Условие шестое: поцелуи в губы… табу?

      Ёнджо идеален во всем. Он прекрасно поет, нереально круто читает рэп, а еще до неприличия хорошо танцует. Он невероятно заботлив и внимателен ко всем, но, когда нужно, сразу становится серьезным и уверенным. Он никогда не останавливается, совершенствуется во всем, чем занимается. И рисует самые душевные картины.

      А ещё Ёнджо божественно целуется.

      Для Хвануна поцелуи Ёнджо – наркотик. Потому что так же редко и коротко. Потому что всегда мало - хочется ещё, чаще и дольше. Они выбивают почву из-под ног и сносят крышу. Они заставляют желать большего. Они такие же многогранные и идеальные.

      Хванун дуется. Перепутав спросонья банки, он насыпает себе в утренний ароматный кофе две полные ложки соли. Ёнджо неслышно подходит сзади и почти невесомо целует в щеку. Так успокаивающе и ободряюще одновременно, что этот досадный инцидент, готовый испортить настроение на весь оставшийся день, вмиг улетучивается, оставляя за собой одну мысль – надо больше высыпаться. Или, все-таки, ставить сахар поближе.

      А когда Рейвен легонько отталкивает парня от плиты и шепчет: "Я сам все сделаю", - от расстройства не остается и следа.

      Хванун дремлет. Почти. Клюет носом, сидя на заднем сидении автомобиля, пока вся группа возвращается домой со съемок музыкального шоу. День был очень долгим и трудным, и блондин вымотался, а сейчас из последних сил пытается держать глаза открытыми. Получается не очень. Ребята о чем-то громко спорят, но блондин уже не понимает, эти голоса он слышит во сне, или же все это происходит в реальности? Веки тяжелеют, и голова падает на заботливо подставленное плечо.

      А через секунду макушки касаются сухие горячие губы. Торопливо, чтобы никто не увидел, но нежно, чтобы можно было почувствовать всю заботу.

- Спи, нам еще далеко.

      Хванун еле слышно шипит и трясет рукой – во время приготовления ужина, в самый ответственный момент, когда аппетитные кусочки курицы нужно было всего лишь выложить на сковородку, он немного промахивается, и подушечка пальца попадает в раскаленное масло. Доли секунды, но этого хватает, чтобы ощутить нестерпимую боль.

Рейвен, до этого нарезающий овощи для салата, отбрасывает в сторону нож и тянет Хвануна ближе, подставляя обожженную ладонь под холодную воду. Блондин что-то неразборчиво шепчет, в бессвязном потоке можно услышать: "спасибо" и "прости". Рейвен лишь качает головой и мажет губами по мокрой руке.

      Кажется, уже ничего не болит.

      Хванун не может выбрать. Стоя у раскрытого шкафа, он пытается определиться с одеждой. Вроде бы, на улице достаточно тепло, да и коорди все равно скажет переодеться в уже готовый наряд для съемок, но ведь еще нужно доехать.

- Ун, не видел… мое худи? – Енджо спотыкается на половине предложения, когда видит перед собой парня в одних спортивных штанах. Темно-серая ткань резко контрастирует с молочно-белой кожей, и даже легкий загар кажется незаметным. Взгляд скользит по рельефу подтянутой спине – от постоянных танцев рельеф мышц теперь вырисовывается четче, и парень похож на античную статую.

- А? – Хванун выглядывает из недр гардероба. – Не видел. Но посмотри сам, вдруг, случайно ко мне положили.

      Рейвен проходит и, кажется, слишком громко хлопает дверью, но сейчас его это не интересует. Он в два шага оказывается рядом с блондином и тянется к обнаженному торсу. Хванун вздрагивает от неожиданного прикосновения, но не отталкивает, наоборот, льнет ближе, позволяя горячим пальцам делать все, что хочется. Ёнджо обнимает хрупкое тело, уткнувшись лицом куда-то в шею.

      И уже не сдерживается. Губы с нечеловеческой жадностью впиваются в нежную кожу, как будто хотят откусить немного. Требовательные касания отключают разум, оставляя в голове только желание. Желание, чтобы эта сладкая пытка не прекращалась ни на секунду.

      Слишком жарко.

      Ладони Рейвена по-хозяйски ложатся на подтянутые ягодицы, с силой сжимают упругие округлости, и Хванун понимает, что от него требуется, с готовностью запрыгивает на лидера, сцепляя ноги на его пояснице.

- Аккуратнее… - тихо шипит блондин, когда Ёнджо, не глядя, делает шаг вперед, и с силой прижимает его к шкафу. Выступающие лопатки оказались не рады встрече с твердой поверхностью.

- Прости… - Раздается в ответ тихий шепот, сменяющийся нежными, но не менее жгучими поцелуями. Там, где прикасались губы, кожа словно горит, но этого мало. Слишком мало.

Хванун шумно дышит и запрокидывает голову, глухо ударяясь макушкой об зеркальную дверцу. Перед глазами вспышка, но эта секундная боль не может перебить то удовольствие, что он сейчас испытывает от мучительных ласк.

- Ты аккуратнее теперь. – Теплая ладонь ложится на затылок, чуть поглаживая ушибленное место. Ёнджо смотрит пристально, в его глазах страсть с нотой беспокойства и заботы.

      Все-таки, даже сейчас идеален.

- Хен… - Хванун на секунду запинается, но быстро собирается с мыслями. – Почему… Почему ты не целуешь меня в губы?

      Рейвен даже приоткрывает рот от удивления. На дне темно-карих глаз – паника. Кажется, он пытается отвернуться, но Ун успевает обхватить ладонями такое прекрасное личико, не оставляя путей к отступлению. И ждет. Пронзительно вглядывается в идеальные черты, и пытается найти хоть один изъян.

      Губы Ёнджо горячие. Даже слишком. И немного сухие – он постоянно забывает про гигиеничку, а еще кусает их, когда сильно нервничает. Он медлит и осторожничает, словно пробуя Хвануна на вкус. Чуть смелеет, прижимается плотнее, легонько прикусывает чужую нижнюю губу, тут же виновато зализывая. И, не встретив сопротивления, с готовностью проникает в чужой, чуть приоткрытый рот. Целует страстно, жадно, словно хочет выпить из него все силы. А у Хвануна в глазах фейерверки и звезды. И в голове никаких мыслей – все превратилось в одно всепоглощающее пламя, в котором он сейчас горит.

- Доволен? – На губах Рейвена хитрая улыбка, а Хванун вообще ничего не соображает. Дышит шумно, моргает часто, как будто пытается понять, происходит ли это с ним прямо сейчас, или он спит. Тихонько касается пальцами губ, стирает капельку чужой слюны, и тоже улыбается – расслаблено и удовлетворенно.

      Идеально.