Се Лянь нервно расхаживал из угла в угол. Он то и дело натягивал рукава своего бежевого свитера на костяшки рук и поглядывал на часы, закусив нижнюю губу. В их маленькой уютной комнате всегда было чисто и приятно пахло ванилью, но сейчас воздух пропитался напряжением. Хуа Чен оторвался от учебников (будто он вообще делал задания на дом по доброй воле) и, уронив голову на руку, согнутую в локте, спокойно проговорил.

— Гэгэ… Может скажешь, что тебя тревожит?

— Ох, я не хотел отвлекать тебя, прости-прости, — Се Лянь легонько махнул ладонью в знак извинения. — Пойду на кухню… Хочу чаю.

— М, чаю, — хмыкнул младший, пронзительно пожирая взглядом своего возлюбленного. — А я думал, ты хочешь узнать, как там дела у твоего депрессивного дружка.

      Се Лянь был пойман с поличным, однако воспользовался своим правом на возмущение, чтобы скрыть растерянность.

— У него есть имя. И Му Цин вовсе не депрессивный.

— Правильно, он просто долбанутый на голову. Как и его муженёк. Два сапога пара.

— Сань Лан! — Се Лянь нахмурил брови, недовольно качнув головой. — Прекрати говорить такие вещи про моих друзей.

      Хуа Чен разочарованно вздохнул. Даже, если он будет говорить о них хорошее, по его интонации сразу станет ясно, что относится к этим двоим плохо. Всё же чувствуя вину за то, что он разозлил Се Ляня, тот искренне раскаялся, потупив взгляд вниз.

— Прости, гэгэ. Не хотел тебя обидеть.

— Ты не обидел… Просто мне и впрямь неспокойно на душе за них.

— Ну так, — возвращаясь в привычный настрой продолжил Хуа Чен, попутно вставая из-за стола. — Позвони и узнай, как обстоят дела. Думаю, если бы случилось что-то непоправимое, один из них уже давно бы оборвал тебе все провода.

— Здесь ты прав.

      Се Лянь нащупал в кармане телефон и спешно принялся писать Му Цину примерно дюжину сообщений с расспросами как прошёл его день и как его самочувствие в целом. В этот момент Хуа Чен подошёл к нему сзади, обвивая руками плечи и ластясь носом к шее. Второй от этих действий чуть не расплавился и тут же покрылся мелкими мурашками из-за горячего дыхания.

— Расслабься, они ж не твои дети, чтобы так печься из-за них…

— Да, но…

— Просто позвони ему и убедись.

— Хорошо.

      Много раз просить Се Ляня не пришлось, и он сразу же набрал Му Цина, за которого так сильно тревожилась его душа. Но к его удивлению, он не услышал даже гудков, а лишь громкий и чёткий голос оператора, сообщающий о том, что данный номер сейчас находится не в зоне действия сети. Всё же, не оставляя попыток, друг-спасатель попробовал позвонить ещё пару раз, после чего Хуа Чен тактично забрал из его рук телефон.

— Спит, наверное, а после такой встряски забыл телефон зарядить.

      Се Лянь забрал телефон обратно, отрицательно качнув головой.

— Я лично поставил его на зарядку перед своим уходом. У него точно что-то случилось. Я чувствую… У меня же эта… Как её там?

— Интуиция? — Не без улыбки предположил Хуа Чен.

— Точно! Она хорошо у меня развита и никогда меня не подводила. Вот и сейчас… Я ещё позвоню Фэн Синю. Вдруг он уже с ним, а?

      Хуа Чен решил отмолчаться. Ситуация провальная. Он всё ещё надеялся, что эти два идиота помирятся. Впрочем, Се Лянь всё равно не успокоится, пока не узнает желаемого, так что и останавливать его смысла уже никакого нет. Юноша только отпрянул, достаточно строго предупредив:

— Ты можешь помогать им, но лучше не лезь настолько глубоко. Это, в конце концов, их жизнь.

— Ох, ну давай, Сань Лан, скажи уже эту фразу, — он спародировал чужой голос. — «Не лезь не в своё дело».

      По-актёрски возмущаясь, Хуа Чен приложил руку к сердцу.

— Ах, Гэгэ, разве ж я мог сказать подобное в твой адрес?

      Се Лянь после сказанного обернулся и растрепал чужие волосы ладонью, широко улыбаясь.

— Дурашка Сань Лан. Всё равно важнее тебя для меня нет никого.

      Меж губ застыла фраза «так что не ревнуй и дай мне позаботиться и о других тоже». К счастью, огласки она так и не получила. Ведь он куда выше глупых предрассудков и озвучивания колкостей.

