Утром к маме приехали из полиции и сообщили о происшествии на кладбище. Я схватился за голову: теперь они собирались вскрыть гроб и посмотреть, не совершили ли с трупом каких-нибудь противоправных действий. Бедная мама! Она залилась слезами и всё повторяла, что непременно должна туда поехать. Но полицейскому удалось её отговорить.

      Я улизнул из дома и помчался на кладбище. Там всё было оцеплено полицией. Я заметил Сейджи, он пытался пробиться к моей могиле:

      — Пустите меня! Пустите, я сказал!

      Я покружился над ними и заметил, что полицейские раскапывают могилу и вытаскивают гроб. Сейджи всё-таки прорвался туда, остановился как вкопанный, потом заорал:

      — Вы что делаете? Прекратите это немедленно! Нельзя же так… ну нельзя же так…

      Полицейский придержал его за локоть и сказал ему то же, что говорили и моей матери. Сейджи побледнел:

      — Что? Что с ним сделали?

      Я кусал губы. Да ничего не сделали! Ох, как я глупо поступил…

      — Убью их… если узнаю, кто это! — застонал Сейджи. Его всего трясло.

      Полицейский оттащил его от могилы, чтобы он не видел, как открывают гроб. Я сглотнул, ещё раз увидев себя. На этот раз крышку сняли полностью, полицейский в белом халате (наверное, судмедэксперт) склонился над моим трупом. Я заметил на руках следы разложения, меня затошнило. Да, и после смерти мне не было покоя из-за моей глупости.

      Наконец полицейский объявил, что опасения напрасны. Никто, по его словам, с трупом ничего такого не сделал, не считая похищенного клочка волос (который выдрали вместе с мясом с виска). Я услышал, как Сейджи выдохнул. Наверное, ему была невыносима мысль, что кто-то мог осквернить меня подобным образом. Полицейские посовещались и решили, что к этому, скорее всего, причастна какая-нибудь секта. Могильщики остались восстанавливать могилу, Сейджи всё пытался подойти, но его выпроводили с кладбища.

      — Я просто хочу ещё раз увидеть его, ещё раз! — вырываясь, молил он.

      — Поверь, сынок, не нужно. — Полицейский посадил его в машину. — Давай-ка я от греха подальше тебя подвезу. Лучше тебе запомнить твоего друга таким, каким он был при жизни. Не нужно тревожить мёртвых. Его и так потревожили какие-то мерзавцы. Я бы на твоём месте в храм сходил и попросил для него упокоения.

      Увидеть меня ещё раз… Эти слова заставили меня решиться.

      Я полетел в колледж. Занятия уже давно начались. Я прошёл в аудиторию и устроился на столе возле Юкинори.

      — Я всё обдумал. Я согласен. Давай это сделаем.

      — Ну и чудненько, — вполголоса пробормотал он. — С утра в новостях только о тебе говорили.

      — А кто в этом виноват! — насупился я.

      Дверь открылась, вошёл Сейджи и молча сел за свой стол. Учитель даже не сделал ему замечания насчёт опоздания, одноклассники зашептались. Наверное, новости все смотрели. Я перелетел к Сейджи, устроился подбородком на его столе и вздохнул. Совсем немного осталось… Подожди меня, Сейджи, уже завтра я смогу заговорить с тобой, обнять тебя, как ты и хотел.

      Со звонком все разбежались кто куда. Сейджи уронил голову на стол. Мне так хотелось его утешить, что я даже застонал. Юкинори встал, подошёл к нам и потрепал Сейджи по волосам. Тот вздрогнул, поднял голову и неприветливо буркнул:

      — Чего тебе?

      — Мне кажется, Укичиро хотел бы так сделать.

      — А ну вали отсюда! — Сейджи угрожающе привстал.

      Юкинори ушёл. Я поспешил за ним. Он забросил сумку в шкафчик и спросил:

      — Ну, пошли?

      — Ночью же сказали приходить, — неуверенно возразил я.

      — Чем раньше, тем лучше. Или (тут он прищурился) передумал и… позволишь кому угодно касаться его? Когда сам не можешь?

      — Прекрати! — Я зажал уши руками. — Невыносимо! Когда я об этом думаю, меня всего трясёт. И вовсе я не передумал, просто… тебе разве не страшно?

      — Немного, — признался он, перелезая через забор. — Но я тоже не передумаю.

