Ключ от чёрного выхода лежит на столике в кабинете мистера Лалонда, между его креслом и низким диванчиком, на котором сидишь ты и Каркэт. Сумка с вещами лежит на полу возле твоей ноги, мистер Лалонд сидит напротив в халате поверх пижамы, ладонь Каркэт — в твоей ладони, и ты держишь её крепко, как будто от этого зависит вся твоя жизнь.

Вы молчите. Он поймал вас и сразу отвёл в свой кабинет, и ты больше всего злишься на себя за то, что позволил это сделать. Сейчас ты ругаешь себя последними словами, что ничего не предпринял, что просто послушно отдал ключ и пошёл за ним, и от бессильной злости на самого себя ты до скрипа стискиваешь зубы и морщишься, будто от боли. Краем глаза ты замечаешь взгляд Каркэт, и она переплетает ваши пальцы, медленно. Ты выдыхаешь.

Гнетущая тишина действует на нервы, мистер Лалонд молча буравит тебя сложным каким-то взглядом. Сидит в своём этом кресле, подперев голову кулаком, несколько раз шевелит губами, собираясь начать говорить — но ничего не говорит.

Твоё раздражение на психолога тесно переплетается с раздражением на свой провал. Что, Каптор, план был слишком идеален? Идеален настолько, что вас раскусили мгновенно, вас ждали в единственном месте, где вы могли прорваться. Ты чувствуешь горечь от того, что не смог её вытащить, не смог просчитать все варианты, не учёл сраного мистера Лалонда.

— Соллукс, расскажи, что происходит между тобой, Каркэт и Гамзи, — мистер Лалонд говорит негромко, и это не похоже на требование, скорее на мягкую просьбу. Ты снова стискиваешь зубы, с шумом выталкиваешь воздух из лёгких, едва заметно качаешь головой. И вцепляешься в ладошку Каркэт, в её маленькие тёплые пальчики, и тебе страшно её отпускать. Страшно до гула в ушах.

Снова повисает тишина, ломкая, хрусткая, и эта тишина разбивается, трескается, как корочка льда на луже.

— Соллукс спасал меня, — Каркэт говорит тихо, ещё тише мистера Лалонда, но тебя подбрасывает, как от удара грома. Вы одновременно поворачиваетесь друг к другу, у тебя наверное на лице всё изумление Вселенной, а у неё — что-то тёплое, уверенное, и в то же время болезненное. И она смотрит на тебя и поправляется: — Спас.

Тебя разрывает. И одновременно собирает в одну-единственную точку. Тебе кажется — ты готов поклясться, что даже видишь это — что стены кабинета, шкафы, столик, кресло вместе с мистером Лалондом стремительно разъезжаются в стороны с лёгким гулом. Что ничего вокруг больше нет, только ты, Каркэт и ваши стиснутые ладони. И тебя заполняет до краёв невыносимое, непередаваемое чувство болезненного восторга. Спас.

Это длится едва ли секунду, но тебе кажется, что вечность. А потом тебя вытряхивает обратно в реальность, потому что Каркэт снова начинает говорить.

Она рассказывает тихо, и голос у неё неожиданно ровный и сухой. Она просто перечисляет, что с ней происходило — а у тебя всё внутри перекручивает, становится тяжело дышать, в ушах нарастает гул, и ты просто не можешь.

Она смотрит в твою коленку невидящим взглядом, а мистер Лалонд смотрит на неё, чуть подавшись вперёд и напряжённо сведя брови. Ты крепче сжимаешь её ладонь и закрываешь глаза, зажмуриваешься до цветных пятен, и тебе хочется точно так же зажмурить уши, но ты продолжаешь слушать. В голосе Каркэт нет ни капли эмоций, только перечисление фактов, но её пальцы дрожат в твоей руке, и тебе почему-то становится очень больно под рёбрами.

Она рассказывает про Гамзи. Про то, как она осталась одна, и он поддержал её, стал единственным другом. Втёрся в доверие, чтобы потом бросить на съедение своим дружкам. Она говорит, что он никогда не делал с ней этого сам, он только смотрел, как это делают его приятели. Ты открываешь глаза и беспокойно на неё смотришь, а её взгляд всё ещё приклеен к твоей коленке.

Она рассказывает, как он приводил своих друзей по одному, как привёл тебя — и ты первый не присоединился, а ушёл оттуда. Рассказывает, как вы спрятались на чердаке, и замолкает на этом, и не двигается. Только костяшки пальцев побелели, так она стиснула твою руку, до боли, впиваясь ногтями. И ты неловко как-то тянешь её на себя, приваливая к своему плечу, утыкаешься в мягкие кудри носом и губами, и дышишь тяжело, сипло, как после долгого изматывающего бега. Как будто это ты, а не она, говорил все эти вещи, как будто это случилось с тобой.

