ВАСИЛЬ

Василь успел лишь громко ахнуть: Макс пугающе резко запрокинул голову и рухнул на спину. Василь бросился к другу и заглянул в выпученные остекленевшие глаза. 

– Макс?! Что с тобой, Макс?

Он машинально схватил запястье Макса и попытался сосчитать пульс. Сердце бешено стучало, но он едва ли мог разобрать, чье именно. Руки не слушались, растерянность не давала сосредоточиться. Это Макс дрожит или руки Василя трясутся? Действительно ли друг горит от жара, или это он сам похолодел от страха? 

– Нико, тупица, что там было в этом вине? – вскричал он. 

– Да тихо ты! Может, он устал и решил прилечь, а? Нормальное вино, способствует здоровому сну, между прочим.

– Заткнись! – огрызнулся Василь. Его как никогда взбесил насмешливый тон Нико, никогда не прекращавшего неуместно шутить. 

Но он все же попытался растормошить друга. Тот не откликался ни на зов, ни на щекотку.

– Он с самого утра как ушибленный ходил. Бледный, едва ли не прозрачный.

– И мы умудрились не обратить внимания, вот уроды… Макс, давай же, очнись… О Релен, мне конец! Учитель прибьет меня, взашей выгонит! Ну же, Макс! Шутишь, что ли?

– Дружище, давай-ка поднимать его и бегом понесли к лекарю твоему. А я потом, похоже, за Иваном. Надеюсь, он не придушит меня на месте. 

– Постой, надо дать воды! Срочно, дай мне воды сюда! – крикнул Василь и едва не уронил флягу, которую бросил ему Нико.

Василь умыл холодной водой лицо и шею Макса и перевернул его на бок. Тем временем Нико принялся собирать разбросанные по поляне вещи и засыпать костер землей. Искорка жалобно скулила и вертелась под ногами, беспокойно мечась от хозяина к его упавшему другу.

Секунды тянулись невыносимо долго. Спустя вечность Макс сбивчиво задышал, приоткрыл глаза, захрипел. Взгляд его бегал, как у безумного.

– Нико, помоги поднять, умоляю! – простонал Василь и вернулся к Максу, воркуя с ним, как с ребенком. – Тихо, тихо, вьюрок, сейчас как придем, как уложим тебя тихонечко в кровать, поспишь и завтра будешь как новенький, никто и не заметит, учитель уже десятый сон видит… 

Нико без лишних слов, отточенным движением поставил обессиленного друга на ноги – так легко, словно Макс был тряпичной куклой, набитой соломой. Василь тут же встал рядом и подставил плечо.

– Макс, ну-ка не замолкай, говори, как ты? Что чувствуешь? – тормошил он ослабшего друга.

– Больно, голова… Василь, там как буд… кто-то… смотрит…– промямлил Макс едва шевелящимся языком. Его туманный взгляд блуждал где то между деревьями. 

– Нет там никого, не смотри туда, смотри под ноги лучше, аккуратнее! – Василь на всякий случай проследил за взглядом Макса, но в темноте и правда ничего и никого не было. Макс бредил.

Через лес друзья шли без остановок, замедляясь только для того, чтоб перехватить ослабшего Макса поудобнее. Несмотря на то, что зашли они глубоко, на отдых времени не было. Василь не жалел для друга успокаивающих глупостей; но кто бы сейчас успокоил его самого… Что учитель теперь скажет? Откажется от такого дурного ученика, да и все. А если с Максом что-то серьезное…

Когда друзья дошли до развилки на опушке леса и в поле зрения показались тусклые огоньки окон маленького знахарского домика, Нико дал знак остановиться. 

– Дальше сам. Я к Ивану, надеюсь, еще увидимся в добром здравии и оба будем с головой на плечах.

Он помог уложить Макса на спину Василю, хлопнул того по плечу и, подхватив лисицу на руки, бросился бежать в сторону деревни. 

Макс был совсем легким. Василь тысячу раз катал его на плечах, подсаживал, помогая достать яблоки с самых высоких веток, но теперь Макс не мог держаться самостоятельно и все норовил свалиться на землю. Василь собрался с духом, зажмурился и заколотил в дверь ногой. Учитель еще даже не собирался ложиться. Велир всегда мало спал, отдавая себя работе, а сегодня, благодаря Василю, на него свалилось вдвое больше. 

