Проснулся я от поцелуя. Я раскрыл губы, позволяя языку ласкать меня, потом приоткрыл глаза.

      — Доброе утро. — Сейджи сидел на краю кровати, уже одетый.

      — Который час? — Я зевнул, зажмурился, потягиваясь.

      — Ещё шесть. Мне нужно в колледж смотаться, я дежурный сегодня, совсем забыл. Я оставлю тебе ключ. Сам доберёшься?

      — Я же не маленький… — Я перевернулся на бок, подтягивая на себя одеяло. — Иди, не волнуйся.

      Сейджи поцеловал меня в щёку и ушёл. Я завозился на кровати, стараясь снова уснуть, но у меня не получилось. Я перевернулся на спину, глядя в потолок и размышляя о вчерашнем. Всё прошло глаже, чем я думал: Сейджи, похоже, принял меня и таким. Наверное, я сам себя не могу ещё принять, в этом дело.

      В семь я вылез из постели, принял душ, с удовольствием вытираясь полотенцем Сейджи и чувствуя на себе запах его одеколона, и прошмыгнул к себе, чтобы собраться в колледж.

      Я просто летал по комнате, чувствуя такую лёгкость, как будто снова стал призраком. Абсолютное счастье. Какой всё-таки Огатами молодец! Если бы он послушал меня, это было бы ещё одной ошибкой. Нужно пойти и поблагодарить его…

      Я засунул тетради в сумку и помчался в колледж, на ходу проглатывая бутерброд, который я на скорую руку состряпал.

      Сейджи уже был в аудитории, листал кучу ксерокопий и что-то в них чиркал. Я собирался сесть на своё место, как он меня окликнул:

      — Эй!

      Я обернулся. Он пальцем показал на стол перед собой. Я вспыхнул. Моё место! Это ли не означало, что он принял меня?

      Прошло какое-то время. Вроде бы всё начало налаживаться. Я почти привык к этому телу. Сейджи хотя и говорил, что даёт мне не больше недели, ничего от меня не требовал. Мы играли с ним, иногда он просил меня взять его.

      Лишь изредка на его лице появлялось странное выражение недоумения, когда он просыпался и видел меня или когда я окликал его неожиданно. Видимо, он иногда забывал и ожидал увидеть не меня, а меня прежнего… Но меня это уже не смущало: я и сам порой пугался отражения в зеркале. Чтобы поскорее стать собой, я даже высветлил пряди (у прежнего меня волосы были светлые): так легче смотреться в зеркало.

      Как-то в туалете я совсем собрался выйти из кабинки, но услышал разговор одноклассников.

      — Юкинори меня бесит, — сказал один. — Всеми силами старается стать похожим на Укичиро.

      — Ясно почему! — со смехом ответил второй. — Это чтобы Сейджи окрутить.

      — А он и повёлся. Блин, у них же такая любовь была! Юкинори ему и в подмётки не годится.

      — Неужели не понимает, что он просто замена?

      Удаляющиеся шаги. Я так и остался стоять, протягивая руку к двери кабинки. «Замена»? Я раньше не думал об этом. А может быть, я и вправду всего лишь замена? Какое ужасное чувство…

      Я бухнулся на унитаз, зажимая грудь рукой. Что-то внутри переворачивалось, словно тело отторгало меня, словно опять я готов был вылететь. Я постарался успокоиться, как учил меня Огатами: несколько раз глубоко вздохнул, закрыл глаза. Может, так оно и есть? Сейджи пытается заменить потерю мной новым? Разве смог бы он так быстро принять меня? Губы у меня задрожали, скривились, едва сдерживая горький стон. Я всего лишь замена.

      Я вышел из туалета в полной прострации и даже не заметил, что столкнулся с Сейджи.

      — Эй! — Он взял меня за плечи. — Что такое? Что за вид?

      — Показалось. — Я отвёл взгляд.