      Огатами встретил нас вполне приветливо:

      — Так и знал, что не утерпите и днём придёте. Не передумали?

      — Нет, — в голос ответили мы.

      Огатами, посмеиваясь, поставил на один из гробов вчерашний котелок:

      — Снадобье почти готово. Нужен лунный свет, чтобы оно активировалось. Поэтому я и сказал вам приходить ночью.

      — У-у, — недовольно протянул Юкинори, — так не интересно. До ночи ещё столько времени!

      — Я уж найду чем вас занять. — Огатами вручил ему метлу. — Ты пока приберись тут немного. А ты (он кивнул мне) можешь просто отдохнуть.

      — Везёт, — независтливо выдохнул Юкинори, но прекословить не стал.

      Я пристроился в углу на одном из гробов и разглядывал всё вокруг. Огатами перевернул котелок над пиалой, в неё потекло что-то вязкое и отвратное на вид.

      — Фу, — сказал Юкинори, — воняет-то как! И мне придётся это выпить?

      — Ещё как придётся. — Огатами помешал эту жижу палочкой и подсыпал в неё какой-то бурый порошок. — Да тебе и нужно-то будет сделать всего пару глотков. Переживёшь как-нибудь.

      — Это пусть Укичиро переживает, — озорно засмеялся Юкинори, — у него ведь будет несварение… если что.

      — Точно! — Огатами тоже рассмеялся.

      Мне это не казалось смешным. Я нервничал, и чем ближе был роковой час — тем больше. Когда совсем стемнело, у меня сдали нервы, я закружил по комнате.

      — Успокойся. — Юкинори перехватил меня за руку и остановил. — Не волнуйся ты так! Вот увидишь, всё получится.

      — Пора, — сказал Огатами.

      Я почувствовал, что и рука Юкинори задрожала.

      — Ещё можно передумать, — сказал Огатами, беря пиалу и вынося её на улицу.

      — Нет. — Юкинори решительно потянул меня за собой.

      — Точно? — захныкал я.

      — Точно.

      Огатами поставил пиалу на асфальт, и мы все стали дожидаться, когда на небе появится луна. Я крепко держался за руку Юкинори. Мне было не по себе, даже начало лихорадить. Юкинори погладил меня по голове:

      — Что ты как маленький? Скоро ты снова тело получишь, живым станешь. Разве ты не рад?

      — Я боюсь.

      — Не бойся. Дневник я в стол спрятал, в первый ящик, — спохватившись, добавил он. — И ещё… во все тяжкие сразу не пускайся, ладно? Я ещё такими делами не занимался… ну, я про секс…

      — Нашёл о чём говорить! — краснея, ответил я.

      — Вот она! — Огатами встал и поднял руку с пиалой к небу.

      Взошедшая луна осветила пиалу, из неё повалил дым. Я уставился на Огатами, не веря своим глазам. Чёрт, да он и в самом деле колдун! Огатами подошёл к нам, протянул пиалу Юкинори:

      — Пей.

      В пиале теперь было что-то прозрачное. Юкинори взял пиалу, поднял на меня глаза и сказал:

      — Позаботься о моём теле, пожалуйста.

      — Стой! А может, не надо… — запаниковал я.

      Но Юкинори уже сделал глоток, поморщился, сделал ещё один. Я замер. Что будет дальше? Огатами забрал у Юкинори пиалу и положил ладонь на его лицо:

      — Теперь давайте меняться душами.

      Я раскрыл рот от изумления. Когда Огатами отнял руку от лица Юкинори, тот засветился и из него выплыла душа. Выглядела она точь-в-точь как Юкинори. Огатами поспешно подхватил рухнувшее тело и осторожно положил его на асфальт. Юкинори какое-то время разглядывал себя, потом подлетел ко мне и с восторгом завопил:

      — Получилось! Это же круто!

      — И дальше что? — Я не разделял его веселья.

      Огатами разнял нас, положил руки мне на плечи и ободряюще сказал:

      — Ну, пойдём заселяться?

      — Куда? — Я запаниковал и рванулся.

      — В твоё новое тело. — Огатами со всей силы толкнул меня прямо на тело Юкинори.

      Я пискнул, попытался остановиться или, по крайней мере, пролететь через него, но меня закрутило и втянуло внутрь. Я на секунду отключился.

      Темно. Очень темно. Почему я ничего не вижу? Что произошло?