Изнутри сразу же послышались шаги. Не успела дверь открыться, как учитель схватил Василя за плечо и затащил в дом.

– Фаргус тебя раздери, Василь! Заходи, что ты смотришь, как щенок! – раздался над головой его громкий шепот. 

Даже в полутьме, которую едва рассеивали свечи, Василь видел, каким страшно уставшим было лицо учителя. Под очками нервно дергались потемневшие веки, губы были плотно сжаты. Он раздраженно выругался, увидев Макса, безвольно лежащего у Василя на спине.

– Места в госпитале нет, положим ко мне. Сам я на лавке посплю, если таки посплю, – невесело усмехнулся знахарь.

Велир помог уложить Макса на кровать. Василь едва не уронил друга на пол, случайно наступив на хвост разбуженному шумом Коту. Тот пронзительно заорал и рванул прочь, с грохотом уронив ведро и швабру, пытаясь укрыться в темном углу. Велир злобно зашипел, приказывая вести себя тише и не будить спящих за стеной больных.

– Ну что, дезертир? Хорошо отдохнули, я вижу. От тебя вином несет, ты в курсе? А вот совестью, смотрю, и не пахнет, – тихо проговорил учитель, глядя Василю в глаза так недобро, что сердце парня застучало где-то в пятках. – Сейчас посмотрим, что с дружком твоим. Отойди!

Велир помог Максу снять всю верхнюю одежду, и тот остался лежать в одной тонкой рубашке, сжимаясь от озноба. Привычными, отточенными движениями он посчитал мальчику пульс, оценил температуру, прикоснувшись рукой ко лбу, попросил Макса сжать его руку, проверяя, насколько тот ослаб, заглянул в горло и послушал дыхание, приставив трубку к груди.

– Так, малой, рассказывай, как погуляли, как ощущения? – спросил Велир. – Не спи, успеешь еще!

Макс попробовал разлепить глаза, но безуспешно. Он поежился от озноба и сжался в дрожащий болезненный комочек. 

– Голова… Кружится. Тошнит… Все кругом странное… 

Велир присвистнул, флегматично подняв брови, и потянулся за потертой флягой, лежащей на столе. Открыл зубами, сделал глоток, обдумывая.

– Отравили парня, вот молодцы. С вами, олухами, сил уже нет. Если б не настоечка от нервов, давно бы вам головы откусил. А пока ладно, живите, – вполголоса проворчал знахарь, крутя в руках пробку от фляги. – Колись, что хоть пили. Чего он нахлебался? 

Василь, густо краснея и пытаясь сбивчиво оправдаться, принялся рыться в сумке, куда Нико впопыхах бросил почти пустую бутылку. К своему удивлению, на яблоках и лепешках, что он ел вместе с друзьями, Василь нащупал густой налет плесени. Он тут же поморщился и отдернул руку, едва не разбив найденную бутылку. Велир внимательно осмотрел остатки жидкости, потом откупорил и тут же скривился.

– Что это за дрянь?! Вы в своем уме вообще? Из какой помойки вы это достали?!

Василь и сам почуял зловонную гниль, исходящую из бутылки. 

– Этого не может быть! Я клянусь, учитель, это было отличное вино, из таверны нашей! – знахарь скептично усмехнулся, но промолчал. – Я сам пил, и все в порядке! А Макс вообще пригубил только! Да тут все протухло, что с утра было свежее…

– Тихо ты, не шуми! Показывай, что у тебя там, – Велир, прищурившись, посмотрел на гнилую еду в сумке, потом перевел взгляд на бутылку и выругался, отставив ее подальше. – Посмотрим. Фарг знает, что стряслось с вашей едой – потом подумаю. Может, завтра рядом с ним валяться будешь.

Макс лежал на постели, тяжело дыша и постанывая. Вдруг крупно вздрогнул и закрыл рот ладонью. Велир махнул рукой, подзывая Василя.

– Ведро неси! 

Василь едва успел – несчастного вывернуло наизнанку. Знахарь тут же сунул ему воды, помог сесть и опереться на худенькую подушку. 