      Итак, как и предполагалось, Фэн Синь ответил не сразу, но всё же счёл своим долгом перезвонить Се Ляню. Он, несомненно, был встревожен тем, что Му Цин не брал телефон, но он понимал причину: они же поругались примерно полчаса назад. Очевидно, телефон будет отключен. Се Лянь ненадолго расслабился, но всё же не смог усидеть на месте и решился опять навестить друга. Всё-таки завтра у того важный день, а он умудрился опять разругаться с Фэн Синем ещё сильнее. Чтобы Хуа Чену было не так обидно, он взял его с собой, уверяя, что это не займёт много времени и они «максимум на часик-другой». Второму было без разницы куда идти и на сколько: главное, что с Се Лянем.

      Фэн Синь потёр висок, обречённо смотря на Пэй Мина, который с особенным усердием старался пожарить яичницу. Тяжела жизнь холостяка, ничего не скажешь.

— Кто звонил? Опять твой? — поинтересовался тот не отводя взгляда от сковороды, которая неприятно шипела и брызгалась искрами масла.

— Нет, но по поводу него. Се Лянь, видимо, решил приглядеть за ним по старой клятве.

— Что ещё за клятва? Ай, бл-

      Яичко недовольно лопнуло, обжигая кожу неумелого повара.

— Ну, знаешь… Он говорил, что всегда будет его защищать. От меня, видимо, — он горько усмехнулся, после натянуто улыбаясь. — Старина Пэй, тебе бы женой обзавестись в конце концов. Иначе умрёшь в неравном бою с готовкой.

      Пэй Мин наконец-то догадался накрыть свой кулинарный шедевр крышкой и подставить руку под струю холодной воды. Когда боль немного поутихла он брызнул капельками в сторону Фэн Синя, пожимая плечами.

— Да это я тут перед тобой прыгаю… А так обычно девушки только рады пригласить меня к себе на обед или ужин. Зачем мне жениться? Чтобы потом, как ты, мучаться? Не-е-ет, мне такого счастья не нужно. Да ещё и эти… Дети.

      Фэн Синь неиронично засмеялся.

— Какой кошмар, Пэй! Вот поэтому я и говорю…

      Его наглым образом перебили.

— Вот поэтому и ты и вышел замуж, чёртов читер. Посмотрел бы я на Му Цина в период беременности. Он бы тебе точно голову по яйца откусил за малейший неправильный взгляд.

      Они оба посмотрели друг на друга и ментально осознали уровень неловкости сказанного. Как и подобает нормальным людям, они решили это проигнорировать.

      Яичница, кстати, уже успела обуглиться. Поэтому бытовому инвалиду пришлось сходить в магазин за лапшой. Всё это навеивало Фэн Синю о холостяцких годах его жизни. Всё было так легко и беспечно… Никаких лишних мыслей, никакой ответственности… Но всё же…

— Ты сожалеешь о случившемся? — Вновь нарушил тишину Пэй Мин, дуя в свою тарелку. — Я имею в виду… Что вообще решился на серьёзные отношения.

      Фэн Синь молчал долго и упорно. Он тщательно продумывал свой ответ. Его друг, конечно, никогда его не поймёт в подобном вопросе и потому для него спросить такую глупость не составляет труда. Но ему даже и не могло прийти в голову, насколько тяжело отвечать на такие вопросы. Ужасно совестно и невероятно горько.

— Если ты про женитьбу… Нет. И никогда не жалел. И если бы небеса позволили мне сделать выбор ещё раз, я бы снова выбрал его. И я бы был ещё терпимее… Возможно, в каких-то делах умнее. И я бы точно больше никогда не сотворил такую глупость… А если ты об измене… Словами не передать, как сильно я сожалею. Я ещё больше себя ненавижу после этого, — он отмахнулся рукой. — Ай, ладно, тебе всё равно не понять.

      Пэй возмущённо промычал, поскольку его рот был занят горячим бульончиком. А Фэн Синь ощутил, как в его глазах вот-вот нальются слёзы. Когда-то с таким же энтузиазмом он ел то, что приготовил ему Му Цин. И вкуснее этого ничего не было на земле. Даже еда от его родной матери имела совершенно отличный вкус от той, что для него готовил муж.

— Всё я понимаю, старина Фэн… И я тоже испытываю вину, ведь в случившемся так или иначе замешан и я тоже.

— Ты ж силком не тащил меня. У меня своя голова на плечах есть, так что твои извинения я даже слушать не хочу. В отличие от меня ты сразу говоришь партнёрам, что ничего серьёзного у вас не выйдет, а меня убить мало за такое деяние… — он обречённо накрыл лицо руками. — Нужно было мне согласиться и увидеться с ним сегодня. Уж если бы опять поругались, то да… А я опять всё просрал! Господи, лучше б меня машина в тот вечер сбила, проблем бы было меньше. Не зря Му Цин меня всегда тупым называл!

