В машине прохладно. Из приёмника негромко играет какая-то попсовая песенка. Водитель мурчит себе под нос, пальцами по рулю выстукивая её ритм. 

Юнги задумчивым взглядом смотрит в окно. Сквозь стекло, сквозь город, здания... он вспоминает, как это всё начиналось - неуверенно и болезненно. 

Чимин ворвался в его жизнь, как врывался каждый раз. И они тогда синхронно поддались безумию привычного притяжения. Словно в омут с головой сиганули. Захлёбывались чувствами, желаниями, тонули в них.

В какой-то момент, Юнги помнит, он будто вынырнул на поверхность. Пришёл в себя. Одумался и попытался сбежать. Навалилась усталость, ведь он знал - не получится у них ничего. Это не та история, где может случиться хэппи энд, потому что...

- Эй, - пальцы Чимина касаются его руки и Юнги вздрагивает, переводит взгляд на любимого, обеспокоенно смотрящего на него.

Как получается, что он всё чувствует? Малейшее изменение настроения Юнги никогда не проходит мимо Чимина.

- Ты как?

- Хорошо. Просто одолевают воспоминания. 

Чимин невозмутимо жмёт на кнопку и поднимает стекло между ними и водителем. Они оказываются отрезаны от посторонних глаз и ушей. 

- Ну и что ты творишь? - интересуется Юнги. - Вот мало ли что он подумает?

- Родной, это тебе не обычное городское такси, - улыбается снисходительно Чимин. - Ему плевать, что мы тут будем делать, лишь бы деньги платили. 

- И много ли ему заплатят?

- О, поверь, достаточно.

Юнги закатывает глаза и фыркает. Но тут же обнимает за плечи льнущего к его боку Чимина. Тот устраивается удобнее, а потом вовсе ему на грудь ложится, в глаза заглядывая.

- Мне не нравится твоё настроение, любимый. Мы едем в отпуск, а ты вздумал вспоминать какую-то дрянь. 

Юнги гладит чужую спину, потом обнимает за талию и притискивает ближе к себе, коротко губами к губам жмётся и выдыхает горячо, прикрывая глаза.

- Вспомнил, как бегал от тебя...

- Зачем? - шепчет Чимин, пальцами в его волосы зарываясь и медленно перебирая. - Что, других воспоминаний не нашлось?

- Меня иногда накрывает этими. Если бы ты был не так настойчив, а я более труслив... эти двадцать лет... их бы не было. Ничего бы не было, и это заставляет меня...

- Нет, - Чимин прижимает пальцы к его губам. - Не говори так. Юнги, что бы там не пришло тебе в голову тогда, у тебя были причины бежать от меня. Ты хотел как лучше. Я знаю. Знаю, что ты делал это из-за любви ко мне в том числе.

Юнги благодарно целует прижимающиеся к его губам пальцы и смотрит в глаза Чимину неотрывно. А тот словно взглядом что-то пытается донести до него, что не может сказать словами. 

- Но я просто не представляю свою жизнь без тебя, - шепчет тот. - Совсем не понимаю, зачем она мне, если в ней не будет Мин Юнги. Ты придаёшь смысл всему. Любимому делу, банальным каждодневным мелочам... оно всё наполнено тобой. Мой воздух, которым я дышу, как бы тупо и ванильно это не звучало, наполнен тобой. Ты - моя самая главная мотивация. Моё огромное счастье.

- Как и ты - моё, - согласно бормочет Юнги. 

- Ну вот, - тепло улыбается Чимин. - Не думай о том, что уже произошло. Мы оба сделали свой выбор. И не важно, что там в будущем. Разве ты пожалеешь, что решил остаться со мной, после всего, что у нас было?

- Я бы не пожалел, даже если бы всего этого у нас не случилось. 

Чимин кусает губы, словно сдерживая счастливую улыбку. Но её выдают его сияющие глаза.

- Я тебе говорил сегодня, как сильно я тебя люблю? - спрашивает он тихо, притягивая Юнги ближе за затылок.

- Кажется, нет, - ухмыляется тот.

- Я люблю тебя, - почти мурчит ему в губы Чимин. - Люблю. Так сильно люблю.

Юнги накрывает его губы своими. Немного умирает от восторга, как каждый чёртов раз, потому что насытиться этой незатейливой лаской невозможно. 

Чимин постанывает тихо и довольно, позволяя немного покусывать свои губы и чуть оттягивать нижнюю. У него глаза мутной поволокой затягиваются. Он смотрит на немного отстранившегося Юнги, притягивает его за воротник снова и целует уже сам, едва на колени не забираясь.

Юнги за бёдра его к себе тянет и усаживает всё же удобнее, улыбается в жадный поцелуй. Его мурашками по спине пробирает от того, каким ненасытным бывает Чимин.

