А потом случилось кое-что непредвиденное.

      Клауд вбежал в Храм. Вожделение заставляло торопиться. Сефирот, который лежал под колонной на ворохе тряпья (тряпьё раздобыл Клауд), лениво перевёл на него взгляд. Страйф потребовал, как обычно, встать и отсосать. Сефирот не двинулся с места, но спросил:

      — Разве этого ты хочешь… — и, помедлив, произнёс, словно впечатав: — Клауд?

      Страйф вздрогнул, поскольку не ожидал ничего подобного. Он даже не нашёл что ответить.

      — Меня зовут… Сефирот, да? — продолжал Сефирот. — Так меня называл тот человек… с вишнёвыми волосами.

      — Винсент, — машинально подсказал Клауд.

      — Меня зовут Сефирот? — настойчиво переспросил Сефирот.

      Клауд кивнул с долей страха: неужели начинало просыпаться сознание? И он попытался найти в лице Сефирота какие-нибудь подтверждения его догадок. Но ничего зловещего он не увидел, взгляд Сефирота просто был осмысленным.

      — Красивое имя.

      — Да… — растерянно подтвердил Клауд. — Только давай мы тебя будем не так называть, а скажем… Сефом.

      — Почему?

      — Ну… потому что. Слишком длинное. А Сеф — ничего так, верно?

      — Сеф?

      — Да.

      Сефирот прикрыл глаза, пробормотав оба своих имени, и согласился откликаться на Сефа.

      — Так ты этого хочешь? — спросил он после паузы.

      Клауд покраснел, потому что теперь смотреть в глаза Сефирота стало сложнее: он не просто смотрел, а ждал ответа.

      — Ну, — выдавил он, — да, наверное…

      Сефирот сел и, обвив колени руками, положил на них голову и сказал поразительную вещь:

      — Наверное, есть и другие способы получить удовольствие.

      Клауд сглотнул:

      — А если есть? Такие… другие способы?

      — Тогда ты наверняка их хочешь.

      Клауд опять покраснел. Ну конечно, он был бы не против, но пользоваться Сефиротом — его неведением! — это уж как-то совсем нехорошо. Но кровь уже взыграла, Страйф плохо себя контролировал. С затуманившимися глазами Клауд подошёл к Сефироту, толкнул его навзничь и залез на него сверху. Сефирот не протестовал.

      Клауд почему-то не знал, что делать дальше. Хотя… знал, конечно, но никак не мог себе этого представить. Вот он сейчас разденется, стащит с Сефирота одежду — и что дальше? Сефирот под ним шевельнулся, обвивая его шею руками, потянулся к нему ртом. Ледяной поцелуй! Клауда передёрнуло, он пробормотал:

      — Такой холодный! Тебе холодно?

      Сефирот медленно качнул головой из стороны в сторону. Лицо Клауда всё больше заливала краска. Он, уже совсем не контролируя себя, лихорадочно впился в губы Сефирота, проделывая языком странные виражи внутри ледяного, но отзывчивого рта. В штанах было необыкновенно тесно. Клауд завозился, расстёгивая ширинку и вываливая на живот Сефироту своё достоинство (уже достаточно твёрдое).

      — Надо совсем раздеться? — неуверенно предложил Сефирот.

      Страйф поднялся, стягивая и срывая с себя одежду, — всё это под пристальным взглядом лежащего и медленно раздевающегося Сефирота. С этого момента Клауд уже не задумывался о правильности или неправильности происходящего. Он смущённо прикрыл рукой член и вернулся к Сефироту. Тот уже был полностью обнажён. Клауд с содроганием посмотрел на его тело, такое красивое, такое блестящее, такое расслабленное, такое… идеальное.

      — До чего же красивое! — невольно вырвалось у него.

      На губах Сефирота — всего лишь совпадение? — появилась лёгкая снисходительная улыбка, которая раньше Страйфа бесила, но сейчас он не увидел в ней ничего плохого и даже счёл её привлекательной.

      — Тебе нравится? — спросил Сефирот.

      Клауд сглотнул поднявшийся к горлу комок и кивнул. Сефирот, похоже, не понимал, какие вещи спрашивал или делал. Его колени раздвинулись, словно бы приглашая Клауда. В глазах Страйфа потемнело. Он завалился сверху, подхватывая Сефирота под колени и приподнимая их, и грубо ткнулся в него, почти интуитивно угадывая, куда нужно засунуть. Лёгкий выдох — единственная реакция, которую Клауд вызвал.