– Полегче?  Вот и славно, – хмыкнул Велир и обернулся к Василю. – А ты чего стоишь бледный, жертва кровопускания? Бегом! Отвар от отравления сам себя не сварит! И от головной боли поставь, пока за разум держишься. Двое пьяниц на мою голову… 

Василь, спотыкаясь и путаясь в собственных ногах, принялся шарить по полкам. В темноте он чудом нашел нужный настой, едва не уронив и не разбив половину запасов. Учитель цокнул языком, пробормотав что-то про малолетнюю пьянь. Василь вспыхнул и принялся быстрее наливать, разбавлять и размешивать. Велир громко вздохнул, уж было готовясь опять упрекнуть его за нерасторопность, но все уже было готово.

– Давай, мелочь, пей скорее... Противно, знаю, но что поделаешь? А хлебать всякую дрянь не противно было? – наставлял Велир, смешно изображая ласковый голос.

Морщась, Макс выпил настой до дна.

– Лежи пока, должно стать лучше.

Учитель встал с кровати, выдвинул табуретку из-под стола и тяжело рухнул на нее, наконец-то вытянув уставшие ноги и тут же скривившись от тянущей боли. Косоногая табуреточка пронзительно скрипнула. Велир снял очки, пальцами потер глаза и отпил еще глоток настойки.

– Ты бы знал, как ты меня подвел, олух, – тихо сказал он, тяжело вздохнув. – Право, не ждал, что ты вот так впервые меня подставишь. Ты ведь с детства меня слушаешь так, чтоб ни слова не упустить. Доверял я тебе. Вари-вари, не отвлекайся, прольешь еще. Меня одного тут едва не раздавили. Хуже всего мамаши с детьми, конечно. Непонятно, кто из них орет громче. Бедняги, они ж не виноваты, что я один на всех остался и к тому же злой, как фаргус. Василь, я же предупреждал тебя, давно еще, что дело наше такое: нужно готовым быть час недоспать, кусок недоесть, на горшок за день не сесть. Но я ведь тебя никогда насильно не держал – ты сам всегда учиться хотел. Ученик... – Велир умолк, снова задумчиво отпил из любимой фляжки и вдруг усмехнулся. – А может, мне не стоило жалеть тебя? Сек бы за такие глупости, как подобает хорошему учителю... Тьфу.

Он никогда всерьез не наказывал Василя, сколько бы не грозился. Но сейчас его слова полоснули ножом по сердцу. Может, и вправду учителю стоило быть строже, подумал Василь. Он шмыгнул носом, проглотил колючий ком в горле и постарался сосредоточиться на приготовлении лекарств. 

– Мастер Велир… не ругайтесь так. Пожалуйста… – подал слабый голос Макс. – Это ведь я его позвал… И… и я с самого утра чувствую… что-то не то. Боль и бред какой-то. До всего этого.

– С утра, говоришь? Давай подробнее.

Не успел Макс начать, как за дверью послышались шум и голоса. Тяжелые шаги Ивана и говор Нико было ни с чем не спутать. Однако великан, вопреки обыкновению, громогласно ругался. Он два раза с силой ударил кулаком в дверь и вошел, не дожидаясь приглашения.

– Да что ты увязался за мной? Пошел вон отсюда! – гулким басом бросил он в адрес Нико и отпихнул его за порог. – Велир! Велир, где Макс, что с ним?

Несмотря на холод, Иван явился в одной лишь легкой рубахе, тяжело дыша и вытирая со лба пот. Его покрасневшее лицо было искажено злостью и беспокойством. Василь никогда не видел его настолько непохожим на себя самого. Скрипнула дверь. Иван обернулся на Нико, снова пытавшегося пройти внутрь и увидеть пострадавшего друга. Рыкнув, он с силой вытолкнул акробата наружу, оглушающе хлопнул дверью и запер на засов, игнорируя сопротивление и громкие ругательства на смеси реленийского и других всевозможных языков. Это не помешало Нико заглянуть в дом через окно.

– Я слегка сгустил краски, пошутил, мол помереть в день рождения очень симв…

Он не успел договорить – Иван захлопнул ставни перед его носом.  

Василь растерянно глянул на Макса. Тот испугался и зажмурился, изображая глубокий обморок. Перевел взгляд на учителя, начинающего всерьез раздражаться от балагана, учиненного в его доме.

