Гермиона очнулась не медленно, как показывают в фильмах, а мгновенно и со вздохом. Она села так быстро, что у нее закружилась голова. Нежные, но твердые руки легли ей на спину, пытаясь поддержать и успокоить. Повернувшись Гермиона встретилась с такими же черными, как у ее дочери глазами... только они были не на милом личике ее маленькой волшебной фасолинки, а на взрослом и чуть менее суровом, чем обычно лице Северуса Снейпа. Открыв рот и попытавшись, хоть что-то произнести, Гермиона смогла только прохрипеть надтреснутую гласную и сглотнуть пересохшим горлом.

      Северус протянул ей стакан с прохладной водой и после нескольких глотков забрал его и поставил на кофейный столик, сев на диван как раз в тот момент, когда она намеривалась опустить ноги на пол. Слегка повернувшись, Гермиона впервые с тех пор, как открыла дверь, смогла по-настоящему оценить его внешность.

      Снейп по-прежнему был одет во все черное, но сейчас это был не сюртук, а простая черная рубашка, рукава которой были закатаны и соблазнительно обнажали его сильные запястья и бледную кожу. На нем были черные брюки, точно такие же, как те, что он носил раньше, и пара довольно новых ботинок из драконьей кожи. В общем, с убранными за уши и свисающими вдоль лица волосами, Северус немного походил на пирата. Разве что ему не хватало: шляпы, меча и, возможно, каких-то безумных украшений.

      Тряхнув головой, чтобы избавиться от этого наваждения, обвиняя в этом свою дочь и ее одержимость пиратскими книгами, Гермиона собралась с духом, готовясь задать действительно нужные вопросы... начиная с самого важного...

      — Как ты выжил?

      Гермиона хотела бы, чтобы ее голос звучал уверенно и сильно, но он скорее был благоговейным и немного настороженным. Внутренне расстроившись тому, что даже сейчас она не может говорить с этим грозным человеком на равных, все еще трепеща перед ним, как ученица, Гермиона решила быть готовой в любой момент взять под контроль свои эмоции.

      — Скажем так... я был почти уверен в том, что как только Волдеморт поймет, что палочка не работает, он попытается убить меня. Он не владел всей информацией, и, как ты знаешь, считал меня хозяином палочки. Я сварил противоядие от яда Нагини, а также все другие зелья, которые могли бы мне понадобиться. Я смог бы пережить все, кроме Авады.

      Северус сделал паузу, приводя в порядок мысли, и продолжил тем же мягким тоном.

      — Когда Люциус Малфой сообщил мне, что меня вызывают, я понял — этот момент настал. В свое время, изучив маггловскую медицину, я приготовил "таблетки" с магическими зельями, которые я мог бы проглотить и активировать небольшим магическим толчком. Отправляясь навстречу своей смерти, я проглотил: противоядие, средство для восстановления крови и несколько других целебных зелий. Ты была свидетельницей следующей части спектакля, а сразу после того, как вы ушли, я активировал "таблетки" и позволил магии сделать свое дело. Я все еще был довольно слаб, хотя и вылечил свое горло эссенцией Диттани. Я как раз заканчивал лечение, когда один из его тупых лакеев ворвался в хижину. Должно быть, увидев меня сидящим и живым, он был шокирован, потому что даже в ослабленном состоянии я смог, без особых усилий уложить его. Он стал идеальным прикрытием, я сжег его дотла с помощью дьявольского огня и молча покинул территорию замка. Я знал, что мне нужно что-то оставить, чтобы доказать свою смерть, поэтому оставил — дедушкино кольцо. Позже я вернулся, чтобы забрать его и опять наткнулся на вас троих. Я полагал, что дал вам достаточно много времени для того, чтобы вы поверили в мою смерть и ушли. И только чванливая маленькая гриффиндорка додумалась поковыряться в пепле. Иногда вы можете быть настоящей занозой в заднице, мисс Грейнджер. Смирившись с тем, что никогда больше не увижу кольцо — я ушел, прежде чем меня смогли бы обнаружить. Этого достаточно?

      Гермиона слушала его, нервно закусив нижнюю губу. Северус замолчал и она кивнув, встала и с обеспокоенным видом отошла от него на несколько шагов.

      — Почему... Зачем ты здесь?

      Скрестив руки на животе, она повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом. Ее поза буквально кричала о защите.