      — Тебе больно? — выдавил он, не зная, куда смотреть, только бы не в лицо Сефироту.

      — Я не чувствую боли, — ответил Сефирот.

      Клауд вздрогнул, потому что тон его был каким-то уж совсем сефиротским.

      — Почему? — спросил Клауд замогильным голосом. В мозгу засела тупой занозой мысль (предчувствие ли?), что Сефирот ответит: «Потому что меня таким создали».

      Но Сефирот ответил:

      — Потому что это не больно.

      «Как всё просто! Похоже, — подумалось Клауду, — я стал излишне подозрителен и… мнителен. Зачем я вообще думаю и говорю это? Почему бы просто не насладиться моментом?»

      Он мотнул головой, сжал ягодицы Сефирота пальцами и с размаху ворвался в него, чувствуя, как плотно сжимается вокруг его члена кольцо мышц, слегка подёргивающихся в лихорадочном танце. Но неподвижность Сефирота сбивала с толку, и Клауд почему-то не решался сделать что-нибудь ещё. Рот Сефирота подрагивал, но неясно почему: всё-таки от боли или опять от непонятной усмешки, готовой появиться на красиво очерченных губах.

      — Ну-ка, — приказал Клауд, — скажи: «Клауд, трахни меня».

      Сефирот томно запрокинул голову и послушно сказал:

      — Клауд, трахни меня.

      Кровь прилила к лицу Страйфа. Он заломил Сефироту руки и, приподняв бёдра, стал жёстко врываться в не сопротивляющееся тело, пружинящее под ним и всасывающее Клауда в себя всё сильнее. Именно такое у Страйфа было ощущение — как будто он сливался с Сефиротом. Клауд остановился, тяжело дыша, приподнялся на локте, сделав попытку выйти. Сефирот поднял руки, обвил их вокруг шеи Клауда и притянул его обратно к себе. Его холодное влажное тело показалось разгорячённому Страйфу очень горячим.

      — Эй! — слабо воскликнул Клауд, чувствуя, как его тепло растворяется и холодок проникает внутрь, а тело Сефирота становится приятным на ощупь. — Эй…

      — Зачем ты остановился? — Лёгкий шепоток возле уха и губы, задевшие волосы на виске.

      Страйф вздохнул, тычась лицом куда-то в мягкое серебро волос Сефирота. Пульсация крови в венах всё нарастала, нужно было от неё отделаться — трением о плотное кольцо мышц. Он выгнулся и быстро задвигал бёдрами, с силой вдалбливаясь в Сефирота. Тот наконец-то начал хоть как-то реагировать: застонал и прижал Страйфа к себе за плечи, его грудь заходила ходуном. Клауд непроизвольно задвигался ещё быстрее, чтобы удержать теснящее и дразнящее чувство сжимающегося сфинктера. Он незаметно и сам стал стонать. Глаза его заволокла мягкая пелена, он выплеснул в Сефирота горячую струю и свалился ничком. Тело Сефирота дрожало, и Клауду казалось, что эта сокращающаяся дрожь ещё больше всасывает его в себя, чтобы завладеть им безраздельно.

      — Отпусти меня… — сдавленно пробормотал Страйф.

      — Не держу… — хрипло пробормотал в ответ Сефирот.

      Клауд немного отдышался и приподнялся, высвобождаясь. Послышался лёгкий хлюпающий звук, потекла вязковатая жидкость, рисуя на внутренней стороне бёдер Сефирота замысловатый, различимый даже в этой темноте узор. Клауд упал навзничь рядом с любовником. Нужно было собраться с силами, чтобы поехать домой, и он лежал, переводя дыхание и иногда трогая успокаивающийся член рукой.

      Сефирот лежал тихо, Клауд слышал его неровное дыхание. Молчание затянулось. Но что можно было сказать? Клауд даже не был уверен, что Сефирот вообще понимает, что произошло.

      Но Сефирот-то как раз понимал. Этого траха вполне хватило, чтобы прочистить ему мозги. Поэтому он и лежал тихо, разглядывая палец, который он обмакнул в то, что теперь из него вытекало. Палец матово блестел, лицо Сефирота было спокойно, как и прежде, но от углов глаз уже начинала понемногу пробиваться прежняя кошачья зелень.

