбался спокойно. Обняв его Чонгук ощутил ответные теплые объятия хена, и вдруг понял, что скучал и по нему тоже.

- Поехали, там такой мороз! - засуетился он, подхватывая сумки будущих членов своей семьи, и все втроем они помчались к выходу из аэропорта.

По пути домой Тэхен прижимался к Чонгуку и прятал лицо в изгибе его шеи, а Сокджин, сидя впереди с таксистом, рассказывал, как они летели, не оборачиваясь. Он рассказывал все подряд, так как хотел, чтобы таксист не смотрел назад, чтобы Тэхен и Чонгук могли наобниматься. Потом он сразу подхватил все сумки и понес в прачечную. Чонгуку на мгновение стало стыдно перед ним, но затем Тэхен, скинув пальто, прижался к нему тесно-тесно, и Чонгук забыл обо всем.

Кажется, они начали раздеваться еще в гостиной. Затем продолжили целоваться и сдирать одежду с себя в кухне. На кухонном столе, прижав к столешнице Тэхена грудью, Чонгук взял его со всем пылом, что накопился в нем за эти дни. С каждым толчком и ответным движением Тэхена из его души испарялась ревность и волнение прошедших дней, и воцарялся прежний мир и уют.

- Люблю, - шепнул он в ушко Тэхена, кончая, прижался лицом к его вихрам на затылке, вдыхая теплый аромат волос.

- Люблю, - прошептал Тэхен, судорожно хватаясь за столешницу, так как кончил и сам.

Они прибирались, хихикая, затем снова принялись целоваться, и Чонгук отправил жениха принять душ, а сам занялся обедом. Когда шаги Тэхена стихли, на кухне появился Сокджин, уже чистый, чуть смущенный и переодевшийся.

- Ты куда это, а обед? - удивился Чонгук.

- Я пойду прогуляться, давно не был в Лондоне, да и вам нужно время побыть вдвоем, - отмахнулся Сокджин. - И дай мне номер телефона хозяйки и адрес, я сейчас съезжу и все посмотрю.

- Сокджин, поживи дома, - Чонгук ощутил крайнюю неловкость. - Это твой дом...

- Это дом супружеской пары, а я...

- Сокджин, ты заставляешь меня чувствовать себя последней сволочью, пожалуйста...

Чонгук беспомощно вытаращил глаза. На кухню вошел Тэхен, волосы влажными прядями разбросаны вокруг головы, футболка и джоггеры на распаренном смуглом теле. Заглянув в тарелки, он деловито поинтересовался:

- О чем спор?

- Скажи ему, чтобы не вздумал съезжать скоро, он только вернулся! - тут же выпалил Чонгук.

- Но ему хочется, - пожал плечами Тэхен. - Сокджин, ты куда пошел? Ты уже уезжаешь?

- Нет, но съеду в ближайшие дни, вот как раз прошу Чонгука дать мне адрес и номер телефона, - сухо ответил Сокджин и пошел прочь с кухни. - Чонгу, скинь мне в чат, пожалуйста.

И он ушел, аккуратно закрыв дверь. Чонгук долго стоял, не в силах пошевелиться, пока Тэхен, пожав плечами, усаживался за стол, налив себе чаю.

- Я так проголодался! В самолете кормили какой-то баландой, соскучился по домашней стряпне, Сокджин ведь в Штатах тоже не готовил... Ну, чего ты до него прикопался?! - вздохнув, протянул он. - Он же начал общаться в Инсте с этим парнем, с собакой, может, теперь он побежал к нему!

В самом деле! Чонгук вдруг вспомнил, что у Сокджина есть весомые причины хотеть жить своим домом - чтобы водить гостя с его четвероногим приятелем. Но ему показалось, Сокджин разговаривал с братом как-то сухо... Испытывая какое-то странное чувство в груди, Чонгук скинул Сокджину контакты хозяйки квартиры, и сел за стол тоже, принявшись ухаживать за Тэхеном. Закончив обед, они переместились в гостиную, Тэхен включил музыку и потащил Чонгука танцевать, сказав, что соскучился по его ласкам. Движение за движение, слово за слово, поцелуй за поцелуй, и голова Чонгука благополучно уступила бразды правления телом сердцу и кое-каким еще органам. Тэхен снова был с ним, Тэхен был его, а все остальное - разве имеет значение?