      Сейджи не поверил, положил ладонь мне на голову:

      — Так! Колись, в чём дело…

      Прозвенел звонок, Сейджи недовольно воскликнул:

      — Чёрт! Мне надо на факультатив бежать… Дождись меня, слышишь?

      Я кивнул, но едва он скрылся в аудитории, я ушёл. Нужно побыть одному, подумать…

      Я побрёл в общагу, в своей комнате залез на кровать с ногами и достал из-под подушки альбом. Листая его, я всё больше убеждался, что я всего лишь замена. На фотографиях я и Сейджи были так счастливы! Мы постоянно фоткались вместе, альбом был полон наших воспоминаний.

      — Сейджи, спорим, я смогу дотянуться до этой ветки?

      — Куда ты полез? Ну вот… Не ушибся?

      — Ой-ой-ой! Но я всё равно её сорвал.

      — На фиг она тебе сдалась?

      — Да прикольная же!

      Я провёл пальцами по фото. На нём я держал лохматую ветку, стараясь улыбаться, хотя задницу я тогда отшиб знатно и мне хотелось плакать. Потом мы занимались любовью под тем же деревом, с которого я свалился. А меня укусил муравей за попу…

      Столько фотографий, столько воспоминаний! Я уже едва различал лица, потому что слёзы наполнили глаза. Разве всё это можно забыть? Разве можно заново всё пережить? Разве он сможет снова влюбиться в меня?

      — Почему не дождался? — Сейджи распахнул дверь (у него был ключ от моей комнаты). — Что ты делаешь?

      Он быстро выхватил у меня из рук альбом, пролистал его. Я всхлипнул.

      — И ты из-за этого так странно себя вёл? — Сейджи вдруг забросил альбом в угол, взял меня за руку и потянул за собой. — Ты такой глупый!

      — Куда мы?

      Он уже стучал в комнату к Кену:

      — Бери свою мыльницу, сфотографируешь нас.

      — Да она у меня на ладан дышит! — отнекивался Кен, но всё-таки пошёл с нами в город.

      — Плакать из-за каких-то старых фоток! — отчитывал меня Сейджи по дороге. — Мы с тобой пойдём и сделаем кучу новых.

      — Сейджи… — Я тащился за ним, всхлипывая, но уже от счастья. Он как всегда понял мои чувства и пытался меня успокоить.

      — Прекрати реветь, иначе на фотках будешь как рёва-корова. — Он остановился, прижал меня к себе, целуя.

      Кен защёлкал фотоаппаратом. Мы бродили до самого вечера и сделали кучу фотографий, потом отнесли плёнку в печать и отправились обратно в общагу. Сейджи остался ночевать у меня.

      — Поеду домой, возьму цифровик, и на выходные рванём с тобой на море, — пообещал он, укладывая меня в постель поцелуем. — У нас будут новые воспоминания. Ещё лучше старых! Вот увидишь.

      — Ладно, — пробормотал я, потом поёжился и нерешительно спросил: — Так я для тебя не замена?

      — Что? — Сейджи удивлённо приподнял брови. — Ну ты как скажешь! Как это вообще возможно? Как ты можешь быть заменой самому себе?

      — Но я же…

      — Ты это ты, я ведь уже говорил. — Сейджи прижал мои руки к кровати. — И если ты перестанешь мне об этом напоминать, то всё будет просто замечательно. Конечно, нам нелегко иногда…

      Это «нам» заставило меня разреветься. Сейджи вздохнул и легко стукнул меня по лбу:

      — В каком бы теле ты ни был, как ты был плаксой, так и остался. Ну хватит уже!

      — Просто я слышал, как об этом говорили, — почти прошептал я.

      — И что? Вот пойду завтра и напинаю им по первое число! — вполне серьёзно пригрозил Сейджи. — Какое им дело? А ты не слушай.

      «Но в чём-то они правы, — подумал я. — Я очень хочу стать похожим на себя самого, чтобы по-прежнему нравиться Сейджи».