      Пэй Мин по-дружески потрепал того за плечо. Спасать. Человека надо спасать. Иначе совсем нюни распустит.

— Так, давай-ка выше нос… Сейчас будем отвлекаться.

      Се Лянь встревоженно постучал в дверь и пару раз позвонил в звонок. Ситуация обычная — никто не спешил открыть дверь. За нею слышалось не то шуршание пакетов, не то журчание воды. Значит, Му Цин всё-таки был дома.

— Сань Лан, может ты посильнее постучишь? Он, вероятно, не слышит…

      Хуа Чен без раздумий стукнул ногой по двери так, что на ней чуть не осталось вмятины, а со стены в подъезде посыпалась белёсая штукатурка. По старой памяти детских шалостей он надавил на ручку, в надежде напугать хозяина квартиры, но к удивлению дверь распахнулась и тот с недоумением посмотрел на партнёра.

— Либо я вскрыл сейчас замок, либо он не был закрытым.

      Се Лянь накрыл рукой лицо, устало выдыхая.

— Му Цин… Я ведь сказал ему запираться, когда он один… А если бы зашли не мы?

      Вопрос остался риторическим, поскольку оба незваных гостя тут же обомлели, завидев внутреннее убранство дома. А точнее его остатки. Хуа Чен присвистнул, смело входя внутрь и наступая на лежащую на полу куртку.

— М-да… А ты говорил, что у них всегда прибрано. Гэгэ, как не стыдно тебе было мне врать?

      Се Ляню было не до шуток. По неведомой ему самому причине он испытал животный страх от вездесущего хаоса этой квартиры. Такого Му Цин, как хозяин, бы точно не допустил. Первая мысль была простой: их ограбили. Разнесли всё в щепки лишь потому что искали деньги и драгоценности. Второй мысли просто не возникло, потому что чем глубже тот заходил в дом, тем бардак и разруха всё больше угнетали его. Нервно сглотнув, тот опустил взгляд вниз, потому что почувствовал ботинком что-то мокрое. Лужа… Нет, это не просто лужа. Это постепенно прибывающая из какой-то щели вода.

      Суженные до невозможно маленьких размеров зрачки плавно скользнули вперёд и упёрлись в дверь, которая вела в ванну.

— Давай я? — Хуа Чен тактично отодвинул Се Ляня в сторону и распахнул дверь из-за которой хлынул поток ледяной воды, слабо окрашенной розоватым цветом.

      Оба замерли, будто каменные статуи, пока вода омывала носы их испачканных ботинок. Впервые в жизни колени задрожали не только у Се Ляня, но и у Хуа Чена. Былая смелость и решимость испарилась в воздухе, а на её место встал немой ужас. Да и какие могут быть слова в подобной ситуации?

      О том, что время не застыло свидетельствовал только кран, из которого неумолимо текла вода, ни минуты не задерживаясь в ванной, потеснённой обездвиженным телом. Фарфоровая кожа Му Цина ныне приобрела синеватый отблеск и от трупа его отличал только пульс, который выдавливал кровь из глубоких ран… Стоп. Пульс. Он есть.

      Эту деталь заметил Хуа Чен, но всё равно стоял, как вкопанный, поскольку тело всё ещё было сковано животным страхом. Откровенно говоря, хуже всех присутствующих было именно Се Ляню, который уже не в первый раз заставал самоубийство близких для него людей. И если с родителями всё было ясно, то здесь его мозг в панике заставлял его двигаться, против воли. Будто на вставных ногах, он сорвался с места, но из-за собственной неуклюжести запнулся о лежащее на полу мокрое полотенце и упал коленями на холодный кафель. Дальнейший путь он продолжил на коленях.

— Му Цин… Нет-нет-нет-нет-нет!!! — он, как в бреду повторял имя друга и отрицал происходящее. — Му Цин… Ты не мог… Ты же пошутил, да? Ха-ха-ха, ну ты шутник, Му Цин. Ха-ха… Ты же не мог…

      Из его глаз прыснули горячие слёзы, которые тут же начали его раздражать, поскольку из-за этой пелены снижалась видимость. Пока Се Лянь всеми силами хватался за бортик ванны и пытался наощупь выловить руку друга, к Хуа Чену вернулись остатки самообладания. Если сейчас и он впадёт в отчаяние, можно смело повторить подвиг этого придурка. Он для начала выключил воду, а потом силком оттащил Се Ляня прочь от ванны.

— Гэгэ, не трогай его!

— Это мой друг, Сань Лан! Пусти меня, пусти! — Се Лянь брыкался из всех сил, что ещё остались в его теле, а вместе с тем плакал ещё громче. Он практически не соображал. — Он просто пошутил, потому что хотел внимания, пусти меня! Я должен его спасти, Сань Лан! Должен!