Через трое суток Сокджин съехал, пожелав брату и его жениху не ссориться и жить счастливо. Его вещи поместились все в одну большую походную сумку-рюкзак, и, стоя в прихожей перед окончательным уходом, он казался особенно одиноким и хрупким, держа ее за лямки.

- Я оставил вам мясной рулет и картошку под фольгой на кухне, - сказал он с улыбкой Чонгуку. - Научи Тэхена готовить, чтобы не тебе одному страдать от этого. Он очень способный.

- Хен, ты же будешь на связи и будешь приходить? - спросил Чонгук.

- Мгм, - кивнул Сокджин и обнял его. - Береги себя.

Он посмотрел в глаза Чонгука странным взглядом, бросил короткий взгляд на Тэхена, смотревшего себе на ноги.

- Пока, Тэ. Береги себя, - казалось, эти слова Сокджин выталкивает из себя.

- Мгм, - Тэхен развернулся и ушел в кухню.

У Сокджина дернулась щека. Он натянуто улыбнулся брату вслед, погладил Чонгука по плечу мягкой теплой ладонью и ушел. Чонгук остался один - почему-то именно это ощущение накатило на него теперь, хотя, напротив, он должен был скакать от счастья, что теперь живет настоящей семьей со своим женихом. Он постарался переключить мозг на эти мысли, пошел за Тэхеном в кухню.

- Без него какое-то время будет пустовато, - заметил тот с полным ртом, он ел рулет и картошку, запивая красным вином. - Давай отметим его отъезд. Надеюсь, тот чувак с собакой разбавит его унылое существование наедине с собой.

- Тэхен, что случилось? Он твой хен, но ты к нему жесток в последние дни, - мягко спросил Чонгук.

- А достал! - отмахнулся Тэхен вдруг. - Сам неудачник по жизни, Юнги его попользовал и кинул, потом он отшельничествовал, отвык от общения с людьми, от походов на свидания и отношений, а теперь пытается себя реанимировать и стать нормальным человеком! Еще и смеет говорить мне, как жить, и все прочее... Человек, который давно вышел в тираж - мне, который всегда на коне, который выходит замуж! На свадьбе будет смотреть коровой и завидовать мне, вот поглядишь...

- Тэхен...

- Что? Нельзя так говорить? Отчего? Оттого, что правда режет глаза?

- Оттого, что это твой родной брат, человек, который заботился о тебе годами, как мать не заботится, терпел твой характер с кротостью. Оттого, что все мы ошибаемся в других людях порой, и нельзя презирать кого-то за подобное. Это его Юнги мудак, а не Сокджин, понимаешь? Нельзя так втаптывать людей в грязь! Да еще потом объявиться, когда припекло, и попроситься обратно. По чату в соцсети! Не приехать и показаться на глаза, а по чату! Пф!

- Сокджин сам виноват, что люди с ним так поступают.

- И в чем же он провинился перед тобой лично, что ты так о нем говоришь? И что это за заслуга такая по жизни в принципе - обручиться и идти замуж? - сощурился Чонгук, скрестив руки на груди. - Что за заслуга - состоять в отношениях? 

- Ты живешь в эфемерном мире, мой друг. Состоять в отношениях - значит, быть признанным годным человеком, хорошим любовником и достойным сожительства индивидом. Это значит - тебя высоко оценили, раз не стесняются выходить с тобой в люди.

- А без чужой оценки, сам для себя ты говна кусок? Получается, человек - это лошадь?

- Но все люди стремятся связать себя отношениями, одинокие выглядят жалко...

- Ты понимаешь, что это устарелые приоритеты?

Тэхен попунцовел. Быть устарелым для него являлось совершенно недопустимым, и Чонгук превосходно знал об этом.