– Иван! Еще хоть один фаргов звук и, клянусь, я выпровожу тебя отсюда так же, как ты этого парня! Разбудишь в госпитале всех!

Велир смотрел Ивану в глаза снизу вверх, ничуть не боясь его кулаков, сжатых до побелевших костяшек. В доме повисла тишина, и Иван наконец увидел за спиной Велира кровать, на которой лежал без чувств его мертвенно бледный воспитанник. Кулаки тут же разжались, могучие плечи обессиленно повисли. Из груди вырвался рваный вздох.

– Василь, налей-ка Ивану воды, – тон Велира смягчился. – Садись, старик.

Стараясь не шуметь, Василь отправился исполнять просьбу, внимательно вслушиваясь в слова учителя. Нико, спрятавшись уже под другим окном, прижимался ухом к стене в надежде расслышать хоть что-то. Василь незаметно кивнул ему, и тот, улыбаясь, подмигнул в ответ.

– Послушай, Иван, – начал Велир. – Скажу честно: я не уверен, что с ним. Пока. Но пара догадок есть: либо утром он повстречал кого-то, кто передал ему недуг, либо просто отравился вином, что акробат принес.

– Вином?! Да я оторву ему ноги! – в сердцах рыкнул Иван.

Василь вздрогнул, а притаившийся за окном Нико, похоже, лишь веселился от обвинений в отравительстве и угроз расправы. С первого же дня, как Нико встал на ноги после падения и стал звездой деревни, добродушный Иван невзлюбил его так, что и слышать ничего не хотел ни о новых проделках, ни о том, что Макс всюду таскается за ним хвостом. Василь и сам не сильно жаловал бывшего циркача, но чтобы настолько… Ненависть всегда казалась чем-то чуждым для такого добряка, как Иван, но Нико кого угодно мог как влюбить в себя, так и разозлить до скрипа зубов — к нему невозможно было оставаться равнодушным.

– Ш-ш-ш, остынь, дружище, ему все нипочем: он на руки встанет и плясать начнет. Вполне возможно, что не в вине дело. Мало ли по дорогам больных шастает. Это, конечно, если твой малец не врет, что чувствовал себя плохо уже с утра. И нечего так переживать: все равно ты даже представить не сможешь, что они творят, пока ты не видишь.

Василь тихо фыркнул – что правда, то правда. А Иван, казалось, давно перестал слушать, придвинулся ближе и взял Макса за руку.

– Так что пускай пока малец полежит у меня, – закончил Велир, глядя на сгорбившуюся фигуру. 

– С ним все будет хорошо? – спросил Иван шепотом, нежно касаясь горящей жаром щеки Макса.

– Не ссы, друг. Ты знаешь, я скорее сам помру, чем… – учитель осекся, поняв, что великан совсем ушел в свои мысли, и жестами велел Василю поставить новый отвар от жара. Василь понятливо кивнул, зашуршал пучками и зазвенел склянками, не забывая то и дело поглядывать через плечо. 

Иван машинально достал из-за ворота рубахи золоченую подвеску в виде солнца и сжал ее в ладони. Он неотрывно смотрел на Макса, и его губы беззвучно, едва заметно шевелились. Он молился.

Воспользовавшись паузой, Василь, не подумав, ляпнул:

– Учитель, вы забыли сказать, что вся еда, что мы…

В ответ мастер Велир одарил ученика поистине пугающим взглядом.

– Цыц! Отвар готов? Тащи сюда.

Василь вздрогнул и торопливо передал учителю готовое лекарство. Тот кивнул и вновь обратился к Ивану.

– Друг мой, я все ищу слова, чтоб вежливо выпроводить тебя отсюда. Иди домой, а я тут уж как-нибудь…

Иван тяжело вздохнул и встал, не отрывая взгляда от Макса. Он постоял еще немного, склонив голову, и направился к двери. Но, вспомнив о чем-то, он обернулся.

– Если я должен тебе… 

– Ой, заткнись! Ничего ты не должен, – перебил Велир и махнул рукой.

– Раз так, то… бывай, – бросил Иван и вышел на улицу, где по траве уже стелился холодный утренний туман. 