— Се Лянь, — очень строго позвал того Хуа Чен и встряхнул за плечи, после усаживая на унитаз. — Он ещё живой, слышишь?

      Тот безмолвно кивнул, до боли сжимая глаза и скручиваясь пополам от ужасного чувства, стягивающего живот будто нитью.

— Лучше его не трогать лишний раз, чтобы не было проблем.

— А это… — он всхлипнул. — Это по-твоему не проблема?!

      Хуа Чен оставил этот вопрос без ответа, обернувшись на тело, лежащее в ванной. Они вовремя успели, пульс всё ещё свидетельствовал о жизни. Просто он потерял много крови и в связи с этим отключился. Но и медлить не стоит.

— Гэгэ, ты сможешь позвонить в скорую?

— Позвонить? — тот поднял страдальческий взгляд на возлюбленного, ища в нём то, за что можно ухватиться. — Ф-Фэн Синю?

      Хуа Чен мягко улыбнулся, погладив того по головке и отрицательно покачав головой. С этим гандоном разговаривать будет он сам.

— В скорую, гэгэ. Врачам. Нам ведь нужно спасти Му Цина, да?

      Се Лянь руками вытер лицо и закивал, принимая телефон Сань Лана с уже набранным номером. Тот, в свою очередь быстро поцеловал его в лоб и брезгливо подошёл к ванной, склоняясь над ней, чтобы оценить масштабы трагедии.

— Конченый блядь, прости господи… — фыркнул тот себе под нос и бесцеремонно сорвал полотенце с крючка на стене. — Ведь реально сдохнуть хотел.

      Он разорвал полотенце вдоль и взял более тонкий кусок, туго перевязывая руку в области плеча, чтобы ограничить количество вытекаемой крови, после чего с ещё большей брезгливостью вытащил тело из воды, широким шагом вынося того из ванны. Тем временем Се Лянь уже вызвал бригаду скорой помощи и решил в тихую позвонить Фэн Синю. Однако это не осталось без внимания Хуа Чена, который стал мрачнее самой настоящей тучи. Он склонился над Се Лянем, натянуто улыбаясь.

— Гэгэ, пойди лучше поищи в этом бардаке вещи для госпитализации. Я сам всё ему расскажу.

— Расскажешь… Сам? А ты уверен-

— Абсолютно. Давай-давай, у нас мало времени.

      С наивностью ребёнка Се Лянь согласился с чужими словами. Он не мог подобрать правильной фразы, чтобы описать то, насколько сильно он был рад, что в такую трудную минуту тот оказался рядом. Если бы он один приехал сюда, то точно бы в панике ещё больше навредил Му Цину.

      Этот краткий разговор был услышан Фэн Синем, поскольку тот уже давно снял трубку.

— Се Лянь? Что ты хочешь мне рассказать?

      Хуа Чен откашлялся в сторону, прочищая горло, а затем поднёс телефон к уху и убийственным голосом начал вещать.

— Твой муж мёртв.

      На другом конце линии послышалось тяжёлое дыхание.

— Ты ахуел, мать твою, упырь ты ёбаный? Что такое ты вообще несёшь?

      Хуа Чена такая реакция очень рассмешила. Он ему не поверил? Это замечательно. Позже будет веселее смотреть на его панику, когда он узнает, что тот был на волоске от этого.

— Какого хуя ты смеёшься? Где Се Лянь? Что с Му Цином?!

— Неужели я неясно выразился? — так же спокойно продолжил Хуа Чен. — Не веришь мне? Ну так Се Лянь скажет тебе тоже самое. Видишь, до чего ты довёл его своей тупостью? Он решил вскрыться, лишь бы тебя не видеть.

      Се Лянь услышал этот разговор ещё на стадии хохота и сейчас возмущённо пихнул Хуа Чена в бок, отбирая телефон.

— Сань Лан! Что ты такое говоришь?! Фэн Синь, ты слышишь меня?

      Фэн Синь на самом деле уже плохо слышал и мало что понимал, поскольку чужие слова звучали до боли убедительно и до крайности правдоподобно. Вся жизнь пронеслась у него перед глазами.

— Фэн Синь, он ещё живой, правда-правда, слышишь?! Приезжай к нам, срочно, Фэн Синь!

      Паника вновь овладела Се Лянем и его голос начал скакать по тональности.

— Приедь… Он умирает, на наших глазах…

      В дверь постучали. Видимо, приехала скорая помощь. Хуа Чен опять забрал телефон.

— Короче если хочешь его увидеть до похорон, в больницу приезжай, — он опять фыркнул. — На опознание. Иначе в графу родственников мы запишем Се Ляня.