- Я женюсь на тебе, потому что люблю. Потому что мне с тобой комфортно и тепло. Интересно и волнующе. И я хочу перед миром и законом быть частью тебя и иметь тебя своей частью. Для меня ритуал брака имеет именно этот смысл - единение перед богом и людьми. Это тоже устарело, но это красиво и не ущемляет ничьих прав и гордости, - сказал Чонгук, вздохнув. - Мне совершенно неважно, буду я считаться нормальным в чьих-то глазах, если не женюсь. Мне все равно, что скажут про меня другие люди, это моя жизнь, мое личное счастье, и кто такие эти люди, чтобы я спрашивал их мнение, они - кто такие?!

Тэхен опустил взгляд на еду и молча жевал, слушая. Чонгук чувствовал ком в горле, ему хотелось говорить дальше, но он решил помолчать, так как от кома горло начинало саднить. Усевшись, он подвинул к себе чашку с чаем и стал пить, горячий напиток помог успокоиться.

- Я не знаю, что вы не поделили с Сокджином, но он мой друг, и я хочу видеть его здесь. Буду с ним поддерживать общение.

- Я тоже, он мой хен.

- Ну и добро. Кстати... что ты не поделил с твоим коллегой?

- Каким? - насторожился Тэхен.

- Чон Хосоком, - Чонгук стал накладывать себе мясо и гарнир, налил вина тоже. - Принес папку, как ты предупреждал, мы разговорились, он пытался вывести меня на ревность, рассказывая о Богоме. Что Богом поехал в одно время с тобой в Штаты и все такое...

- Поехал, - сказал Тэхен тихо. - Он патрон одного мероприятия, где я принимал участие. После официальной части фуршета я пошел с ним в клуб. Сокджин, который был недоволен этим моим решением, ушел один прочь, и до утра не появлялся в нашем номере. С тех пор он вот так смотрит на меня.

- Вы поругались с хеном?

- Да, он наорал на меня. Что я тебе изменил.

Чонгук молчал и смотрел в глаза Тэхена, Ким же изучал остатки вина в бокале.

- Я спросил хена, держал ли он свечку над нами, что утверждает подобное. Он сказал, что знает меня, как никто, и что я не должен был идти в клуб, раз у меня есть ты, а быть верным тебе. Я снова спросил, держал ли он свечку.

- Так ты трахался с Богомом в этой поездке, или нет?

- Мы были в клубе, и до того тоже часто были вместе. Все обсуждали наши прошлые отношения, так как меня достало, что он названивает мне до сих пор. Я объяснял снова и снова, что я выхожу замуж. В ту ночь в клубе... я видел, как ты лайкнул снимок и сторис... я курил травку. Мы танцевали с Богомом, решив этой ночью не обсуждать, так как оба устали от воспоминаний и претензий.... С Хосоком я встречался до того, как познакомился с тобой, с ним я забывался после того, как Богом меня бросил... Чон все никак не забудет меня, вот скотина, пришел и наплел тебе...

- Ты трахался с Богомом в эту поездку, или нет?

Тэхен облизал высохшие губы, затем забрался на стул с ногами, словно мерз. Он выглядел сонным и очень несчастным.

- Мы укурились и упились, пошли в толчок клуба. Меня шатало. Потом я стоял у кафельной стены в туалете и пытался не сблевать. Богом и я... мы целовались... он... полез мне в штаны, а я называл его твоим именем, и... он сказал, что я могу звать его, как угодно, он хочет меня, как это... «штрафной круг», мол, потрахаемся чисто по старой памяти. Я опустился на колени отсосать ему, и меня вырвало ему на штаны.

Тэхен рассмеялся, плача, закачался на стуле.

- Он заорал и стал оттирать штаны, что-то загибал мне про Валентино и ценник... я пошел в толчок и там блевал, пока не потерял сознание, но быстро очнулся. Меня уже не штырило, но трясло так, что я едва шел. Тогда я выпил горький кофе в баре и вызвал такси. Меня не хотели пускать в номер, так как я выглядел как последний наркош, но я показал свой паспорт... пустили.... в номере вырубился на ковре возле дивана и так провалялся, пока не занялся день. Потом мы с Богомом больше не говорили. И я не хочу. Я проревел в душевой часа два, - Тэхен облизал губы снова. - Пока Сокджин орал на меня, так как решил, что я трахнулся с Богомом.