Когда за великаном закрылась дверь, Велир вздохнул, выждал, пока стихнут тяжелые шаги, и сказал:

– Василь, держи язык за зубами, хорошо? Я ничего и никогда просто так не забываю, в отличие от некоторых. Я сам уже понятия не имею, что с парнем на самом деле и при чем тут ваша еда. Ивану не стоит об этом знать.

Василь вспомнил слова учителя: лучше молчать о том, в чем не уверен. Люди всегда успеют и напугаться, и огорчиться, а путать их и забивать их головы туманными догадками – не знахарское дело. Тревога – главная помеха выздоровлению. Василь в очередной раз понял, какой же он неисправимый дурак. 

– Простите меня… – шепнул он едва слышно, уронив голову на грудь.

– Что? Не расслышал.

– Пожалуйста, простите, учитель. Я, наверное, вас… разочаровал, да?  Я… дурак я последний. – Василь путался в словах и запинался. Неужели вино и впрямь так ударило в голову? – Вы наверное, выгнать меня теперь хотите… 

Велир глубоко вздохнул и усмехнулся.

– Ты куда собрался, а? И точно, дурак! Ишь, "выгнать". А мне опять одному горбатиться? Иди-ка спать лучше. Хотел тебя дежурить оставить, госпиталь караулить, но пользы от тебя сейчас… Завтра тебе весь дом отмывать, за больными ухаживать и за Максом твоим смотреть, пока я отсыпаюсь. Список я тебе оставлю. По деревне побежишь, лекарства с рецептами разносить. По пути – к гробовщику, дашь монету на опохмел, чтоб тележку пригнал. Есть там у нас один… не жилец. И огород весь польешь да прополешь. Пилу бы еще наточить… Справишься, – сказал он, широко зевнув под конец.

Голос учителя больше не звучал строго и раздраженно. Василь наизусть знал эту интонацию, она означала: "Не могу больше на тебя злиться, оболтус". Велир повернулся к отстраненному от разговоров вокруг Максу и легонько потрепал по щеке.

– Вот и отвар остыл. Давай, пей осторожно. Чтоб не лихорадило. Буду тебе жар сбивать, и не ной мне тут, герой дня, – учитель снял подсохшую тряпку со лба Макса, снова намочил ее водой и принялся обтирать его лицо, руки, тело.

Тот выглядел совсем худо. Сердце Василя заныло от волнения. Макс болел редко, но если все же заболевал, то надолго, опасно проходясь по грани. Почти двенадцать лет назад мастер Велир впервые помог Ивану вылечить Макса, захворавшего в долгой дороге, и не взял с пришельца, потерявшего на войне все, ни гроша. Иван был благодарен ему и крепко дружил с Велиром с тех самых пор, помогая ему во всем. 

За дверью в госпиталь послышались шорохи, захныкал ребенок. Велир немедленно встал, зачерпнул еще горячей воды в кружку, а в другую руку взял блюдце с зажженной свечой.

– Разбудили таки, фаргусы. Все, Василь, давай, шуруй спать, а я пойду больных проведаю.

Он встал, и тут же его место на кровати занял огромный рыжий Кот, которого Василь приволок еще котенком. Он положил голову на грудь тревожно засыпающему Максу, мурлыкая и согревая его своим теплом. 

– Ишь ты, на больное место лег. Вот кто главный помощник! Рыжая ты морда, – самым нежным голосом сказал Велир. – Все, всем спать. Василь, наверх. Спокойной ночи.

Василь покорно поднялся по лесенке в свое гнездо, устроенное на настиле под потолком. Голова гудела, а веки, налитые свинцом, неумолимо слипались. Лежа под латаными-перелатаными пледами, он еще какое-то время слушал возню, шаги, ослабленный детский плач, чужую сонную ругань, шепот учителя.

– Что ты хнычешь? Всех дядек и тетек мне перебудишь. Знаю, что больно и плохо, тише. На, пей. А теперь спи, сил набирайся. Сон – твое главное лекарство сейчас, понятно? – тихо говорил Велир маленькому больному. Василь, засыпая, слышал их где-то на краю сознания.

Но, как бы крепок ни был сон, Василь каждый раз вздрагивал, слыша внизу хрипы, стоны и бред Макса.