Интернат, куда тебя определяют, выглядит достаточно мрачным местечком. Это трёхэтажное здание с облицовкой из серого камня с множеством окон, почти каждое из которых забрано витой решёткой. Больше всего похоже на какую-то хренову больницу или вроде того. Территория вокруг напоминает слегка запущенный, подзаросший сад. Ближе к высокому кованному забору кусты и деревья насажены гуще, ты обращаешь на это внимание, ещё когда машина социального работника въезжает в ворота. Продраться сквозь все эти ветки будет непросто — если ты вдруг замыслишь побег. А ты уже знаешь, что замыслишь.

На крыльце вас ожидает целая делегация — три женщины и двое мужчин. Социальный работник представляет их тебе всех — директриса, две воспиталки, психолог и врач — но ты не запоминаешь имён. Ты глубоко убеждён, что не задержишься здесь, так что это несущественно. Тебя передают этим людям практически с рук на руки, как какую-то вещь или домашнее животное, и тебя это смутно бесит. Директриса преувеличенно дружелюбна и изо всех сил сочувственна — ты смотришь на неё без всякого выражения сквозь линзы очков и отчаянно хочешь закурить. Что-то подсказывает тебе, что при таком количестве надзирателей лучше этого не делать, а своей интуиции ты привык доверять. Бывает, что она молчит, когда нужна, но чтобы врала — никогда.

Вы торчите на крыльце ещё несколько минут. Ты стоишь чуть в стороне, наблюдая, как директриса, а следом за ней психолог и врач ставят свои подписи в каком-то документе, привезённом социальным работником. Ты точно так же расписывался за доставку пиццы, поэтому происходящее тебя всё больше и больше раздражает. Две воспиталки смотрят на тебя неотрывно, будто ждут, что ты сейчас выкинешь что-нибудь пакостное или попытаешься сбежать. Ты тоже на них смотришь — в упор, совершенно не стесняясь. У тебя начинает болеть голова, и ты всё больше хочешь закурить, и ты не можешь. И это бесит уже совсем не смутно.

Наконец, со всеми бумагами покончено. Социальный работник достаёт из багажника машины сумку с твоими вещами — ты собирался взять её сам, но тебя опережает одна из воспиталок. Кажется, всё здесь устроено таким образом, чтобы ты даже и не мечтал об удачном побеге, верно? Ты хотел было предупредить, чтобы были осторожнее — в сумке ноутбук, но почему-то этого не делаешь. Немного позже ты узнаешь, что у воспитанников здесь даже телефоны отбирают, кто попался, и примешь решение вовсе не доставать свой ноут из сумки.

За тяжёлыми дверьми интерната тебя ожидает просторный холл с проходной. Стены выкрашены светлой краской, пол покрыт белым кафелем с рисунком «под мрамор». Ты не успеваешь толком осмотреться, как тебя уже ведут к лестнице — психолог и доктор отсеиваются по дороге. Вы поднимаетесь на третий этаж и идёте по такому же светлому коридору с множеством дверей, только теперь вместо кафеля — грязно-бежевый линолеум. Всё это дерьмо усиливает сходство с больницей. Меньше всего на свете ты хотел бы застрять в подобном месте.

Тебя подселяют к какому-то ушлёпку, чьё имя ты не потрудился запоминать. Он старше тебя приблизительно на полгода, ещё более долговязый, чем ты, и лохматый, как чёрт. Он обращается с тобой, как будто вы давние кореша, и нестерпимо этим бесит — но пока что ты молчишь и позволяешь ему провести для тебя экскурсию. Ты считаешь это выгодным, узнаёшь от него массу полезного, начиная с расположения туалетов и душевых и заканчивая распорядком дня. Ближе к вечеру вы оба курите в форточку, сидя на соседних койках в вашей комнате, и этот придурок сообщает, что считает тебя «нормальным таким парнем». Ты ему не отвечаешь — ты вообще привык отмалчиваться с теми, кого плохо знаешь. С теми, кого ты знаешь получше, ты привык язвить и ездить по болевым точкам. Короче, тебя точно нельзя назвать приятным собеседником.

Дни здесь тянутся довольно уныло и однообразно: ты словно снова вернулся в школу, только теперь ты не уходишь на ночь домой. Ты снова окружён всякими придурками, только теперь они все — сироты или дети очень хреновых родителей. И снова ты контактируешь с большим количеством взрослых, которые не могут рассказать тебе ничего нового. Помимо прочего, ты теперь обязан посещать психолога каждые три дня. Ты ничего не рассказываешь ни о своих кошмарах, ни о головной боли. Ты только скупо делишься соображениями на тему того, какие идиоты тебя окружают всю твою жизнь, и уходишь в глухую защиту. Психолог настаивает, что хочет тебе помочь разобраться с твоими проблемами и помочь «адаптироваться к новому социальному статусу». В ответ на это ты хрипло смеёшься и показываешь ему средний палец. Однажды ты сообщаешь ему, что ваши сеансы — на редкость бездарная трата времени, и по усталому лицу психолога понимаешь, что он абсолютно с тобой согласен.

Ты торчишь в этом дурацком интернате уже около трёх недель, но единственным, кого можно с натяжкой назвать твоим приятелем, остаётся сосед по комнате. Ты невольно всё-таки запомнил его имя — Гамзи Макара, и вообще-то, он тебе совсем не нравится. Скорее, ты просто терпишь его общество, как неизбежное зло. Тебе повезло, что у этого ушлёпка толпа «братюнь» и «сестрюнь», и он не липнет к тебе круглые сутки. Иногда ты наблюдаешь за тем, как он курсирует от компании к компании в комнате отдыха, и со всеми весел и дружелюбен. Может показаться, что он многим нравится, но ты не можешь избавиться от ощущения, что что-то с ним не так. Твоя интуиция бормочет, что с этим парнем не стоит ни ругаться, ни крепко дружить, но почему именно, что тебя в нём так смущает? Ты не можешь ответить, и у тебя начинает болеть голова, если ты думаешь об этом слишком долго.