      — Открой глаза, — донёсся до меня голос Огатами.

      Я нерешительно открыл глаза. Надо мной было ночное небо. Юкинори и Огатами склонились и смотрели на меня с явным интересом.

      — Что такое? Что произошло? — спросил я и вздрогнул, не узнав своего голоса. Это не мой голос!

      — Вставай. — Огатами взял меня за руку и рывком поставил на ноги. — Стоять можешь?

      Я зашатался. Как-то тяжело… непривычно тяжело. Огатами придержал меня за плечи:

      — Ничего, через пару минут сможешь.

      — Ты как? — спросил Юкинори.

      Я посмотрел на него с недоумением. О чём он говорит? Что вообще произошло? Перед глазами летали какие-то пятна, в ушах шумело. Я невольно потёр лоб и застыл. Моя рука… моя рука… это не моя рука! Я вскрикнул и завертелся на месте, стараясь понять, что со мной. Тёмная прядь волос упала на глаза, я отвёл её и сообразил: это тело Юкинори. Огатами довольно похлопал меня по плечу, и я ясно почувствовал это прикосновение.

      — Я… я в тебе? — спросил я у Юкинори.

      Он фыркнул:

      — Как эротично прозвучало! Да, всё получилось. Теперь ты это я. А мне пора, я чувствую.

      — Что значит «пора»? — встревожился я и увидел, что Юкинори засветился и начал таять, превращаясь в туман. — Подожди, Юкинори!

      — Прощай! — долетело до меня, и он весь растаял.

      — Счастливого пути, — сказал Огатами.

      — Куда он делся? — обалдел я.

      — Ушёл в мир иной. — Огатами за плечи завёл меня в дом. — Я пару слов напутствия должен тебе сказать.

      Идти было непривычно тяжело.

      — Ничего, ничего. — Огатами ободряюще похлопал меня по плечу. — Хочешь в зеркало на себя посмотреть?

      — Да! — поспешно воскликнул я и снова испугался своего голоса.

      Огатами вытащил большое зеркало и поставил его передо мной:

      — Поначалу непривычно будет, потом привыкнешь. А когда душа врастёт в тело, она начнёт его потихоньку менять. Так что однажды ты снова станешь похож на себя прошлого.

      Я, задыхаясь, посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на меня смотрел чужой человек. Я растерянно потрогал волосы, нос…

      — Ну как? Нормально себя чувствуешь, Юкинори?

      — Я не Юкинори, — ответил я.

      — Нет, теперь ты Юкинори, — возразил Огатами. — Юкинори Таро. К имени тебе тоже придётся привыкнуть.

      — «Привыкнуть»? — Я вовсе не собирался этого делать. Я ещё многого не понимал в тот момент.

      — Да. Ты ведь понимаешь, что домой вернуться не сможешь… к Укичиро домой. Твоё тело мертво. Твоё новое тело — это твоя новая жизнь. Ты меня понимаешь?

      Я кивнул. Всё это ерунда! Даже если я буду выглядеть по-другому, меня всё равно узна́ют. Сейджи непременно узнает!

      — Юкинори! — Огатами потряс меня за плечо. — Ты нормально чувствуешь это тело? Руки, ноги?

      Я походил по комнате, поднимая и опуская руки, прислушиваясь к себе.

      — Да вроде нормально. А что? Вы ведь говорили, что я вроде как зомби буду в первое время? Как это?

      — Твоя душа может вылететь из тела — вот что я имел в виду. Если сильно разволнуешься или испугаешься, — объяснил Огатами. — Поэтому будь осторожнее, не забывай есть и пить: в первое время ты не будешь чувствовать голода или боли, а эта забывчивость может навредить твоему телу. Ты понял?

      — Понял. — Я стал серьёзным. Похоже, это уже были не шутки. — А как я узнаю, что душа «вросла»?

      — Заглядывай ко мне иногда, — посоветовал Огатами. — А пока допей это. — И он протянул мне ту самую пиалу, из которой пил Юкинори.

      — А со мной ничего не случится? — опасливо спросил я.

      — Ничего не случится, ты просто получишь память Юкинори.

      — Погодите, а моя как же? мои воспоминания? Я что, их забуду? — Получив утвердительный ответ, я со всего маху грохнул пиалу об пол и завопил: — Ни за что! Я не согласен!