      Сейджи развязал шнурки на моей майке, стянул её и провёл языком по моим ключицам:

      — Это тебя успокоит, верно?

      Он забрал пальцами мои волосы назад, несколько раз легко поцеловал меня в лоб. Я зажмурился, наугад хватая его руками. Сейджи засмеялся, прихватил кончик моего носа губами:

      — Ну вот, ты и смеёшься…

      Я распахнул глаза, выразительно глядя на него. Любимый… Сейджи улыбнулся углами рта, прочертил пальцем по моему животу и заполз всей ладонью мне под бельё. Я выдохнул, залился краской, заёрзал по кровати, стараясь, чтобы его рука спустилась ещё глубже.

      — Я буду любить тебя всю ночь, — пообещал он, — чтобы ты не думал больше о таких глупостях.

      — Ты о… сексе? — выдохнул я.

      Он помотал головой:

      — Нет. Я думаю, ты пока не готов ещё. Но со всем остальным мы медлить ни минуты не будем!

      Его пальцы массировали мой член, я томно ныл и нежился от этого. Сейджи потянул с меня шорты, наклонился, припадая губами к моей дрожащей плоти.

      — Сейджи… — застонал я, задирая ноги и расставляя их в разные стороны. Под коленками дрожало от неторопливых ласк его горячего языка.

      Он распрямился, сдёргивая с себя одежду:

      — Возьмёшь меня снова?

      Не давая мне опомниться, Сейджи опустился на мои бёдра, поглощая мой член своим телом.

      — Подожди… без презика… — Голова закружилась от горячей волны, нахлынувшей на меня, когда его мышцы, подрагивая, сжались вокруг моего ствола.

      — Не хочу… Дай мне почувствовать тебя! — Сейджи закусил губу, задвигал тазом, тихо вскрикивая.

      Он упёрся о мою грудь ладонями, его ловкие пальцы массировали мои соски. Я нащупал его грудь, чтобы сделать то же самое. Так приятно было касаться их, таких твёрдых, горящих желанием. Я приподнялся, впиваясь в них по очереди губами. Они были такие вкусные…

      Сейджи обхватил меня руками за шею, приникая к моим губам своими, его язык заскользил по моему нёбу. Я подался бёдрами ему навстречу, но ему не нужна была помощь: он быстро и энергично двигал тазом и коленями, с удовольствием насаживаясь на меня. Его лицо пылало. Я обожал, когда он был таким: сильный, но вместе с тем беззащитный, отдающийся мне со страстью…

      — Уки… — Он приподнялся надо мной, почти высвободившись. — Люби меня, Уки…

      Я не успел ничего ответить или сделать, Сейджи снова опустился на меня, вскрикивая, заскакал на мне, намеренно сокращая мышцы. Я улетел куда-то в мягкие, ватные облака эйфории.

      — Сейджи… я сейчас… — Я отрывисто застонал.

      Он соскользнул с меня, обтёр мой член простыней и припал к нему губами, за считанные секунды доводя меня до оргазма. Я растёкся по кровати, наслаждаясь его ласками. Сейджи приподнял голову, облизнул испачканные губы:

      — Тебе нравится?

      — Да… — выдохнул я.

      — Тогда приготовься. Я ведь обещал, что буду любить тебя всю ночь?

      — Сейджи!!!

      Мы не спали почти до самого утра, целуясь и ласкаясь. Я был абсолютно счастлив. Но если слишком много смеёшься, то потом придётся плакать, — так всегда бывает.

      В колледже Кен весь день прикалывался над нашим затраханным видом: Сейджи с трудом мог сидеть, а у меня были распухшие губы, так что и без слов было понятно, чем и как мы вчера занимались.

      После занятий мы отправились за фотографиями. Менеджер извинился:

      — Фотографии не получились. Вот, сами взгляните. Видимо, не в фокусе.

