Ынхи подняла голову от планшета, задумчиво посмотрела вперёд, о чём-то размышляя, и наконец спросила:

— Дядя Юнги, сегодня знаешь что случилось?

— Что?

Девочка жестом показала, чтобы дядя наклонился. Юнги повиновался. Прикрывая рот ладошкой, Ынхи зашептала:

— Я сегодня после уроков гуляла с Тэхёном!

— Значит, мальчик, который со мной поздоровался, когда я за тобой пришёл, — это тот самый Тэхёном, который тебе нравится?

Девочка зарделась и кивнула.

— Да. Он сказал, что я крутая, и пригласил прийти поиграть с ним и его другом. Что мне делать, дядя Юнги? — Ынхи посмотрела на него жалобно. — Подружиться с ним? Или я должна сразу сказать, что он мне нравится?

Это сбило Юнги с толку, и он даже сперва не нашёлся, что ответить.

— Он точно тебе нравится?

— А можно и не точно? — Насмешливо фыркнула девочка.

— Очень даже, — немного натянуто ответил Юнги. — В любом случае, попробуй подружиться сначала. Вы можете друг другу нравиться и не быть друзьями. Но обычно из этого ничего хорошего не получается.

— Ынхи, тебе кто-то нравится? — Внезапно раздалось от входной двери.

Это пришёл старший брат Юнги и отец Ынхи, Гымдже. Он одной рукой приобнял дочь, подбежавшую с приветствием.

— Вовсе нет, — Ынхи смешно надулась. — Просто так спрашивала.

— Точно просто так?

— Ну пап!

— Раз все в сборе, то может мы поужинаем? Я просто умираю с голоду, — вклинился Юнги, меняя тему. Ынхи благодарно посмотрела на него.

Через несколько часов, когда почти вся еда была съедена, а заснувшую прямо за столом Ынхи отнесли в кровать, братья остались наедине.

— Спасибо, что согласился присмотреть за ней сегодня, — сказал старший, открывая новую бутылку соджу, и разлил её по стопкам.

— Без проблем. Как прошло свидание?

— Неплохо. Она очень остроумная. Может быть, встретимся ещё раз.

Юнги промычал и опрокинул свою стопку. Гымдже молчал и смотрел на него, и Юнги тут же понял, о чём пойдёт разговор дальше.

— Не начинай, — простонал он.

— Я ничего не сказал.

— Ты хотел спросить «А что насчёт тебя? Ты встречаешься с кем-то?»

— Я хотел сказать, что скоро закрытие сезона, и спросить, не пригласишь ли ты меня с Ынхи на концерт. Она очень любит смотреть, как ты выступаешь, — Гымдже усмехнулся, поднося рюмку ко рту. — Но раз ты сам начал, то что насчёт тебя? Ты встречаешься с кем-то?

— Хён, давай не будем об этом.

— Почему? Мне нужно знать, что отвечать, когда мама спрашивает о тебе. Пусть она и говорит, что ты сам выбрал быть одиноким, раз уж ты выбрал такую непрестижную профессию, но на самом деле она волнуется о тебе. Она не хочет, чтобы ты был одинок. Я тоже. Ты заслуживаешь быть счастливым.

— Хён, у меня много хороших друзей, и я точно не одинок или несчастен.

— Ты прекрасно понимаешь, что речь не о том. Как думаешь, почему люди до сих пор ищут себе пару?

Юнги вздохнул.

— Я ни с кем не встречаюсь, потому что мне не нужен постоянно рядом человек, чтобы чувствовать себя любимым или полноценным.

— Может, тебя привлекают андроиды? Сейчас многие вступают в отношения с ними.

— Что? Нет! Но мне это вообще не нужно. Я люблю свою работу, и мне хватает её, чтобы жить хорошо. У меня правда всё отлично, хён. Не стоит переживать за меня, — твёрдо закончил он, закрывая тему.

Юнги не любил такие разговоры, и в том числе поэтому мать выспрашивала всё через Гымдже.

Не любил Юнги не потому, что считал, что в их веке романтика давно умерла — уж кто-кто, но она всегда живее всех живых — а потому что не понимал. За словами о любви для Юнги не стояло ничего. Хотя само чувство не было ему незнакомо: он влюбился в музыку ещё в детстве и сквозь годы пронёс эту любовь, столь же сильную и чистую; любил всем сердцем близких; испытывал сильную нежную симпатию ко многим людям. Только разве объяснишь это тем, кто представляет любовь исключительно как страстное неплатоническое влечение человека к человеку?

Когда он впервые поцеловался, ничего приятного, о чём пишут в книжках или что показывают в кино, Юнги не почувствовал. Он даже не волновался. В первую секунду он и не понял, а что вообще происходит. В первую секунду он только тупо подумал: «Ого, я целуюсь». Это случилось на последнему году средней школы. Их баскетбольная команда, где Юнги был главным атакующим, только что проиграла товарищеский матч с разницей в 3 очка, и Суён, видимо, решила, что он очень из-за этого расстроился. Она подкараулила его у выхода из спортзала и, затащив за угол, прижалась губами к губам Юнги. От волнения Суён попала чуть ниже его рта, её сухие губы были крепко сомкнуты и ощущались как обычное прикосновение кожи к коже. «И вот об этом столько разговоров?» — промелькнуло во вторую секунду в голове Юнги. Ещё через одну: «А я уже могу отстраниться?»