      Клауд сел, полагая, что отдышался, мельком взглянул на Сефирота, но задержал взгляд, вернее, почему-то не смог его отвести. Член Сефирота казался таким сочно налившимся! Страйф почувствовал непреодолимое желание коснуться его, настолько он казался ему манящим, желанным. Повинуясь этому порыву, Клауд наклонился к животу Сефирота и поглотил ртом это твёрдое сокровище. Он обхватил основание рукой и стал его сосать, энергично и едва ли не с упоением. Сефирот дёрнулся, отзываясь на эту ласку, и Клауд почувствовал, что член Сефирота уткнулся ему в мягкое нёбо, становясь от этого прикосновения ещё больше.

      Страйф выпустил его на какое-то мгновение изо рта и стал вращать языком по самому краю, пальцем оттягивая кожистую складку вниз. Сефирот хрипло вскрикнул, по его телу вновь прокатилась дрожь. Клауд чувствовал, что не в состоянии себя контролировать: ему всё больше хотелось этого красивого члена. По-прежнему водя языком вокруг розовой головки, Клауд постепенно погрузил его в рот и стал с наслаждением сосать, иногда покусывая и заглатывая глубже. Странно, но почему-то Клауду казалось, что это прекрасно и ничуть не унизительно.

      Неожиданно Сефирот с силой оттолкнул Клауда от себя. Страйф растерялся: что не так?

      Сефирот сжал виски руками, застонал, из-под его пальцев слегка сочился зеленоватый свет. Клауда перетряхнуло. Он схватил Сефирота за руки и отдёрнул их. Ничего. Клауд выдохнул. Если бы он увидел сейчас зелень в этих глазах, он бы точно сошёл с ума.

      — Почему ты меня оттолкнул? — спросил Клауд, глядя, как член Сефирота покачивается, словно змея в танце.

      Лицо Сефирота опять было непроницаемо. Он ничего не ответил Страйфу, опустился на тряпьё и отвернулся. Тускло мерцали его бледные испачканные ягодицы. Клауд подождал, но ничего не дождался. Тогда он сказал:

      — Ну, я домой. До завтра.

      Он оделся, вытер пот с лица и побежал к мотоциклу. Если бы он оглянулся, то увидел, что Сефирот посмотрел ему вслед ничего хорошего не предвещающим взглядом. Его зрачки были вертикальными и очень острыми, они впивались краями в сияние зелени и раздвигали её.

      Сефирот встал, придерживая височные пряди пальцами, и пошёл к пруду, оставляя на камнях мокрые следы белёсых пятен. Он вошёл в воду почти по пояс и закрыл глаза, кладя ладони поверх колышущейся водной глади. По воде побежала рябь, расходящаяся тёмными волнами, и весь пруд стал чёрным. Потемнели и вгрызающиеся и просачивающиеся из пруда ручьи, покрывая землю всклоченными чёрными венами, и вся зелень пожухла, когда её касалась эта тёмная волна.

      Губы Сефирота приоткрылись в удовлетворённом вздохе, как будто он только что кончил. Он медленно опустился в воду, темнота накрыла его с головой, и ничего не осталось, лишь вились на поверхности концы платиновых волос. Потом и они исчезли.

      Всю ночь шёл дождь — мелкий, противненький, нудный. Клауд выглянул в окно и с неохотой подумал, что нужно ехать в Храм. В такую погоду больше всего хотелось залезть под одеяло и не вылезать оттуда, пока снова не станет солнечно. Но ему нужно было ехать: бросить Сефирота там одного он не мог, уже не мог. Столько сделано вещей, которых делать было просто нельзя!

      Поэтому Страйф оседлал мотоцикл и скоро уже мчался по Пустоши, оставляя за собой клубы пыли. Дождь продолжал моросить, застилая глаза. Клауд отвлёкся, протирая перчаткой очки, — мотоцикл подскочил, цепляясь за камень, перевернулся и упал на бок, придавливая Страйфа к земле. Колесо жужжало, крутясь по инерции. Клауд лежал, не шевелясь и не реагируя на падающие с неба капли. В паре метров от него валялись треснутые очки. Несколько минут спустя его пальцы шевельнулись, Клауд пришёл в себя.

      — А, чёрт! — ругнулся он, осознав, что произошло, и постарался приподнять мотоцикл, чтобы освободиться.