- Всё ещё поверить не могу, что мы целый месяц будем вдвоём, - шепчет он.

- Каждый раз это говоришь.

- Потому что каждый раз не верю, - ворчит Чимин. - Как здорово было после университета. Когда мы ещё не так серьёзно ко всему относились. Помнишь, как каждые праздники с одногруппниками собирались? А сейчас порой нет времени даже просто вдвоём...

- Зато у нас с тобой бывают вот такие моменты, когда за все праздники скопом, - улыбается Юнги.

Чимин согласно кивает, но всё равно вздыхает грустно.

- Просто я так бы хотел приходить домой иногда тридцать первого декабря, например, и знать, что ты ждёшь меня, а не улетел в свою жутко важную командировку. 

- Ты же знаешь, у нас предновогодняя пора - самая горячая.

- Конечно, знаю, - соглашается Чимин. - Ну ладно, какие наши годы, правда? Ещё наотмечаемся вместе. Что-то я хотел тебя успокоить, а сам впал в уныние.

Юнги обхватывает ладонями его лицо, гладит большими пальцами щёки.

- Эй, а ты помнишь, как я вернулся утром первого января после своей первой командировки? - шепчет он с улыбкой.

У Чимина в глазах тут же вспыхивают искорки веселья. Он смеётся.

- Да. Помню. Я спал, а ты вероломно забрался в постель и...

- Да, и мы занялись любовью. А потом приехала твоя мама.

Они фыркают, вспоминая свою панику. Спешную беготню по квартире, попытку замести следы. Только вот прокол был неизбежен. 

- Ты был так настойчив, что я не успел предупредить о её скором приезде. Вернее я даже не вспомнил о нём, потому что мы не виделись две недели. 

- Я помню, как Сохён посмотрела на меня, когда всё поняла. В её глазах читалась жажда убийства, потому что я посмел растлить её мальчика.

- Она это несерьёзно, - посмеиваясь уверил Чимин. - Ты же знаешь, как она тебя любит. Как папа любит тебя. Знаешь же? 

- Знаю, - кивает Юнги. - У меня, вообще-то, есть одна семья только. Ты и твои родители.

Чимин сползает с его коленей на сиденье и прижимается к боку, укладывая голову на плечо старшего. Юнги обнимает его и откидывает голову на спинку сиденья. 

Так уж вышло, что семья Чимина его приняла, как родного. В памяти всплывает первая поездка к ним домой. Разговор по душам с отцом и долгое чаепитие с мамой. Они не устраивали ему допросов, не бросали в лицо оскорблениями и недоверием. Просто хотели узнать ближе того, с кем Чимин решил связать свою судьбу. 

Юнги помнит, как перед самым отъездом спросил тогда у Сохён:

- Почему вы так спокойно приняли меня? 

Женщина улыбнулась тепло и погладила его щёку.

- Чимину хорошо с тобой. Он любит тебя, и я вижу, как сильно это взаимно. Моя душа спокойна, потому что мой сын выбрал себе хорошего человека. Так о чём мне переживать?

Юнги тогда впервые за долгое время вспомнил, что такое настоящая семья. 

За все прожитые им жизни у него были разные родители. Но никогда и никто не вызывал в нём того тепла, какое вызывали те, кого он по сей день считал своей семьёй. Из памяти часто стирались лица, имена. Все они были будто приёмными семьями, где Юнги предстояло коротать время. Это было, наверное, неправильно. Но для Юнги вообще стирались многие грани, учитывая, как много всего он пережил и как старался разложить по полочкам весь тот опыт, что давил на плечи иногда, словно огромная каменная глыба.

Так вышло, что в этой жизни его семья не стала исключением. Они не приняли Чимина и их отношения. Они поставили его перед выбором, Юнги выбрал. И ни капли не жалел об этом.

*

В аэропорт они приезжают слишком рано. До начала регистрации багажа ещё несколько часов, и Чимин тянет Юнги за собой, словно уже заранее знает, где они переждут это время.

Выбор падает на один из ресторанчиков с корейской кухней.

- Я бы мог выбрать Бургер Кинг, но перед отлётом хочется поесть своего родного, - весело замечает Чимин. - Или предпочитаешь картошку фри с колой?

Юнги ставит чемодан так, чтобы он мешал посетителям по минимуму, и усаживается за стол.

- Конечно, сейчас тебя тут оставлю, а сам пойду закидываться фастфудом.

- Я так и думал, - Чимин показывает ему язык и смеётся.

Вообще-то Юнги любит корейскую кухню и младший об этом прекрасно осведомлён. 

Они какое-то время молчат, уткнувшись каждый в своё меню. Потом делают заказ и Чимин вдруг смотрит на него долго и задумчиво.

- Может, позвонишь матери?