      Я взглянул на разложенные по прилавку снимки и почувствовал, что внутри всё холодеет. Моё лицо было расплывчатым, я не получился ни на одной фотке! Это из-за того, что я призрак? Из-за того, что это не моё тело… Я всхлипнул, сбросил фотографии с прилавка и пулей вылетел из магазина. Сейджи поймал меня за дверью и прижал к себе:

      — Ты что?

      — Я даже на фотках не получаюсь, как же я вообще могу быть рядом с тобой? — Меня трясло. — Я не человек, я зомби хренов!

      — Глупости! Это у Кена фотоаппарат сломан, — возразил Сейджи. — Прекрати истерику! Не в фокусе вышло, вот и всё.

      — Ты сам знаешь, что не всё! — Я забился в его руках, стараясь вырваться. — Что я такое?!

      — Хватит! — Сейджи перекинул меня через плечо и потащил по улице. — Сейчас я тебе докажу, что я прав.

      — Куда ты меня тащишь? — Я залился краской: на нас оглядывались прохожие, смеялись, показывали вслед.

      — В супермаркет. Там моментальное фото.

      — Всё равно так же будет! Я не хочу…

      Несмотря на мои протесты, Сейджи закинул меня в кабинку, задвинул жалюзи и нажал на кнопку. Вспышка. Я зажмурился. Слышно было, как Сейджи возится с аппаратом, жужжит лента (это он вытаскивал фотографию).

      — Ну вот, — сказал он, — вид у тебя, конечно, дурацкий, но вполне чётко вышло. Взгляни.

      Я приоткрыл глаза, нерешительно взглянул на фотографию. Ужас какой! Ну и физиономия! Но Сейджи был прав, всё получилось. Я выдохнул.

      — Я же говорил? — Сейджи плюхнулся рядом со мной и нажал на несколько кнопок. — Вытирай уже слёзы, начнём создавать воспоминания прямо сейчас.

      Он тискал меня, заставляя делать то и это, и в итоге у нас получилось штук пятнадцать фоток.

      Сейджи помахал ими перед моим носом:

      — Теперь пойдём купим новый альбом. И если опять накатит… или кто-нибудь глупости начнёт болтать, на эти фотки смотри, ясно?

      — Ясно. — Я вцепился в его руку, прижался к ней носом.

      Мы выбрали альбом, и Сейджи потащил меня в общагу. В прямом смысле потащил — опять перекинул через плечо. Я побрыкался, но потом просто повис на нём. Раньше он меня так не таскал. Что он выдумал!

      Мы заперлись в моей комнате, Сейджи принёс клей и чернила, и мы стали вклеивать фотки в альбом. Сейджи старательно подписывал каждую, а я покатывался со смеху, потому что с чувством юмора у него было всё в порядке. Мы оба вывозились как трубочисты (сложная же штука — каллиграфия!), Сейджи мазнул меня грязным пальцем по носу и скомандовал:

      — Пошли в ванную.

      Принимать с ним вместе ванну… Я разволновался. Сейджи включил воду, выглянул и поманил меня:

      — Иди сюда. Хочешь, я тебя вымою?

      — Вот ещё! — Я залился краской, разделся и залез в воду.

      Сейджи хмыкнул, вылил в воду жидкое мыло и залез сзади, привлекая меня к себе, так что я оказался между его коленями, чувствуя спиной его грудь, а попой — его член. Я поворошил пену руками, испытывая какую-то неловкость.

      — Вода не слишком горячая? — поинтересовался Сейджи, кладя подбородок мне на плечо.

      — Нет. — Я закрыл глаза, это всё так приятно расслабляло.

      — Смотри не усни, — предупредил он, отклоняясь назад и кладя руки по обеим сторонам ванны.

      Я вылез раньше него. Сейджи сказал, что ещё погреется. Я вернулся в комнату, юркнул под одеяло и почти сразу заснул, убаюканный шумом воды и собственной расслабленной усталостью. Сейджи не обиделся на это (что я уснул, не дождавшись его). Он просто лёг рядом и обнял меня, сквозь сон я почувствовал тепло его рук.