- Ты почти трахнулся с ним.

- Да.

- Но почему... почему ты звал меня? - Чонгук сверлил его взглядом.

- Я хотел трахаться, но хотел делать это с тобой, думал, помнится, что нужно представить на месте Богома тебя, - выдавил Тэхен из себя.

- Польщен, выходит, я лучше Богома трахаюсь, - скривился Чонгук.

- Чонгук...

- Таки за что ты наехал на Сокджина теперь, признайся, потому что он не шалава?

- Чонгук...

- Что?! - вскочил тот, шаркнув стулом. - Мы обсуждали это, Ким Тэхен! Я сказал, что для меня верность тела и верность сердца - тождественны. Я не из тех, кто приемлет измену, ни для себя, ни для партнера. А ты - мой жених! И ведь ты согласился с моими установками! Как я должен тебе доверять после этого?! Ты надеялся, что я никогда не узнаю, верно?!

- ...да... но ведь я не изменил...

- Да, сразу стало легче!

- Прости.

- Уверен, что хочешь этого?

- Да.

Тэхен поднял взгляд на Чонгука. Его глаза блестели от слез.

- Один раз. Всего один. Прости.

Чонгук прошелся по кухне, потом схватил бокал и залпом осушил его.

- Я прощу тебя только один раз, как ты этого просишь. Все мы совершаем ошибки. Надеюсь, это заставит тебя прислушаться к моим пожеланиям. До свадьбы еще много времени, обдумай, действительно ли ты готов стать мужем такого «деспота», как я.

***

За окном лил дождь, стеной, и шуршание его оглушало сидящего на широкой мягкой кровати Чонгука. В старой квартирке его все изменилось, и совсем не узнать было прежнее обиталище художника. Стены теперь были белыми, мебель - венге и ясень, в ванной - нежно-нежно-фисташковое. В холодильничку добавилась небольшая плитка с вытяжкой, имелся письменный стол-секретер с ноутбуком, небольшой буфет. Имелся круглый аккуратный столик и три табурета, которые хозяин квартирки самолично выкрасил темной краской. На стенах висели маленькие картины кисти Чонгука - тот нарисовал их по просьбе Сокджина, все в одной тематике - природа родной страны.

На кровати возле Чонгука сидел кот тайской породы. Так как хозяин уютного обиталища не покидал этого самого обиталища практически никогда, только в магазин и на пару часов прогуляться в парке неподалеку, то кот не оставался в жилище один, всегда был обласкан вниманием. В углу у буфета стояли его симпатичные мисочки с водой и кормом, в туалете имелся лоток для нужд. Кот был хорошенький, аккуратный и с хорошим характером, дружелюбный и любитель полежать на ногах у гостей и хозяина. Теперь Чонгук, сидя на кровати, гладил кота, лежавшего рядом с его ногами. Кот урчал на всю квартирку, сощуренными глазами наблюдая, как Сокджин суетится между буфетом и столиком, сервируя обед.

- Как хорошо, что ты пришел! - говорил он. - Намджуни сегодня занят дома, проверяет контрольные работы...

Намджун работал учителем математики в школе.

- ...так что вечер я коротал бы один, а наготовил, сам не знаю, кому столько еды, - рассмеялся Сокджин. - Вот, а теперь ты мне поможешь, верно? В холодильнике все не поместится, конечно...

- Ты говорил, Намджун предлагал начать встречаться, - улыбнулся Чонгук.

- Да, но я сказал, что пока не готов. На самом деле, я сказал, что даю ему шанс спастись от меня, - покраснел Сокджин. - Он был мной недоволен.

- Но ведь он тебе нравится, и ты - ему. Почему?

- Мы целовались, держались за руки и все такое, но... Мне все кажется, я ему быстро надоем, если буду вечно рядом, ведь мы можем не сойтись привычками в быту.

