Сначала Тсунаеши долго не решается взять в руки телефон, позвонить, задать мучающие его вопросы, потому что тонкий голос интуиции, пробужденной Реборном, едва ли не звенит о том, что ответы ему совершенно не понравятся. Но момент, увиденный им во время трансляции матчей, никак не покидает голову. Парень прокручивает его снова и снова, пытается понять сам, выстроить картину, но ничего не выходит.

И он берет телефон в руки.

Отец отвечает спустя где-то шесть гудков. Голос у него по ту сторону связи бодрый, яркий. Даже не скажешь, что в Италии уже поздний вечер, в то время как у них только день. Удивительная актерская игра, которую у него переняла сестра. Удивительная и печальная.

— Тунец! Рад тебя слышать! — Емицу громогласно смеется, а потом замолкает на долгие секунды, что превращаются в маленькие бесконечности. — У тебя обычно нет привычки звонить своему отцу. Случилось чего?..

— Пап… — он глубоко вздыхает, собираясь с мыслями, пытаясь выразить все, что крутится в голове, одним вопросом, и на это уходит некоторое время, на протяжении которого мужчина его не беспокоит, не торопит, — …Почему во время первого матча плей-оффа Национальных Еши показала, что ты проиграешь?

Внешний Советник Вонголы долгое время не отвечает, молчит, будто бы не знает, как помягче выразить свою позицию в этом вопросе. И звон интуиции становится лишь ярче, громче, вновь оповещая, что дальнейший разговор ему совершенно не понравится. Совершенно.

— У нас с твоей сестрой договор с того момента, как она стала капитаном команды, — Емицу вновь на мгновение замолкает, подбирая слова, а потом все же продолжает. — Мы договорились, что если команда в этом году побеждает хоть в одних Национальных под ее началом, то я не буду ничего предпринимать по поводу ее будущего. Если же у них не получится, то… Твоя сестра бросит спорт навсегда и выйдет замуж за человека, на которого я укажу.

Что?

— Что?..

Тсунаеши не может подобрать слов, чтобы выразить свое мнение по отношению к ситуации. Потому что Еширо, спокойная и вечно мягко улыбающаяся Еширо, которая будто бы наполняется печалью каждый раз, когда думает, что на нее не смотрят, загорается изнутри только тогда, когда ступает на площадку, касается мяча, играет, летит…

— Это ради процветания Семьи, Тсуна. Ее брак принесет укрепление связей с Семьями Альянса, поэтому я пошел на этот глупый спор, который, конечно же, выиграю. Ты, как будущий босс, должен принять это.

— Ты… — Савада-младший хватает ртом воздух, не способный сказать хоть что-то, а потом начинает громко смеяться. — Да пошел ты. Ты проиграешь в этом споре. Что ты вообще знаешь о Еширо? Ты видел, как она горит волейболом? Ты видел ее игру на тренировках или матчах? Ты видел три плей-оффа Национальных, на которых наша команда победила подряд, а?.. Нет, конечно же. У тебя же привычка появляться дома раз в пять, если не десять лет! — Тсунаеши ни капли не стыдится того, что повышает голос на отца. Он даже не замечает стоящего в дверях Реборна, который пришел едва ли не в самом начале, собирая информацию о том, что мучило его ученика. — У тебя нет ни малейшего права решать за нее или меня!.. Ты проиграешь, и сам будешь виноват в том, какое ты ничтожество, отец.

Сбросив звонок, Савада еще какое-то время смотрел на темный экран своего телефона, а потом, все еще чувствуя бурлящую в груди злость, со всей силы швырнул его в стену, разбивая. У него не было, нет и не будет никакого права решать за них!.. И Еширо сделает правильно, когда победит, выгрызая себе право на счастливую, нормальную жизнь без всего этого мафиозного дерьма.

На Реборна он все еще не обращает внимания, уже осознанно игнорируя, когда смотрит на абсолютно разбитую по кускам технику.