Суён ждала его после тренировок ещё недели две, пыталась взять за руку и снова поцеловала однажды — на этот раз в щёку. Но промежуточные становились всё ближе, она стала всё чаще пропадать на курсах и в библиотеке, а потом и вовсе исчезла из его круга общения.

Не то чтобы Юнги это сильно волновало, они с Суён никогда не были по-настоящему друзьями, только пару раз гуляли на детской площадке после школы, и почему она так привязалась к нему, Юнги не знал. В тот год он вообще не придавал произошедшему большого значения. Ну случилось и случилось. Он не находил в поцелуе ничего захватывающего из того, о чём было столько разговоров, и не понимал, почему его сверстники сходят с ума, почему для них засосать кого-либо стало смыслом жизни.

Где-то на втором году старшей школы от одноклассника Хосока он узнал, что мальчики ничем не отличаются от девочек. В том смысле, что целовать мальчиков — так же, как целовать девочек, — абсолютно нормально. И весь второй год он часто вспоминал тот поцелуй. Может, ему не особо понравилось, потому что Суён была девочкой? Может, ему нравятся мальчики? И поэтому он не сходил с ума ни по одной девчонке в классе?

На первом курсе универа казалось, дело именно в этом, Юнги — по мальчикам. Его звали Дживон, и он действительно нравился Юнги настолько, что они начали встречаться. Однако поцелуи всё ещё оставались для него terra incognita. То есть, да, они целовались, и не раз, но почему люди решили, что это приятно, Юнги не мог понять. Он думал, что с опытом придёт разгадка.

Разгадка пришла. Но не совсем та, которую Юнги ждал.

После окончания первого семестра Дживон устроил свидание по-студенчески: сделал рамён и заказал курочку, купил несколько бутылок соджу и пива, выбрал фильм. Всё было отлично: кино было интересным, еда — прекрасной, а дешевизна алкоголя даже не ощущалась. Они лежали в обнимку на кровати, над головой светились гирлянды, а Дживон под боком вёл себя как прекрасный ангел, наконец заткнувшийся об одном мудаке-профессоре, который на экзамене включил в тест незнакомый материал.

Где-то в середине фильма Дживон заёрзал, переплетая их ноги ещё больше. Спустя пару минут Юнги почувствовал, как горячие дыхание опаляет левое ухо. Потом — лёгкое прикосновение пальцев к шее. Через несколько секунд Дживон целовал уголок челюсти, а потом, повернув голову не сопротивляющегося Юнги, поцеловал уже в губы.

Всё шло, как всегда. Пока Дживон, не отрываясь от поцелуя, не начал спускаться руками ниже. При первом же его прикосновении к паху, Юнги почувствовал, как внутри поднимается нечто, похожее на тошноту. Ему стало некомфортно. Поцелуи тоже не приносили много удовольствия, но от них можно было абстрагироваться. В конце концов, Дживону всегда это нравилось, а Юнги чувствовал себя и без того виноватым, что они в последнее время так редко бывают вместе, и поэтому не мог отказать своему парню, когда тот присасывался к его губам.

Однако когда чужая рука начала расстёгивать ремень, он отстранился.

В бедро что-то упиралось. Юнги знал, что это член Дживона. Он знал, что подобное нормально. И всё равно ему было мерзко.

Непонимающий парень смотрел на него влажным глазами, которые в свете гирлянд отсвечивали диким жёлтым.

— В чём проблема? Я думал, ты знал, чем заканчивается приглашение поесть рамён.

— Прости, — только и смог сказать. — Я… Я не могу.

Дживон обиделся, приняв всё на свой счёт, и стал его игнорировать. В итоге, как и Суён, он исчез, будто призрак.

Последующие знакомства редко заходили дальше дружбы. А немногие отношения были похожи один в один: в начале всё прекрасно и крайне романтично, но уже на этапе поцелуев и чересчур тесных объятий Юнги начинал чувствовать неудобство, из-за которого натягивалось, как арбалетная тетива, напряжение; контрольный выстрел в голову случался после попыток заняться сексом — каждый раз, как с Дживоном, он чувствовал себя, словно его облили чем-то липким и грязным, словно не на своём месте. Юнги действительно старался объясниться с партнёром — всё было тщетно, его не понимал ни один. И после этого любые отношения летели к завершению так же быстро, как поезд, сошедший с рельс.

Теперь он знал это как аксиому. И если ему предлагали встречаться, наученный опытом Юнги отказывал. Ему не хотелось тратить время и силы, сближаясь, влюбляясь в человека только затем, чтобы снова проходить через недопонимание и перекладывание чувства вины за собственный дискомфорт.

Он знал. И никогда не искал отношений сам, никому не признавался. Не потому что ему не хватало смелости, а потому что осознал, что не вкладывает в «любовь» тот же смысл, какой вкладывали другие.

Юнги знал, что его «вместе» недостаточно. А того, что требовали от него, у него не было.

Всё, что у него было — нежная привязанность к семье, друзьям и неугасающая страсть к профессии.