      По счастью, он ничего себе не сломал — лишь разбил висок о камень, и теперь его волосы и скулы были испачканы кровью, которая стекала вниз вместе с дождём. Страйф зажал голову рукой, отполз от мотоцикла и какое-то время сидел по-турецки на земле среди грязных луж, бормоча что-то невразумительное. Потом он встал и начал осматриваться в поисках повреждений. Оказалось, что он ещё ободрал плечо почти до локтя, и теперь эта ссадина немилосердно ныла. Какая ирония: ссадина была на том же месте, что и геостигма когда-то. Клауд перемотал рану шарфом, затянул потуже, едва ли не до боли, и стал поднимать мотоцикл, скользя сапогами по грязи. Дождь припустил ещё сильнее. Когда мотоцикл занял нужное положение, Страйф уже порядком устал, и промок насквозь, и теперь был злым и раздражённым. Он вытер перчатками воду и грязь с сиденья, повернул ключ, оттолкнулся ногой и поехал дальше.

      Забытые и теперь уже бесполезные очки тускло поблескивали под дождём. Где-то полчаса спустя их обнаружил Валентайн, всё ещё бродивший по Пустоши в поисках сбежавшего «результата эксперимента». Он поднял их, разглядывая место аварии, и сделал вывод, что Клауд (а в том, что это был именно Клауд, он почти не сомневался: только Страйф носил такие очки и только он мог гнать на такой скорости) куда-то очень спешил. Так спешил, что едва не разбился. Винсент присел на корточки, разглядывая дорогу, и пробормотал:

      — Так куда же ты так спешил, Клауд?

      Ему подумалось: а если кто-то видел Сефирота? Наверное, Клауду сообщили об этом, и теперь он мчался уничтожать его. Винсент подскочил, крутя головой в разные стороны, чтобы угадать, в каком направлении уехал Страйф. Понять это удалось далеко не сразу, дождь успел размыть все следы.

      Клауд между тем уже доехал до Храма, на этот раз без приключений. Он поставил мотоцикл к стене, покачал головой, разглядывая вмятину и царапины на корпусе: похоже, требовался капитальный ремонт.

      — Эй, Сеф! — сказал Клауд, вышагивая с анфилады в Храм, и тут же остановился.

      На него повеяло могильной сыростью и какими-то нездоровыми миазмами. Потолка здесь не было, так что дождь лился сверху беспрепятственно, и пруд отдавался дрожью и бульканьем на это вторжение. Вода была прозрачной уже, но возле краёв ещё колыхались тени, разбавленные синеватыми бликами. Как будто Лайфстрим просачивался из недр и старался оживить мёртвую воду. Клауда поразило то, что все цветы мертвы: они лежали среди камней и песка жухлыми кучками, но сквозь них пробивались побеги зелёной травы. Такой зелёной, что даже глаза слезились при взгляде на неё.

      — Ну и что тут произошло? — растерялся Клауд, почему-то подумав о кислотном дожде. Такое и прежде случалось, но уж совсем давно. — Сеф, где ты?

      Страйф обнаружил Сефирота у западного края пруда. Тот лежал ничком, наполовину в воде, и его волосы вились по воде набрякшими полосами. Клауд очень встревожился, подскочил к нему и перевернул его на спину, стараясь вытянуть из пруда. Сефирот казался очень тяжёлым, тем более рука Клауда болела, но Страйф оттащил его подальше от воды и постарался привести в чувства. Глаза Сефирота были открыты, но никак не реагировали на свет, и это пугало. А если захлебнулся? Но когда Клауд хотел наклониться к нему, чтобы сделать искусственное дыхание, глаза Сефирота шевельнулись, и его взгляд оказался на лице Страйфа.

      — Уф! — с облегчением сказал Клауд. — Ты жив, Сеф.

      Сефирот медленно обвёл взглядом всё вокруг, поднёс к лицу руку, разглядывая пальцы, как будто видел их впервые в жизни. Клауд не на шутку встревожился. А что, если Сефирот всё-таки вспомнит что-то из жизни прототипа? Его тревоги были весьма и весьма запоздалыми, и хорошо, что он об этом не знал.

      — Что тут случилось, Сеф? — Клауд потормошил Сефирота. — Цветы все повяли.

      — Какая жалость, — произнёс Сефирот.

      Клауд вздрогнул. Каким ироничным тоном это было сказано! Он с испугом заглянул Сефироту в глаза, но ничего подозрительного там не увидел. Радужка глаз Сефирота казалась совсем тёмной, но в ней временами сияло что-то янтарное.