      Он сбросил, в то время как из Фэн Синя посыпался очередной шквал ругательств в его сторону. Ну что за услада для ушей? Вот будет знать, как доводить любимого человека до ручки. По большому счёту Хуа Чену было плевать, что на одного, что на второго, но из-за этих двоих взбороздились нервы Се Ляня, что неимоверно тревожило любящее сердце. В конце концов, Му Цин бы сам никогда в полной мере не смог сделать больно Фэн Синю и проучить его, так что после Хуа Чен потребует благодарность за свои злодеяния.

      Итак, они в срочном порядке поехали в больницу, пока Фэн Синь пытался примириться с бушевавшими в нём чувствами. Он побледнел настолько, что теперь цвет его кожи походил на тот, которым от рождения обладал его муж. Пространство вокруг него перестало существовать и только пульсирующая боль в висках отдавалась ноющим чувством, которое напоминало о том, что сам он ещё жив. Он поверил сказанному и более того вспомнил обо всех предостережениях Се Ляня. В мыслях всплыло его неспокойное выражение лица, как тогда, когда они разговаривали на кухне. «Му Цин может… Он предрасположен к такому… Я боюсь, что он может сделать такое». В попытках остановить этот кошмар Фэн Синь взялся руками за голову, но это только усилило голос, что без устали начал спрашивать его: «Ты боишься его потерять? Что ты будешь делать, если Му Цина не станет? У него есть только ты».

      Апогея всего настала в тот момент, когда за голосом Се Ляня в голове прозвучала холодная интонация его «ненаглядного Сань Лана». Как он вообще посмел сказать ему, что Му Цин мёртв?!

— Да чтоб тебя! Ублюдок…

      Что ж, Му Цин, браво! Ты добился того, чего хотел. Наконец-то Фэн Синю так же плохо, как и когда-то было тебе.

      Неведомые силы всё же заставили его встряхнуть плечами и прогнать угнетающие голоса в своей голове. Се Ляню он верил всё же больше, а значит нельзя терять времени. Столько раз намеренно отгораживаться от любимого человека и без того было тяжело, но ещё хуже то, что это мог быть действительно последний раз. Ошибка, которую уже не исправить.

      Ни живой ни мёртвый, Фэн Синь на автомате подорвался с места и кинулся к двери. На эту пору Пэй Мин как раз возвращался из магазина с полными пакетами «лечебной жидкости».

— Фэн Синь? В чём дело?

      Он действительно опешил от того, как его друг смотрел сквозь предметы и механически старался надеть своё пальто. Он не с первого раза услышал вопрос, так что пришлось дёрнуть его за руку. Фэн Синь только тогда метнул потерянный взгляд на Пэй Мина, в ответ вцепляясь в чужие плечи настолько сильно, что нажим каждого пальца ощущался сквозь плотную набивку куртки.

— Му Цин чуть не умер. Мне надо в больницу. Срочно.

      Лишних вопросов Пэй не задал, хотя их было приличное количество. Потом. Это всё потом. Он только кивнул, отбросив пакет в сторону и тут же без оглядки чуть ли не волоком потащил друга к машине, припаркованной аккурат под окнами.

— Ты самое главное сам не отключись от волнения…

— Да иди ты! — Фэн Синь раздражался не специально, больше по привычке. Так работал защитный механизм его психики. — Мой муж чуть не умер по моей же вине, а ты говоришь не волноваться?

      Пэй нисколько не обиделся рыку в свою сторону, довольно ясно и отчётливо понимая, что он получил это заслуженно. Сам же ляпнул глупость. Проблема была лишь в том, что он и впрямь не знал, что сказать в такой ситуации и поэтому оставалось только смиренно вести машину в направлении центральной больницы.

— Нам ведь в неотложку?

— Да, куда же ещё?

— Мало ли… Не расскажешь, по какой причине? Я не давлю, прос-

      Фэн Синь, который даже не удосужился пристегнуть ремень, повернул голову, пристально смотря на лицо друга.

— Я и сам не знаю. Мне позвонил утырок Се Ляня и сказал, что он мёртв. Потом Се Лянь сказал, что тот ещё жив и попросил поскорее приехать к ним, — его сердце отстукивало бешеный ритм прямо в глотке. — Я думаю… Попытка суицида? Меня ведь предупреждали, столько раз предупреждали! Какого чёрта блять мы так долго стоим?! Не время для разговоров!

      Правая бровь Пэя взмыла вверх, а в голове закралась мысль огреть Фэн Синя по голове. Желательно, чем-то тяжёлым. Желательно, прямо сейчас.

— В окно посмотри.

— Чего? Какое нахуй ещё окно?..

      И всё же он смог оторвать свой взволнованный взгляд от друга, переводя его прямиком на лобовое стекло. Всё пропало. Это конец. Они встряли в самую настоящую пробку. Часы на приборной панели предательски мигали на отметке 18:30. Час пик.