Сокджин остановился у стола, прикидывая, все ли он принес.

- Ложки! - спохватился и унесся к буфету.

- Юнги звонит?

- Да, и пишет, но я не поддерживаю разговоров о «попробовать снова».

- Хен, он настойчив. Но я рад, что ты держишься твердо.

- Это так, и я тоже рад, на самом деле, мне его жалко немножко, - поделился Сокджин. - Все, садись кушать. А Лухань пусть лежит и урчит себе...

- Почему ты назвал кота в честь айдола? - рассмеялся Чонгук. - Давно хотел спросить.

- Лухань красивый, и мой кот красивый, - пожал плечами Сокджин.

Некоторое время они молчали, каждый занятый едой на своей тарелке.

- После стряпни Тэхена особенно чувствуется, как дивно ты готовишь! - заметил Чонгук.

- Ему было бы неприятно, но - спасибо.

- Хен, а Намджун-хен ночует у тебя?

- Пока нет. Я же говорю - даю ему шанс спастись от меня...

- Хен...

- Все, Чонгук.

- Но ты ведь хочешь его?

- Да.

Чонгук удивленно посмотрел на Сокджина, впервые сказавшего так четко об обычно смущающих его вещах.

- Я его хочу. Очень. И быть с ним вместе - хочу. Его пес ладит с моим котом. В его доме шумные соседи, но я нашел с ними общий язык. В его комнате вечно бардак, и пустой холодильник, ему нужен спутник жизни, чтобы он не оголодал и не зарос грязью, я напоминаю ему мыться и менять каждый день одежду, и беру стирать его штаны, как-то он их вечно насмерть заляпывает...

- Ты уже ему как муж, - рассмеялся этому уютному ворчанию Чонгук.

- Я решил ждать до лета. Если до лета он останется в желании быть со мной, я пущу его в свою постель, а затем начну обсуждать вопрос о совместном житье. Он мне нравится, Чонгук, правда. Очень.

Чонгук улыбнулся и кивнул.

- Тогда я спокоен, хен. Если он не пройдет испытание терпением, пошлешь его к чертям, а я найду тебе кого получше.

Сокджин рассмеялся и покачал головой.

***

В июле состоялась совместная выставка госпожи скульптора и Чонгука. Он не мог нормально спать и есть с того момента, как объявили дату. Ходил по галерее и рассматривал свои работы, он выучил все таблички с пояснениями, и свои, и госпожи, перезнакомился со всеми работниками галереи, достал Чимина взволнованными вопросами и похудел килограмм на семь. Господин Катагава улыбался и терпеливо выслушивал его волнения, госпожа смеялась откровенно, Чимин скрипел зубами, а Тэхен старательно впихивал в жениха свои кулинарные потуги.

В ночь перед выставкой Чонгук поехал в галерею и остался там. В галерее было прохладно от непрерывно работающей сплит-системы, интерьер, выдержанный в спокойных тонах и минималистичном стиле, казался уютным и каким-то совершенно домашним. Чонгук сидел посреди зала, освещенного лишь одним светильником, рядом с ним высилась причудливая скульптура, изображающая влюбленную пару. Светильник источал нежный карамельный свет, он был специально притушен, чтобы не нарушать камерность момента. Напротив Чонгука висела главная картина выставки - портрет, изображающий Тэхена.

«Отдыхающий демон страсти». Так Чонгук величал картину в рабочем варианте, но господин оставил название без изменений, и так она значилась на пояснительной табличке. Чонгук сидел на полу, подстелив под себя собственный пиджак, и смотрел на будущего мужа, томно глядящего на него с полотна. Мыслями же художник витал намного дальше, и поза его оставалась неподвижной достаточно долгое время. Потом он потянулся, улегся плашмя и закрыл глаза.

Он думал о том, что когда-то мечтал просто рисовать. Затем - что сможет решиться показать свои работы не только маме и папе. Затем - что его картину хоть кто-то купит, хоть за один фунт.