      — «Жалость»? — переспросил Клауд. — О чём ты?

      — О цветах, конечно, — ответил Сефирот, переваливаясь на бок и с трудом вставая на колени. Его волосы мокро зашелестели, захлюпали, облипая по спине. — Жалко цветочки.

      — Так почему они повяли? — осторожно спросил Клауд.

      Сефирот пожал плечами:

      — Не знаю.

      — А почему ты упал в воду?

      — Не помню.

      Сефирот лукавил. Он прекрасно помнил всё то, что произошло вчера, — от секса с Клаудом до погружения в воду. Но он был не слишком уверен в том, почему это произошло. Как он снова обрёл плоть и кровь? Обрывки воспоминаний и предположений крутились водоворотом в голове, медленно укладываясь в привычном порядке.

      Сефирот прищурил глаза на Страйфа. И этот тоже… Подумать только, да он совсем стыд потерял! Как он смеет называть его Сефом?

      — Есть хочешь? — Страйф вытащил помятый пакет с едой.

      «Пожалуй, тебя нужно поставить на место, Клауд, — подумал Сефирот. — Но не сейчас. Для начала мне нужно во всём разобраться».

      Внимание Сефирота привлекла повязка на плече Клауда. Он сжал пальцы поверх неё и спросил:

      — Что с тобой?

      Страйф вскрикнул от боли. Это пожатие было чересчур крепким и слишком холодным. Ему даже показалось, что кровь замерзает кристалликами и больно царапается по венам. Почти так же, как и геостигма когда-то. Страйф сбросил руку Сефирота, растирая плечо:

      — Ничего. Упал, когда ехал сюда. Дождь размыл дорогу.

      — Тебе нужно быть осторожнее… Клауд, — сказал на это Сефирот.

      Страйф поёжился и с ещё бо́льшим подозрением воззрился на Сефирота. Тот спокойно выдержал этот взгляд, придавая лицу выражение искреннего участия (что всегда давалось с трудом, поскольку сущность Сефирота непременно просачивалась и полировала любое выражение почти до блеска).

      — Тебе бы одежду высушить, а то ещё простудишься, — добавил он, и сомнения Клауда развеялись: так вот он что имел в виду!

      — Огонь не развести, — возразил Страйф, — пока дождь не закончится.

      Сверху ещё капало, хотя уже и не так интенсивно. Сефирот дополз до стены и привалился к ней спиной. Там был небольшой навес, созданный двумя искорёженными плитами, дождь туда попасть не мог. Клауд сел рядом с ним, вручил ему пакет с едой. Сефирот задумчиво жевал набухший от воды хлеб, размышляя, как извлечь выгоду из создавшейся ситуации. Если он всё правильно помнил и понимал, то Клауд почему-то помогал ему.

      — А откуда я взялся? — спросил Сефирот, выгибая светлую бровь.

      Страйф клацнул зубами. Такого вопроса он не ждал, хотя вопрос был вполне закономерный. «И что мне ему сказать?» — в панике подумал он.

      Сефирот закрыл глаза, стараясь вспомнить ещё что-нибудь. Его пальцы помнили стекло и прохладную зелёную жидкость, обволакивающую кожу.

      — Ну, понимаешь… — начал Клауд, но его прервали.

      Раздался звук шагов, осыпались мелкие камешки. Клауд замер и сделал Сефироту знак сидеть тихо. Сефирота это позабавило. Страйф подобрал ноги, вытянул шею и увидел, что через обрушенное окно в Храм перелез Винсент. Он остановился возле обломков колонны, долго глядел на останки цветов, потом повернулся и громко позвал:

      — Клауд, я знаю, что ты здесь! Я нашёл твой мотоцикл. Ты в порядке? Клауд!

      «Ну, однажды всё равно пришлось бы ему рассказывать…» — подумал Страйф и вышел к нему.

      Винсент воскликнул:

      — Ты цел! А мотоциклу твоему досталось.

      — Скользкая дорога, — пожал плечами Клауд.

      — Что ты здесь делаешь? — Валентайн огляделся. — В одиночестве… в таком месте… Что-то не так с этим местом.

      — Что не так? — со страхом спросил Клауд.

      — Не знаю. Веет какой-то промозглостью… — Винсент поёжился. — Или Храм всегда был такой зловещий, просто я забыл?