      — Что же ты наделал! — ужаснулся Огатами.

      — Выкручусь как-нибудь, — буркнул я, — недаром он мне дневник оставил. Ни за что не хочу забывать то, что было со мной! Иначе всё это будет бессмысленно: Юкинори хотел, чтобы я жил дальше по-своему, а значит, мне не нужно знать его прошлое.

      — Что ж, — согласился Огатами, — как пожелаешь, это твоё право. Но не забывай об осторожности. От прошлого не так-то просто избавиться. Тем более от прошлого, о котором даже не знаешь.

      — Я справлюсь, — повторил я, а сам подумал: «Всё, что мне нужно, — это снова коснуться Сейджи, заговорить с ним…»

      Огатами дал мне ещё пару ненужных советов, я покивал, пропуская их мимо ушей, и пошёл домой… как странно… Я вошёл в общежитие, взял ключ и поднялся на нужный этаж. Теперь мне придётся жить здесь, теперь это мой дом. Я вошёл в комнату, зажёг свет. Да, работа предстоит немаленькая! Разгребать этот бардак не один день придётся. Я пошарил в столе, нашёл дневник и открыл его.

      «Дорогой Укичиро, я написал здесь всё, что может оказаться тебе полезным», — прочёл я в первой же строчке и, усмехнувшись, стал листать дневник. Юкинори оказался педантичным и даже предусмотрительно вклеил фотографии и подписал, кто есть кто. Но на всякий случай я придумал отмазку: ударился головой, плохо помню, что я и кто я. Им всем ведь не обязательно знать правду. Только Сейджи.

      Я раскидал вещи с кровати и завалился на неё. Так непривычно было ощущать спиной предметы! Я засмеялся, ощупывая себя. Ну и что, что это тело так не похоже на моё? Я его прокачаю… будет как новенькое. Я запустил руку в штаны. А там что? Ничего так вроде бы… Пальцы нащупали что-то металлическое. Я подскочил, стянул с себя штаны и заглянул туда. У Юкинори был там пирсинг, прямо на члене.

      — Гадость какая! — Я выкрутил серьгу и зашвырнул её куда подальше.

      Потом меня озарило, я полностью разделся и встал перед зеркалом, разглядывая себя. Пирсинга у него было полно: на бровях, в ушах, в языке даже… Как же глупо я выглядел! И вся эта краска на лице, и эти волосы… Я снял всё, кроме гвоздика в ухе, и поспешил в ванную, смыл с себя тушь и тени и глянул в зеркало над умывальником. Надо же, совсем другое лицо. Потом я залез в ванну и хорошенько вымылся, то и дело нюхая себя. И запах не мой. Всё не моё! Столько придётся менять в этом теле — подумать страшно! Я вылез из воды, вытерся и ещё раз посмотрел на себя. Хорошо хоть татуировок нет, а следы от пирсинга зарастут за пару недель. Я помучил член, оттягивая крайнюю плоть, он неожиданно быстро встал.

      — А чувствительнее меня, — пробормотал я и зашлёпал, как и был голым, к кровати.

      Точно, надо попробовать, как у меня это получится: что я буду чувствовать, как я это буду чувствовать и буду ли вообще. Столько вопросов! Я бухнулся на кровать, задирая ноги на стену, и просунул руку к ягодицам. Тело сжалось, не пропуская палец. Да, над этим придётся хорошенько поработать.

      Второй раз девственность терять? Повезло, нечего сказать!

      Оставив пока анус в покое, я снова занялся членом. С размером повезло: он был почти как мой, побольше даже. Я закрыл глаза, представляя Сейджи, и задрочил быстрее.

      — Сейджи, любимый мой… — простонал я, кусая губы.

      Член напрягся и выстрелил тонкой струйкой мне на живот. Я обмакнул в сперму палец, попробовал. И вкус не мой. И оргазм не мой. Я уставился на покачивающийся член. Привыкать долго придётся. Я потеребил его, потрогал мошонку, проехался пальцами по волоскам на лобке. Тёмные… а у меня были светлые. Я выдохнул, спустил ноги, свернулся калачиком. Как же я скучаю по своему телу! Оно было такое привычное, а от этого не знаешь, чего ждать: оно словно было само по себе, а я сам по себе. Я не хотел, — а оно заставило меня пойти в туалет. Я не чувствовал ничего такого, — а член вдруг опять встал. В общем, ещё предстояло показать ему, кто тут хозяин!