      — Вам нечего бояться, мисс Грейнджер. Я хорошо осведомлен о волшебных законах, касающихся родительских прав, и уверяю тебя, даже если бы они знали, что я все еще жив... я бы никогда не поступил так подло с матерью моего ребенка... неважно, насколько я зол и расстроен. Хотя, честно говоря, я ни в коем случае не злюсь на тебя и не собираюсь когда-либо сообщать миру, что все еще жив. Пусть они и дальше празднуют дни памяти, поют песни и восхваляют мою смерть — мне все равно. Однако несколько недель назад я увидел статью о повзрослевшей Гермионе Грейнджер, мозге Золотого трио и принцессе Гриффиндора. К статье прилагалась прекрасная фотография упомянутой взрослой ведьмы и ее капризной дочери Севоры Принц.

      Северус тоже встал и подошел к ней, взял ее руки в свои и отвел их от ее тела. С мягкой улыбкой, проведя большим пальцем по ее щеке, Северус наблюдал, как Гермиона расслабляется и опускает руки вдоль тела.

      — Конечно, одно только название статьи требовало ее прочтения. Сделав это, я понял, что ты сделала для моей семейной линии, для моего рода... даже если меня этот род никогда не принимал... Мне пришлось избавиться от своей обиды на тебя. Та статья и та фотография показали мне, что даже если весь остальной мир — кучка подхалимов, готовых слепо поклоняться идеалу без какого-либо реального его понимания, ты — не такая. Тогда... я слышал твою молитву, твои добрые пожелания и надежды на мою спокойную загробную жизнь, и теперь глядя на радостную улыбку моей дочери, я понял — ты была искренна. И у меня внезапно возникло непреодолимое желание найти тебя и... просить, если понадобится то — умолять, позволить мне разделить с тобой ту радость и тепло, которые излучает наша дочь.

      Услышав его слова, увидев искренность его просьбы и потребность в его глазах, Гермиона не могла сделать ничего другого, кроме того как дать ему то, чего он желал. Она знала, что ее сердце не допустит другого исхода. Жестом пригласив Северуса следовать за собой, Гермиона прошла через кухню и коридор в игровую комнату Севоры. Прислонившись к дверному косяку, она прочистила горло и очень четким и твердым голосом произнесла: "Откройте страницу триста девяносто четыре."

      Звук, который издал Северус, был чем-то средним между удивленным вздохом и сдавленным фырканьем. Когда в стене рядом с детской кроватью появилась дверь, Гермиона вошла в комнату, и она была первой, кого увидела их дочь.

      Выскочив из своего укрытия, Севора одарила свою мать ослепительной улыбкой и повернулась так, что мантия за ее спиной развевалась, при каждом движении.

      — Мама, я поступила хорошо? Я спряталась, как ты учила. И хотя я очень хотела выглянуть и посмотреть, от чего прячусь, я оставалась тут и молчала, как ты меня учила.

      Прежде чем Гермиона успела заговорить, глубокий баритон прокатился по комнате и заставил ее маленькую волшебную фасолину пискнуть.

      — Мисс… Грейнджер... почему ее мантия... развевается?

      Тон его голоса прозвучал обвиняюще, и Гермиона зная, что ее дочь очень сильно обижается на любого, кто говорит плохо о ее отце-герое — прикрыла глаза, понимая, что следующие несколько минут будут ей не подконтрольны.

      Со сморщенным от раздражения личиком и упертыми в бока руками Севора направилась в их сторону и прошла мимо матери. Ее речь была полна гриффиндорской отваги, ровно до того момента, когда ее глаза остановились на том, к кому она обращалась.

      — Мои мантии развеваются, потому что я люблю своего папу и хочу быть похожей на него! А он носил развевающиеся мантии, поэтому мама подарила мне такие же!

      Малышка остановилась в нескольких футах от Северуса, и прежде чем разглядела его, гнев на ее лице был так же ясен, как Божий день. Договорив, Севора прерывисто вздохнула, ее ручки опустились, а гнев растаял.

      — Папа?

      Северус встретился взглядом с Гермионой, и его глаза были полны огромным количеством эмоций и замешательства. Отступив в сторону, Гермиона указала на большую фотографию, занимающую почетное место на тумбочке у кровати их маленькой девочки.

      — Я никогда не стыдилась того, кем был ее отец... почему же она не должна знать о тебе?

      Шагая вперед нетвердыми шагами, Севора смотрела на него, ее маленькая ручка тянула его за штанину, пока со здоровой дозой страха в глазах Северус не наклонился, оказавшись на одном уровне с дочерью. Те же самые крошечные ручки, которые совсем недавно касались лица Гермионы, теперь чертили нежные исследовательские дорожки вдоль пораженного лица отца, и поняв, что он реален и жив — девочка радостно закричала, таким высоким и громким криком, что заставила обоих родителей вздрогнуть. Севора крепко обняла Северуса за шею так, как это сделал бы любой другой ребенок... с абсолютной любовью и самозабвением.