      Сейджи не поленился и привёз из дома цифровик. С каждым днём альбом пополнялся новыми фотографиями. Меня всё меньше тревожили прежние мысли.

      А потом я порезал палец. Такой, казалось бы, пустяк… Я раскладывал распечатанный реферат и как-то случайно порезался о край бумаги. Порез был глубоким, я сунул палец в рот, доскакал до ванной и перемотал палец лейкопластырем. На какое-то время я забыл об этом, но через пару дней, когда я решил сменить лейкопластырь, я обнаружил, что порез совершенно не затянулся. Ранка хотя и не кровоточила, но и не затянулась, внутри я заметил прозрачное свечение. Дыхание у меня перехватило. Если у меня раны не затягиваются, — это значит, что я так и остался зомби? Душа до сих пор не слилась с телом, несмотря на видимость этого? Я в ужасе забегал по комнате, пытаясь сообразить, что делать и как сказать об этом Сейджи. В итоге я ничего не сказал, но улизнул из общаги и помчался к Огатами.

      — Я зомби! — выпалил я, едва он открыл дверь. — И что мне теперь делать?

      — Что? — Огатами устало посмотрел на меня.

      — Вот! — Я показал ему палец. — У меня раны не затягиваются. Ты же говорил, что я стану нормальным?

      — Глупости какие! — Огатами вытащил из шкафа какую-то бутылочку, полил из неё на вату и прижал её к моему порезу.

      — А как это снадобье называется? — Я следил за ним, затаив дыхание.

      — Йод это называется, — сердито ответил Огатами. — Стоило палец порезать, и ты выдумал, что ты чёрт знает что такое!

      — Но ведь она не затягивается?!

      — Что я тебе говорил? У тебя понижен порог чувствительности. Неудивительно, что рана медленно заживает. Вместо того чтобы паниковать, нужно было йодом или зелёнкой смазать.

      — Так я не зомби? — радостно выдохнул я.

      — Ешь, спишь регулярно?

      — Да.

      — Всё тело чувствуешь?

      — Да.

      — Не вылетаешь больше?

      — Нет.

      — Сексом нормально занимаешься? Всё работает?

      Я покраснел и кивнул. Огатами перебинтовал мне палец и назидательно сказал:

      — Всё с тобой нормально. Я не делаю зомби из людей. А ты заигрался в призрака. Забудь уже об этом! Ты получил новую жизнь, так живи нормально. Всё у тебя хорошо. Из тела ты больше не выскользнешь, оно там отлично срослось. Ты на глазах меняешься, ты не заметил? У тебя голос значительно изменился. Да ты и подрос, я смотрю, с нашей последней встречи.

      — Правда? — Я как-то и не заметил.

      — Правда. — Огатами успокаивающе потрепал меня по голове. — Не волнуйся больше об этом. Через пару дней порез затянется, только бинт меняй почаще и йодом мажь.

      — Спасибо! — выдохнул я, чувствуя нереальное облегчение, и потопал домой.

      В общаге я был настолько занят мыслями, что проскочил мимо стоящих в холле мужчины и женщины. Поднявшись на несколько ступенек, я сообразил, что видел женщину раньше. Где? Я напряг память. Точно, в дневнике Юкинори! Это была его мать. А что за мужчина? Его фото там не было… Я поспешно вернулся вниз.

      — Ты до сих пор на нас сердишься? — спросила женщина.

      Я напрягся. Об этом я ничего не знал.

      — С чего мне на вас сердиться? — попытался выкрутиться я, задав наводящий вопрос.

      — Юки! — Мужчина положил руку мне на плечо. — Я понимаю, что ты, наверное, никогда меня не примешь, но мы с твоей матерью любим друг друга. Я очень хотел бы с тобой подружиться. Честно.

      «Ага, — догадался я, — это его отчим».