      До утра оставалось совсем немного. Спать мне не хотелось, так что я встал, натянул штаны и стал собирать сумку. Уроки Юкинори, конечно, тоже не сделал. Да и делал ли он их вообще? Я посмотрел на его оценки и ужаснулся: работы тут непочатый край! Как хорошо, что я оставил все воспоминания! Я сел за стол, достал его тетради и стал делать домашнюю работу по всем предметам. Почерк у Юкинори был ужасный. Рука хотела писать по-своему, но я заставлял её писать иначе — так, как я раньше писал. Каракули получались отвратительные, но потом буквы стали ложиться ровнее, появилось какое-то сходство с моим настоящим почерком. Я приободрился. Всё у меня получится! Уроки я сделал быстро, где-то за час или менее того. Придётся всерьёз взяться за учёбу, столько всего нужно исправить! Я должен получить нормальный диплом, даже с новым телом я всё ещё прежний отличник. Нелегко придётся, но я постараюсь.

      В семь я сложил тетрадки в сумку, оделся, шёпотом ругаясь, потому что рубашка была мне велика. Неужели этот Юкинори не мог купить себе нормальную? На вырост, что ли, брал? Волосы мешались, я заправил их за уши, твёрдо решив после занятий пойти и подстричься. В столе я обнаружил мобильник Юкинори — неплохая модель, но запущенная! Я отцепил все подвески, стащил готический чехол, удалил кладбищенскую тему и почистил адресную книгу. Мне ничего не нужно из прошлого Юкинори.

      В бумажнике я обнаружил приличную сумму денег и записку: «Раз в неделю с паспортом приходи в банк и забирай переводы от моих родителей». Я невольно улыбнулся: он и тут позаботился. Упоминание о паспорте меня встревожило. Я порылся в вещах, нашёл его паспорт. Ужас какой! Придётся по его паспорту жить… На фото был Юкинори ещё до всей этой готической эпопеи. А он даже ничего, симпатичный, если в порядок привести. Я посмотрелся в зеркало и глубоко вздохнул. Надо же было так опуститься!

      Пора было идти на занятия. Я вышел из комнаты, запер дверь и пошёл в колледж. Общежитие было в сотне метров от него. А что, удобно: и по городу не придётся в таком виде идти. Я покраснел и подтянул сваливающиеся штаны. Такой фрик, словами не высказать!

      Я вошёл в класс. Сейджи уже был там, сидел на своём месте и тускло смотрел прямо перед собой. Я всегда сидел впереди него, а теперь стол был пуст. Я хотел подойти к нему и прямо сейчас всё ему рассказать, но меня остановили одноклассники, с которыми тусовался Юкинори.

      — Ты сегодня не накрасился? — удивились они.

      Я хмуро оглядел их. Сборище неудачников! Они попятились от моего взгляда. Может быть, подумали, что я на них проклятие нашлю? Забавная мысль.

      Прозвенел звонок. Я мысленно чертыхнулся: придётся ждать до перемены. Вошёл преподаватель, начался урок. Я то и дело поглядывал на Сейджи. Бедный мой Сейджи! Ничего, потерпи чуть-чуть. На перемене я всё тебе расскажу, и всё станет как прежде… Я отвёл взгляд, уткнулся в тетрадь. Нужно было заняться и учёбой.

      Звонок. Я подскочил, смахивая в сумку тетрадь и ручки, и ринулся к Сейджи. Он медленно собирал вещи с тем же отрешённым видом.

      — Сейджи! — выпалил я, сияя.

      Он настороженно посмотрел на меня:

      — Чего тебе?

      — Сейджи, знаю, это покажется тебе бредом, но… Ты не узнаешь меня?

      — В смысле?

      — Это я, Укичиро. Понимаешь, так вышло, что я вселился в Юкинори и… Ай!

      Я и опомниться не успел, как он сжал мою шею пальцами. Его лицо исказилось.

      — Сейджи… — прохрипел я.

      — Никогда, слышишь? — прошипел он, встряхивая меня. — Даже имя его не смей произносить! Я понятия не имею, что творится в твоей безмозглой голове, но если ты ещё раз скажешь подобное…

      — Отпусти его! — Вокруг запрыгали перепуганные одноклассники.