      Гермионе пришлось склонить голову, чтобы скрыть выступающие слезы. Сбивчивые слова ее дочери потонули в радостных рыданиях охвативших малышку, а когда Северус полностью опустившись перед дочерью на колени, прижал ту к себе... Гермиона не могла удержаться от того, чтобы не покраснеть.

      Она была одновременно удивлена и впечатлена тем, что Северус поднял ее маленькую девочку на руки, держа прямо и позволяя крошечным ножкам обхватить свою талию. Одна его ладонь была на ее пояснице, а другая нежно и успокаивающе поглаживала по волосам. Северус зарылся носом в детские локоны и глубоко вздохнул. Гермиона обычно делала так каждый божий день, но сейчас у нее перехватило дыхание. Она никогда не представляла себе, как этот грозный бывший шпион будет держать на руках ее дочь. Как она могла, ведь все считали его мертвым...

      Гермиона дала дочери несколько минут, прежде чем вмешалась, заговорив: "Севора... детка... папа не молоденький цыпленок, дорогая и стоять так ему может быть неприятно. Как насчет того, чтобы быстренько умыть твое лицо и дать папе отдохнуть, а потом вы с ним сможете посидеть на твоем милом, удобном диване и поговорить. Как тебе такая идея?"

      Слова встали комом в ее горле, когда Северус посмотрел на нее, слегка сжав руки вокруг их дочери, словно боясь ее отпустить. Севора отстранилась и вытерла лицо руками, кивнув Гермионе.

      — Папочка, когда я вернусь ты будешь здесь?

      Гермиона видела, как тает его сердце, когда глаза Севоры, в точности похожие на его собственные, смотрят на него, излучая надежду и любовь. Она как никто другой знала, что этот ребенок может одним проклятым взглядом растопить всю ее решимость. Когда Севора подрастет — у них явно будет много проблем.

      — Да, Севора... Я буду здесь.

      Довольная тем, что папа никуда не денется, девочка проскользнула мимо него и с громким "улюлюканьем" побежала по коридору, в ванную. Гермиона взяла большие руки Северуса в свои и помогла ему подняться, его колено хрустнуло, когда он выпрямился.

      — Не волнуйся... мои тоже хрустят, а я почти на двадцать лет моложе тебя. Мы обвиним в этом войну и с радостью оставим все как есть.

      Гермиона улыбнулась ему и похлопала по груди, проходя мимо, направляясь по коридору, чтобы помочь своей дочери. Убедившись, что малышка умылась прохладной водой, а ее лицо, руки и рубашка высохли, Гермиона наблюдала, как Севора на невероятной скорости, умчалась в свою комнату, упав по дороге... поднявшись девочка только рассмеялась и продолжила свой путь.

      Гермиона услышала, как взволнованный голос ее дочери начал что-то бормотать, и с веселой улыбкой, вспомнила те случаи, когда оплакивала мертвого человека, который на самом деле оказался... жив. Гермиона повернулась и снова направилась на кухню, чтобы приготовить новый кофе и завтрак для себя и своей растущей семьи.

***

      Прошло уже несколько часов, а голос ее дочери все не затихал. Гермиона принесла им завтрак, и отмахнувшись от вопросительной брови (как она теперь это называла), позволила дочери и отцу провести вместе время. Она же провела утро, читая книгу, до которой ранее не успела добраться и в целом наслаждалась личным временем. Во время ланча она принесла им горячие бутерброды с чипсами, и сидя на полу слушала, как Севора пересказывает отцу историю о том, как поймала одного из садовых гномов и подружилась с ним, да так что теперь все маленькие гномы живут в своей части сада и не беспокоят "Мамин дом" и растения.

      На вопросительный взгляд Северуса, Гермиона только кивнула, а потом Севора перешла к рассказу о семье книззлов, живущих в сарае и спасенных ею, затем рассказала о карликовых пушистиках, брошенных родителями и принесенных домой. Зная, что список магических и не магических животных, которых спасла, с которыми подружилась ее дочь и которые теперь жили на их участке, был довольно большим — Гермиона встала. Она поцеловала своего ребенка в лоб, что заставило малышку на мгновение остановиться и прошептать — "люблю тебя, мамочка". Унося на кухню грязную посуду, Гермиона решила, что неплохо было бы отдохнуть, поскольку сегодня у нее видимо выходной.