— Да ёбаный свет!

      Фэн Синь хотел было стукнуть по нему рукой, но её с глазами по пять копеек остановил в полёте Пэй Мин.

— Спокойно! Это всё ещё моя машина! У меня за неё кредит на пять лет…

      Туманная пелена перед глазами Фэн Синя стала ещё более густой.

— Да, извини…

      Атмосфера оставалась напряжённой. Пэй Мин не знал, что сказать, чтобы утешить Фэн Синя в такой ситуации. Да и нужны ли здесь вообще слова, если от них становится только хуже? Фэн Синь же принялся нетерпеливо стучать пальцем по бортику на стекле. Машины двигались ровно на пять сантиметров в пять минут.

— Они догадались вызвать скорую, — в горле пересохло, так что каждое слово давалось ему с особенным трудом. — Врачи, конечно, смогут ему помочь, но если они тоже застряли где-то здесь? Вдруг они не успеют?

— Успеют, — казалось, Пэй Мин был уверен в этом больше, чем в том, как его зовут. Его умение убеждать слегка сгладило один острый угол в голове Фэн Синя. — Обычно в таких ситуациях они включают мигалки и проезжают себе спокойно по пустой линии. К тому же, — он закусил губу, украдкой взглянув на часы. — Мы уже близко. Нам повезло, что мы успели проскочить до основного затора.

      И хотя эти слова должны были успокоить, они возымели обратный эффект. Фэн Синь ощутил в себе внезапный прилив сил на безумство, а в глазах блеснула надежда.

— О, ну раз мы не далеко, то я смогу дойти сам. Спасибо.

      Он открыл дверь, собираясь уже выйти, но его с силой втащили обратно за воротник.

— Ты совсем с ума сошёл? Куда ты намылился?

— В больницу.

— Ясное дело, что не в церковь, мать твою! Не пешком же по трассе пойдёшь.

      Фэн Синь пару раз непонимающе хлопнул широко раскрытыми глазами, смотря на друга, как на последнего дурака на свете. Пожал плечами и вновь совершил потуг к выходу. На сей раз его никто не остановил. Прежде, чем закрыть дверь, он улыбнулся и выпалил:

— Конечно не пойду, — безумие блеснуло в крайне странном изгибе губ. — Я побегу.

      И он побежал. Несмотря на холод, ветер и дождь, что били в лицо неумолимо сильно и больно. Будь проклята эта противная осень, будь проклята эта трасса и нескончаемая пробка, будь проклят он сам и этот чёртов мир! Да пропади оно всё пропадом.

      Подгоняемый гулом машин и быстрыми ругательствами от недовольных водителей, Фэн Синь бежал с таким рвением, с каким не бегал даже в школе на уроках физической культуры. Ему довольно быстро стало невыносимо жарко, так что он распахнул своё пальто и ледяной ветер радушно принял его в свои объятия. Но всепоглощающего холода он не ощущал. Помимо жара из-за физической нагрузки он уже был разгорячён смешанными чувствами. Горло, в котором было сухо ещё и до этого, неприятно запершило, но даже это не заставило его остановиться. Он бежал, скользя на некоторых участках дороги, огибая легковые машины и туристические автобусы и как только выбрался в ту часть города, где движение пешеходов регулировалось светофорами, те он решительно игнорировал, перебегая дороги на красный свет и собирая в свой адрес ещё больше возмущений и ругательств. В глазах теперь рябило от усталости и нервного напряжения, а по лицу длинными неровными струйками стекал пот, перемешанный с дождевыми каплями. Он почти не слышал внешнего шума, а лишь бежал и бежал. Бежал и бежал. Он успеет. Обязательно успеет. В противном случае больше никогда себя не простит.

      Уже около больницы он чувствует реальную физическую усталость в ногах и запинается нога о ногу на ровном месте. Падает, расшибая колени до крови, но старательно игнорирует это. Встаёт и уже доходит до своей цели. У него не хватает сил, чтобы внятно объяснить, кого он ищет и вообще, чтобы поздороваться с милой девушкой, сидящей на ресепшене. В этот момент, то ли как ангел, снизошедший с небес, то ли, как чёрт, вылезший из пучин ада, к ним приблизился Хуа Чен. На его плечах в лёгкую был накинул белый халатик, довольно крепко держащийся на одних плечах. Он для начала весьма галантно объяснил что Фэн Синь это не сбежавший из психоневрологического диспансера пациент, а муж недавно привезённого без сознания молодого человека и после того, как и на того выдали пару бахил и халат, бесцеремонно впихнул его в руки запыхавшегося.

— Ты опоздал.

      Фэн Синь замер, выпуская из рук кучу ненужных предметов, что ему ранее вручили.