- Зачем?

- Она ведь, наверняка, о тебе волнуется.

- Чимин, если бы она волновалась, то вела бы себя по-другому, - не терпящим возражения тоном замечает Юнги. - Мы с тобой это миллион раз обсуждали и моё мнение не изменилось на этот счёт.

- Упрямый, - вздыхает Чимин.

- Упрямый? - Юнги криво усмехается. - Значит, ты считаешь, что только моё упрямство мешает моим отношениям с родителями?

Чимин протягивает руку и накрывает его пальцы, качает головой.

- Нет, но я всё же считаю, что если бы ты поменьше артачился, вы бы смогли до чего-нибудь договориться? 

- Чимини... эти люди не приняли тебя. До чего мне с ними договариваться? Приезжать к ним и делать вид, что в моей жизни нет тебя, не иметь возможности поделиться своей радостью с ними, просто поговорить по душам, попросить совета... тебе не кажется, что это смахивает на лицемерие? У меня есть прекрасная мать - Сохён. И с ней я могу быть откровенен во всём. 

Чимин кусает губы, чуть сильнее сжимает его пальцы. Юнги знает, что он счастлив слышать это.

- Маленький, не всем везёт с родителями так, как тебе. Не все такие же любящие, такие же заботящиеся о счастье своего ребёнка, а не о репутации. Твоя семья верит мне, доверяет мне тебя. И я счастлив оправдывать это доверие. Побольше бы таких чудесных людей, как твои родители.

- Юнги... но ведь она твоя мать...

- Увы, биологическое родство это не то же самое, что душевное.

Чимин убирает руку, потому что к ним подходит официантка. Она расставляет блюда на столе, дежурно улыбается, спрашивает, желают ли они чего-нибудь ещё. Получив отрицательный ответ, уходит, оставляя их наедине. 

- Давай закроем эту малоприятную тему, Чимини? Я не хочу портить нам обоим настроение. Этот разговор приведёт туда же, куда приводил всегда - в тупик. Возможно, я упрям. Но это точно не причина моего с родителями разлада. Улови я с их стороны хоть искорку настоящего желания что-то изменить, то незамедлительно пошёл бы навстречу. 

- Ты их любишь?

- Люблю. Но, к сожалению, гораздо меньше одного встрёпанного солнца.

Чимин смущённо фыркает и ведёт плечами.

- Почему ты краснеешь?

- Это неловко.

- Спустя двадцать лет тебе неловко слышать, что я люблю тебя больше всех? - изумляется Юнги и посмеивается, когда Чимин шипит на него возмущённо, краснея ещё и ушами. - Пак Чимин, ты умеешь меня удивить.

- Ты просто смущаешь меня каждый раз. Обычно ты говоришь подобное в очень интимной обстановке, когда нет возможности нормально думать головой, - шепчет тот. - А сейчас... в общем, давай есть! А то всё остынет.

Юнги не спорит, но любуется украдкой чужим смущением.

Ему кажется это очаровательным: что Чимин, будучи уже взрослым мужчиной, не растерял свою почти детскую непосредственность. Эту свою трогательную мягкость, которую показывал, конечно, далеко не всем. Но Юнги, как правило, не интересовали другие. Главное, что он всё это в Чимине видел, что оно было открыто ему. 

Они обедают, болтая о последних новостях с работы. Несмотря на предстоящий отдых, привычка делиться никуда не исчезает. Вчерашний вечер в кругу друзей не располагал к долгим разговорам - они просто пили и веселились, постаравшись забыть о трудовых буднях хоть ненадолго.

Чимин жалуется на ленивых ассистентов, Юнги - на идиотов-клиентов. Разговор плавно перетекает на последние проекты, на то, как задрало начальство и, как вывод - какое же счастье, что теперь можно от всего этого отдохнуть. 

- Будем пить кофе? - Чимин отодвигает тарелку и едва не потягивается довольным сытым котом.

- Я предлагаю взять с собой, пока будем в очереди стоять - выпьем, - Юнги бросает взгляд на настенные часы, что висят над кассовой зоной.

- Хорошо. Тогда просим счёт.

*

Юнги просыпается, когда за бортом самолёта расплескалась чернильная ночная темнота.

Салон в приглушённом свете ламп безмолвствует. И непонятно, что именно его разбудило. 

Чимин спит рядом, непривычно не закрыв глаза маской. Юнги воровато оглядывается, убеждаясь, что все спят и свидетелей его нежности не будет. Наклоняется ближе, целуя дрожащие ресницы. Чимин такой красивый, когда спит. Хотя, кого он пытается обмануть? Чимин всегда слишком. Это какая-то совершенная красота, от которой иногда даже больно. 

Юнги губами скользит по скуле, чуть прикусывает щёку и слышит тихий смех.