      Наслаждаясь теплой водой и благоуханием своего любимого средства для ванны с голубой орхидеей, Гермиона вымачивала свои уставшие мышцы, держа волосы заколотыми над водой и думала: а не попытаться ли убедить дочь в необходимости дневного сна? У нее было предчувствие, что благодаря присутствию Северуса сегодняшняя "битва за сон" будет эпической. Гермиона также знала, что если сейчас ее маленький ужас не уснет, к шести вечера с малышкой будет невозможно справиться.

      Возвращаясь по коридору, Гермиона поняла, что в детской — тихо, и с любопытным выражением лица осторожно заглянула в игровую комнату. Там, на магически расширенном диване, ее милая малышка спала, обнимая своего, долговязого отца. Одна ее маленькая рука была обернута вокруг его груди, а другой Севора нежно касалась отцовских волос. Со своей стороны, Северус выглядел так, словно тоже заснул. Одной рукой он прижимал к себе дочь, а другую подложил под свою голову, вместо подушки.

      Гермиона, аккуратно пересекла комнату и сняла одеяло со спинки дивана. Она не могла сдержать улыбки, укрывая их обоих. Она знала, что с этого момента — это воспоминание станет ее патронусом. Наклонившись и убрав прядь волос с лица Севоры, Гермиона нежно поцеловала дочь в щеку. Импульсивно она наклонилась, и запечатлела еще один нежный поцелуй — на лбу Северуса. Она явно не ожидала, что, начав, отодвигаться, столкнется с его черными (полными нерасшифрованных ею эмоций) глазами. Хотя, если учесть, что он был шпионом на протяжение почти двадцати лет... это вероятно было логично.

      Застыв под его взглядом, удерживая равновесие, опираясь одной рукой на спинку дивана, а другой на подлокотник, Гермиона была шокирована тем, что Северус попытался дотянуться до нее. Нежно проведя пальцами по ее затылку, он потянул ее вниз и осторожно коснулся ее губ своими, от этой теплоты по ее спине пробежала дрожь.

Гермиона не была уверена, что именно он имел ввиду: был ли это поцелуй в знак благодарности или что-то большее? Гермиона, провела столько лет наедине со своей дочерью и без мужчины, что ее разум мгновенно отключился, и она сама, без каких-либо подсказок, открыла рот и провела языком по его нижней губе.

      Ответный толчок Гермиона почувствовала, когда его хватка усилилась, и Северус притянул ее ближе. Их губы соприкоснулись... его язык решил поиграть с ее языком, в ритме медленного и неторопливого исследования. Тихий вздох дочери вернул ей сознание, и Гермиона медленно отстранившись, моргнула остекленевшими глазами. Их взгляды снова встретились и сейчас в глазах Северуса пылали искры любопытства и вопросов без ответов. Мягко улыбнувшись Северусу и убедившись, что с Севорой все в порядке, Гермиона встала и уходя, оставила отца и дочь наслаждаться послеобеденным сном.

***

      Отец с дочерью, вышли из детской несколько часов спустя, оба с растрепанными ото сна волосами и одинаково надутым видом. Гермиона не могла удержаться от хихиканья, а встретившись с их одинаково недовольными взглядами и вовсе рассмеялась.

      Приготовив взрослым по чашке чая, а Севоре — стакан сока, Гермиона наложила заклинание, чтобы привести в порядок волосы не только своей дочери, но и Северуса. Она поинтересовалась: не хочет ли Севора спуститься к ручью и покормить оставшихся жить на их участке, уток? Это была еще одна история о спасенных ее дочерью животных, о которых они теперь должны были заботиться.

      — Папа, ты хочешь пойти посмотреть на моих уточек?

      Само слово "папа", казалось, оказывало какое-то наркотическое действие на ее бывшего профессора зелий. Он буквально таял, сидя в своем кресле. Северус нежно улыбнулся дочери и кивнул. Уходя, Гермиона пробормотала себе под нос, полным веселья голосом (но так, чтобы это услышал Северус), что у они с Севорой строят против нее заговор.

      — Принц Севора... всемирно известная, укротительница диких зверей и повелительница сурового Мастера зелий.

      Его насмешливый взгляд только заставил Гермиону снова рассмеяться. Пройдя через гостиную в кладовую и наклонившись, чтобы зачерпнуть немного утиного корма из большой, недавно купленной сумки, Гермиона почувствовала, как сильные руки схватили ее за талию. Она поднялась как раз в тот момент, когда ее развернули, и чужие губы, не дав ей возможности что-то сказать или возразить, накрыли ее рот поцелуем.