      Но я совсем не видел в них тех равнодушных родителей, какими их описывал мне Юкинори. К чему было меня обманывать? О, наверное, именно поэтому он вдруг стал так странно себя вести и одеваться! Потому что не хотел, чтобы его мать снова выходила замуж. Типа протест. Но не сводить же счёты с жизнью из-за этого?

      — Ну, — выдавил я, — вообще-то я в последнее время думал об этом и… Если вы счастливы, то я не против.

      — Юки! — Мать Юкинори заключила меня в объятья. Я почувствовал себя очень странно: какой-то комок образовался в горле. — Я так рада, что ты это сказал… и что ты снова стал выглядеть как раньше!

      — А, — промямлил я, — это было глупое увлечение, но оно прошло.

      — Тебе даже идёт. — Она потрогала мои осветлённые пряди.

      — Спасибо. — Я втянул голову в плечи и покраснел.

      — Значит, теперь ты вернёшься домой? — спросил отчим.

      Я замер. Вот этого я не ожидал.

      — «Домой»? — переспросил я.

      — Я хочу, чтобы мы жили все вместе, одной семьёй.

      — Извините, — прервал я его, — я не хочу возвращаться.

      — Юки, но ты ведь сказал…

      — Нет-нет, вовсе не из-за того, что вы поженились, — поспешно замахал руками я. — Просто я… я встречаюсь…

      — О, уже с кем-то встречаешься? Ты нас с ней познакомишь?

      — Вообще-то, — сказал я и поёжился (интересно, как они отреагируют?), — я встречаюсь с парнем.

      — Что? — в голос воскликнули родители.

      Отчим помрачнел и почти сердито спросил:

      — Сколько ему лет?

      — Как мне… восемнадцать.

      — Уф, — выдохнул отчим, — а я уж было подумал, что тебя втянул в это кто-то старший!

      — Да никто меня не втягивал, я люблю его, — возразил я. — Вот поэтому и не хочу домой. Мне в общаге удобнее.

      — Ну хорошо, — согласилась мать, — но хотя бы иногда домой приезжай.

      Я кивнул. Отчим хлопнул в ладоши:

      — И мы едем прямо сейчас.

      — Что? — Это было неожиданно.

      Женщина приобняла меня за плечи:

      — Это сюрприз.

      — Минутку! — Я попятился. — Я сейчас, только мобильник возьму. Одну минутку!

      Я сбегал в свою комнату, позвонил Сейджи и сказал ему, что поеду домой к Юкинори, потому что его родители за мной приехали. Потом я поспешно пролистал дневник, надеясь найти хоть что-то полезное. Что за сюрприз? Ничего я там не обнаружил. Я сунул мобильник в карман и вернулся вниз. Отчим подогнал машину, мы все сели и поехали к ним домой.

      Жили они в шикарном районе, и дом был большой. Я слегка прибалдел, когда нас встретили слуги. Ничего себе, а Юкинори, оказывается, из богатеньких! Не ожидал…

      — А теперь время для… сюрприза. — Мать закрыла мне глаза ладонями. — Иди вперёд. Осторожнее, тут ступенька.

      Что же за сюрприз они там приготовили и в честь чего этот сюрприз? Неизвестность мне очень не нравилась.

      — Вот! — Мать убрала руку.

      Я открыл глаза. Вспыхнул свет, раздались хлопушки. В комнате, куда она меня привела, было полно людей. Я лихорадочно соображал, кто это. Некоторых из них я видел на фотографиях в дневнике Юкинори, но сразу не мог сообразить, кто есть кто.

      — С днём рождения, Юки! — сказала мать, и несколько человек выкатили громадный торт со свечами.

      — С днём рождения? — растерянно переспросил я.

      — Ты что, забыл? Сегодня же пятнадцатое. — Мать подтолкнула меня ко всем этим людям.

      Мой новый день рождения… Сегодня мне во второй раз исполнилось восемнадцать. Моему телу исполнилось восемнадцать.