— Как… Опоздал?

      Дыхание опять прекратилось, а глаз задёргался в нервном тике в такт мигающей лампочке в нескончаемой длине коридора. Хуа Чен самодовольно улыбнулся. Он видел, насколько было плохо Фэн Синю, но он желал в этот момент окончательно его добить. Чтобы больше было неповадно. Только когда он увидел, насколько жалким стало чужое выражение лица, приправляемое слезами и отчаянным взглядом в пустоту, Хуа Чен сжалился. Он пожал плечами, равнодушно бросая через плечо:

— Да, опоздал. Донором крови стал Се Лянь. Я был против, но ты же знаешь его…

      Он медленно и вальяжно развернулся на пятках и неспеша пошёл к лифту. Фэн Синь, который сначала ощутил облегчение, а затем очередной прилив раздражения, подхватил с полу упавший халат с бахилами, уверенно зашагав следом за этим дьяволом.

— Ты… Как только Се Ляня угораздило связаться с таким жестоким человеком? — не стесняясь своих мыслей, Фэн Синь озвучил их, поскольку Хуа Чен не просто его раздражал. Он его терпеть не мог всеми жилками тела.

— А ты считаешь себя лучше меня? — Хуа Чен иронично выгнул бровь и цокнул. — Уж я то Се Ляня никогда бы не довёл до белой ручки, — другой человек бы промолчал, но он дополнил свой краткий колкий монолог. — В отличие от тебя.

      Фэн Синь резко дёрнулся вперёд, желая ударить Хуа Чена по его наглой противной самодовольной роже, но понял, что ни руки, ни ноги его уже не слушаются. Второй же искренне прыснул смехом.

— Ты жалок. И был таким с самого начала. Но и это ещё не всё. Фэн Синь, твоя главная проблема не в жалости. А том, что ты настоящий слабак.

— Ты… Ублюдок, — не найдя физических возможностей справиться со своим противником, Фэн Синь постарался хотя бы словесно вступиться за себя. — Как ты смеешь говорить мне такое?

      Хуа Чен же как-то фальшиво по-дружески похлопал того по плечу и вышел из лифта.

— Ты должен поблагодарить меня. Ведь не окажись в тот момент меня рядом, твой конченый муженёк уже давно бы встретился с небесами! Се Лянь, конечно, очень хорошо помог ему. Но он бы не справился один. Тебе не нравятся мои слова? Ответить тебе честно? Мне похуй, — он тактично кашлянул в кулак, мысленно извиняясь перед другими посетителями больницы. Всё же не нужно ругаться в общественных местах. — Никто другой бы тебе этого не сказал. И твоя тупая башка бы никогда не осознала всего этого. Твой Му Цин тоже слабак, каких ещё поискать. Он так боялся тебя задеть… Но от него я тоже добьюсь благодарности.

      Фэн Синь покачал головой, грузно садясь на жёсткую лавочку.

— Как он сейчас?

— Се Лянь отлёживается в этой палате после перелива крови, — Хуа Чен кивком указал на дверь рядом с ними.

— Хорошо… Но я не о нём спрашивал.

— О, — Хуа Чен сел рядом, довольно сложив руки на груди и закинув одну ногу на другую. — Да понятия не имею. Его поместили в палату на четвёртом этаже после зашивания и переливания крови, но меня это уже не интересовало. Может и откинулся, чёрт его знает.

      Фэн Синь, как бы сильно не злился на этого человека сейчас, всё же с надеждой пилил того взглядом. Сердцебиение по прежнему не унималось, но наперекор этому красноватость щёк сменилась угрюмым серым тоном.

— В какой он палате?

— Откуда мне знать? — не без лукавости спросил Хуа Чен. — Думаешь, я-

— Пожалуйста, скажи мне, — Фэн Синь от отчаяния ухватился за чужое плечо, чем очень удивил его. — Пожалуйста…

      Хуа Чен, разумеется, был тронут до глубины души тем, какой же Фэн Синь всё-таки идиот. Окажись на его месте, он точно бы не стал так унижаться. С другой стороны, и его можно было понять, ведь он сейчас даже не может сообразить, что необходимую информацию можно получить от сотрудников больницы. Хотелось бы ещё немного поизмываться над убогим, но Се Лянь очень сильно этому расстроится. Ведь, как тот всегда говорил «они же мои друзья, Сань Лан». Поэтому Хуа Чен сжалился.

— Четвёртый этаж, пятьдесят третья палата. Живой, под капельницей лежит.

— Спасибо.

— Спасибо в карман не положишь, — ухмыльнулся тот. — Будешь должен.

      Фэн Синь отпустил чужую руку и встал с места, бросив на того взгляд сверху вниз.

— Поговорим, когда выучишься. Правильнее говорить «класть».