      Клауд снова пожал плечами. Валентайн сузил глаза и неожиданно сцапал друга за руки:

      — Что ты скрываешь, Клауд?

      — Скрываю? — Тот смутился. — Да ничего такого. Просто…

      — «Просто»?

      — Я его нашёл, — соврал Клауд. — На Пустоши.

      — И? — с затаённым волнением спросил Винсент.

      — Я подумал: это неплохое место, чтобы его спрятать.

      — И ты его не убил?

      — Нет, конечно. Он же ничего не помнит о… сам знаешь, о чём, — понизив голос, прошипел Клауд. — А раз не помнит, значит, не опасен. Убивать только из-за того, что он выглядит как… он…

      — Не ожидал от тебя, — удивился Винсент.

      — Сам от себя не ожидал. А вдруг ты прав, и это совершенно другое существо?

      Сефирот прекрасно их слышал несмотря на то, что оба переговаривались шёпотом. Эти несколько реплик пробудили в нём любопытство. Винсента он тоже помнил, хотя довольно смутно. «Совершенно другое существо»?

      — Где он?

      — Сеф, иди сюда, — позвал Клауд. — Не бойся.

      Сефирот поморщился, поскольку это фамильярное «Сеф» немилосердно резало слух, но всё-таки поднялся и вышел к ним.

      — Он уже говорить умеет, — сообщил Клауд. — Скажи что-нибудь, Сеф.

      Больше всего Сефироту хотелось бы сжать пальцы на их шеях и заставить сказать ему всё, что он хочет знать. Но он сдержался, понимая, что не стоит выдавать себя, и проронил:

      — Кто это?

      — Это Винсент.

      — Поразительно! — воскликнул Валентайн. — И что ты дальше намерен с ним делать?

      Клауд замялся. Сефирот усмехнулся одними углами рта. «Ну давай, скажи ему, — мысленно приказал он, — скажи ему, чем ты тут занимался всё это время!»

      Клауд, разумеется, не сказал. Он промямлил, что надеется вернуть Сефирота в общество, скажем, в качестве доставщика. Сефирот с трудом сдержал смех: его курьером сделать?

      Винсент ушёл, пообещав, что привезёт завтра более подходящую одежду и палатку. Клауд не без досады пожалел, что не додумался до этого сам.

      — Дождь кончился, — заметил Сефирот, выходя к пруду и заглядывая вверх, — значит, можно просушить одежду… — И он стал раздеваться.

      Клауд уставился на него.

      Всё шло, как планировал Сефирот. Он сообразил, что часть воспоминаний вернулась именно в тот момент, когда они занимались сексом, и твёрдо решил вернуть себе ещё немного. Он снял мокрую одежду, отирая себя ладонями по животу и груди. Заглянувшее солнце рассыпалось влажными бликами по перламутровой коже.

      Коварный, коварный Сефирот! Ловушка захлопнулась: Страйф уже не мог ни о чём думать, кроме этого безупречного тела. Он, как сомнамбула, содрал с себя свитер и штаны и подошёл к Сефироту. Тот сжал его в холодных объятьях, чувствуя даже некоторое удовлетворение, что Клауд по доброй воле оказывается в его руках. Клауду тоже было необыкновенно хорошо, как будто он возвращался в то время, когда все они ещё были друзьями. Конечно, тогда он не думал о Сефе так, но…

      Сефирот приподнял руки Клауда и повернулся к нему спиной, вжимая ягодицы Страйфу в живот. Клауд въехал членом между этими упругими ягодицами, теряясь в захлёстывающих его ощущениях. Сефирот закусил губу, принимая его, и тихо задышал в такт. Воспоминания пока не вернулись, но Сефирот не чувствовал себя оскорблённым (как поначалу). Клауд был хорош, и пенис его тоже был хорош — так почему бы не насладиться ими? Сефирот слегка сжал мышцы, чтобы ярче прочувствовать его внутри, и разомкнул губы в удовлетворённом стоне.

      Клауд был слишком погружён в процесс, чтобы заметить Винсента, застывшего за окном. Тот вернулся, чтобы спросить что-то ещё, но забыл об этом и поражённо пожирал глазами представшую перед ним картину.

      Это было восхитительное зрелище, и сплетение их тел было таким прекрасным! Два идеальных создания, сливающихся в единое целое и не оставляющих места для чего-то или кого-то ещё…