      Я был ослеплён и ошарашен, но, кажется, никто этого не заметил. Я задул свечи, стали резать торт, было шумно и весело. Когда я устал от всего этого, мать Юкинори подтолкнула меня за плечи к лестнице:

      — Подарки в твоей комнате. Сегодня переночуешь здесь, а утром мы тебя отвезём обратно.

      Пришлось согласиться. Я пошёл наверх, гадая, где моя комната, а сам пытался дозвониться до Сейджи, чтобы сказать ему, что останусь в доме родителей. Дозвониться никак не удавалось: абонент был недоступен. Может, у него телефон разрядился? Потом я решил: он увидит пропущенный вызов и сам мне перезвонит.

      Комнату я нашёл легко, на ней была табличка с моим именем. Я вошёл, на кровати лежала целая куча коробок и свёртков. Как много-то… Я положил мобильник на стол и огляделся. Так вот где жил Юкинори… Я побродил, заглядывая по всем шкафам и ящикам. Такая большая комната, что даже неуютно. Потом я распечатал подарки. Немного неловко было: они ведь по идее не принадлежали мне, да и были мне не особенно-то нужны. Я не увлекался тем, чем раньше увлекался Юкинори, поэтому решил взять только плеер. Я сунул его в карман, переложил распечатанные подарки на стол и завалился на кровать.

      Нормально заснуть не удалось: я продремал до утра, то и дело просыпаясь и снова засыпая. Наверное, потому что место было новое.

      Часов в шесть я соскочил с кровати, умылся, сделал зарядку и поскакал вниз. Хотел попросить, чтобы меня сразу же отвезли в общагу (вспомнил, что не сделал домашнее задание), но пришлось сесть завтракать. В этой большой столовой я чувствовал себя неуютно, тем более слуги подавали на стол. Мать начала расспрашивать меня о колледже. Я обронил пару фраз о моих отметках, но стоило мне заикнуться, что я занимаюсь в спортивном кружке, — всё встало с ног на голову.

      — Ты что делаешь?! — воскликнула мать, роняя вилку и нож.

      — Ну… бегаю там, в футбол играю… — Я съёжился. Что за странная реакция?

      — Юки! Ты что, забыл, что тебе нельзя всё это делать?! — Женщина вскочила и стала поспешно набирать на мобильнике какой-то номер.

      — Да в чём дело-то? — поразился я.

      — Юки, у тебя же сердце больное, тебе нельзя испытывать такие перегрузки! — Мать отчаянно жала на кнопки. — У тебя рубцы на сердце после той операции…

      Вот так новости! Я захлопал глазами:

      — В самом деле? Я вроде бы ничего так себя чувствую.

      — Едем к доктору! — безапелляционно заявила мать, не дозвонившись.

      — Но мне в колледж надо… — попытался вякнуть я.

      — Подождёт колледж. Здоровье важнее, — поддержал её отчим, и меня потащили в больницу.

      Доктор, выслушав взволнованную речь матери, встревожился не меньше. Меня заставили сделать кардиограмму. Пока ждали результатов, доктор прослушивал моё сердце. На его лице мелькнуло недоумение.

      — Ничего не понимаю, — пробормотал он.

      Я, пожалуй, запаниковал: а вдруг он как-нибудь обнаружит, что я не тот, кем они меня считают? У меня-то никогда не было проблем со здоровьем.

      Доктор надел другой прибор, снова прослушал и изумился:

      — Да это же решительно невозможно!

      — Что невозможно? — Мать и отчим встревожились ещё больше.

      — Не понимаю… — Доктор снял наушники, потёр переносицу и спросил у меня: — Юки, как ты в последнее время себя чувствуешь?

      — Нормально, — выдавил я.

      Если бы я знал, чего от них ожидать, я бы что-нибудь придумал. Но этого-то я как раз и не знал!

      — Сердце не беспокоит? Неожиданно вдруг не бьётся сильнее?