- Ты не наелся, я так и знал, - бормочет Чимин, приоткрывая глаза.

Юнги улыбается, целует кончик носа.

- Ты же знаешь, мне тебя всегда мало, потому я готов тебя сожрать, даже если очень сыт.

Чимин закрывает рот ладонью, сдерживая хохот, второй рукой притягивает Юнги ближе, обнимая, и потом доверительно шепчет на ухо: 

- Чувствую себя польщенным. 

- Это правильно, - бормочет Юнги, ладонью опускаясь на чужое бедро и оглаживая неторопливо.

- Юнги, вокруг люди, - мурлычет Чимин. - Ты что, внезапно проникся эксгибиционизмом? 

- Я просто глажу. Сказал же, никакого секса до того, как окажемся в Доминикане. 

Чимин ворчит вроде бы недовольно, но не отстраняется. Значит не обиделся, сам понимает, что в самолёте это не так удобно, даже если уйти в уборную. Они уже выросли из этого. Да и Чимин, несмотря на свою страстную натуру, больше любил делать это, во-первых, с удобством, а во-вторых, там, где им никто не помешает. 

- Мы сейчас увлечёмся и нас застукают, - шепчет Чимин, шею под поцелуи подставляя и весь выгибаясь в кресле.

- Все спят, никому до нас нет дела, - Юнги прикусывает мочку уха и довольно вздыхает, когда Чимин начинает дрожать от возбуждения.

Он уже хочет что-то сказать, пальцами за руки Юнги цепляясь, но тут самолёт встряхивает. Чимин охает, обнимает крепче.

- Что это?

- Да чтоб я знал. Воздушная яма какая, наверное.

Самолёт встряхивает ещё раз, а потом он начинает мелко вибрировать. 

Юнги садится ровно, пристёгивается, и Чимин повторяет за ним, вцепляясь в его руку крепко. 

Пассажиры понемногу начинают просыпаться. Свет включается ярче, стюардессы и стюарды просят не волноваться и пристегнуться. 

Это не первая турбулентность, в которую они попадают, но сейчас почему-то жутко.

За окнами - чернота. Внизу безмолвной бездной расплескался океан, и он нервирует больше, чем эта трясучка.

- Хён, - зовёт Чимин.

В его голосе волнение и какая-то беспомощность. Словно они подростки и Чимину срочно нужна поддержка старшего, которой он всегда так ждал. Юнги переплетает пальцы с чиминовыми, сжимает крепко.

- Ну ты чего, впервые, что ли?

- Знаешь же, как я всей этой гадости боюсь, - дуется Чимин, немного успокаиваясь. 

Юнги притягивает его руку и целует ободок кольца на безымянном пальце.

- Трусишка.

- Просто я не верю в рай, ад, перерождение и подобную чушь, - улыбается светло Чимин.

Самолёт всё ещё трясёт - то мелко, то так сильно, что они в креслах подскакивают.

Где-то в другом конце салона плачет ребёнок. Взволнованный шёпот проникает в подкорку мозга. И Юнги самого накрывает лёгкой паникой от происходящего. Самолёт мотает нещадно и это в самом деле пугает. Но он не может себе позволить показать это Чимину. Чимин должен смотреть на него и успокаиваться. 

Юнги вдруг знает, что это конец. Они, кажется, превысили лимит своего счастья. Так долго были вместе, что сейчас Судьба просто не может отпустить их, повинуясь древнему заклятию, которое никогда не сбоит, просто каждый раз ждёт своего часа. 

- Зря не веришь, - шепчет Юнги. - Ведь перерождение - это такой шанс быть вместе в каждой из жизней.

Чимин бледный, напуганный, улыбается ему, тянется ближе, будто хочет поцеловать, но с такой тряской это чревато.

- Только ради этого готов поверить.

Они смотрят друг на друга. 

Юнги не знает, сколько проходит времени, пока они вдруг не понимают - самолёт падает. 

Чимин судорожно втягивает воздух, позволяя слезам сорваться с ресниц.

- Мне страшно, Юнги.

- А мне нет, - отвечает он. - Не страшно, пока ты рядом.

И ему в самом деле не страшно. Он бы отдал все прожитые жизни взамен вот этой одной. Готов был бы пережить все эти самые счастливые годы снова, даже зная, что всё закончится вот так. 

- Знаешь, Чимин...

- Что? - дрожащим голосом спрашивает тот, сжимая его руку сильнее.

- Я думаю, что рай существует. Иначе где я провёл все наши с тобой двадцать лет?

160530

«Рейс 652, совершавший перелёт из Сеула до Нью-Йорка, упал над Тихим океаном сегодня в 1:05 ночи. Группа спасателей уже отправилась на место трагедии. 

Причины аварии выясняются».