      Настроение у него стало чуть выше отметки «совсем дерьмово». Не желая больше тратить своё драгоценное время, он быстро зашагал к лифту, оставляя Хуа Чена одного. Фэн Синь, конечно, поблагодарит. Но не его, а Се Ляня. Возможно, когда Хуа Чен станет меньшим придурком, тогда и его. А пока не заслужил.

      Как и полагается любой уважающей себя больнице, слухи здесь расползаются с первой космической скоростью. Стоило только Фэн Синю попасть на новый этаж, как из каждого угла стали доноситься раздражающие перешёптывания. «О, это, похоже, в пятьдесят третью», «Правда? Говорят, там лежит мужчина после попытки суицида», «Так и есть, так и есть…», «Слышали, его муж довёл», «Кошмар, какой кошмар». Всё это было похоже на ужасный дешёвый спектакль, где главного героя угнетают по мере возможности, однако Фэн Синь не был актёром. Суровые реалии хуже выдуманных сюжетов примерно раз в сто.

      Сначала его не желали пускать внутрь, потому что Му Цину на самом деле был нужен покой. Фэн Синь уже даже собирался вступить в неравный бой с санитаркой, но его тактично предупредили о том, что за подобное поведение выгоняют из больницы совсем. Потом, он перешёл к уговорам и попытался взять их жалостью. Это тоже плохо действовало. И только после того, как он урегулировал этот вопрос с главным врачом, его пустили внутрь, строго предупреждая о том, чтобы тот лишний раз не дышал над больным.

      Да разве ж можно тут дышать? Му Цин лежал в кровати, которая без особенной заботы была заправлена белым бельём. В воздухе пахло кварцем и кисловатыми медикаментами. Одна рука его была плотно перемотана бинтами, а во вторую грубо вонзались толстые иглы от капельницы. Волосы его были хаотично разбросаны по подушке. Несколько прядей спадали на лицо и тяжело накрывали подрагивающие веки. Фэн Синь не побоялся аккуратно отодвинуть их в сторону, хоть его и предупреждали о том, что лучше его не трогать и пальцем.

— Му Цин… — тихо шепнул тот, садясь на колени перед его кроватью и с облегчением рассматривая чужое лицо, пребывающее в спокойствии. — Му Цин… Как я вообще допустил это?

      Он старался дышать тихо и размеренно, потому что боялся, что это может как-то навредить. К глазам опять подступили слёзы.

— Мой самый дорогой…

      Дрожащими пальцами Фэн Синь провёл по чужой руке, что была забинтована от запястья до локтевого сгиба и остановился на ладони, осторожно беря её в свою.

— Прости меня… Я был таким идиотом… Му Цин, я повторю тебе все эти слова, когда ты проснёшься, ты только прости меня, ладно? Прости… Меня.

      Он взял короткую паузу, поднося тыльную сторону ладони к своим губам, чтобы оставить трепетный невесомый поцелуй.

— Главной моей ошибкой было оставить тебя одного. И я знаю, что я ужасен до невозможности. И ты заслуживаешь явно лучшего… И я долго понимал, что тебе нужен только я, каким бы я ни был. Прости, что так долго понимал всё это…

      Он продолжал целовать его ладонь и судорожно прикладывать её к своей щеке.

— Я так люблю тебя, — глаза зажмурились до побеления. — И вовсе не желаю разводиться. Я больше, — он всхлипнул. — Больше никогда тебя оставлю. Никогда. Ведь ты самое дорогое, что есть в моей жизни, Му Цин. Самое дорогое.

      Фэн Синь понимал, как всё это ужасно, ведь осознал он это только таким ужасным способом. Вот тебе и наглядная картина: имея не храним, потерявши плачем. В конце концов, Хуа Чен действительно был прав, ругая его на чём свет стоит. Все эти ругательства в красках описывали настоящего Фэн Синя. Форменный идиот.

      Немного успокоившись от рыданий, он отнял руку Му Цина от своей щеки, однако не отпустил её окончательно. Взгляд пополз вверх по ней и остановился на слегка опухшем, но по-прежнему, таком красивом лице.

— Мой самый прекрасный муж… Красивый… Умный и всегда такой заботливый… Му Цин.

      На этот раз он вовремя заткнулся, чтобы опять не вывести себя на слезливую истерику. Маленькие капельки внутри капельницы монотонно плюхались вниз и тонкой струйкой проходили по прозрачному проводочку к металлической игле. Фэн Синь засмотрелся на эту картину, желая успокоиться, однако это было ему не суждено.

      Му Цин слабо приоткрыл глаза и шевельнул мизинцем левой руки. Он ещё ничего не видел и совершенно не соображал, но вскоре открыл глаза достаточно широко, чтобы увидеть пожелтевший потолок.