      Моё сердце забилось. Он меня не узнал. Не поверил. Не дослушал. Не… Что это за чувство? Я почувствовал, что тело становится тяжёлым, перед глазами всё расплывается… Бац! и я выскользнул из тела, зависнув над полом. Ох, это ведь то, о чём говорил Огатами! Я переволновался и вылетел. Сейджи испуганно подхватил моё тело. Одноклассники забросали его вопросами:

      — Что с ним?

      — Он вырубился?

      — Ты его задушил?

      — К доктору его тащи!

      Он, чертыхаясь, потащил меня в медпункт. Его лицо было бледно. Врач всполошился, потрогал моё запястье:

      — У него пульса нет?!

      — Вот чёрт! — Сейджи сжал рот ладонью.

      Я заметался по медпункту, потом сообразил забраться обратно в тело. С третьей или четвёртой попытки мне это удалось. Я с шумом схватил ртом воздух, меня приподняло над кроватью. Я сел, держась за грудь и пытаясь отдышаться. Вот ужас-то!

      — Ты как? — Врач схватил меня за плечи.

      — У меня… бывает… засыпаю на ходу… — пробормотал я.

      Врач облегчённо выдохнул. Сейджи сжал кулаки, но сдержался, сказал только:

      — Не лезь ко мне больше, ясно?

      — Сейджи… — Я попытался встать, но врач уложил меня обратно, и Сейджи ушёл.

      Пришлось терпеливо ждать, пока врач меня осмотрит (а это заняло целый час) и отпустит. Я потащился на занятия, размышляя, как же мне поговорить с Сейджи так, чтобы он меня дослушал и не придушил снова. Я столкнулся с ним у входа в аудиторию. Он почти отшатнулся от меня, но я удержал его за рукав:

      — Сейджи, но это правда я. Хочешь, я могу сказать, где расположены все твои родинки?

      — Отстань от меня, псих! — раздражённо ответил он. — Вот навязался… Пусти! — Он выдернул руку.

      — У тебя на члене шрам, — в отчаянии затараторил я, — потому что я тебя укусил нечаянно. Это был мой первый раз, я не знал, как это делать… да ещё и зуб был отколот.

      Сейджи вздрогнул, повернулся, но его реакция была совершенно не такой, как я ожидал. Он вернулся ко мне и тихо сказал:

      — Я понятия не имею, откуда ты об этом узнал. Может быть, ты разговоры подслушивал или ещё что. Но я тебе серьёзно говорю: кончай всё это. Если ты склеить меня пытаешься… то вот тебе ответ: ты не в моём вкусе.

      — Я знаю. — Уж кто, как ни я, знал, какие парни ему нравятся! — Я не пытаюсь, но… Я ведь серьёзно.

      — Ни слова больше про это, — угрюмо предупредил Сейджи.

      Наверное, я всё не так сделал. Нужно было сначала привести себя и свои мысли в порядок, а потом уже заводить этот разговор. Придётся всё заново начинать. Я вздохнул и потащился следом за ним.

      На уроке я заметил, что Сейджи иногда хмуро на меня поглядывает. Разозлился, я ведь его знаю. Пока к нему лучше не лезть. Так, что мне нужно сделать? Для начала подстричься, купить нормальную форму, исправить оценки и придумать…

      — Юкинори. Юкинори Таро!

      А ещё… Сидящий сзади одноклассник хорошенько ткнул меня в спину. Я раздражённо повернулся:

      — Чего?!

      — Юкинори Таро. — Преподаватель подошёл ко мне и, нахмурившись, спросил: — Ты заснул, что ли? Я пять раз уже назвал твоё имя.

      Моё имя? Он называл моё имя, а я даже и не понял… потому что это не моё имя. Я выдавил:

      — Простите, я задумался.

      — Иди к доске, — приказал он.

      Я вылез из-за стола и пошёл к доске, на которой была написана задача.

      — Тетрадку возьми, — посоветовал преподаватель.

      — Не надо, и так справлюсь, — вздохнул я, взял мел и стал писать решение.

      Как-то подозрительно тихо стало. Я дописал, поставил точку и повернулся. Все сидели и смотрели на меня, словно привидение увидели. Я поёжился. Может, со мной что-то не так? Почему они так на меня смотрят? И Сейджи тоже… такой бледный… Что я такого сделал?!

      — Хренасе… — раздался чей-то голос с задних рядов. И ему даже не сделали замечания!