Тебе так её жалко, до отвращения просто, и ты так ненавидишь этого ублюдского мудака Макару, и его дружков ты ненавидишь тоже.

Мистер Лалонд буравит взглядом почему-то тебя, и ты буравишь его взглядом в ответ. У него вообще непонятное выражение лица, и ты бесишься и зачем-то скалишь на него зубы.

Ты ждёшь, что мистер Лалонд спросит, какого хрена ты никому ничего не рассказал. Какого хрена не обратился за помощью к взрослым. Какого хрена полез в это дерьмо самостоятельно, начал выделывать эти свои наивные, обречённые схемы с кражей ключей и беготнёй по этажам без обуви. Это то, что ты бы сам у себя спросил на его месте, и тебе паршиво, потому что твой единственный ответ на этот вопрос — Макара. Макара и противный, липкий страх, который облепляет тебя с ног до головы от одной только мысли, что этот ублюдок может сделать с тобой, что этот ублюдок может сделать с ней. И тебе не хочется признаваться в этом страхе в присутствии Каркэт.

Ты ждёшь логичных и закономерных вопросов, на которые тебе не хочется отвечать.

— И ты счёл, что за пределами интерната ты сможешь её защитить? — мистер Лалонд спрашивает совсем другое, и на несколько мгновений ты растерян. Каркэт шевелит головой под твоим подбородком. — Ты счёл, что там, снаружи, она будет в безопасности?

Тебя дёргает от этих слов, будто от электрического разряда, и ты уже не просто скалишься, а взрыкиваешь и клацаешь зубами.

— А что, она была в безопасности здесь? Что-то я не заметил, чтобы вы её тут так охуенно защищали! — от ярости всё твоё лицо охватывает жаром, и в груди бурлит и клокочет, и из-за этого твой собственный голос кажется каким-то чужим. Ты не замечаешь, в какой момент ты выпустил ладонь Каркэт из своей руки — вместо этого ты уже обнимаешь её за хрупкие плечи и крепко прижимаешь к себе, словно пытаешься спрятать её, укрыть от пронизывающего взгляда мистера Лалонда. Ты так на него злишься, будто это он самолично виноват во всей той мерзости, которую с ней творил Макара и его дружки.

Это последняя ярость зверя, загнанного в угол. Именно так ты себя ощущаешь, когда крошечные пальчики Каркэт вцепляются в ворот твоей толстовки, когда ты чувствуешь её прохладное дыхание у своей шеи, сбитое, поверхностное, когда ты чувствуешь, как колотится её сердце в её прижатой к твоей груди. Ты должен был увести её отсюда, и ты облажался, ты нахрен просто смертельно облажался, потому что теперь вам ни за что не позволят сбежать, теперь вы застряли здесь, в одном чёртовом здании с наглухо отбитым Макарой, с равнодушными взрослыми, которым насрать на каждого ребёнка здесь, и с этим проницательным мистером Лалондом, который играет в эти свои маленькие миленькие расследования, но не делает нихрена полезного.

Вы застряли, и в этом виноват именно ты, Каптор, именно ты и твоё обречённое дерьмо, которое ты называешь своей жизнью, всему виной.

— Каркэт, — голос мистера Лалонда мягкий, как комок ваты из медпункта, и тебя от него буквально дёргает, и ты чувствуешь, что Каркэт вздрагивает тоже. — Юноша, пострадавший от твоей соседки. Ты знаешь его? — она выпрямляет спину, и из-за этого немного отстраняется от тебя, и тебе приходится ослабить судорожную хватку на её плечах. Ты косишь глаза, пытаясь разглядеть выражение её лица, потому что ты слышишь, только как она судорожно дышит, но ничего не говорит, и тебе очень хочется видеть её лицо, но из-за тёмных кудряшек ты можешь любоваться только кончиком её носа. — Он был одним из тех, кто… обижал тебя? — тебя иррационально бесит, как мистер Лалонд говорит это своё «обижал».

— Это называется «трахал», мистер Лалонд, — голос Каркэт звенит от такого неподдельного презрения, а тебя непроизвольно пробивает на нервный смех, и всё, о чём ты можешь сейчас думать, это то, как тебе хочется затащить её к себе на колени и крепко обнять, и тебе отвратительно стыдно за свои желания. И ещё больше смешно от того, как сконфуженно вытягивается лицо мистера Лалонда от этих её слов. — И да, он был одним из них.

— Ты… — мистер Лалонд запинается и кашляет в кулак, — сможешь назвать остальных, Каркэт?

Кудрявая головка под твоим подбородком решительно кивает.