      Я помотал головой. Конечно, когда мы с Сейджи занимались сексом, крышу у меня сносило и сердце тоже начинало биться быстрее, но не говорить же им об этом?

      — Как-то уж слишком ровно оно бьётся, — пробормотал доктор. — Не понимаю. С такими рубцами, как у тебя… это просто невозможно!

      Медсестра принесла карту с результатами обследования. Доктор поблагодарил её, снова надел очки, но, едва взглянув на данные, воскликнул:

      — Да как же так?

      — Что там? — Мать подскочила с кресла.

      — Ничего. Абсолютно ничего. Кардиограмма показала, что всё в норме. — Доктор растерянно поморщился. — Но этого же просто не может быть.

      Я выдохнул. Похоже, я перестраивал тело Юкинори быстрее, чем мне казалось. Возможно, что рубцы — или что там у него было не так с сердцем — просто исчезли, когда душа срослась с оболочкой.

      Доктор взял меня за руку:

      — Пойдем. Мы тебе ещё и снимок сделаем… чтобы уж наверняка.

      Снимок подтвердил предыдущие результаты. Доктор взволнованно показывал на какой-то участок снимка и почти кричал:

      — Видите? Ничего нет. Это чудо какое-то! Надо это подробнее исследовать.

      — Не надо меня исследовать, мне на занятия пора! — испуганно воскликнул я.

      — То есть, — спросил отчим, — у него рассосались рубцы?

      — Нет, они просто исчезли, как будто и не было операции. — Доктор опустился на стул и выдохнул. — Такого в моей практике не припомню.

      — Значит, мне теперь можно спортом заниматься? — вдруг сообразил я.

      — Но, Юки… — начала мать.

      — Можно, — отрезал доктор, — и не только можно, но и нужно. Абсолютно здоровое сердце. Да это на Нобелевскую потянет, если я сумею до причин докопаться.

      Я очень надеялся, что этого не случится.

      Меня ещё с полчаса помучили врачи, беря кровь и делая мне пункцию — на всякий случай, как они сказали, — и потом отпустили. Я еле упросил родителей отвезти меня в общагу. Они не хотели, чтобы я сегодня ходил в колледж, но я соврал, что у меня важный тест.

      Я чётко понимал: чем быстрее сбегу от них, тем лучше. А то вдруг они решат меня в больницу запрятать, чтобы провести это дурацкое обследование, о котором заикнулся врач? С этим нужно быть осторожнее.

      У дверей меня встретил Сейджи. На нём лица не было. Я обеспокоенно воскликнул:

      — Ты что?

      Он, ни слова не говоря, заключил меня в объятья. Его руки дрожали.

      — Что с тобой? — повторил я.

      — Ох, как я рад, что с тобой всё в порядке! — выдохнул он. — Я чёрт знает что успел передумать! Почему ты не отвечал на звонки?

      — А ты звонил? — растерянно переспросил я и похлопал по карманам. — Ой, мобильника нет! Я его, наверное, у них дома забыл.

      — Я так переволновался… — Сейджи взял моё лицо в ладони. — Никогда больше так не делай!

      — Сейджи… — Я вдруг понял, из-за чего он такой бледный.

      Он звонил мне, но никто не брал трубку, и он опять вспомнил тот несчастный случай, подумал, что со мной могло что-нибудь случиться… Бедный мой Сейджи!

      — Прости, прости. — Я прижался к нему. — Больше такого не повторится, обещаю.

      — Как же я переволновался! — повторил он, тиская меня.

      С этого дня Сейджи не отпускал меня от себя дальше, чем на метр. Было немного неловко, потому что в аудитории и вообще в колледже все на нас смотрели. А с другой стороны, это было просто замечательно.

      Палец у меня тоже зажил, так что я совсем ободрился.

      Но где-то внутри ещё таились опасения и сомнения — почти незаметные, но готовые в любой момент прорасти.