Он никогда не мечтал о выставке так, как некоторые коллеги - иступленно, сходя с ума от любой возможности, хватаясь за любое предложение. Он не видел во сне, как его полотна будут вывешены в лучших выставочных залах и галереях Европы, и не думал о том, что в галереях Нового Света кто-то заинтересуется, что это там намалякал корейский художник?! Смешно! Он, какой-то Чон Чонгук, выплеснувший краски своей души на холсты - он нравится. Его работы понравились знатокам живописи. Его разномастные, смешанных стилей, сумбурные порой - нравятся. Его рука, рисующая карандашами, красками, грифелем, даже ручками - не ошиблась. Он видел в голове образы и переносил на бумагу, считая себя графоманом от живописи. Он искренне полагал, что этого ему хватит - быть художником для самого себя.

- Я Чон Чонгук. Из Пусана. Республика Корея. Я Чон Чонгук, который скоро женится на Ким Тэхене, что сам по себе произведение искусства. Мы любим друг друга, и это самая большая правда, что есть в этом мире. Я - выставляюсь в Лондоне, в крутой галерее, со скульптором с мировым именем. Я - Чон Чонгук из Пусана, Республика Корея, - пробормотал он, и по вискам его на пол потекли слезы. - Я.... Чон Чонгук... Из Пусана... Корея... Когда-нибудь я выставлюсь дома. Обязательно. Нарисую цикл картин, посвященных моей стране. И мы... с Тэхеном... поедем ее открывать...

Он поднял кулак и утер слезы. Шмыгнул носом, открыл глаза.

На него смотрело прекрасное лицо Ким Тэхена - он навис над Чонгуком и молча смотрел и слушал, как тот говорит и плачет.

- Я подумал, что сидеть в отдалении от тебя у стены мне скучно, - заявил Тэхен с надменным видом и плюхнулся рядом.

Он улегся на грудь Чонгука, потянулся поцеловать его подбородок. Чонгук лежал, не двигаясь, и смотрел в потолок. 

Так вот почему тут так уютно, подумал он. Ни светильник, ни интерьер тут не при чем. Все дело в Тэхене. Все дело в том, что он добавляет целостности и завершенности всему, что представляет из себя мир Чон Чонгука. Его голос. Запах. Лицо. Его портрет - жемчужина выставки.

Он обвил руку вокруг плеч Тэхена и опустил лицо поцеловать его в лоб.

- Пока ты лежал, я переписывался с хеном, - сказал хрипло Тэхен. - Они приедут с Намджуном на выставку, учитель-хен отпросился в школе.

- Они так и не решили, кто к кому переедет?

- Кажется, нет, - вздохнул Тэхен. - Пока так и ночуют друг у друга по очереди. Нам придется взять все в свои руки, как обычно. Но хорошо уже то, что они вместе, верно?

- Да, Тэ.

Помолчав немного, Тэхен подтянулся и снова навис над Чонгуком, но на этот раз прижал его собой к полу. Взгляд Кима сквозил недовольством.

- Мне не нравится этот Пак. Имей ввиду, на свадьбу мы его не позовем.

- Он мой друг, и у него есть парень, Тэ, - улыбнулся Чонгук.

- Да мне посрать! Он хихикает с тобой, и касается, и вообще - какого черта?! Ты мой, и только я могу с тобой флиртовать! - порычал тот, стукнув Чонгука кулаком по груди.

Тот рассмеялся, поспешно покивал, подтверждая права жениха. Он смотрел, как Тэхен снова укладывается на его груди, затем окинул взглядом зал.

- Тэхен?

- М?

- Все же получится?

- Да.

- Ты так уверен во мне?

- А как иначе может быть?!

Чонгук фыркнул. Он обнял Тэхена крепче и поцеловал его лоб снова.

- Ведь я с тобой. Я твой талисман на удачу, Чон Чонгук. Помни об этом, и бойся меня потерять!

- А есть такая опасность?! - поднял бровь Чонгук.

- Ты дурак, Чон Чонгук. Ты, серьезно, такой дурак.

- ...и я люблю тебя, Ким Тэхен.