      — Что? — съёжившись, спросил я.

      — А-а… — растерянно сказал преподаватель. — Не… неожиданно, Юкинори.

      — Я что, неправильно решил? — Я снова посмотрел на доску. — Вроде бы всё правильно.

      — Наоборот. Это и неожиданно…

      Я сообразил, в чём дело: Юкинори ведь был едва ли троечником. Я выдохнул с облегчением и на ходу сочинил очередную отмазку:

      — Ну, я в последнее время с репетиторами занимался, диплом надо нормальный получать: родители сказали, что пора подумать о будущем.

      — Правильное решение, — одобрил преподаватель.

      Я вернулся на своё место, чувствуя на себе взгляды одноклассников. Да, удивились, я вас ещё и не так удивлю! Украдкой я посмотрел на Сейджи, он списывал решение с доски к себе в тетрадь, но его лицо было хмурым. Я в который раз вздохнул.

      На перемене я зашёл к секретарю и взял табель Юкинори.

      — Очуметь… — выдохнул я, посмотрев на табель.

      Одни неуды, исправлять весь год придётся!

      Ну ладно, сегодня прогуляю, а с завтрашнего дня начну новую жизнь… новую жизнь для нового тела. Я фыркнул и отправился во двор. Меня перехватили одноклассники, с которыми тусовался Юкинори, но я отмёл их:

      — Извиняйте, мне надо колледж нормально закончить. Так что больше ко мне не лезьте.

      — Тебя как будто подменили! — укоризненно крикнули они вслед.

      Знали бы они, как близки к истине!

      Первым делом я отправился в парикмахерскую, где всегда подстригался. Конечно, мастер меня не узнал, но вежливо спросил, что мне угодно. Я сел в кресло, назвал ему стрижку, которую я обычно делал, и он меня подстриг. Я с удовольствием провёл пальцами по волосам. Волосы у Юкинори были не такие послушные, как у меня, но с помощью геля можно решить любые проблемы. Мастер уложил мне волосы, я расплатился и отправился по магазинам. Весь гардероб, что был у Юкинори, нужно выкинуть! Я купил нормальную форму, несколько комплектов белья, новые тетрадки и ручки. Спустил почти все деньги! Вспомнив слова Огатами, я завернул в кафе и как следует пообедал, хотя голода и не чувствовал.

      Потом я вернулся в общагу и опять столкнулся с Сейджи. Он уставился на меня, я благоразумно промолчал и бочком прошёл мимо него в свою комнату. Сначала разберусь немного с новой жизнью, а потом снова попробую всё ему рассказать. Может быть, он к этому времени заметит, что я это не я, а я.

      На следующий день (как раз был выходной) я занялся приборкой. Ободрал со стен плакаты, собрал всю готическую и сатанинскую атрибутику и запихнул её в мешок для мусора. Выкинул почти всю одежду Юкинори, поскольку, кроме пары курток и джинсов, носить из этого ничего нельзя было: или велико, или с налётом субкультуры. Переставил кровать и стол так же, как и в моей комнате, сменил занавески и постельное бельё и освежитель воздуха в ванной. Потом я завязал мешки с хламом и потащил их к мусоропроводу.

      — Приборку делаешь? — Кен свесился с лестницы, с интересом поглядывая вниз.

      — Ага.

      Я забросил мешки в мусоропровод и потёр спину: непривычно оно к нагрузкам, придётся хорошенько заняться этим телом.

      — В гости не заглянешь?

      — С чего бы это мне к тебе заглядывать? — Кен прищурился. — Ты странный, Юкинори. Наширялся, что ли?

      Я осёкся, улыбка сползла с моих губ: Кен был моим другом, но он не был другом Юкинори. Не стоило об этом забывать!

      — Да так просто сказал, не бери в голову, — пробормотал я.

      — Ты всех удивил сегодня. Надо же, даже репетитора нанял! Серьёзно думаешь взяться за учёбу?

      — Самое время начать относиться к жизни ответственно.

      — Так и скажи, что родители тебе вставили! — Кен хохотнул. — Ведь влетело же за такой хреновый табель, а?

      Я кивнул и повеселел: даже в другом теле я всё равно оставался собой. У прежнего меня недостатка в общении не было, я легко заводил друзей. Я смогу переделать и это тело под себя. Я почувствовал себя увереннее, поняв это.

      С понедельника началась моя новая жизнь.