      Северус, не теряя времени, проник между ее губ, желая подразнить ее язык своим. Гермиона, обвила его шею руками и самозабвенно поцеловала в ответ, при этом, стараясь, подавить свой стон, который не должна была услышать их дочь. Его руки были теплыми, и когда Северус растопырил пальцы, Гермиона поняла, насколько этот мужчина больше ее. Это заставило ее почувствовать себя маленькой и драгоценной. Его руки погладили ее по спине, прежде чем одна из них схватила Гермиону за волосы, пытаясь изменить угол поцелуя, а другая обхватила за поясницу, крепче прижимая ее к себе и поднимая на цыпочки. Он углубил поцелуй.

      Северус практически, насиловал ее рот до тех пор, пока Гермиона не потеряла рассудок и не смогла думать только о его теле, так плотно прижатом к ней. Его руки с высокомерием блуждали по ней, словно Северус уже владел каждой ее частью. Они соприкасались губами и Гермиона безмерно желала того, чтобы они соприкоснулись и другими частями тел.

      Отстранившись так же внезапно, как и схватил ее, Северус Снейп смотрел на нее сверху вниз с самодовольным удовлетворением и властным высокомерием. Гермиона знала, что довольно хорошо выглядит с растрепанными волосами, раскрасневшимися щеками и припухшими от его поцелуев губами.

      — Просто имей в виду, у малышки — есть сила, способная приручить свирепого мастера зелий одним словом, но ее матери придется следить за своим языком. Кажется, пока твои слова только заставляют меня хотеть взять тебя... жестко... и брать до тех пор, пока ты не станешь прирученной, кроткой и податливой, под моими руками и к моему удовольствию. Будьте внимательны... Мисс Грейнджер... Ты берешь на себя больше, чем можешь выдержать.

      Ее внутренний гриффиндорец, услышавший вызов в его голосе, начал подниматься на поверхность, но ее внутренний равенкловец напомнил ей, что Северус — слизеринец, и он добивается от нее протеста. К счастью, все произошло так, как хотела сама Гермиона.

      — Львицу можно приручить и подчинить, только если она сама этого захочет. Имей это в виду, когда решишь мне угрожать. У этого котенка очень острые когти и такая же упрямая воля, как и у тебя. Ты можешь закончить игру, и я буду укрощенной и податливой... для тебя... но ты будешь принадлежать мне, в равной степени... Будьте внимательны... Мастер Снейп.

      Его глаза, казалось, смотрели ей прямо в душу, и Гермиона почувствовала, что внутри нее вспыхнул ад, подобный тому, что пылал в его глазах. Они начали двигаться друг к другу, с очевидными намерениями, но тихий голос раздавшийся из гостиной, заставил их обоих застыть на месте.

      — Мама... папа уже помог тебе достать корм для уток? Я готова идти, даже мой прогулочный плащ уже на мне.

      Гермионе пришлось прикусить губу, чтобы не захихикать, а стон, тихо сорвавшийся с губ Северуса, практически свел все ее старания на нет. Он уперся ладонями в стену, на ее головой и наклонился так, что его губы коснулись ее уха.

      — Мы закончим это обсуждение позже. Теперь, когда ты так мило пригласила меня, моя маленькая шалунья, я не собираюсь покидать этот дом. Сама того не ведая, ты подарила мне ведьму, которую нужно любить и я планирую стать лучшим отцом в истории рода Принц. Но кроме того, я — слизеринец, мы жадные и используем наши преимущества, при любой возможности. У меня уже есть одна маленькая ведьма, которую я буду любить, но теперь, когда я попробовал тебя, Гермиона... я бы предпочел, иметь возможность называть мать этой маленькой ведьмы своей...

      Взгляд, которым Северус одарил ее, обещал невообразимые сладкие муки и внезапно Гермиона поняла, что с нетерпением ждет завершения дня и появления на небе луны. Он отступил назад наблюдая, как она на мгновение наклонилась за кормом и повернувшись, покинул кладовую... его движения были ей настолько знакомы, что Гермиона знала, что будь на нем сейчас одета мантия — она бы развевалась. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы взять свое тело под контроль, Гермиона последовала за ним, и вскоре они втроем уже направились в лес к ручью за коттеджем, чтобы покормить уток.

      Гермиона понятия не имела, как дальше будут развиваться события и совместимы ли они вообще, кроме очевидной химии между ними. Наблюдая, как Северус держит за руку их дочь и отвечает на множество ее вопросов, даже иногда посмеивается над ее смехотворной детской жизнерадостностью, Гермиона думала, что не повредит это выяснить. Даже если это будет поездка в один конец, на горящем поезде.